Сон

Она сидит в его кабинете. Редко сюда заходит. Здесь всё только о нём. Каждый сантиметр. После его смерти, она ничего не меняла. Мебель осталась на своих местах, и часто, ей казалось, что вот-вот он вернётся с работы, сразу направится в кабинет, упадёт, слишком уставший в кресло привезенное из Менора, будет потягивать огневиски, с того самого, хрустального рокса. Поэтому, книга, которую он читал, до сих пор лежит на тумбочке. И закладка в виде её пошленькой записки между страниц. Она прилагала немало усилий, обманываться было не так легко. А без этих мгновений, в полу бреду, жизнь казалось задушит её. Ей так часто давила шею удавка. Поэтому и было слишком реальным ощущение, того, что если ничего не менять, он будет казаться живым, просто как всегда задержался допоздна на работе. — Вот же его гребаная книга, — она ведет взглядом по комнате, — и пачка не открытых сигарет. Терпкая ваниль. Гермиона часто подшучивала над ним, говоря, что тоже начнёт курить, если он не сбавит темп употребления табака, а он выдыхал дым, с ухмылкой качал головой, проговаривая: «детка, никогда не разрешу». А ей нравилось его дразнить, чувствуя его власть. — Кажется уже утро, — думает она, смотря в темноту за окном. Стук в дверь. Она закрывает глаза, игнорирует. Вновь стук, настойчивый, тревожный. Ловит себя на мысли, что никого не хочет видеть. Зажмуривается сильнее. Тук-тук-тук. Удар ногой. Она снимает заклинание, замок тихо щелкает. — Привет, — Гарри заходит и останавливается напротив неё. — Всё-таки решилась? Думаешь это правильное решение? — Не знаю, но разве есть другое? Она скидывает ноги со стола, поднимается со стула. — Гермиона, ты же сто процентов знаешь, о том, как звучит закон Крокера. Гермиона знала. Но отрицала. Она подошла к окну, облокачиваясь плечом о выступ. Деревья лысые, вся листва покоится на промерзшей земле. За окном почти ничего не разглядеть из-за тумана и утреннего мрака. Осень. Она нашла маховик, очень долго его искала, откопала в деревушке на самом краю Великобритании. Там прятался Юджин, ему было лет двести. Судя по запаху, глухоте, и наивности в глазах. Гермиона вообще не понимала соображал ли он хоть что-то, но маховик отдал без лишних вопросов, незарегистрированный маховик, не факт, что последний, вот только единственный который она смогла отследить, перекопав весь архив Министерства, найдя единственную заявку от какого-то безымянного бродяги о нелегальном механизме, который по описанию, хоть и отдалённо, но напоминал чёртов маховик. Слава Мерлину, никто не воспринял его прошение в серьёз. Ей пришлось изучить немало трудов, чтобы усовершенствовать этот артефакт. Попытка. Ошибка. И вновь по кругу. Ей удалось создать нечто невероятное, маховик, который исчисляет время не в часах, а в годах. Шесть лет. Не жизни. Боже, она ненавидела себя за эти инфантильные мысли. Но, крайне сложно изменить своё отношение к ситуации, когда всё что у них было, они называли наше. Наши мечты. Наши планы. Наш дом. И теперь только её боль. Где эта слащавая справедливость, которая так мерзко горчит? — Бред, речь об обычном маховике, этот другой. Просто нелепо применять этот закон к артефакту совершенно другого временного действия. Она открывает окно настежь, выдыхает облачками пара. Мороз. Призывает пачку сигарет. Пальцы щипает холод, она открывает пачку. — Но, послушай, только перемещение на пять часов или меньше может пройти безопасно, как для самого путешественника, так и для структуры времени, — разглагольствует Гарри, будто реально полагает, что может её переубедить. — Ты в любом случае создашь альтернативную реальность. Она устала. И ей просто надоело. — Гарри, ты веришь в любовь? Она слышит, как он снимает очки. Скрип. Вытирает стекла о свитер. — Что если там не будет Скорпиуса? — и это больно. Она закуривает сигарету, глубоко затягиваясь, наполняя легкие дымом. Терпкая табачная ваниль. Что если там не будет Скорпиуса? Крутится-вертится в голове, обволакивая мозг сомнениями. Она даже такое представить себе не хочет. Как это не будет Скорпиуса? Херня. Она всё спланировала идеально. Слишком идеально. — Гарри, я буду менять совсем иные временные отрезки того дня, это никак не повлияет на наш с Драко секс в тот день. Гарри тяжело выдыхает, закрывает лицо руками, надавливает на глаза пальцами. — Ладно, пусть, я честно, не знаю, как мне убедить тебя, я общался со столькими людьми, — он тяжело выдыхает, — профессионалами, и всё они, как один твердят, что это пиздецки плохая затея. Слишком много лет прошло. — Ты…- она задыхается, тушит окурок в его пепельнице, сильно давит. — Ты бы не сделал такое для Джинни? Не спас её, если бы мог? — голос дрожит, продавленный страхом. Страхом за Скорпиуса. Она думала, взвешивала, анализировала. В конце концов, вообще отгоняла эти мысли, уверяя себя, что не стоит возвращаться в прошлое, даже если всё выйдет с маховиком. Но, потом… она, слишком много раз видела, как Скорпиус смотрит на то, как Альбус и Джеймс играют с Гарри в догонялки, в квиддич, да и просто подшучивают друг над другом. И это не ощущалось иначе, чем как спрыгнуть с обрыва о скалы. Она слишком много раз видела, как Скорпиус смотрит на фотографии Драко, где тот целует её в щеку, и лучше бы она сиганула, вот прям на те камни, чем видеть грусть, несогласие, скорбь, раздражение, неловкость в глазах сына. Она так и не смогла идентифицировать эту эмоцию. Уж слишком многогранной она была. Да и внутри неё было что-то схожее. — Гермиона… — взмолился он, растеряв всю надежду. — Гарри. Он стиснул зубы. В комнате так тихо. Словно мир проклят силенцио. Гарри махнул рукой, принимая, что её и вправду остановить ничего не сможет. Слишком долго она ждала этого. Глупо называть это мечтой, но всё же. — Ты отвезла Скорпиуса? — Он у Нарциссы, отдыхает в Греции. — И что она думает по этому поводу? — Думает, что это не навредит, если я появлюсь не в доме, а в Меноре, там как раз в тот день никого не было. Так что, мне пора уже. Всё будет хорошо, Гарри. — Береги себя, — шепотом, он обнимает, крепче, чем положено, целует в макушку, и Гермиона даёт ему эти пару секунд, прежде чем он кивает и развернувшись, заметно усталый, подавленный, больше не пряча истинное состояние за злостью, уходит. А Гермиона ступает в камин, сдерживая безмолвное рыдание. — Малфой Менор. Здесь пыльно и сыро. Она оставляет отпечатки обуви на полу, когда идет в центр комнаты. Всего шесть оборотов подвески, и она будет рядом с Драко. Так просто, но отчего-то душу словно запихнули в мясорубку. Прокручивая в замедленном темпе. Цепочка холодить шею. Один. Она ищет оправдание. А они давно стали автоматическими. Они с Драко и Скорпиусом будут все вместе. Скоро. Два. Глаза режет от слёз. Три. Она мысленно просит удачи, у всех, кого только могла вспомнить, из блокнота бабушки с молитвами. Четыре. Пальцы трясутся при каждом обороте. Пять. Она видит своё испуганное отражение в стекле колбы. Шесть. Она ощущает странную невесомость, надеется, что её стошнит хотя бы не на антикварную мебель. Всё заканчивается слишком быстро, и сразу, даже понять сложно, изменилось ли что-то. Она с шипением втягивает в себя воздух, чтобы хоть чуточку успокоиться. Достаёт древко, вырисовывая незаконченный треугольник, в воздухе зависает подсвечиваемая голубым дата. 14 ноября 2009 год, пять утра. От радости не сдерживает улыбку. Удалось. Она выбегает на улицу, бежит по вымощенной камнями дороге к воротам. Волосы прилипают к лицу. Она и не заметила как же стало ей жарко от пережитого стресса. Нужно быстрее убираться, чтобы никто её не увидел, хоть Нарцисса и Люциус редко бывали здесь, после того как смогли вновь избежать наказания, однако домовые являлись в Менор, по какому-то только им известному графику убирать. Она останавливается. Медленно дышит. Холодный воздух разрывает легкие. Она смотрит на Менор, на высокие окна, на острые, как спицы, башни, и её впервые одолевает сожаление. Она так и не смогла вернуться сюда, после пыток, и этот дом, который был таким светлым в воспоминаниях Драко, в её был омрачен хриплым криком и режущей болью. И сейчас ей было жаль. Жаль что такое красивое место, стало ненужным. Хлопок. Она аппарирует в Лондон. Приземляется возле мусорных баков. Здесь стоит ужасная вонь. Её мутит, она глубоко дышит, упираясь ладонью в каменную стену. Драко еще дома. Он уйдёт в восемь. Её план прост и продуман. Ей нечего беспокоиться, но… тревога всё равно слишком близко ошивается. Поэтому Гермиона старается не оборачиваться, чтоб не встретиться с той взглядом. Она уже знает как быть с теми уродами, и она знает кто они. Мэтью Форс, Ария Ленск и Питер Гомель. Их родители погибли при второй магической. Движимые злостью. Всё оказалось так просто. Как эти ребята могли убить её мужа? Она подходит к месту, где всё случилось. Случится. Садится у входа, накрывает себя мантией невидимкой. Остаётся лишь ждать. Мысли одолевают её. Отступать поздно. Правильно? Неправильно? До сих пор она так и не определила для себя. Метью, Ария и Питер приходят в девять. Им весело и они громко смеются. И они ей напоминают их, с Гарри и Роном. Она сидит тихо, вслушивается в происходящее. Они продолжают шутить, и ведь они так молоды. Им всего по двадцать. Она входит в заброшенную лавку детских игрушек, яркие фасады прилавков, блестят, переливаясь. Дышит спокойно и собранно. Они слушают радио, магическое, которое осталось еще со времен сопротивления и стало весьма популярным. Они звезды эфира. Неизвестные, дерзкие, борцы за справедливость, подчищающие волшебное общество. Знали бы они, что чистить нужно королей. Не пешек. Гермиона достаёт из кармана игрушку, которую позаимствовала в одном из раскрытых дел, действует по типу конфундуса, справляясь с удерживанием в состоянии дезориентации до пяти минут одновременно человек десять, чудесное изобретение, которое она научилась позже создавать, используя в работе. Выдергивает предохранитель и бросает в комнату, сама прячется за щитом, чтобы не задело. Разные бывали случаи. — Один, два, — считает вслух, теперь не стесняясь, — три, — и входит следом, всё как она и планировала. — Авада кедавра, — рассудительно, и слишком уверенная молния в воздухе, палочка направлена на Мэтью. Она старается не смотреть в глаза. Уже достаточно повидала боли на их лицах. Хочется сделать всё быстро. Хочется к Скорпиусу. — Авада Кедавра! — Ария закрывает глаза, засыпая. Но пути назад нет. Ей придется ждать. Шесть лет. Только потом она сможет соединиться с собой в будущем. Ещё шесть лет ожидания. — Авада Кедавра! — тучный Питер падает, поднимая клубы дыма. По радио объявляют, что сейчас половина десятого. Драко с Льюисом аппарируют к десяти. Она прячет палочку в кобуру, не осознавая, что произошло. — Всё будет хорошо! Но не верится. Пыль оседает на губы. Гермиона облизывает их, ощущая вкус обманутых ожиданий. И острое ощущение того, что всё пошло не так.