Scheiße

— Друг мой беспечный! У вас и так проблемы с сердцем, а вы, кроме того, еще и не ложитесь до утра и выпиваете по десять чашек крепчайшего черного кофе за ночь! Вы опять переживали и все здесь разгромили, — Лосяш, беспокойно ходивший до этого по всему дому своего коллеги, пинает какую-то подвернувшуюся под ногу деталь и поднимает глаза на Пина. Одного взгляда хватает для того, чтобы ученый достиг точки кипения, да такой, что и не выразишь словами — остается только руками развести. — Да что же это такое! Вы еще и курите! Вы вообще меня слушаете? — Ja-Ja, — торопливо соглашается Пин. Сигареты изо рта не вынимает, только затягивается, вдыхая сизый дым. Каждый раз, когда ему читали подобные нотации, изобретатель погружался в подобие транса — ему было глубоко наплевать на собственное здоровье. Весь смысл его жизни сводился к изобретениям. И еще кое к кому — мысленно добавляет Пин. Он не привык врать себе, как бы ни хотелось. — А по-моему, не слушаете! — возражает ему Лосяш. Он подходит вплотную и выдергивает из рук сидящего Пина сигарету. Не тушит. — Вы сейчас же бросите курить и ложиться спать по утрам. — Ja-Ja, а ты — есть бутерброды, — фыркает Пин, доставая из пачки новую порцию никотина. Лосяш чувствует, что сейчас задохнется от возмущения — такой наглости он еще не видел. — Но вы подумайте! Что же со мной будет, если ваше сердце всё-таки вам откажет? — восклицает он в сердцах и тут же жалеет об этом, наткнувшись на пристальный нечитаемый взгляд коллеги. Лосяш смущается и пытается оправдаться. — Я хотел сказать… Что будет с нашими общими изобретениями? Ведь у нас такой прекрасный тандем.       Пин наконец отводит свой странный взгляд куда-то в сторону, и Лосяш выдыхает с облегчением, чувствуя, как подрагивают руки. Он глядит на едва начатую сигарету в своих пальцах и сам затягивается. У Пина глаза округляются. — Я не понимайт, что ты делайт. Совершенно. — Что-что, — устало вздыхает Лосяш. — Снимайт стресс.       Пин улыбается — пародия получилась весьма похожей на оригинал. — Ладно, — соглашается наконец изобретатель. — Я не курить и соблюдайт режим. — Ну слава Богу, — выдыхает ученый. Но, взглянув на Пина, он понимает, что рано расслабляться — взгляд у того какой-то не такой, как обычно. — А ты перестайт обращаться ко мне на «Вы». Что за глупый привычка, — заканчивает Пин с вызовом. Лосяш сглатывает. — Все для вашего… То есть, твоего здоровья.       Пин довольно ухмыляется.       Лосяш уходит от него с чувством, что остатки его хрупкого душевного равновесия рухнули.

***

— Ты когда курить начал?       Пин хмурится, бросая паяльник. — Я не хочу вспоминайт. Сахар на полке возле плиты, — добавляет он, видя, как Лосяш морщится от горького привкуса чая. Ученый уходит, давая Пину минутную передышку. Не сорваться — сложно, сорваться — страшно, и он обжигает палец кончиком паяльника. Раньше такого не было. Пин шипит от боли. — Ты обжёгся?       Лосяш ставит стакан с чаем и берет чужую ладонь, надеясь на то, что тремор останется незамеченным. На пальце уже образовался волдырь. — Может, пластырь принести? У меня где-то был… — Nein, не надо, — слишком резко отказывается Пин, отдергивая руку. Ученый растерянно смотрит на него, перестав рыться в карманах халата. — Все в порядке. Я могу продолжайт, — повторяет он, и Лосяш садится на место. Тянет даже расстроенно: — Ладно, — помолчав, спрашивает снова. — А сахар откуда? Ты же не ешь сладкое. — Ты часто ко мне заходишь. Я заметить, что ты лучше работайт, когда ешь или пьешь чай. А чай без сахара ты не любишь.       Лосяш такого ответа не ожидал. Все, что угодно: ко мне заходит Крош/Ежик/*вставьте любое имя*, но никак не «Чай без сахара ты не любишь». Голова идет кругом.       С трудом попрощавшись, Лосяш под надуманным благовидным предлогом уходит.