***
Его знали все жители Шорэла — большого города, по сторонам которого располагались горы Сирас и Рив. Возле последней расстилался огромный лес, таивший в себе немало загадок, именно этим и был велик данный город. Лес называли волшебным. Люди верили, что его обитатели — не только простые животные: там живут феи — маленькие шаловливые существа, настолько же мстительные, как и их шалость, а оберегал этот лес большой олень с серебряными рогами, который больше существовал для людей как сказка, ведь его видели за десятки лет от силу десять человек, коим неохотно верилось. Попробуй не оставить возле леса подношения из вкуснейшего урожая, как сразу же всё, что люди выращивали, гнило, а после подношения ещё долгое время фрукты и овощи оставались свежими, отчего только у Шэрола закупались купцы сочнейшими фруктами и не менее прекрасными овощами. В такое чудо было невозможно поверить пришлым, мол, байки это всё, но жители города поговаривали, будто лес был околдован горами Рив, ведь когда-то в этих горах жила колдунья, умеющая заглядывать в будущее, и она притянула к себе всякую волшебную дичь, но то было много веков назад, за это время колдунья уже, скорее всего, умерла, а о ней стали слагали лишь легенды, а о феях — красивые песни. Однако этот человек прожил в Шорэле всю жизнь, и вся его семья тут жила, и предки тоже здесь родились и покоились. Этот парень был сыном бывшего герцога, но родился он от шлюхи, продающей своё тело только богатейшим и только жителям этого города. Орхидея была одной из дорогих женщин и желанной всеми, так однажды её купил на ночь, а потом ещё, и ещё на другие ночи, герцог, у которого был сын-наследник. Мальчишку в корзинке принесли к дверям поместья гонцом, и единственное, что было в той корзинке, помимо ребёнка, — записка с именем «Элиот». Герцог искал Орхидею, но спустя год её нашли жители возле леса — мёртвой. Тело было разорвано на мелкие кусочки, и только с помощью головы, что лежала рядом с границей леса, получилось распознать женщину. Ребёнка ненавидел отец, отдал его своему наследнику как игрушку, Роэль пользовался им как пожелал, и по итогу сделал его своим слугой, что обязан вместо хозяина публично покрывать свои руки по локоть в кровь, а Мелисса старалась его оберегать, ведь он был старше её лишь на три года, с кем и поделила своё детство. Элиот шёл по улицам города и, когда проходил мимо лавок, ненадолго остановился возле прилавка, на котором лежали женские браслеты; его приманил только один — золотой обруч был украшен узорами, похожими на лианы, рядом с имитацией золотого листа на хрупкой цепочке блестел изумрудный драгоценный камень, похожий на застывшую каплю. Парень невольно представил, как этот браслет будет красиво смотреться на тонкой кисти Мелиссы, чьё совершеннолетие уже должно быть скоро, а после него он уже её не увидит, так как она уедет к своему жениху. Элиот бросил торговцу в руки две золотых монетки, и тот спустя пару минут вручил парню аккуратную деревянную коробочку, обрамлённую узорами. Элиот последовал дальше; выходя из города, он накинул на голову капюшон и вышел, оставив после себя лишь тень. Элиота в поместье ждал герцог. Роэль дал своему слуге лишь полдня, чтобы добыть все необходимые ингредиенты для спасения той, кого убил. Роэль даже ни на секунду не сомневался в своём поступке, который совершил, ведь верил, что только так мог спокойно забрать Алексию. — Не могу поверить в то, что граф всё это время прятал свою дочь. — Мелисса сидела за обеденным столом рядом с братом, отрезая маленькие кусочки прожаренного стейка, она не торопилась есть, лишь моментами пила чай с вялеными ягодами ежевики. — Это же ты её убил? — Искоса она посмотрела на Роэля и ухмыльнулась его выражению безразличия. — В следующий раз, когда ты будешь пытаться мне помешать, — он вытер салфеткой свои губы и лениво улыбнулся, взглянув на Мелиссу, — будь готова к наказаниям, дорогая сестра. — Дорогой брат, — передразнила его она, сложив свои пальцы в замок, — я имею право говорить, что хочу, ходить, где захочу, и делать, что захочу, потому что я дочь своего отца. — Его уже нет, — лениво парировал он, даже не взглянув на особу. — Как нет и твоего, — с азартом в глазах сделала замечание девушка, воткнув в мясо серебряную вилку. — Но у меня есть титул. — Взглянув на неё, он свёл брови к переносице, словно для него эта перепалка была лишь игрой с младшей сестрой, а для неё это было нечто, что могло доказать её превосходство. — Как и у меня. Я невеста принца, попробуй меня накажи. — Она, не отводя от брата взгляд, откусила кусочек стейка с вилки и не торопясь проживала. — Забываешься, — наконец уверил её он, отпив чай из своей чашки. — Как и ты. — Она знала, что если он захочет, то сделает всё, чтобы отомстить ей за её слова, однако она уже давно не боялась его. Много раз она была свидетелем его неприятных увлечений и полагала, что он то же самое мог сделать и с ней, но за столько лет он её не касался, угрожал почти ежедневно, но никогда не причинял ей страданий. Даже когда умер их отец, продолжал дарить ей свободу, неприсущую знатным леди. Только она могла спокойно развлекаться в своём городе, не боясь получить нагоняй, хоть и знала, что за ней пристально следит охрана. Как и было сказано, Элиот вернулся со всем необходимым, и служитель приступил к своей работе. Уже глубокой ночью вся постель, на которой лежало холодное тело, было обрамлено кровью, пропитываясь глубоко, и даже пол был окрашен в алые лужи. Из покоев вышли все, а Роэль продолжал наблюдать.***
Смерий невольно вздрогнул от резкого звона в ушах, который быстро растворился в свисте ветра. Алексия повернулась к полю роз, откуда вставали один за другим смерийи. Они разочарованно вздыхали и бранились нелестными словами, абсолютно не замечая ничего вокруг себя. — Это что? — неуверенно задала вопрос себе под нос Алексия, пятясь назад к проводнику. — Это падаль… — Резко проводник остановил поток слов, поднимая взгляд к полю. — Мертвые люди, разом их выбросило обратно в бездну. — Они все были на границе столицы, — поделился своими знаниями их уже знакомый. — Прежде чем меня выбросило обратно, я видел, как к Вересии пробирались они, но вся граница предусмотрительно засажена розами. — Смерий оглянул поле и ухмыльнулся своим мыслям. — Самое забавное, что только в столицу больше всего они бредут. — Они нас не… — Алексия настороженно смотрела на взгляды людей, которые редко на них обращали внимание. — Нет, они ничего не сделают, никто не хочет умереть от рук проводника. — Юноша оценивающе взглянул на фигуру, с которой стояла Алексия, и невольно улыбнулся, отворачивая от него голову. Девушка последовала рядом с проводником, приближаясь к полям, набитым алыми розами. Смерийи оглядывались на них, сосредоточенно всматривались, но складывалось впечатление, что их больше интересовали они сами, ведь быстро отворачивались от тропы, осматривая и обругивая себя, будто боялись, что могли что-то потерять. Алексия невольно рассматривала этих людей. Безусловно, очень похожих на живых, но они навевали на мысль, что от них нужно бежать, будто они только делали незаинтересованный вид, а по итогу могли растерзать и её, и даже проводника, потому как их было много, а их неживые движения казались чем-то, что могло быть лишь отвлекающим манёвром. Светловолосый юноша шёл по границе поля, поглядывая то на луну, то на Алексию, и на миг сталкивался с ней незначительными взглядами. Поле не заканчивалось, но рядились люди, и вскоре можно было увидеть максимум трёх, и те быстро терялись позади; они даже не торопились, не шли за проводником или за Алексией, а просто провожали бездушным взглядом. «Неужели им настолько сильно не хочется перерождаться?» — думала Алексия, разглядывая одиноко стоявших в кустах роз смерийев. Кое-что удивляло и одновременно пугало — они все пожирали цветы, а сок, придающий розам цвет, вытекал изо рта кровью, они не морщились, и им не было больно, они наоборот делали довольное лицо и продолжали есть. Так иногда девушка замечала, как их попутчик, идущий всё это время рядом, по лепестку отправлял себе в рот. — Леди, вы, наверное, думаете: «зачем они едят розы?» — парировал смерий, заглатывая очередной лепесток. — Розы продлевают нам время. — Время? — переспросила девушка, замечая, как он срывает с поля очередной цветок. — Да, они сохраняют наше сознание нормальным. Если я перестам употреблять розы, то быстро стану таким, как он. — И парень ткнул пальцем в даль тропы. Огромное — наверное, размером с целый дуб — существо стояло на дороге, словно дожидаясь новую жертву. Когда паразит заметил приближение, он разинул пасть, и в округе моментально стало разить разложением плоти. Чудище с вытянутыми ветками, похожими отдалённо на руки смольного цвета, тянулся вперёд, медленно перебирая неестественно мелкими ногами, покрытыми гнойной коркой. Девушка остановилась, не желая лицезреть паразита вблизи, но тошнота вновь подтянулась к горлу. Она опустилась, прижимаясь грудью к согнутым коленям. Дыхание участилось, но дурно пахнущий воздух заставлял дышать через раз. Проводник ускорил шаг к паразиту, на ходу вытаскивая косу. Чудовище довольно завопило так, что в ушах зазвенело, а пульсация громко ударяла в висках. Девушка ничего не видела, глаза будто покрылись пеленой; она вглядывалась в корни деревьев на тропе, мысленно прося себя не терять сознание. Смерий же как ни в чём не бывало продолжал уплетать цветы, поглядывая на то, как проводник крутился возле чудовища, который размахивал своими конечностями так, что не получалось приблизиться. Мужчина нырнул под руку паразита и со всей силы воткнул остриём лезвия в живот, потянув косу вниз, распарывая его. Проводник предусмотрительно отпрыгнул от паразита, боясь запачкаться. Чёрное нечто вывалилось на дорогу, откуда мутные комки слизи развалились в стороны, но не заходили дальше испорченных внутренностей. Чудовище не переставало размахивать конечностями, пока по ним не взобрался проводник с такой скоростью, что юноша не заметил, как огромная голова звонко пала, а из шеи хлынуло жирное жёлто-зелёное месиво, задевая цветы. Одна из капель упала на руку Алексии, и её в одночасье вырвало…кровью. — Чёрт! — выругался светловолосы смерий. — Проводник! Её вырвало кровью! — гулко крикнул он, замечая, что проводник стаскивает чудовище на поле роз, косой заталкивая кашу к обочине. Вскоре он вытер косу серой тряпкой, которую вытащил из-под одеяния, внимательно осмотрел свою одежду и только потом подошёл к Алексии. Он вытер её губы чистой стороной тряпки и поднял на руки, перешагивая её кровавую лужу. — Эй! Понимаешь же, что её не должно было вырвать кровью? — Смерий возмущённо ускорил шаг, не отставая от него. Проводник делал вид, что не слышит юношу, однако тот настойчиво шагал рядом по полю, обходя труп паразита. — Фу… — простонал юноша, когда почувствовал, что ступил в кашу с внутренностями, — загадил поле. Алексия была всё ещё в сознании, но без интереса смотрела на розы и движения смерийя, заставляя себя оставаться в сознании. — Кто-то хочет вернуть тебя к жизни, — обращался проводник к девушке, стараясь сделать голос тише, чтобы его никто не слышал, кроме Алексии. — Хочешь? Девушка какое-то время смотрела по сторонам, медленно моргая, и нехотя взглянула в темноту капюшона проводника. Она не знала, что ответить, знала лишь, что хочет быть нигде. Лишь бы всё уже закончилось. Она вглядывалась в темноту, пока не просмотрела сквозь мглу, увидев его выражение лица. Пустое, отстранённое, но вот взгляд… На мгновение тьма в его глазах показалась светом, будто это единственное, что ей нужно было всю жизнь. Он смотрел неоднозначно, но с каким-то неестественным для его лица переживанием. — Нет, — наконец ответила Алексия, закрывая глаза. Рядом раздался недовольный женский выкрик. Перед Алексией раскрылся вид огромного зала. С обеих сторон стояли роскошные банкетные столы, накрытые дорогими блюдами. Музыканты наигрывали спокойную мелодию. Знатные господа танцевали, медленно кружась по залу, и тот женский возглас заставил всех оглянуться на отворившиеся ворота. Герольд быстро оповестил всех о приходе этой девушки, но из-за её крика было не разобрать имени. Чёрное платье с серебряными кружевами прекрасно подходило её тёмным волосам, но как бы ни пыталась Алексия разглядеть её лица, оно будто размывалось. — Я ненавижу вас! — зло выпалила девушка, подходя к трону, гости послушно расходились с её дороги. Она смотрела не на короля, она смотрела немного в сторону — на Алексию. — Ограничили меня во всём, а теперь даже не сказали о банкете! Я не пустое место! — недовольно воскликнула она. — Я вам нужна! — уверенно выпалила девушка и мгновением спустя сделала низкий реверанс королю. В этот момент Алексия пошла к ней, хотя сама этому удивилась, ведь не хотела не то что идти к особе, — она не хотела на неё смотреть, но взгляд отвести не смогла, словно не контролировала тело. — Алексия, прошу, давай поговорим, но не здесь… — Мужской пронзительный голос послышался Алексии своим, а взгляд девушки с её именем — родным. Один раз девушка моргнула, и видение пропало, вновь превращая всё во тьму. Алексия чувствовала металлический сладко-солёный вкус на языке, дурманящий разум, пока нехотя не разомкнула веки. Проводник нёс её, смотря вперёд. Его холодные руки на мгновение показались тёплыми, он повернулся к девушке, и резко его ладонь, покоящаяся на её плече, вздрогнула, так, будто он увидел не Алексию. — Леди, вы проспали почти три часа. Увы, но, если вы не будете в сознании, проводник может нести вас вечно, — настороженно заявил светловолосый смерий, идущий всё так же по полю с розами. — Если вы не в сознании, то тропа не пропускает к вратам, потому что не чувствует вас, — ответил он на немой вопрос девушки. — Лучше бы с собой разобрался, — твёрдо отозвался проводник, не поворачивая голову в его сторону. — И как же? Я больше не могу попасть в живой мир, розы не пропускают, так как меня задели там, а если я туда попасть не смогу, то спокойно, увы, мне не станет. Остаётся ждать ещё десять лет, но вряд ли я до этого времени останусь в своём уме. Розы скоро завянут, а питаться будет нечем, только если я заставлю себя жрать себе подобных, чтобы по итогу стать паразитом. А толку мне от себя такого? Я даже мыслить-то не смогу! Мозг будет, как коровья п… — Он виновато посмотрел на девушку и отвернулся, уткнувшись взглядом в розы. — Ни вернуться не смогу, ни до ворот дойти. — Отпусти обиду, — посоветовал проводник. — Не могу, — тихо ответив, смерий улыбнулся себе. — Ну что ж! Скоро конец поля роз, я уже не смогу побыть с вами, боюсь потеряться. — Он указал пальцем вперёд, где действительно вдали красный цвет рядился. — Потеряешься? — хрипло отозвалась Алексия, морщась неприятному привкусу. — А как вы думаете, почему я не схожу с поля? — Вопросительно взглянул он на девушку и ласково улыбнулся. — Если сойду, то быстро потеряю вас из виду и, ещё хуже, поле найти уже не смогу. Это так называемая расплата Всеразрушающего за то, что покорно не пошёл за своим проводником. Только розы относятся к нам благосклонно, словно ухаживают за смерийями. Мне повезло умереть именно к моменту, когда эти цветы расцветают, но я глупо провалил этот шанс. — Это проклятие, — Алексия как-то невольно промямлила, когда проводник осторожно спускал её на землю, придерживая за плечи. Смерий понимающе кивнул её словам спустя какое-то время, когда до него дошёл смысл её слов. Отчего же розы начали распускаться так редко, почему этому радуются немёртвые, а люди страшатся, хотя и стараются вести свой образ жизни, как и всегда? Спокойно, не торопясь, так, словно ничего не происходит, делая вид, будто под их окнами не ходят существа на грани смерти, но уже не вернувшиеся к жизни. Сколько людей погибло от рук смерийев, сколько пришлось сражаться с ними солдатам, боясь за жизни своих семей, ведь никто не знает, когда по душу их ребёнка придёт это существо, которое просто пытается схватиться за жизнь местью. Каждый боится, и все хотят жить, только для этого приходится убивать, что моментально делает всех плохими. Тропа стала медленно расширяться, сворачивая в сторону, где роз уже не было. Алексия заметила, как вдали из-за гор, словно закатное солнце, что-то светилось. Она посмотрела на проводника, старающегося идти с ней в ногу. Он, как всегда, выглядел спокойно и так же вёл себя, неразговорчиво пропуская мимо ушей без умолку трещащего смерийя. Алексия тоже перестала его слушать с момента, когда тот начал рассказывать о своей работе, когда был жив. Он говорил о том, как, живя один, присоединился к фермеру и каждый день убирал навоз, и так он делал каждый день, и то, как он это рассказывал, вызывало отвращение, но было понятно, что его жизнь не была разнообразна, и изо дня в день всё происходило заново. — …ну так вот, однажды к старику приехал один напыщенный индюк, — продолжал говорить смерий, забрасывая в рот лепесток. И всё только думалось о том, когда же он подавится, поделив вместе со всеми тишину. — Он попросился на ночлег, будто очень сильно устал с дороги. Вот только его лошадь вела себя так, словно проскакала от силы только милю. Что, само собой, заметил старик, но прогонять не стал. Да в принципе никто бы и не стал прогонять, приди к их порогу знать. И лучше бы мы убежали к чертям с фермы той ночью! — зло выкрикнул юноша, пиная траву. — Старик ему в распоряжение отдал свою комнату, накормил свининой, между прочим, молодой, а он… убил его. — В этот момент Алексия испуганно повернулась к парню, но он, не обратив внимание, продолжал свой до этого бессмысленный рассказ. — Этот мужик безумно улыбался, когда медленно отрезал голову. Именно отрезал! У него в руках был небольшой кинжал, и он им резал горло, продолжая углубляться дальше, а всё это время он трещал себе под нос о том, что старику не нужно было видеть что-то, что этим он сам себя убил. А потом он заметил меня, смотрящего в проём двери. Я тогда даже не смог сдвинуться с места от шока. Кто-то сзади втолкнул меня в комнату. Меня заставляли смотреть на происходящее, а потом ко мне подошёл этот ублюдок и наживую вырезал мне глаза, язык и вырвал все зубы. Они меня так и оставили. Я долго ничего не видел и не мог ничего сказать, пока не очнулся в бездне. Вот почему я просто не могу уйти к вратам. Я обязан отомстить. — Смерий выдавил из себя незначительный выдох. — Старик хоть и был ворчливым, но он принял меня, и за время моей ему службы стал мне родным. Возможно, я бы ещё смирился, если бы только меня уничтожили, но когда перед твоими глазами такое делают с родным человеком… Я не могу. — Кто этот мужчина? — неуверенно задала вопрос Алексия, стараясь забыть половину его слов, наполненных страшной подробностью, и, замедляя шаг, стала идти рядом с ним на одном расстоянии. Парень остановился. Дальше розы уже не росли, и для него это оказалась преграда. Он улыбнулся девушке, сделав почтительный поклон. Такого ей никто никогда не делал, максимум служанки могли немного склонить голову, и то, когда она была в присутствии отца, в остальное время они даже не боялись смотреть ей в глаза. Алексия знала, что так себя вести они не должны, что подвергали себя наказаниям, но девушка боялась причинять им боль, веря, что никто из них не заслуживает страданий, и они этим бессовестно пользовались. Радовало, что хотя бы в глаза не говорили ей гадости. — Если честно, я не знаю. Кто-то влиятельный — это точно, но вот кто он… Не знаю, я никогда не ходил дальше деревни, в которой жил, знаю только, что наша земля принадлежит герцогу Мохару Эршенфол… кто-то там. — Он умер незадолго до моей смерти, — оповестила его девушка, — сейчас его заменил сын. — Понятно, — как-то просто ответил юноша. — Я его всё равно никогда не видел и не сильно интересовался тем, кто, где и на чём сидит. В любом случае, когда я дошёл до поля с розами и сильно пожелал отомстить, оказался в своей конюшне, а потом по запаху определил, где он находится, но к нему подобраться оказалось невозможно. Весь Шорэл цветёт и пахнет розами, а поместье и вовсе, кем бы он не был. По итогу я пошёл по его запаху, но чуть приглушённому, в Хивин. Хоть мне и пришлось несладко, но в городе хотя бы не так много было роз, и было просто обойти всё, хоть и запах дурманил голову, завлекая к себе ближе, но радовало, что я знал о том, что нельзя роз касаться, из рассказов людей деревни, так бы давно отправился обратно. Когда я пришёл к вашему поместью, выдохнул с облегчением, увидев открытое окно и засохшую розу, кажется, тогда я поверил в удачу. От вас, леди, пахло привязью к тому ублюдку, и я подумал, что вы легко меня смогли бы к нему привести, а там уж я сам справился. — Ты говорил, что взамен мне поможешь… — Да, леди, я кое-что слышал, когда ко мне впервые пришёл Всеразрушающий, — юноша почти шёпотом заговорил, взглянув на фигуру проводника, стоящую в двух метрах от него и Алексии. — Когда он отошёл от меня, я слышал, как он разговаривал. — Он вздрогнул, когда проводник повернулся в их сторону, скрестив руки на груди. — Но тут я ничего не скажу, да и информация эта уже бесполезна, — виновато заверил он девушку. — Удачи вам, госпожа, надеюсь, ваша следующая жизнь будет лучше, чем прошлая! — задорно улыбнувшись, он показал свои зубы и поклонился. Алексия не хотела уходить, но проводник нетерпеливо стучал пальцами по своему локтю, и девушка, всё-таки одарив юношу прощальной улыбкой, пошла к мужчине. Она говорила себе, что всё это уже неважно. Она больше не сможет помочь смерийю, она всё равно не знает, кем она пахла, возможно, своим отцом, но он не посещал уже лет десять земли герцога, так как тот сам приезжал к ним, потому юношу точно убил не он, да и не смог бы он так убить, ведь её отец больше за быструю смерть, чем за мучительную. Почему-то Алексию начало это тяготить, и разговор Всеразрушающего с кем-то стал интересовать, но, по-видимому, из-за присутствия проводника, она не смогла бы узнать, о чём он был и как мог ей помочь. Девушка ухватилась за рукав проводника, отчего тот недоумевающе повернулся к ней. Она хотела спросить его о том, почему он не хочет, чтобы она знала о разговоре Всеразрушающего, однако вместо этого сказала: — Я даже не спросила его имя! — воскликнула Алексия. — Чего? — недоумевающе спросил тот, отдёрнув от неё свою руку. — Как звали того смерийя? — настойчиво спрашивала девушка, глядя в темноту капюшона. — Я, по-твоему, знаю? — диковато ответил вопросом на вопрос он, оставляя холодность голоса. — Нет? — Посмотрев назад, она заметила всё ещё стоявший вдали силуэт юноши, но подойти к нему уже не осмелилась бы, боясь, что проводник от неё после такого уйдет. — Нет, — твёрдо ответив, он пошёл вперёд, оставляя Алексию позади. Девушка пошла за ним, пытаясь заглушить нелепые мысли о жизни, в которую не хотела возвращаться, о снах, которые показывались ей до жути странными, а порой непонятными, о запахе, который, оказывается, она излучала. «Какой сейчас смысл обо всё этом думать?» — задавалась она вопросом, если всё равно уйдёт к вратам продолжения, и всё кончится. Горы, за которыми был свет, становились всё ближе, показывая, как тропа заворачивает за одну из гор, заполненных голыми лесами. Чем ближе они подходили, тем сильнее был слышен гул чего-то неестественного. Если попытаться сравнить, то это словно барабан соединился со звуком, издаваемым горном. Ненавязчивый, но какой-то будто конечный, последний. — Там… — Девушка не закончила свой вопрос, проводник сразу перехватил её слова. — Да, там врата продолжения. — Значит, я скоро уйду? — нерешительно спросила девушка, подходя ближе к нему. То, что она уйдёт, одновременно радовало и пугало. С одной стороны, было неплохо переродиться кем-то, кто будет жить лучше, чем она, но с другой стороны, Алексия понимала, что больше не будет собой, потому как не будет знать себя прошлую. — Надеюсь, — он ответил спустя минут пять, словно проваливаясь в свои мысли. Ответ оказался размытым и непонятным, как если бы камень, который бросили в воду, не утонул, а настойчиво всплывал, хотя такого не должно было происходить, ведь это неестественно, — так и его ответ показался неправильным. — Почему мне показалось, будто ты врёшь? — Девушка посмотрела на него с недовольством, что пыталась спрятать за не испытывающим эмоций лицом, но понимала, что не сможет повторить такое выражение, как у проводника. — Я ненавижу, когда врут мне, потому сам никогда не вру, — заверил он, мимолётно посмотрев в её сторону. — Значит, недоговариваешь? — Вопросительно выгнув одну бровь, она заметила, как проводник невзначай ускорил свой шаг, будто пытаясь уйти от ответа. Алексия всегда ненавидела, когда ей врали. Без умолку говорили одну ложь, начиная с того, как умерла мать. Только к пятнадцати она узнала истинную причину, что та не смогла благополучно родить. Что отец занят, хотя она понимала, что он не может быть настолько занят, что за несколько месяцев не смог даже раз её навестить. А тем более ненавидела, когда ей недоговаривали, — Алексия попросту не понимала, зачем тогда говорить что-то, если они не могут рассказать полностью. То же касалось и её так называемой «защиты», а от чего защищали, всегда отмалчивались. Девушке всегда было проще проглотить ложь, чем правду, что до конца не могли договорить. — Почему ты так думаешь? — спустя секунды спросил проводник, отчего Алексия, сжала кулаки до белых костяшек, борясь со злостью, что на неё накатывала от бессмысленности вопросов, но, выдохнув, она благодушно посмотрела на него, ведь понимала, — он не обязан ей ничего говорить. — Не знаю, отчего-то мне кажется, что ты становишься всё больше похожим на человека, — спустя пару минут раздумий ответила девушка, замечая его малозаметные изменения в голосе, темпе ходьбы и даже взгляде, что однажды разглядела. — Глупо так думать, — безэмоциональность его голоса словно треснула, сразу почувствовалась его неуверенность. Он что-то уже знал, скрывал за своей тьмой, не делясь своими догадками с окружением. Оно и понятно, он единственный в этом мире, кто существует собой, как и все остальные, отдельно друг от друга. Дорога, казалось, подгоняет их, или же они, сами того не замечая, ускорили свой шаг, быстро преодолевая расстояние до гор. Две близко стоявшие друг к другу горы оставляли небольшой промежуток для тропы, что стала ровной из-за отсутствия выбивающихся из земли корней деревьев. Стараясь не отходить далеко от проводника, девушка заинтересованно рассматривала, как сухие деревья, ветками тянулись вперёд, направляя в нужное место. «Скоро уже наступит конец», — заверила себя Алексия, пытаясь полностью отпустить прошлое.