***
Изуку не раз возвращался к этому разговору в своих мыслях. И может быть совсем немного хотел согласиться с Даби. Всё же, он всегда хотел только помогать людям, хотел быть героем. Господи, почему же иногда он был таким трусом? Мог ведь тогда успеть подать заявку и попробовать поступить. Теперь поздно, учебный год уже начался. Мидория сидел на крыше и угрюмо пинал воздух. Сотриголову он заметил заранее, но у него было не то настроение и не то положение, чтобы бежать. Похоже, его в этот раз арестуют. И чёрт с ним, сегодня он просто подросток в депрессии. Он не пошевелился, когда оружие захвата обернулось вокруг него. Изуку лениво обернулся к Сотриголове и сказал: — Расслабься, Стёрка, я слишком в депрессии, чтобы прыгать от тебя по крышам. Можешь звать Тсукаучи, никуда я не денусь. — Уже вызвал, — он сел рядом. — Что случилось, проблемный ребёнок? — Всё как всегда, — Мидория пожал плечами. — Знаешь, я теперь старшеклассник. Мой парень пару недель настаивал, чтобы я поступал на геройский курс в UA. Я сказал нет. — Почему? Это было бы отличным шансом для тебя. — Он тоже так сказал. Но знаешь, Стёрка, мне так часто говорили, что я никогда не стану героем, что я сам в это поверил. И струсил пытаться что-то изменить. Для меня быть линчевателем — единственный способ быть для кого-то героем. — Проблемный ребёнок, — сказал Сотриголова спустя минуту молчания. — Я лично запишу тебя в программу для линчевателей. Ты станешь героем. Возможно, даже будешь учиться в моём классе для социализации. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда увидишь мое досье, — рассмеялся Мидория. Внизу, рядом со зданием, остановилась полицейская машина. Среди офицеров он увидел и детектива Тсукаучи, чему не удивился. Кто бы сомневался, что он хотел лично произвести арест. Совсем немного, но он чувствовал себя польщённым. Когда Сотриголова привёл его вниз, их встретили аплодисментами. Преувеличивали, однако. Не мог он доставить им таких проблем, чтобы так радоваться. Он же всего лишь ребёнок. Аизава заметил, как помрачнел Кролик и дал знак Тсукаучи, чтобы они прекратили. К счастью, его поняли правильно. — Пошутили и хватит, — Тсукаучи достал наручники. — Линчеватель Кролик, вы арестованы за незаконное использование причуды в общественных местах, совершении несанкционированных актов героизма, нанесение тяжёлых увечий, взлом и проникновение, хакерство. Вы имеете право хранить молчание, так как всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката. Если вы не можете себе его позволить, он будет предоставлен вам бесплатно. Вы имеете право на телефонный звонок. Вам понятны зачитанные вам права? — Мне всё понятно, Наомаса, — Мидория позволил надеть на себя наручники. — Правом на телефонный звонок я воспользуюсь прямо сейчас. Не обращая внимания ни на кого, он достал из кармана толстовки телефон и позвонил Даби. Он знал, что тот сейчас на работе, но Изуку должен был предупредить его. В последнее время он часто встречал его после смен, поэтому Даби может забеспокоиться, если он внезапно исчезнет. — Я на работе, паршивец, — Даби ворчал, но Мидория знал, что тот рад ему. — Знаю, родной, — он улыбнулся, увидев удивление Наомасы. Думал, что сразу будет звонок адвокату? — Я не смогу встретить тебя сегодня. Меня арестовали. — Изу, тебе нужна помощь? — Всё будет хорошо, ты же меня знаешь. — Вот именно, я тебя очень хорошо знаю, Изу. Я приду, как освобожусь. — Люблю тебя, Дабс. — Я тебя тоже, наглый сопляк. Не дай им загнать тебя в угол. — Все карты у меня. Увидимся. — Хорошо. Он завершил звонок и передал телефон Тсукаучи. — Я очень надеюсь, что у вас достаточно такта, чтобы не читать мою личную переписку с парнем, — Мидория посмотрел прямо в глаза детективу. — Проверить всё равно придется. — Хоть ответил честно, — фыркнул Изуку, позволив посадить себя в полицейскую машину.***
В комнате для допросов Мидория усмехнулся, когда снимал свои очки и маску. То, как Тсукаучи побледнел и выругался, стоило всей театральности. Он тихо засмеялся. Детектив выглядел так, словно вся вселенная предала его. Сотриголова же недоумённо переводил взгляд с одного на другого. Наомаса на минуту выглянул из допросной, чтобы попросить ближайшего офицера принести ему дело Мидории Изуку из архива. — Ты издевался надо мной всё это время, — обвиняюще заявил Тсукаучи. — Самую малость, — Мидория пожал плечами. — Но я носил тебе кофе, так что… — Я чего-то не понимаю? — спросил Сотриголова. — Это Мидория Изуку, пятнадцать лет. Год назад я принял его заявление об избиении и передал в суд его иск о причудливой дискриминации в школе. Он беспричудный. — Серьёзно?! — Именно, — Мидория усмехнулся. — Именно поэтому я очень хочу посмотреть, как именно ты сдержишь своё слово, Стёрка. Я не обижусь, если ты не захочешь. Я уже привык, что никому нет дела до таких, как я. — Мне не всё равно, — отрезал Сотриголова и вышел из допросной. — В любом случае, — продолжил Тсукаучи. — Ты несовершеннолетний, поэтому нам нужно связаться с твоим опекуном и вызвать вашего адвоката. — Можешь не тратить свое время, Наомаса. Моя мать неизвестно где с тех пор, как бросила меня. Даже если вы её найдете, сомневаюсь, что она вспомнит о собственном ребёнке. По закону я с четырнадцати лет могу нести за себя ответственность, как беспричудный. И ещё кое-что. Ни один адвокат не возьмёт мое дело. — Ты сейчас шутишь? — Будь реалистом, Тсукаучи! — рявкнул Мидория. — Никому в этом мире не нужны беспричудные! Я счастлив уже потому, что у меня есть парень, который действительно меня любит, несмотря на беспричудность! И я рад, что ты не пристрелил меня на месте, как мусор! Тсукаучи вздрогнул, когда его причуда подтвердила правдивость этих слов. Ему стало тошно, как и в прошлый раз, когда он снимал побои с мальчика и подшивал их к делу. Неужели всё настолько плохо? — Мидория, с учётом обстоятельств, ты уверен, что сможешь защитить себя сам? — Кроме меня некому. В любом случае права беспричудных я знаю наизусть, как и свою уголовную ответственность. Тсукаучи включил запись допроса, представился и представил самого Мидорию. — Я убираю из перечня обвинений незаконное использование причуды, так как ты беспричудный. Для протокола, когда точно ты начал свою деятельность, как линчеватель? — По закону я никогда им не становился, — и это была правда. Тсукаучи озвучил это для записи, хотя сам поверить не мог в то, что говорила ему его причуда. — Как ты это объяснишь? — Согласно нынешнему законодательству, линчеватель — это человек, использующий причуду для несанкционированных актов героизма. Это третий параграф закона о героизме, можешь проверить. И так как у меня нет причуды, я никогда не был линчевателем в глазах закона. И это тоже было правдой. У Тсукаучи появилось плохое предчувствие для всего этого допроса. — Я сделаю отметку, чтобы это проверили и подшили к делу. Вместе с выдержкой из закона. Следующий вопрос. Согласно полицейским сводкам, на твоём счету более пятидесяти несанкционированных актов героизма. Некоторые сопровождались тяжелыми увечьями для задержанных. Ты подверждаешь количество? — Я затрудняюсь ответить, так как я не считал, — Мидория пожал плечами. — Но я многих преступников поймал. Правда. — Есть причина, по которой ты совершал несанкционированные акты героизма, вместо поступления в школу героев и получения лицензии про? — Я не совершал несанкционированных актов героизма, — и это тоже правда. Тсукаучи мысленно выругался. — Ответ правдив. Пожалуйста, объяснение для протокола. — Закон о героизме, второй параграф. Актом героизма считается спасение гражданских лиц от стихийных или техногенных бедствий, нападения злодеев, ДТП или катастроф другого вида и так далее, там довольно длинный список, с использованием причуды официальным лицом, то бишь лицензированным героем, прошедшим специальное обучение. Акт героизма считается незаконным, если в роли спасателя выступило лицо не прошедшее должного обучения и использовавшее причуду без соответствующей лицензии. Так что я просто предотвратил множество преступлений и поймал множество преступников исключительно, как сознательный гражданин. — Это всё правда. Уточнение также будет проведено по данному вопросу и подшито к делу. В этот момент Сотриголова вернулся в допросную. Он выглядел более довольным, чем когда уходил, хотя и слегка напуганным. — Вы не дождались его адвоката? — спросил он Тсукаучи. — Он самостоятельно защищает свои интересы. Дам позже прослушать запись. Сотриголова просто кивнул. Тсукаучи снова включил диктофон. — Вернёмся к допросу. Есть причина, по которой ты предпочёл соблюдать гражданский долг и предотвращать преступления вместо прохождения обучения на профессионального героя для получения лицензии? — если Аизава и удивился постановке вопроса, то промолчал. — По причине беспричудности. Мне так долго говорили, что я бесполезен и что я никогда не стану героем, что я поверил в это. — Ответ правдив. При поимке преступников многим из них были нанесены тяжёлые увечья. Вы подтверждаете, что нанесли их? — Все травмы были нанесены в качестве допустимой для меня самообороны. — Ответ правдив, — Тсукаучи сидел бледный и мечтал только о большой чашке кофе. — Объяснение для протокола, пожалуйста. — Согласно тридцатой статье уголовного кодекса о нападении и самообороне, приложение Б, при нападении на него беспричудный гражданин имеет право защищать свою жизнь любым доступным ему способом, исключая убийство другого лица. — Ответ правдив, — Наомаса остановил Сотриголову, что хотел задать вопрос. — Почему вы называете свои действия самообороной, а не нападением? Ведь вы ловили преступников. — Они всегда били меня первые. — Ответ правдив. Запись пришлось остановить, потому что Сотриголова был на взводе и уже не мог себя сдерживать. — Какого хрена, проблемный ребёнок?! Ты позволял им бить себя только ради снятия обвинения в нападении? Некоторые из тех ребят могли убить тебя! — Что вы хотите услышать в ответ? Я беспричудный ребёнок, которому несколько лет говорили совершить самоубийство, — Сотриголова побледнел, потому что Наомаса кивнул. Это действительно было. — Я лишь недавно начал ценить свою жизнь, благодаря Даби. Я не спрыгнул с крыши только потому что слишком упрям и не желаю стать ещё одной единицей в статистике. И закроем эту тему. Хочу покончить с допросом до того, как Даби ворвётся в участок. Детектив снова включил запись. — По какой причине только ряду преступников были нанесены травмы? — Я ответил так агрессивно только тем, кто применил ко мне смертельную силу. — Ответ правдив. Уточнение о самообороне принято. За время вашей деятельности, как… — Тсукаучи запнулся. — Можете называть меня линчевателем для удобства, без соответствующего контекста. — …как линчевателя, было несколько случаев вашего незаконного проникновения на частные и государственные объекты. Есть записи видеокамер и свидетельские показания. Вы согласны с обвинением? — Да, я это сделал. — Ответ правдив. У нас есть доказательства взлома системы городского видеонаблюдения с вашего телефона, а также проникновения в электронные базы данных полиции и нескольких телефонных компаний. Вы согласны с данным обвинением? — Да, это тоже был я. — Ответ правдив. По вышеупомянутым обвинениям вам грозит мера наказания в срок до семи лет лишения свободы в заведении для несовершеннолетних с возможностью досрочного освобождения. — Протестую. Мера наказания завышена. — Протест принят. Объяснения для протокола, пожалуйста. — Мера наказания для беспричудных и несовершеннолетних граждан за незаконное проникновение до трёх лет условно. За киберпреступления в зависимости от тяжести от одного года условного срока и до трёх лет колонии для несовершеннолетних. Мне грозит либо пять лет условного срока, либо два года колонии по решению судьи. — Уточнение принято. Предварительный допрос завершён, — Наомаса выключил запись. — Господи, ты точно издеваешься надо мной, Мидория. — Как будто я это специально, — фыркнул тот. — Это всё, что мне нравится в беспричудности: я практически неприкасаем для закона. — Объясните мне в двух словах, — попросил Сотриголова. — Я не линчеватель, — засмеялся Мидория, а Тсукаучи обречённо застонал. — Я начинаю понимать, почему ему было так весело, — вздрогнул Аизава. — Но ладно. Проблемный ребёнок, если я прямо сейчас предложу тебе программу линчевателей, ты согласишься? — Я тебе не поверю, Стёрка, — покачал головой Изуку. — Только если это предложит твой босс или если я увижу документы. Тогда я соглашусь. Я видел слишком много дерьма в жизни, чтобы так просто верить людям.***
Когда Тсукаучи вывел его из допросной, чтобы перевести в камеру предварительного заключения, в участок ворвался Даби. Изуку мельком глянул на часы, которые показывали половину четвёртого утра. Бар закрывался в пять. Этот негодяй… — Какого хрена, Даби?! Ты же ещё должен был быть на работе! — Молчи, ненормальный Кролик! — Даби не позволили подойти ближе, хотя он крайне агрессивно на всех рычал. — Моего парня арестовали, насрать на работу. В другом месте напьются. — Допустим, — Изуку фыркнул. — Убедился, что со мной всё нормально? Вали домой, проспись. — Не дождёшься. Буду здесь сидеть, пока не отпустят. — Жаль тебя огорчать, но я не выхожу под залог. Так что иди домой. Можешь навестить меня завтра. — Почему ты не выходишь под залог? — удивился Даби. — Тебе предусмотрен залог? — устало спросил Тсукаучи. — Да, но какой смысл? — Мидория помахал руками в наручниках. — Куда проще передать дело в суд, чтобы меня выпустили с условным сроком. Что я, не потерплю? — Какой же ты у меня ненормальный, — обречённо застонал Даби. — Конечно, красавчик. А теперь будь хорошим парнем и иди домой. Навестишь меня позже, а то я тебя отпинаю. — Нет, спасибо. Вернусь позже. Чудом, но Мидория заставил Даби свалить. Если бы в разговоре случайно всплыла тема программы, его бы туда запихнули без его согласия. Даби давно хотел для него шанса на воплощение мечты, и он не смог бы отказать своему парню. Чёрт, теперь ещё и Наомаса узнал про залог и сверлил его подозрительным взглядом. Господи, почему ему настолько везёт? — Итак, Мидория. Мы поговорим про залог? — Нет, мне это не нужно. Я уже озвучил своё мнение. — Хорошо. Так это твой парень? Не слишком взрослый? — Даби двадцать четыре. И нет, мне отлично. — Я должен напомнить, что тебе пятнадцать. — Мы не трахаемся, Наомаса, если тебя это волнует. Он слишком правильный, когда дело касается моего возраста. — Рад слышать.