Иллюзия выбора

— Вы вернулись!       Люмин раскрыла объятия, на пороге поймав в руки юркнувшую Паймон. — Я скучала! — Я тоже, — призналась, блестя улыбкой. — Без тебя кусок в горло не лезет. Держи, это тебе, как обещала. Только не лопай до отвала. Они бесконечные.       Паймон схватила цилиндр, деловито, со знанием дела вытрясла оттуда кекс, понюхала и запихнула за щёку. — И не лезь туда целиком, ни в коем случае. Кто знает, откуда они там берутся, — смутилась Люмин, задумавшись об этом только сейчас. — Тебе тоже подарки принесли. Съедобные я съела, а несъедобные —вон. — Ты же сказала, где я? — Конечно. — А с кем я? — Вот этого не говорила, — хихикнула Паймон, — а то подарки б не принесли. — Хвалю, — хохотнула Люмин. — Вот бестолочи. А Сяо говорил, все знают. Видимо, у него какое-то своё понятие «всех».       Глянув на внушительную башню в углу, она всё же загорелась глазами и с удовольствием просмотрела подписанные свёртки. Ей было всё равно, от кого они и что в них — ей просто нравилось вскрывать подарки. — Так, это рыжий чинуша… Знать не хочу, что внутри. Это — от не очень-то анонимного, но почтенного господина из Мондштата… Всегда всё брызгает, — принюхалась, помахав приложенной открыткой, — одеколон бы поменял хоть раз… О, это от Томы! Наверняка там ворох оригами. А это точно от Итто, — едва развернув, она быстренько замотала бумагу свертка обратно и вытряхнула в окно. — Жуки? — Жуки.       Паймон обняла её руку, стремясь вернуть внимание на себя: — Почему ты не взяла меня? — Я боялась, что ты потеряешься одна, пока мы будем драться, но, кажется, напрасно. А наш Якша-то не промах. Представляешь, сбежал от меня и шастал где-то среди ночи. Ты бы могла за ним последить… Я-то думала… А он и без меня в других мирах не пропадёт. Интересно, где он был?.. — забормотала сама с собой, — и как понял, как представиться?.. — Расскажи мне всё! — Это долгая история, — улыбнулась Люмин, наливая воду в чайник, — доставай кексы.

***

— Почему ты здесь?       Люмин наклонилась с лейкой к грядке и на границе зрения увидела мыски сапог Сяо. От неожиданности она чуть не облила его водой, но он спокойно отвёл носик лейки в сторону, так и оставшись сидеть на земле. Вода разбрызгалась в сторону блестящей маленькой лужицей и заискрилась на солнце. — А где мне ещё быть? Надо делать дела… — Ты же лентяйка, — чуть улыбнулся он, — да ещё и чтоб работать в свой день рождения… Не обманывай. — Я думала, ты забыл, — улыбнулась она в ответ. — Нет, — покачал он головой, — почему должен был? Да и… У тебя такая гора коробок в комнате. Кажется, ты всем нужная… Для всех важная. Как я могу забыть? — Ну, знаешь… Я не жду от тебя ничего особенного в этом смысле. Ты можешь как всегда сложить мне бабочку, и я порадуюсь этому.       Он встал и пошёл за ней следом, когда лейка опустела. Не спрашивая сам и не дожидаясь просьб, поднял из колодца ведро и присел на край, пока она черпнула лейкой воды, потом поставила её на землю и умылась слегка. Вздохнул, не отводя взгляд — полюбовался порозовевшим лицом, но отчего-то загрустил её ответу. — Сбежала ото всех? — со смешком спросил, беря её ладонь в свои. — Да, — созналась она, опустив глаза и подойдя поближе. — От меня тоже сбежишь? — Только если захочешь сам. Хочешь… догнать?       Он покачал головой, и Люмин наклонилась к нему, восхищённая спонтанной близостью: Сяо увлёк её к себе, стиснул с обожанием, загладил от колен выше, и её накрыл прилив воспоминаний. Она коснулась ногами его мокрых брюк, на которых накапало водой с ведра, свежая прохлада лица напомнила ей о ночной грозе. Мысли потеплели, сравнив его робкие руки раньше и такие смелые сейчас — Сяо целовал её, словно показывая, как сильно способен был меняться. Не по просьбе или обстоятельствам — по собственному желанию. Она улыбнулась ему, и тогда он поцеловал её улыбку, погладил пшеничные волосы, подсвеченные со спины оранжевым утренним солнцем. Люмин уставилась на него глупо, но влюблённо — провела по лицу пальцами вдоль тонкого солнечного блика на виске, очерченного краем её шеи и скатом плеча. Он прищурился, чуть подвинувшись, и солнце подсветило ему глаз. Люмин наклонилась легонько, разглядывая его с обожанием и восторгом, и он всё-таки смутился, хотя обещал себе, что не будет. — Гань Юй тебе опять что-то передала, — он вытащил маленький свёрток, но Люмин положила его на край колодца и не стала вскрывать. — Хочешь знать, что было в первом?       Сяо неуверенно кивнул, и она наклонилась к уху, чтобы заговорщицки прошептать одно-единственное слово: — Ножницы. — Ножницы? — переспросил недоумëнно. — Нет, ты не понимаешь, — помотала она головой и повторила, выделив голосом, — ножницы.       Он отвернулся, красный, догадываясь, что может быть в новом свёртке. — Ей стоит меньше общаться со смертными.       Люмин хихикнула и вернула на себя руки, снова пожелав обменяться с ним нежным теплом. — Другие адепты говорят, что ты хотя бы не смертная, — усмехнулся он, обдумав ещё раз. — А это табу? — Нет. Просто наша заносчивость.       Она рассмеялась, целуя его снова, уже совершенно расхотев работать. — Я думала, ты шутил так… А они правда дразнят? Вот негодяи. — Я — и шутил? — вздохнул, собирая щекой её смех, — такого ещё не случалось.       Ему захотелось перевести тему. Люмин выпустила его, забавляясь тем, как он прочистил горло, когда она уселась сверху прямо на мокрые колени. — В колодец не улети, — рассмеялась, дразня. — Люмин, — позвал, требуя чуть серьёзности, — с днём рождения. — Ой, да ладно тебе. Дни рождения — всего лишь повод погрустить, как бездарно прошел ещё один год. Ну, стала старше на годик, и что? Шишки только набила. — А как же радоваться? Где твоя жизнерадостность? — Ой, какие наши с тобой годы? Максимум — тортик схомячить, но у меня уже сил нет их есть из-за Паймон. — Хорошо... А подарок Адепта тебя заинтересует?       Она усмехнулась и посмотрела проницательно. — Что-то ты всё же принёс? Он кивнул, склонив голову и сохраняя загадочность: — В коробку его не положишь. — Даже так? Что это? — Как твой Страж, — он притянул её ближе, — я могу сам… гостить у тебя? — Ты имеешь в виду… О, я даже не знаю, — удивилась Люмин, — никогда не пробовала так. Проверим? — Как ты это делаешь? — заглянул в глаза, перед этим обведя контуры её тела. — Посмотри на меня так, как умеешь, — попросила, обняв его плечи, — и тащи за собой.       Сяо закрыл глаза на миг, внушая себе, что хочет видеть души — засмотрелся на солнце прямо в ладонях, расслабил разум, дал ему бежать вдоль зигзагов песка, подниматься в небо вместе с тонкой кварцевой пылью, взирать с птичьей высоты на равномерные до горизонта верхушки бархан, читать письмена древних, древнее всякого мира руин. Его потянула за собой крепкая нить: подняв веки, увидел на себе Люмин — она жалась к груди, и за её спиной стелились длинные прозрачные юбки, дотрагивались до песка и скользили, накрывая солнечную кожу. — Ого, получилось, — она удивилась не меньше его, выпустила и донельзя довольная побрела следом.       Сяо уже шёл к колоннам, внешне спокойный, но внутри взволнованный — он не знал, как Люмин воспримет то, что он прятал здесь, даже от неё самой — прятал причём давно и очень ревниво. Зайдя за каменистый склон туда, где заканчивалась тень, он присел у небольшой расщелины в камне и поманил Люмин.       Она не поверила своим глазам — из камня пробился тонкий оливковый росток, уже окрепший и набравший силу — достаточный, чтоб можно было сказать, что вырастет кустом или даже деревом. — Как? — изумилась она. — Я нашёл семечко, обходя Разлом. С той стороны, что ближе к Сумеру. Не знаю, как его туда занесло, но я подумал, что, может быть… — Невероятно… Как он прижился? И… — она уставилась на него, распахнув ресницы, — где ты взял воду?       Сяо улыбнулся ей и поднял ладонь в жесте, призывающем подождать. Другую ладонь он сжал, прикрыв на миг глаза. Разжав, показал ей маленький, стремительно тающий комочек снега.       Люмин покраснела, бормоча что-то про то, как чудесна его любовь. — Надо будет спросить, что это за растение, — улеглась на песок и смотрела на его тонкий, но сильный стебель, — я в них, к сожалению, не сильна. — Есть у кого? — О, разумеется, — рассмеялась, — чего только стоит один хвостатый зануда. Все книги по ботанике процитирует. Даже спрашивать не надо. — Расскажи потом мне, — попросил Сяо, выливая с ладони воду. — Обязательно. Дай-ка руку.       Она чуть взвизгнула от холода, когда он, ухмыляясь, щекотнул её бок, но сжала в своих ладонях и грела — покрасневшую, с острыми костяшками и длинными узловатыми пальцами — поцеловала по очереди все пять. — Надеюсь, вырастет большой пальмой. С финиками.       Он улыбнулся и завалил её на себя, обняв, укрывшись её шëлком, погладил плечи. — Спасибо. Это удивительно. Деревья мне ещё не дарили, — Люмин позволила себе пошутить, но затем заговорила серьёзно, — можно, ещё кое-что попрошу?       Он кивнул, и она продолжила: — Подари мне ещё пëрышки. Теми пришлось пожертвовать. — Зато горели они очень ярко, — отвернулся он. — Я такого никогда не видел ещё. — Точно, расскажи про реинкарнацию… Ты единственный среди всех, кого знаю, кто вообще умеет… И может это описать. — Чувство, если честно, сомнительное. Я уже давно не жду искупления или чего-то ещё… Раньше ждал. А потом ты… С твоими убеждениями, что я на своём месте, — заворчал он, — ладно. Раз так считаешь ты, то и я начал. А умирать… Сначала горишь внутри, а потом ничего не чувствуешь. Пытаешься на ощупь добраться до оболочки. Раньше я хотел занять чужие. Стремился к этому — хоть раз бы встать не собой. Чтобы в голове тихо, без этих. Чтобы не бежать на охоту за их следом — где они восстали снова и должны упокоиться вновь… Но так нельзя — раньше не понимал, почему. Сейчас всё ещё не понимаю, но твои слова хоть… Звучат утешительно, признаю. Мне приятно быть признанным — тобой особенно. Приятно, что выслеживаю души не просто так… И ты говоришь мне, что о достойных слагают легенды… И мне, знаешь, с трудом верится, что есть где-то далеко, за теми расстояниями, что ты называешь, показывая на звëзды пальцем, меришь их ладонью… Что там сидит где-то изумительная девушка… смертная или нет — не важно, и влюблённому в неё болвану говорит легенды… обо мне. О нас. О том, как ты пришла и мне сказала, что утешусь я долгом, а не тобой, но не ушла. Мне сложно поверить, и, всё же, я верю. — Даже если я обманывала тебя? — тихо спросила, обняв. — Даже так. Я не в красивые сказки верю… Даже не в твоë утешение — наоборот, от тебя я ждал одного осуждения. Глубже, чем от других. Глянешь на меня строго, а я уже тону в стыде, сам не знаю, за что. Я недостоин в этой жизни ничего — но каждый раз иду на этот клятый белый свет в надежде, что, может быть, когда-нибудь буду. И просыпаясь вот так, возле тебя, мне кажется, что вовсе это не жизнь. Ты заменяешь иногда этот свет. Говоришь со мной. Убеждаешь идти, не сдаваться. Тьма давно меня не гложет. Рассудок слаб, слабеет время от времени, когда падшие начинают терзать, но это не страшно. Я больше не боюсь сойти с ума или навредить — ты забрала это… Я должен сказать спасибо, но вместо этого злюсь. Прости. Ты заслуживаешь лучшего. Всегда… найдешь, как утешить. Подберëшь к сердцу ключ… Неудивительно, что любит тебя всякий. Что первый встречный тебе отдаст душу, а ты её, вот так, в пыль… Чем я такой особенный? Скажи, что хочешь — я поверю. Любым словам. Скажи, что я наивный, что глупо дорожу какими-то обрывками памяти о тебе, когда ты вот, передо мной, лежишь со мной и плачешь в плечи. Зачем? Я столько раз говорил тебе, что судьба у Якши только одна, а ты… Показываешь мне миры, отнимаешь боль, ведëшь на голос, точно к искуплению… Я не получу его. Никогда. Я восстану собой и буду собой — потому что ты попросила быть. И раз так… Твои регалии, твоё имя, твой Чертог — ты дала мне так много… Но привязала это к постылому облику. Я ненавижу себя… Я вынужден любить себя — раз одарён тобой. Будь у меня хоть что-нибудь равноценное для тебя… — Сяо, — мягко укорил её голос, пряча слëзы, — я спросила другое. — Реинкарнация? — усмехнулся он, — что ж, я должен быть прощён, чтоб стать кем-то другим… Я должен умереть прощённым, с очищенной душой, чтоб упокоиться насовсем. Этого не произойдёт. — О чём ты мечтаешь? — Я не знаю, на что похожа моя мечта. Но верю, что однажды узнаю. — Кем бы ты переродился, если б мог? — Предположи, — Сяо посмотрел в небо. — Зверем? — Точно нет… Иметь сознание хоть и обременительно, но возвышает. Занимать место в круге жизни, основываясь лишь на инстинктах, не даёт оценить красоту круга. Ты знаешь, она прячется в деталях. В изменениях формы. В переходе энергии в энергию. Когда ты ограничен волей тела, живущего на примитивных желаниях, ты не задумаешься о том, откуда ты вышел и что с тобой станет… Сознание — то немногое, что отличает меня от зверя. — Неужели человеком? — Возможно, — уклончиво ответил он. — Кем? — Кем-то простым. Кто проживает жизнь обыденно, но не догадывается, как много делает для других. Рыбаком… или пастухом.       Люмин посмотрела на него, мерцая любовью. — Так говорят только великие короли. — И много ты видела великих королей? — улыбнулся Сяо. — Достаточно, поверь.       Он поцеловал еë в лоб, наслаждаясь гармонией и ощущением незыблемого, вечного спокойствия. — Сложи о нас самые красивые легенды. Обещаешь? — Обещаю, — торжественно кивнула Люмин, — а теперь… Скажи ещё кое-что. — М-м-м? — Это правда птица? — она нежно провела пальцами по правой руке, обведя линии рисунка. — Ну да. — Паймон говорит, похоже на морковку. Вот тут, снизу.       Сяо поморщился, но все же вытянул локоть, пытаясь заглянуть за него, и вернул обратно на её спину, сконфуженный. — Ну, есть немного, да.       Она засмеялась ему в грудь, бесконечно счастливая, а он нахмурился: миролюбиво и беззлобно. — Знаешь, как я однажды поняла, что люблю тебя? — мигнул под ресницами золотой блеск. — Ты щеки закусил, чтоб не улыбаться.