Из всех орудий

"А ведь как хорошо, что всё так хорошо!" - думал Феликс до сих пор, едва успевая за обогнавшим его в несколько метров более шустрым товарищем. Погода им улыбалась: солнце выглядывало из-за кучкующихся тучек и казалось нежным и ни капли не палящим, а ветер, чуточку теплый и свежий, дул в спины со стороны оставшегося позади широкого лавровского двора. Вдвоем они быстро домчали до распахнутых и подпертых кирпичами дверей ученического корпуса, а потом у них остановились. Жестяной как можно дольше держал в себе одышку, не позволяя показаться таким плохим соперником в этой необговоренной игре наперегонки. Вару не скрывал своей усталости, оставшись победителем, и стирал со лба пот. Рукой он ворошил обмокшие и скатавшиеся пряди зеленой челки, беспорядочно поднимая их вверх и оставляя засыхать такими. Его твердые щеки уже теряли прилившую кровь, и он с усмешкой глядел на Феликса, который только пуще розовел ото лба до щиколоток, напрягшийся как тяжеловес в попытках сдержать порывы отдышаться. -Кончай,- на выдохе сказал он, махая в сторону Феликса рукой, мол, не придуривайся. И тот, принявший невозможность сопротивления, громко вдохнул, делая жадный и глубокий глоток воздуха. Он был шумноват, и из горла его разила мокротная хрипотца, словно стоило бы сплюнуть на траву. -Захлебнешься...- Победоносцев заботливо, но по мальчишеским приличиям отвечал его поведению, боясь показаться слишком нежным, но и не желая унизить общий комфорт каким-то слишком хамским словом. Феликс сильно кашлянул в кулак, поглядывая на того с благодарным удивлением и небольшим смущением. По нему было видно, что этого оказалось недостаточно, да и в принципе оно являлось очевидным. -Ты чего как баба?- Победоносцев выносил его нелепую сдержанность как что-то милое и аккуратное, слишком им же романтизированное. Это его поднапрягло и тот поднакрутил напор своих заявлений. К тому же, ему хотелось получить не такое расположение Жестяного, а его взаимное с ним доверие: -Ты меня стесняешься или мать-Природу? Плюй уже и погнали, а то жмешься тут, кхек-пек... как первокурсница, ей богу!- С серьезного утверждения Вару вытянул эту фразу до шуточной дружеской подколки, чтобы разрядить наросшее напряжение Жестяного. И это получилось с успехом: Феликс саркастично закатил глаза, сложив на груди руки и выдохнув все так же хрипло. Он пробубнел что-то невнятное, но наигранно недовольное и озлобленное, и, чуть отвернувшись, согнулся чуть ни в три погибели. Тут же, но с промедлением, Победоносцев услышал с его стороны жуткий чахоточный кашель. Такой стоял часто в тюрьмах и в лагерях у затяжно больных туберкулезом заключенных. Это удивляло и настораживало, и тогда Вару сам пригнулся неподалеку, с беспокойным лицом наблюдая за процессом. И вовсе не зря: в траву летели смешанные со слюной и мокротой кровавые ошметки, сильно некрасивые на фоне ласкового и светлого лица блондина. -Ты чего, это, больной?..- Несравненная деликатность последнего не заставляла себя ждать. Он сам курил, прямо сох по табаку, и часто баловался дешевой самокрученной дрянью, но никогда даже от самых заядлых курильщиков не наблюдал такого. Вару ощетинился вовнутрь: его брала непривычная тревога, проходившая по телу не то ли мурашками, а скорее выбивающим из колеи импульсом тока, тяжело застревающим где-то под корнем языка и между ключиц. -Нет, не больной! Вернее, это житейское, и как бы не опасно.- Феликс, чуть отряхнувшийся, но от кашля приосипший, с характерным тоном защищал свой здоровый статус. Он взмахнул в возмущении руками, точно не знающий, как бы лучше ему объясниться. Уходить от темы он умел плохо, а в случае с Победоносцевым вообще не знал как: напористый его прорезающийся голос, в чем-то такой ему симпатизирующий поселял в Жестяном уверенность, что он может и должен быть с тем открытым, будто бы они уже давние друзья. -Дома сыро, жухленько. Пока там сижу, то вот так - кашель.- И Феликс был открыт. Он не ждал от Вару расспросов и наседаний: этот парень проходил по категории тех, кто почти не задает лишних вопросов, допирая до всего своими мозгами. И тот допирал: последний потер переносицу большим пальцем, шмыгнув и вдумчиво потупив взглядом в его лицо. Если кашель такой частый, как он догадывался, то неудивительно, какое же месиво происходит в растерзанном горле. -Хорошо, что бронхи еще не вылетели, или это мне не повезло не доглядеть!- колко он подметил для себя, но все-таки вслух, от чего Феликс засмеялся. -Челку ниже отпускай, и будешь ориентироваться на звуки!- К удивлению Вару, Жестяной поддержал его и пошел во взаимно жаркий юмор. Это не разочаровывало его в образе невероятно хорошего человека, да почти святого: наоборот, Победоносцев восхищенно хлопал ресницами, чувствующий их эту общую черту, так тщательно зарытую в Феликсе. Тот не мог ее попросту прятать до этого времени - это точно! Так что, однозначно, Вару - самый настоящий первооткрыватель этих качеств в блондине. А, возможно, все потому, что у них уже происходит самый настоящий взаимный обмен навыками и манерами: с кем поведешься, от того и наберешься. -Хах, если уж мне придется ориентироваться на звуки, то я смогу идти только на звуки твоего хрипа! Кроме него ничего в помине и не услышишь.- Но в ответ не последовало никакого теплого оскорбления. Вару даже не понял, перегнул он здесь или нет, или почему ему не отвечают, и как-то резко это дернуло в нем минорную струну: -Если я не смогу с этой челкой увидеть тебя, я ж сорву с башки все волосы...- И хоть сказал тот без раздумий, получилось это до той неловкости интимно, что Победоносцев нарочно после этого хмыкнул и поставил руку в бок, надеясь так снять напряжение взаимных взглядов. Феликсу пришлись слова в душу немного неоднозначными, ведь до них он вовсе не был обижен или оскорблен прошлой шуткой, а просто чистил обувь о траву, и потому такое откровение было еще большей неожиданностью, чем если бы он находил к нему предпосылку. Одно очевидно: Вару уже сейчас ничего толком не видит. Жестяной чувствовал, что конечное слово друг оставил за ним, но долго не знал, что можно было ответить здесь более уместное, чем смешное и глупое "спасибо". Так он ответил ему лишь спустя минуту повисшего молчания: -Я буду только громче кашлять от хохота, если однажды увижу твою лысую макушку..- И он ухмыльнулся, кивнув дружелюбно и чуть стеснительно в двери. Вару переменился в лице, широко улыбнувшись уверенностью и покидая смущенное свое обличие. Он сщурил глаза, после раскрыв их широко и сдвинув к переносице брови. Еще раз он потер большим пальцем нос, давая этим промедлением фору подготовиться Жестяному ко второму кроссу, теперь до комнаты по лестницам и коридорам. Феликс словил намек, покрутив плечами и напоследок кхе-кнув в ладонь. Он был раззадорен ожиданием, а в его глазках метался по стадиону мерцающей радужки пылкий азартный огонек. Вару медленно спускал с лица руку. Феликс отодвинул ногу назад в конечной подготовке. Победоносцев издевательски почесывал ключицы и шею, оттягивая старт, который наступит сразу, когда он опустит руки до нормального их положения. Хотя никто этого не обсуждал, то, что так оно и будет, понимали оба. Жестяной чуть взъедался на его специальную хитрую медлительность, направленную точно на такую реакцию: -Да давай же скорее!- Наконец процедил тот вне терпения. -...Сейчас!- Чуть только предугадываемо упала концентрация и боевая готовность желтого, Вару этим воспользовался. Он больше, конечно, не тот коварный тип сомнительной гражданской наружности - он ни за что не обманет Феликса. Но кто же осуждает победителей?! -Да ты!- Опять глотавший пыль, теперь будто бы уже Жестяной был учеником этого сорванца. Он рванул следом, хотя и сильно отставал, ошарашенный сначала неожиданным маневром. Никогда еще в этих стенах не бежали так счастливо такие разные люди.