* * *
Для Ойкавы Ода Саюри - это длинные высветленные волосы с едва отросшими темными корнями, ядовитая усмешка, шрамы на костяшках и мочке правого уха. Это звонкий голос, сильные плечи и длинные руки. Это запах чабреца и яблок, пластыри на пальцах, фиксаторы на локтях. Это мятая бледно-лиловая рубашка, решительные черты лица, тяжёлый и в то же время отстранённый взгляд, направленный внутрь себя, а не на окружающий мир. Человек ненавидит людей со схожими пороками и Тоору ненавидел девушку. Грех Саюри тот же, что у него - они оба недостаточно хороши. Не имело значение насколько Ода играет хуже него, ведь ни он, ни она не могли превзойти тех, кто был их сильнее. Если быть точнее - они были теми, кто не мог с этим смириться.* * *
- От тебя пахнет никотином, - низенькая староста морщится, встретив Саюри у входа в класс. - А ещё я сломала нос какому-то первогодке, - без зазрения совести призналась Ода, легкомысленно улыбнувшись однокласснице - так что с минуту на минуту меня торжественно объявят на всю школу. Касуми вздыхает и поправляет очки. Она знает девушку уже пять лет. Два года средней школы и уже третий старшей они попадают в один класс. Их нельзя назвать друзьями, им просто немного не всë равно друг на друга. - "Саюри Ода, пройдите в кабинет директора." Металлический голос из динамиков возвещает о том, что до директора дошли вести из медкабинета. Касуми качает головой, отчего её короткие светлые косички забавно подрагивают. Саюри смеётся. Для неё такое не впервой.* * *
Акитору Ренджи уже за пятьдесят. Его единственный сын получает второе высшее в Киото, бывшая жена - уехала в Чехию, а он сам преподаёт географию в старшей Аобаджосай. За время работы с подростками мужчине попадалось немало проблемных учеников и Саюри Ода далеко не худшая из них. Потому-то с ней и было так тяжело. - Это вопиющие пренебрежение правилами школы! - возмущался директор, нарезая круги вокруг стола - Иметь такого ученика настоящий позор! Акитору молчал, ожидая окончания гневных тирад, и периодически поглядывал из-за очков на стоящую рядом подопечную. Лицо девушки было спокойно и безмятежно, в то время, как Ренджи чувствовал как седеют пряди его некогда темных волос. - "Никакой у неё совести нет," - мысленно вздохнул мужчина, в очередной раз убеждаясь в отсутствии эмпатии у Саюри - "ну что за подросток?" - Твои оценки оставляют желать лучшего! При этом, вместо того, чтобы вести себя тише воды, ниже травы, ты опаздываешь на уроки, хамишь старшим и одноклассники утверждают, что от тебя пахнет сигаретами! То, насколько Оде было всë равно на осуждающие восклицания директора невозможно было передать словами. Однако она прекрасно демонстрировала это мимикой тела. Ренджи видел краем глаза её обманчиво расслабленную фигуру. Волосы девушка явно заплела в неаккуратный хвост где-нибудь в коридоре по пути сюда, тогда же криво заправила рубашку в светло-коричневые клетчатые штаны. Хорошо что хоть коротковатый кремовый жилет скрывал большую часть рубашки и было не так заметно насколько она мятая. - Даже сейчас ты не выказываешь ни малейшего раскаяния! - кажется, мужчина начал уставать, а потому решил завершить обличающую проповедь - Ты отстранена от занятий на две недели! И мы обязательно занесëм этот инцидент в твоё личное дело! Директор поручил Акитору сопроводить Саюри до дома и провести профилактическую беседу с её родителями. Делать это мужчина не хотел. Его дело - учить детей географии, а не общаться с двинутыми родителями. А то, что в семье Оды было не всë ладно не стоило сомневаться. Ренджи понял это по застывшему взгляду ученицы, стоило директору направить его к ней домой. Мужчина знал такой взгляд, ничего хорошего он не сулил.* * *
День ещё в самом разгаре, а Саюри уже вышла из школы в сопровождении учителя. Сумка болталась на плече в такт её непринуждённой походке. - Не понимаю, - вздохнул мужчина - почему ты просто не можешь спокойно закончить последний год в школе и делать что хочешь? Ода хмыкнула и с фирменной нагловатой, но беззлобной усмешкой посмотрела на Акитору. Ренджи - низкий полноватый мужчина с седеющими, начавшими редеть волосами и очках в массивной оправе. У него блеклые, но очень проницательные глаза, маскирующиеся за безразличием. Именно по ним девушка ещё в начале года поняла, что он отличается от всех прошлых классных руководителей. Ему можно не врать. - Знаете почему я пошла в старшую школу? - Саюри вытащила из сумки пачку сигарет, достала одну для себя, предложила вторую преподавателю. Акитору принял сигарету и достал зажигалку. Если их увидят, будут проблемы, но Ренджи уже в том возрасте, когда больше волнуют холестериновые бляшки, а не выговоры на работе. - Старшая школа, - Ода сделала длинную затяжку - давала мне возможность ещё три года играть в волейбол. - Довольно приземлëнная причина, - спокойно заметил мужчина, выпустив дымок сквозь зубы. - На земле быть такой, как я и положено, - легко пожала плечами девушка. В лучах солнца её яркие глаза искрились и переливались. Они притягивали внимание своей живостью, отвлекая от нездорово бледного лица. - Ты ещё очень молода, чтобы решать такое. - Так что же, у молодости ни на что прав нет? - коротко рассмеялась Саюри, слегка запрокинув голову и подставив лицо солнечным лучам. Что он может ей ответить? Акитору знал таких, как Ода. Им не нужен был мудрый наставник, они уже получили достаточно уроков. Неожиданно девушка остановилась и вполне однозначно посмотрела на Ренджи: - Давайте на этом закончим, учитель. Идите по своим делам, я сама поговорю с родителями. - Ты пойдёшь сразу домой? - уточнил мужчина, докуривая сигарету. Ему не нравилось странное выражение лица Саюри. Что-то в нём было не так. - Нет, - не стала лукавить Ода - сначала мне необходимо разобраться с парой букашек. Акитору понимающе кивнул. Вот что значил этот взгляд. - Надеюсь, увидеть тебя через две недели в добром здравии и переосмыслившую жизненные ценности. До свидания. - До свидания, учитель, - улыбнулась в ответ девушка. Она ничего ему не обещала, а Ренджи ничего от неё и не ждал. Проследив за тем, чтобы мужчина скрылся из поля зрения, Саюри в пару затяжек докурила сигарету и потянулась. У неё действительно осталось небольшое дельце.