А истина где-то около

      Довольная ухмылка на шрамированном грюмовском лице, вероятно, смотрелась пугающе. Во всяком случае, проходивший в этот момент через арку, из-под которой Барти наблюдал за веселившимися во дворе подростками, первокурсник испуганно охнул и ускорил шаг. Ну, младший Крауч ничего не мог поделать с разъезжающимися в сторону губами.       Когда за завтраком и на обеде Поттереныш появился в своих старых кроссовках, Рыцарь едва удержал себя от того, чтобы закатить глаза в раздражении на глупую гордость мальчишки. Да, может, он и переборщил с язвительностью в сопровождающих подарок Избранного комментариях, но все же надеялся, что здравый смысл Золотого гриффиндорца заставит того если не задуматься над написанным, то хотя бы смиренно проглотить.       В общем, на улицу Барти вышел, чтобы унять недовольство. Он не чувствовал в тот момент готовности к общению со своими временными коллегами, через слово в предложении возвращавшимися к теме сегодняшнего бала. Не то чтобы те были особенно настойчивы в своем желании втянуть Лжегрюма в беседу, но Крауч все равно чувствовал, как понемногу закипает, и, так как Выручай-комнатой воспользоваться ему возможности сегодня могло не предоставиться, предпочел подышать воздухом в одиночестве.       Впрочем, когда минут 20 спустя во двор вслед за близнецами Уизли высыпало десятка два разновозрастных учеников с галстуками всех факультетов на шеях — пусть красно-желтый в них и превалировал, — Барти почувствовал, как его раздражение вытесняет внезапно и остро накатившее удовлетворение. Потому что с ними вместе на улицу вышел и Поттер. В новеньких зимних ботинках. Тогда-то младший Крауч и почувствовал, как теряет контроль над мышцами грюмовского лица. Не то чтобы он особо старался его сохранить.       Грейнджер, по обыкновению шагающая рядом с героем, время от времени неуверенно косилась на подарок Барти и что-то говорила. Поттер отвечал, закатывая глаза. В конце концов, та от друга отстала. Маглокровочка очистила взмахом палочки скамейку от снега, наколдовала защитный купол, чтобы тот не засыпал ее снова, и уселась, развернув на коленях принесенную с собой книгу. Кажется, это была последняя из предложенных ей к прочтению Барти. На этот раз о волшебных праздниках. По случаю, так сказать.       Поттер, пока Грейнджер читала, носился по двору с остальными подростками. Те затеяли снежную битву, и теперь воздух рябил от снежков, раскрашиваемых в цвета факультетов воюющих; повинуясь взмахом палочки, вырастали и взрывались ледяные укрепления, густую снежную взвесь метало туда-сюда наколдованными порывами воздуха.       Барти прислонился спиной к стене, скрестив руки на груди, и просто наблюдал, не вмешиваясь. Поттереныш выглядел счастливым и беззаботным. Будто и не было в его глазах той тоски, невольным свидетелем которой Рыцарь стал позапрошлым вечером. Был ли тот, на самом деле, хорошим актером или просто умел отлично переключаться? Младший Крауч предпочел бы последнее. Герою осталось жить полгода, и волшебник не хотел, чтобы тот потратил их на тягостные размышления и сожаления, которые пытался скрыть от окружающих. Мальчишка не заслуживал смерти, но с этим Барти ничего поделать не мог. Так что было бы неплохо, если отведенное ему время Поттереныш хотя бы провел без лишних тревог.       Через полчаса Поттер подсел к Грейнджер отдохнуть. Они о чем-то разговорились, и Барти стало интересно. Он наложил на себя Дезиллюминационное и, обойдя продолжавших веселиться подростков по широкому кругу, чтобы никто не заметил появляющихся на снегу следов, остановился неподалеку от лавочки, на которой устроился Золотой дуэт.       Гриффиндорцы, как оказалось, болтали о прочитанном. Грейнджер рассказывала Поттеру, как смену года праздновали волшебники. Очевидно, маглокровочка считала, что подобное осталось в прошлом, тем не менее не выражала неприятия, скорее интерес. Барти тихо хмыкнул. Девчонка все еще была зашоренной, многое из того, что он оставлял ей для ознакомления, прогоняла через призму магловского восприятия, переиначивала на свой лад, по-прежнему имела немало пробелов в знаниях о мироустройстве волшебников…       И все же они с ней шли по правильному пути.       Пусть Грейнджер и была слишком привязана к Поттеру, и никогда не встанет на сторону его убийцы, Рыцарь все равно предпочел бы, чтобы девчонка понимала, за что воюют Светлая и Темная сторона, и выбирала для себя место в их противостоянии осознанно. Не отстаивала фанатично красиво провозглашаемые Светлыми идеалы ввиду собственного невежества. Барти не знал, хватит ли Грейнджер здравого смысла остаться в стороне от этой войны среди серых, нейтральных, или все же желание отомстить за друга побудит девчонку принять сторону бородатого козла, но в любом случае не считал собственные усилия по ее просвещению бесполезными. Потому что, пусть даже Грейнджер примет сторону Светлых, она будет сражаться с людьми, не с идеалами. В конце концов, девчонка была достаточно умна, чтобы понять, насколько спорным являлось существующее деление магии на «плохую» и «хорошую».       Закончив рассказ о Йоле, Грейнджер снова беспокойно взглянула на ноги Поттера.       — Гарри, я все же считаю, что нам следует подойти к профессору.       — Нет, Гермиона! — голос Избранного в ответ на эту реплику прозвучал немного раздраженно. Очевидно, подобный спор они вели уже не в первый раз. — Мы не станем подходить к Макгонагалл. И ты одна тоже не станешь.       Мальчишка предупреждающе посмотрел на подругу, и та покраснела, но в следующий момент сердито сощурилась, захлопнув книгу.       — Я же извинилась за тот случай! Ты мне его теперь до конца жизни вспоминать будешь?! Все думали, что на свободе гуляет жаждущий твоей крови убийца! Прости, что беспокоилась о том, что тебе могли прислать заколдованную метлу! Кстати, я была права в том, что это было от Сириуса!       Грейнджер говорила негромко, а на последних словах насторожено огляделась. Барти вскинул брови. Сириус… это как Сириус Блэк?       — Да, вот только Сириус оказался не убийцей, а моим крестным, — так же негромко и «совсем не подозрительно» озираясь, ответил Поттер. Крауч сокрушенно покачал головой. Эти гриффиндорцы не имели ни малейшего понятия о конспирации. Не то чтобы в данный момент он как заинтересованное лицо имел что-то против, но все же…       — Повезло, правда? — фыркнула Грейнджер. — А могло и не повезти.       — В любом случае, просто не делай больше так у меня за спиной, — закатил глаза гриффиндорский герой, затем обиженно добавил: — Знаешь, сколько времени я потратил, чтобы разобраться, что Макгонагалл с Флитвиком сбили, разобрав ее, и как это можно компенсировать? Там же чары заводские, Гермиона! Они их не разглашают никому!       — Твоя «Молния» прекрасно летает, — возразила Грейнджер.       — По сравнению с «Нимбусом» — конечно! — фыркнул Поттер. — Но скорость разгона и торможения у нее заметно просела. Думаешь, почему я так высоко забираю в начале каждой игры?       — О, ты компенсируешь скорость разгона метлы ускорением свободного падения? — вскинула брови подруга героя.       Поттер замер на секунду, затем хмыкнул и вскинул указательный палец:       — Я запомню эту фразу! Но да, вроде как поэтому.       — В любом случае, Гарри, я просто за тебя волнуюсь. Ты же читал послания! Это не похоже на то, что ты нравишься отправителю. И ботинки ведь никто на составляющие разбирать не станет, просто проверят, — вернулась к изначальной теме разговора Грейнджер.       — Ты этого не знаешь! — упрямо ответил Поттер. — К тому же ты уже проверила их всем, что тебе было известно, и ничего не нашла.       — Но профессор Макгонагалл наверняка знает больше чар!       — Гермиона, нет! — твердо ответил Избранный. — Невиллу вон тоже кто-то прислал подарок анонимно. И ты сама уже несколько недель читаешь книги, которые тебе оставляет неизвестно кто неизвестно зачем. Ты сказала, что не собираешься упускать возможности узнать что-то новое, независимо от мотивов своего «инкогнито», так почему я обязан упустить возможность ходить зимой в теплой обуви? Независимо от того, от сердца ее прислали или как насмешку… Ты ведь видела мои кроссовки!       Гриффиндорочка разом сдулась.       — Боже, Гарри, мне так стыдно! — Грейнджер покачала головой. — Я должна была обратить внимание раньше… Понятия не имею…       — Все нормально, Гермиона.       — Нет, не нормально! — вскинулась девчонка. — Я твоя подруга, Гарри, но не заметила, что ты ходишь в летней обуви в декабре! Это не нормально… И почему ты не купил себе зимнюю обувь? У тебя ведь свой счет в банке, ты мог себе ее позволить…       На этот раз стушевался Избранный.       — Этого не было в школьном списке, — буркнул он.       — Гарри!.. — изумленно начала маглокровочка, но Поттереныш ее перебил.       — Я пойду, Гермиона, отдохнул уже, — гриффиндорец нарочито улыбнулся и поспешил вернуться к снежной битве. Барти, как, наверняка и проводившей хмурым взглядом друга Грейнджер, было более чем очевидно: герой просто-напросто сбежал, не желая отвечать на неудобные вопросы. По правде говоря, Рыцарь тоже с удовольствием задал бы парочку.       Маглокровочка вскоре вернулась к чтению, набросив на себя помимо купола Согревающие чары, Поттер же продолжил резвиться с остальными. Поначалу он выглядел немного хмурым, но потом втянулся в снежное противостояние и будто бы забыл о всплывшей в разговоре и очевидно неприятной для себя теме.       Со всеми вместе играл и шестой Уизли. За последние недели он сблизился с однокурсниками Томасом и Финниганом, но все равно регулярно поглядывал на Поттера с Грейнджер. Было очевидно, что мальчишка скучал по общению с героем и маглокровкой, и все же не предпринимал повторных попыток извиниться. Зато взгляды его становились все менее тоскливыми, все более обиженными.       Золотая двойка тоже не вычеркнула предателя из друзей просто так. Младший Крауч иногда ловил взгляды друзей, обращенные к предпоследнему Уизли. Эти в основном были грустными и немного ожидающими. Кажется, Поттер с Грейнджер все-таки надеялись, что до рыжего дойдет, в чем он действительно виноват, и тот предпримет вторую попытку извиниться — более искреннюю.       Барти не стал наблюдать за снежными забавами подростков до конца. По правде говоря, ему надоело уже минут через 15. Думая, чем себя занять, Крауч решил, что было бы неплохо накормить старика Грюма. В конце концов, вечером Рыцарю будет не до него. За последние несколько месяцев он успел разузнать, где в Хогвартсе находилась кухня, и добывать пропитание для его пленника стало гораздо проще. Конечно, маг не получал ни малейшего удовольствия от общения с хогвартскими домовиками. Особо же неприятным сюрпризом для младшего Крауча стало присутствие среди них пьяной вусмерть Винки. Впервые увидев на хогвартской кухне бывшую домовичку отца, Барти едва удержал себя от того, чтобы открутить эту лопоухую голову и засунуть ее прямо в задницу уродливой твари, заявив любому поинтересовавшемуся, что, вообще-то, эльфийка выглядела так всегда. Увы, подобную жестокость трудно было бы объяснить дирек… да кому угодно было бы трудно. Поэтому пришлось удовлетвориться моральными терзаниями домовички. Рыцарь ни капли не жалел, что подставил на Чемпионате Мира это отродье. Помимо того, что сука-Винки заслуживала всего, что с ней сейчас происходило, мордредова домовичка могла бы доставить немало проблем, сохранись у нее связь с папашей.       Так что время до бала Барти скоротал прогулкой до кухни, затем визитом к пленному аврору. После полистал «ПРИДИРУ», затем уже без особого энтузиазма открыл очередной фолиант, в котором искал какое-то объяснение таинственной связи Поттера с Господином. Увы, в домашней библиотеке Краучей подходящих книг было немного, и каждая следующая прочитанная лишь сильнее разочаровывала, так что он почти уже смирился, что ничего дельного там не найдет. Крауч-младший не решался брать книги из хогвартской библиотеки, опасаясь, что Дамблдор узнает о его странном интересе… В конце концов, он прощупал охранные чары на входе в Запретную секцию еще в сентябре. И если часть из них Барти вполне уверен был, что смог бы обойти, то другие были совершенно ему незнакомы. Все, что мог сказать о них младший Крауч, это то, что те были скорее сигнальными, нежели в действительности направленными на предотвращение проникновения в секцию. В любом случае, Рыцарь не имел права рисковать выдать себя директору.       Вечером Барти спустился в Большой зал одним из последних преподавателей. Когда он, коротко поздоровавшись с Авророй Синистрой и Флитвиком, уселся за учительский стол, оказалось, что судьи тоже давно расселись, и в зале не хватало лишь Макгонагалл, которая должна была впустить учеников, и его папаши, место которого, сияя надменной веснушчатой физиономией, занимал в данный момент, кажется, третий по счету Уизли — факт, который заставил мага нахмуриться. До сих пор на все связанные с Турниром мероприятия крысеныш исправно отправял Крауча-старшего. Возникал вопрос — какого Мордреда этот раз произошло?       Когда дверь в большой зал открылась и Макгонагалл впустила учеников, кратко инструктируя по поводу рассадки, Барти обратил внимание, что шестой Уизли, практически чеканя шаг, протопавший к указанному столу с едва поспевавшей за ним на своих высоких каблучках Лавандой Браун на буксире, был чем-то довольно сильно раздражен. Не то чтобы это было чем-то удивительным, учитывая вспыльчивый характер рыжего предателя, но вот то, как парень бросал угрюмые взгляды на двери, за которыми остались сейчас чемпионы, Рыцаря заинтересовало. Какая вожжа попала Уизли под мантию? Поттер успел его чем-то задеть, пока Барти их не видел?       Долго ждать ответа на свой вопрос Краучу-младшему не пришлось. Двери опять открылись, и успевшая исчезнуть, пока он наблюдал за рыжим предателем, Макгонагалл вернулась в зал, ведя за собой чемпионов с их партнерами.       Поттер, как оказалась, на этот раз к настроению шестого Уизли никакого отношения не имел.       Вслед за Флер Делакур и ее партнером (кем-то из хогвартских парней), Седриком Диггори и миловидной пятикурсницей-азиаточкой шел дурмстранговец Крам. Девушку, которую болгарский ловец вел под руку, Барти узнал, на самом деле, не сразу, а потому не понял, отчего с такой злостью на нее пялится рыжий. Все прояснилось, стоило увеличить зум глазного протеза — партнершей дурмстранговца оказалась никто иная, как маглокровочка Грейнджер.       Младший Крауч недоверчиво хмыкнул. Оказывается, Мерлин наделил девчонку не только выдающимся умом. Нет, подруга Избранного не превратилась в писаную красавицу в одночасье, конечно. Но, стоило признать, была довольно-таки миловидной. Просто не умела это подчеркивать. Или же не имела достаточной мотивации прежде. В конце концов, ради Уизли, обыкновенно ведущего себя так, будто вырос в хлеву (что не далеко ушло от истины, но почему-то не повлияло в той же степени на его братьев), стараться было глупо, ради Поттера, видевшего в подруге сестру, но не девушку — бессмысленно. Болгарин Крам же смотрел на британскую маглокровочку, будто та была самой красивой девушкой из им видимых. Так почему бы Грейнджер не захотеть этому представлению соответствовать?       У нее получилось. Обычно растрепанные каштановые кудри были собраны в свободный узел на затылке и открывали вид на длинную тонкую шею девчонки. Легкая мантия — атласная, небесно-голубая, — плавно стекая по наметившимся еще не женским, но уже и не детским изгибам, подчеркивала изящество обычно скрытой школьной формой или объемными свитерами фигуры. Даже осанка без вечно набитой книгами сумки в руках у подруги героя казалась иной — прямее, горделивей.       А рядом с ней расправил плечи и вечно зажатый и ссутуленный (сколько помнил его с момента приезда дурмстранговцев, исключая разве что время 1-го испытания, Барти) Крам. Рыцарь хмыкнул. Эти двое шли друг другу на пользу.       А Уизли, кажется, ревновал. И злился. Как прозаично… Не то чтобы он был единственным недовольным тем, что Крам и Грейнджер пришли вместе, конечно. Оглядев зал, Барти заметил не меньше трех десятков неприязненных взглядов в сторону гриффиндорки. Некоторые были очевидно завистливыми, некоторые, метавшиеся между Грейнджер и Поттером, возмущенные… Крауч-младший досадливо цикнул. За пользу, очевидно, придется заплатить — девчонка нажила себе сегодня немало врагов.       Не то чтобы это все Рыцаря особо обеспокоило: Грейнджер была большой девочкой и, очевидно, уже сталкивалась с кознями ненавистниц или ненавистников после выхода той первой статьи о их с Поттером «романе». Был, однако, среди этого клуба Ревнивиц-и-праведно-возмущенных один взгляд, заставивший Барти подобраться.       Ровно так же, как малолетние крамовские поклонницы, только с чем-то темным во взгляде, на подругу гриффиндорского героя смотрел Каркаров. Крауч сощурился и сжал под столом кулаки. Не то чтобы это было не очевидно, если подумать, учитывая все эти вроде бы ничего не значащие, но совсем не обязательные касания предателя, очевидное выделение болгарина перед другими дурмстранговскими студентами. Но Рыцарь позволил себе думать, что так проявлялась жалкая подхалимская натура Игоря. Теперь было очевидно, что серб имел на своего ученика виды. Барти надеялся, что только виды.       Сейчас он не мог ни проверить этого, ни что-то сделать. Поэтому перевел взгляд на последнюю пару чемпионов.       И тут же фыркнул.       Лавгуд была в своем репертуаре. Нет, девчонка не выглядела особенно нелепо. На ней была красивая бирюзовая мантия с разрезами, которая колыхалась, открывая при ходьбе обутые в жемчужного цвета «лодочки» на низком каблуке ноги. Однако на шее вместо обычных украшений белело явно самодельное ожерелье из разнокалиберных раковин гребешков. В ушах висели сережки из них же. А из высокой прически торчали, как маленькие рожки… Мерлин!.. Кажется, это были отломки скелета коралла.       Блондиночка по обыкновению легко улыбалась и будто плыла, уцепившись тонкой ладонью за локоть Поттера. Тот же выглядел хмурым и периодически недобро косился на азиатку, партнершу Диггори. Барти предположил бы, что герой сам хотел пригласить девчонку, что был недоволен необходимостью идти на бал с Лавгуд… Однако, когда чемпионы расселись за столом рядом с судьями и появилась еда, Поттереныш завел с младшей когтевраночкой вполне дружелюбную беседу, время от времени весело пофыркивая над ответами Лавгуд, и теперь уже азиатка бросала на гриффиндорского чемпиона какие-то обиженные взгляды, когда сама отвлекалась от разговора с Диггори. Крауч только озадаченно хмыкнул.       А затем нахмурился, глядя, как предатель Каркаров вклинивается в диалог Грейнджер и Крама. Давненько Барти его не пугал…       К слову, Поттереныш на бал пришел в новеньких парадных туфлях, вызывая у Крауча сильнейшее желание шлепнуть себя ладонью по лицу и поорать от того, насколько, будучи вполне себе сообразительным в общем, непроходимо глуп был мордредов герой в отдельных моментах. Туфли были в списке необходимых к покупке вещей в этом году для 4-го и всех последующих курсов — да, Барти это помнил. Но неужели, находясь в обувном магазине, примеряя одну обувь, мальчишка даже мысли не допустил о том, чтобы купить и другую? Почему? Или допустил, но решил, что не должен? В конце концов, Рыцарь лишь покачал головой, признавая поражение: разобраться в том, что и как думает долбанный Избранный, казалось сейчас непосильной задачей.       Когда с ужином было покончено, Дамблдор раздвинул столы и за наколдованными вслед за этим инструментами появились эти «Ведуньи», о которых все говорили последнюю неделю, чемпионы со своими парами вышли в центр танцевать. Музыкантки заиграли какую-то грустную музыку, и те закружились. Поттер все еще был таким себе танцором, впрочем, двигался заметно лучше того раза, когда Рыцарь увидел их с Грейнджер в заброшенном коридоре впервые. Лавгуд очевидно вела, что, кажется, не смущало ни саму девчонку, ни Избранного. И хотя блондинка порой добавляла в танец движения, которых в нем никогда не существовало, Барти вынужден был признать, что двигалась маленькая когтевранка довольно красиво.       Заметив, что к танцующим стали присоединяться другие пары, Барти посмотрел налево, столкнувшись с удивленно вскинутыми бровями Флитвика, весело фыркнул и повернулся направо, протянув большую грюмовскую ладонь соседке по столу.       — Окажешь честь старому аврору, профессор Синистра?       Женщина неуверенно посмотрела на его деревянную подпорку и вздохнула, но смиренно вложила в лапищу Барти свою изящную ладошку.       — Ох, ладно, профессор Грюм. Если пообещаете, что будете держать ваш протез подальше от моих ног.       — Буду предельно аккуратен, миссис.       О да, эту деталь биографии своей временной коллеги младший Крауч однажды случайно узнал в учительской, и тогда она на несколько минут повергла его в прострацию. Когда он учился, когда эта женщина — пусть даже еще молодая — учила его, Барти как-то не задумывался о том, что у преподавателей Хогвартса существовала личная жизнь. В понимании Рыцаря они все, независимо от возраста, были бесполыми и одинокими. Конечно, это оказалось не так. Та же Синистра в выходные, свободные от дежурств, регулярно упархивала на Айлей* к мужу-писателю, а Поппи Помфри месяца через 4 грозило стать бабушкой. Барти вообще за время, проведенное здесь, узнал о коллегах так много фактов, о которых не просил, что казалось, знаком с ними (действительно знаком) не несколько месяцев, а как минимум несколько лет.       Неуклюже отплясывая на грюмовском протезе, кружась по залу с Авророй Синистрой в незамысловатых движениях тутстепа, немного излишне подвижного для той мелодии, что играли «Ведуньи», младший Крауч был вынужден признать, что это даже забавно. В конце концов, Барти полюбил все эти балы, приемы и встречи, особенно те, что только для своих, когда выполз, наконец, из своей раковины книжного червя и пай-мальчика, все свои усилия вкладывающего лишь в одну цель — впечатлить долбанного папашу. И если убрать из названия сегодняшнего мероприятия «Святочный», то не так оно все было и плохо.       Рыцарь фыркнул, заметив, как танцует с директрисой Шармбатона Дамблдор. Благодушное лицо старика почти утыкалось крючковатым носом во внушительный бюст женщины, а чтобы переброситься репликой-другой со своей партнершей, приходилось задирать голову. Затем они с профессором астрономии в какой-то момент оказались рядом с Лавгуд и Поттером. Волшебный глаз почти машинально пробежался по ученикам, и Барти хмыкнул, сосредоточившись чуть лучше на ногах героя. Не удержавшись от комментария:       — Недурные носки, Поттер!       Этот протез был престранной вещью, на самом деле. Позволяя видеть за собой и через стены, сквозь одежду и магические артефакты, он не показывал тем не менее людей обнаженными, как Барти подумал с ужасом первым делом, когда надевал грюмовский глаз, представляя необходимость целый год лицезреть сухие морщинистые тела Дамблдора и Макгонагалл или преподавать ЗОТИ в классе, полном субъективно для него раздетых уже прошедших или почти прошедших пубертат вполне себе сформированных старшекурсников. К счастью, волшебный протез позволял видеть лишь смутные контуры тела. Картинка могла стать более четкой, если сосредоточиться, но не сильно. Зато любые предметы под мантиями не были для Крауча секретом — от фляжки алкашки-Трелони до — вот как сейчас — носков гриффиндорского героя. Хотя и без магического зрения те порой мелькали из-под парадной мантии, веселя разной расцветкой и рисунками, пусть и на общую тематику (один был красным с метлами, второй — зеленый со снитчами).       — О, — улыбнулся Поттереныш. — Их связал домовик Добби.       Барти был горд собой, что не поморщился при упоминании одной из ушастых тварей.       — А вам идет эта деревянная нога, профессор, — подала голос мило улыбающаяся Лавгуд. — Но на двух настоящих вам было бы все же немножечко лучше.       Барти сбился с шага, уставившись на девчонку. Вот же, белобрысая зараза! Поттер тоже обернулся к партнерше — одновременно с весельем и недоверием во взгляде. Профессор Синистра возмущенно воскликнула:       — Мисс Лавгуд, это крайне неуместно!       — О, да? — искренне удивилась когтевранка, моргнув, и повернула голову к младшему Краучу. — Прошу прощения, профессор. Я больше не буду упоминать ваши настоящие ноги.       Барти облизнул губы и хрипло захихикал, сбрасывая сковавшее его на секунду напряжение. Очевидно никто из услышавших слова малявки так и не понял, о чем та говорила.       — Буду премного благодарен, Лавгуд. Милое ожерельице, кстати, — хмыкнул Рыцарь.       Улыбка блондинки стала шире и ярче.       — Да? Я сама его сделала! Мама любила собирать ракушки, пока еще была жива. Так что у нас дома их очень много.       — Хм, — неопределенно ответил лжепрофессор, продолжив танец с Синистрой. Умела девочка создать неловкую ситуацию, конечно…       Болгарский чемпион вместе с Грейнджер, мелькнувшие неподалеку, по сравнению с парой Лавгуд-Избранный танцевали, конечно, правильнее и изящней. Пусть Крам на земле был на порядок более неуклюжим, чем в воздухе, очевидно, сказывались опыт и выучка.       Уизли продолжал сверлить затылок бывшей подруги тяжелым взглядом, иногда лишь переключаясь на ее партнера. Блондиночка Браун, с которой предатель неуклюже топтался, изображая что-то, отдаленно напоминающее вальс, выглядела обиженной и, кажется, была близка к тому, чтобы отправиться на поиски нового партнера. Каркаров, отстраненно круживший по покрывавшему сегодня пол большого зала паркету Помону Спраут, тоже то и дело бросал уничтожающие взгляды на Грейнджер, перемежая их с жадными, обращенными на своего ученика. А еще время от времени задумчиво смотрел на Снейпа. И если с первыми и вторыми все было относительно понятно, то вот значение последних взглядов оставалось для Рыцаря неясным. Так что он пообещал себе постараться проследить в последующем за взаимодействиями предателя Игоря и выползня подземелий Снейпи-Снейпа.       Грейнждер с Крамом продолжили танцевать, когда первую мелодию сменила следующая — повеселее. Поттер с Лавгуд вернулись за столик и теперь переговаривались, потягивая напитки и время от времени бросая взгляды на кого-нибудь из танцующих.       А шестой Уизли все-таки устроил скандал. Улучил момент, когда дурмстранговский чемпион отойдет за напитками, оставив партнершу, поймал тут же направившуюся к судейскому столу Грейнджер за руку и утащил девчонку в сторону. Барти в тот момент находился далековато, чтобы слышать претензии, которые рыжий придурок выговаривал своей бывшей подруге, и не то чтобы это было его дело, но… Любопытство, чтоб его! Так что, стараясь не быть слишком очевидным, младший Крауч подобрался поближе. Особенно близко не пришлось. Предатель совсем не пытался контролировать собственную громкость, так что к тому времени, как Барти подошел, у гриффиндорцев уже имелось десятка с два слушателей. Грейнджер, сначала смотревшая на бывшего друга с обидой, очевидно, все больше злилась.       — … тебе не стыдно? А как же Гарри? Он для тебя уже недостаточно хорош? — услышал Рыцарь конец экспрессивного монолога младшего из братьев Уизли.       — Во-первых, мы с Гарри никогда не были вместе! — выдернув руку из хватки рыжего предателя, воскликнула гриффиндорка и вызывающе вздернула подбородок. — Во-вторых… Нет, это все-таки не во-вторых, а во-первых — ты уже некоторое время как утратил право отчитывать меня, Рональд Уизли! Что бы я ни делала, с кем бы ни встречалась — тебя это не касается!       Уизли, покрасневший от злости, на последних словах бывшей подруги стиснул челюсти так, что под кожей заходили желваки. Потом заорал:       — Касается, если ты встречаешься с врагом!       — Виктор — не враг!       — Виктор? Еще не Вики? А то, я смотрю, ты довольно шустрая, — ядовито выплюнул рыжий. — Сначала победитель Того-кого-нельзя-называть, теперь всемирно известный ловец… Кто будет следующим, а, Герми?       Гриффиндорка отступила на шаг, побледнев, будто тот ее ударил.       — Ты меня вообще слышишь? Я же сказала, что мы не встречались с Гарри!       — Ну конечно ты теперь так сказала бы! У тебя ведь теперь Ви-иктор.       Имя болгарина Уизли почти пропел. Барти увидел, что со своего места к Грейнджер спешит заметивший неладное Поттер. За ним шла непривычно хмурая Лавгуд. Браун уже стояла неподалеку, обхватив себя руками, и расстроенно переводила взгляд между ругающимися софакультетниками. Очевидно, светловолосая гриффиндорка чувствовала себя разочарованно и неловко.       — Вот только ты ему не нужна! Он тебя использует, чтобы добраться до Гарри, узнать о нем что-то важное и использовать против. Чтобы победить в Турнире! Ты действительно думаешь, что Крам — мировая знаменитость, за которым толпами бегают фанатки, решил сблизиться с тобой просто так? Думаешь, заплелась единственный раз в жизни и прилично оделась… ах, ну да, и зубы не торчат, как у бобрихи, — какое чудесное преображение!.. и сразу такая вся красавица стала? Да ты просто дура!..       Барти видел со своего места, что глаза у девчонки от каждого слова Уизли блестят все сильнее, пусть даже губы ее были плотно поджаты, спина — прямой, а голова высоко вскинутой. Некоторые из свидетелей этой безобразной ссоры смотрели на происходящее удивлённо, неодобрительно хмурились, качали головами, другие весело фыркали, выражая согласие с мнением рыжего придурка.       Поттереныш подскочил лишь к окончанию речи бывшего друга, но слышал, учитывая, как предатель кричал, явно больше. Мальчишка был зол, как раненый соплохвост, и очевидно намеревался наброситься на рыжего по-маггловски, без палочки, но был остановлен обхватившей его сзади за талию и что-то зашептавшей на ухо Лавгуд. Что бы малявка ни сказала Избранному, это возымело определенный эффект. Он не перестал злиться, нет, не перестал и сверлить бывшего друга убийственным взглядом, но больше не рвался вперёд. На лице гриффиндорского героя помимо очевидного горячего желания наказать обидчика подруги появилась осознанность. Если не расчетливость, с удивлением заметил Крауч. Поттереныш вытянул из-за пояса (на что Барти досадливо покачал головой) палочку и, сведя к переносице брови, направил ее на бывшего друга, который не обращал сейчас внимания ни на что, кроме Грейнджер.       — Слагулус Эрукто! — четко проговорил Избранный. Горячность из зеленых глаз мальчишки уходила, она сменялась непривычным для них холодом, пока тот смотрел на внезапно поперхнувшегося и зажавшего рот руками Уизли. Рыжий перевел на бывшего друга недоверчивый обиженный взгляд, прежде чем его стошнило на паркет огромным серым слизнем. Со всех сторон раздались звуки отвращения. И Барти увидел, что через зал к ним несётся пышущая праведным гневом МакКошка, наконец, заметившая накладное. Дамблдор, тоже обративший внимание на развернувшийся конфликт, выглядел хмурым.       Грейнджер между тем, взглянув на Поттереныша, благодарно тому кивнула, втянула носом воздух, очевидно, успокаивая вызванные словами Уизли эмоции, и на мгновение прикрыла глаза. Распахнув из снова, гриффиндорка посмотрела на Уизли совсем иначе Избранному не так холодно, как Поттер (ореховым глазам было трудно бы подобное передать), но очень к этому близко:       — Это не я дура, это ты — идиот, Рональд Уизли, — маглокровочка произнесла это ровно, после же развернулась и с высоко поднятой головой направилась к дверям, ведущим из зала.       — Какого… кх-х… х-х… ты делаешь? — вопрос, адресованный Поттеру бывшим другом, звучал возмущенно и обиженно. — Я же!.. бх-х… Она же…       Говорить рыжему было тяжело. Он зажимал рот рукой, борясь с тем, чтобы извергнуть рядом с первым — уже поползшим куда-то с места событий — слизнем второго.       — Она что, Рон? — холодно и уже не зло, скорее разочарованно спросил Избранный. Кажется, вид мучающегося тошнотой друга с каждой секундой восстанавливал спокойствие гриффиндорского героя. — Не знаю, что ты там нарисовал опять у себя в голове, но Гермиона сказала тебе правду — мы никогда с ней не встречались. Так что она вольна идти на бал, общаться и встречаться тоже — с тем, с кем захочет. И никто, а тем более ты, не в праве ее судить! Спасибо за то, что показал мне когда-то это заклинание, кстати. Но, имей в виду, Рон, если ты позволишь себе обидеть Гермиону снова, я найду что-нибудь гораздо неприятней. Предупреждаю тебя, как друга. Пусть и бывшего.       К концу монолога Избранного в его слова вновь прорвалась та злость, которую подросток, очевидно, испытывал. Они звучали предупреждающе. Глаза Поттереныша при этом выглядели настолько яркими, что почти светились каким-то своим внутренним светом, и Барти даже с того места, где стоял, почувствовал отголоски витающей вокруг него дикой магии. Рыцарь заметил, как поежились несколько подростков, стоявших ближе, чем он, но те явно не понимали, что именно вдруг ощутили.       Герой был силен. Настолько, что у младшего Крауча возникал вопрос: как тот сдерживает всю эту магию без регулярных сбросов во время тренировок, без кропотливого энергоемкого колдовства, без ментальных практик, не входивших в учебную программу? Как не разносит дом своим маглам летом? Почему в ситуациях, подобных этой, у Поттереныша не случается выбросов? Для сильных магов переходный всегда был проблемным из-за этого. Хм… Плюс одна ещё одна странность в копилку прочих, касающихся героя.       Второй слизняк упал на паркет одновременно с прибытием к месту событий Макгонагалл.       — Мистер Поттер! Что, по-вашему, вы делаете?! Как вам не стыдно?! Перед иностранными гостями! Позор! — рассерженной кошкой зашипела гриффиндорская деканша, нависая над своим учеником. Барти интереса ради осмотрелся, но мадам Максим прямо сейчас была отвлечена танцем с Хагридом, а предатель Игорь то и дело поглядывал, будто решаясь на что-то, на двери зала, если отвлекался от напитка у себя в руке, игнорируя даже Крама. Парень только выбрался из толпы, окружившей стол с напитками, и теперь озадаченно взирал на пустые места, где недавно сидели Поттер и Лавгуд. За музыкой «Ведуний» звуки ссоры не должны были быть слышны в том конце зала. Конечно, некоторые из учеников Шармбатона и Дурмстранга и правда волей случая стали свидетелями произошедшего, но, на взгляд Барти, проблема была не в том, что иностранцы что-то там увидели или услышали, а в том, что один ученик пострадал от рук другого. Не то чтобы Крауч как-то сочувствовал Уизли, но все же…       Вернув внимание Избранному, Рыцарь отметил, что хотя губы мальчишки упрямо поджаты, а руки стиснуты в кулаки, выволочку МакКошки он слушает молча, глядя застывшим взглядом женщине где-то между ключиц. Не пытаясь как-то себя защитить или оправдаться. Конечно, за героя тут же вступился кто-то из свидетелей, после чего немало нелестных замечаний прилетело уже в адрес обоих гриффиндорцев, но… почему?       — Это печально, — вырвал Барти из задумчивости немного отстраненный голос, прозвучавший рядом столь неожиданно, что он непроизвольно вздрогнул. Крауч опустил нервный взгляд на собеседницу слева от себя. Лавгуд смотрела на разглагольствования Макгонагалл и правда выглядела грустной. А маг понятия не имел, когда она успела отойти от Поттера и оказаться рядом. Даже волшебный протез не помог.       На реплику когтевранки Барти только поднял бровь. Говорить с ней вне класса, а тем более задавать какие-либо вопросы, мужчина опасался. Лавгуд была слишком непредсказуемым элементом, и он не хотел, чтобы на его вопрос «Почему ты меня до сих пор не выдала?» та подумала: «А действительно, почему?»       — Когда заканчивается дружба, конечно, — пояснила малявка Рыцарю снисходительно, будто Барти был глупым ребенком, не понимающим очевидных вещей. — Могли дружить до старости, но Гарри решил не прощать, а Рон не смог сдержать характер. Теперь уже точно не помирятся.       Блондиночка сокрушенно покачала головой, отчего сережки из гребешков, мягко шурша одними об другие, качнулись туда-сюда.       — А Гермиона Рону нравится, только он показывать еще не умеет.       В ответ на это Барти фыркнул. «Не умеет» было мягко сказано. Младший Крауч время от времени слышал, как в адрес гриффиндорской маглокровочки летели эти слова: «заучка», «бобриха», «синий чулок», «воронье гнездо», «Поттер и Уизли с ней дружат, потому что она списывать дает». Иногда оскорблениями перебрасывались за спиной, иногда высказывали прямо в лицо. Девчонка старалась не реагировать, но было видно, что это ее задевало. Так что Барти думал, что не ошибся бы, предположив, что по поводу внешности и общения с ней ради выгоды у Грейнджер имелись комплексы высотой с Гриффиндорскую башню. Очевидно, что Уизли знал болевые точки бывшей подруги, прообщавшись с ней без малого 3 года. И решил надавить побольнее, разозлившись.       — Да, — задумчиво кивнула, глядя на МакКошку, Лавгуд. — Вы правы, профессор. Наверно, так будет лучше.       Теперь уже младший Крауч поднял обе брови. Поймет ли он когда-нибудь, как работает мозг этой малявки?       —… Уизли! Идемте, я провожу вас в Больничное крыло. Поттер, покиньте бал и отправляйтесь в Гриффиндорскую башню! О вашем наказании поговорим позже, — сердито закончила отчитывать учеников гриффиндорская деканша, взмахнула палочкой, удаляя с паркета успевших вырваться изо рта рыжего предателя слизняков, и, ухватив того за плечо, повела к выходу.       Почти сразу после этого к Поттеру подошел растерянный Крам. Его руки были заняты двумя бокалами с лимонадом, отчего чемпион Дурмстранга, очевидно, чувствовал себя неловко. Он задал Поттеру какой-то вопрос, и тот в ответ секунд десять испытующе его разглядывал, прежде чем ответить. Ответ этот, судя по хмурому выражению лица, болгарину не понравился. Избранный ещё секунд пять смотрел на расстроенного партнёра Грейнджер, вздохнул и забрал у того один из бокалов. Выпив лимонад в несколько быстрых глотков, гриффиндорец показал Краму жестом следовать за ним. Бокалы — полный и пустой — чемпионы оставили на одном из столов, прежде чем покинуть зал.       Барти, покачав головой, огляделся. Странно, что Снейпи-Снейп позволил себе упустить такую возможность поупражняться в остроумии за счет Поттереныша. Этому, впрочем, быстро нашлось объяснение. Слизеринского декана попросту не было в зале. Смылся к себе в подземелье, едва предоставилась возможность сделать это незаметно? Или отправился вылавливать переходящие границы допустимого приличия парочки? Последние полтора месяца они со Снейпи вели, можно сказать, негласное соревнование за звание главного блюстителя ученического целомудрия (убийцы любых радостей юности). Снейп, конечно, выигрывал, потому что Барти после вылазок за пределы замка на время смягчался. Мастер Зелий же сидел в нем, кажется, безвылазно.       — Доброго вечера, профессор, — вновь заговорила Лавгуд, возвращая себе внимание Крауча. Он опустил глаза на когтевранку, но та и не думала уходить — покачивалась с каблучка на носок, наблюдая за танцующими. Барти вскинул брови. Тогда что?.. Он бегло оглядел зал и увидел решительно пробиравшегося к выходу из зала предателя Каркакова. Ах, это! Крауч ведь хотел его немножко припугнуть… Вообще-то убить хотел больше, но — увы! — приходилось пока довольствоваться малым.       Рыцарь ухмыльнулся.       — И тебе хорошо повеселиться, Лавгуд.       Та, наконец, подняла на него свои слегка выпученные голубые глаза и улыбнулась.       — О, конечно, профессор!       Когда Барти вышел в холл, серб успел уже куда-то исчезнуть, так что маг досадливо цыкнул, облизав губы. И где его теперь искать? Куда отправился бы сам Крауч, если бы был Игорем Каркаровым? От одной лишь подобной мысли передернуло. Ну, предатель вряд ли бы утопал к себе на корабль без учеников, значит, гулял где-то на территории. Взгляд упал на распахнутые парадные двери. Вряд ли серб хорошо знал Хогвартс, и подавно — иные выходы из замка кроме парадного. Так что в любом случае рано или поздно должен был пройти через разбитый перед ним Дамблором, МакКошкой и Флитвиком розарий. Так что и Барти двинулся туда.       Почти сразу пришлось остановиться у одного из кустов. Рыцарь взмахнул палочкой, растаскивая на несколько метров друг от друга двух хогвартских четверокурсников. Одетых, к счастью. Хотя и изрядно растрепанных. Вообще-то, этих можно было бы и не трогать. В конце концов, парни друг от друга не залетят, и вряд ли все закончится скандалом. Однако у Барти, кажется, вновь начинался период черной зависти к этим гормонально переполненным и ничем кроме воспитания и учителей не ограниченным в своих действиях существам. И мелочная сторона младшего Крауча ядовито нашептывала, что раз уж он вынужден сдерживать свои желания, сидя в долбанном замке, маленьким засранцам жизнь тоже медом казаться не должна. Он с ней и не спорил. Возможно, Барти был не очень хорошим человеком. Возможно, лицемерным. Он никогда не утверждал обратного.       — По 10 очков с вас обоих, кролики! — пролаял Крауч хриплым грюмовским голосом. — Приведите себя в порядок и возвращайтесь в зал!       Парни — красные, как знамя Гриффиндора, и неловко косящиеся друг на друга — стали неловко застегиваться, заправляться.       — Не закончите через 20 секунд, сниму еще по 5! — рявкнул он, заставив подростков вздрогнуть и ускориться в приведении себя в порядок. С места они сорвались через 13. Барти посчитал.       Весело фыркнув, Крауч прогулочным шагом двинулся дальше, спугнув по пути еще одну парочку. А потом остановился, быстро накладывая на себя Дезиллюминационные чары, чары Мягкой поступи и персонально для одного носатого профессора — блокирующие запах.       Барти уже не обращал внимания на милующихся неподалеку за кустами учеников. Потому что впереди за очередным розовым насаждением волшебный грюмовский глаз выхватил силуэты двух взрослых волшебников. Волшебников вполне узнаваемых. Снейп стоял, по любимой своей привычке, скрестив руки на груди, наблюдая за вышагивающим туда-обратно перед ним директором Дурмстранга.       — Твои пять минут почти истекли, — услышал Барти холодный голос Снейпа, подойдя ближе.       Каркаров резко остановился и шагнул ближе к Мастеру зелий, кладя свою ладонь поверх его левой руки. Снейп опустил свой взгляд на наглую конечность серба.       — Не говори мне, что ничего не чувствуешь, Северус. Ты не можешь!       Барти вскинул брови с единственной недоверчиво-брезгливой мыслью в голове: «Серьезно?..» И едва удержался от того, чтобы облегченно выдохнуть, когда разглядел выражение лица Снейпи-Снейпа: будто предатель не руку свою на его положил, а измазал рукав гноем бубонтюбера… испорченным гноем бубонтюбера, не меньше.       — У тебя прискорбно короткая память, Игорь, — процедил хогвартский Мастер зелий, практически выплевывая имя собеседника. — Однажды я уже предупреждал тебя. Не! Трогай! Меня! Если не хочешь лишиться рук.       Снейп грубо сбросил с себя руку предателя, а в следующее мгновение его собственная сжимала волшебную палочку. Своим заостренным концом та упиралась в судорожно сглотнувшее горло директора Дурмстранга.       — Очевидно, человеческая речь не доходит до твоего маленького мозга, и требуется наглядная демонстрация.       Волшебный глаз отвлекся от говоривших на движение позади, и Барти досадливо выдохнул. Конечно, куда еще должны были завести ноги гриффиндорского героя, как не туда, где происходит что-то его не касающееся? Мальчишка брел по дорожке неторопливо, засунув руки в карманы. Выражение лица его выглядело угрюмым. Но Барти сейчас было не до моральных страданий Избранного, поэтому он лишь отступил к самому насаждению, чтобы гриффиндорец его случайно не задел, когда пойдет мимо, и вернул внимание Трусливому Предателю и Предателю-чье-предательство-еще-под-вопросом. Он искренне надеялся, что Поттереныш не спугнет тех прежде, чем закончат разговор.       Каркаров поднял руки пустыми ладонями вперед, осторожно отступая назад.       — Зачем ты так, Северус? Я ведь не хотел ничего плохого. Ни тогда, ни сейчас, — голос серба звучал расстроенно, разочарованно даже, но, в отличие от Снейпа, Барти его глазной протез позволял увидеть в темноте и раздраженно прищуренные глаза, и выражение досады на лице предателя.       — Мне нет никакого дела до того, что ты хотел или не хотел, Игорь, — бесстрастно ответил Ужас хогвартских подземелий, не опуская палочки. — У тебя осталось две минуты объяснить, почему меня должны волновать твои бредовые идеи.       — Потому что мы в одной лодке здесь — ты и я, Снейп! — в голос директора Дурмстранга все же прорвалось, очевидно, испытываемое им раздражение. — Ты такой же предатель, как я! Здесь, под крылышком у Дамблдора…       Палочка Мастера зелий опасно выстрелила искрами, и тот жестко перебил серба:       — Не смей сравнивать нас! Я не менял свою свободу на чужую, Игорь!       — Ты не знаешь, Снейп! — истерично повысил голос Каркаров, и крутанувшийся вокруг себя волшебный глаз отметил, что Поттереныш невдалеке при этом резко остановился. Он вряд ли слышал со своего места разговор — несмотря на экспрессивность диалога, говорили серб и декан Слизерина негромко, — но последнее восклицание, очевидно, привлекло внимание мальчишки. Он вытащил руки из карманов и дальше пошел осторожнее, любопытно прислушиваясь. Крауч едва удержался от того, чтобы то ли фыркнуть, то ли раздосадованно покачать головой. Конечно же, любые тайно ведущиеся разговоры касаются гриффиндорского героя! Очевидно, поговорку про любопытную кошку Избранный не слыхал…       — Не знаю, — согласился между тем равнодушно Снейпи-Снейп. — И знать не хочу.       — У меня не было выбора! Ты не представляешь… — тише, но все с той же истеричностью возразил директор Дурмстранга.       — У тебя был выбор — сдохнуть. И ты это знаешь, Игорь.       — А ты бы сам выбрал смерть?!       — На твоем месте? Да, — холодно и безапелляционно ответил зельевар. Каркаров на несколько секунд потерял дар речи и лишь бестолково открывал рот, силясь что-то на это сказать, и не находя что. — Минута, Игорь.       — Ты же сам чувствуешь, не можешь не чувствовать, — немного растерянно заговорил предатель. — Метку покалывает, она стала темнее.       — Не вижу, как это все должно меня беспокоить.       Поттер в нескольких метрах от Барти остановился, очевидно, услышав, наконец, не предназначенный для его ушей разговор.       — Как ты можешь закрывать глаза на происходящее? — возмутился Каркаров. Снейп в ответ демонстративно наколдовал Темпус, взглянул от него и, отвернувшись от серба, стал обходить розовое насаждение, отделявшее его от того прохода, где затаились Барти и Поттер. Подумав секунду, Рыцарь шагнул ближе к мальчишке. Снейп был сильным магом и, очевидно, должен был чувствовать магию. Пусть в отличие от тех же боевых заклинаний, наложенные сейчас на Крауча чары почти не создавали заметного фона, он предпочел бы не рисковать, прячась за остаточными магическими завихрениями, все еще витавшими вокруг Поттереныша, после его эмоциональной вспышки в Большом зале.       — Все последние месяцы сгущаются эти тучи: Чемпионат, метка… Он возвращается, тебя не может это не волновать!       — Очевидно, это волнует тебя, — презрительно хмыкнул слизеринский декан. — Беги, если так боишься. Беги, я уж как-нибудь объясню твое бегство старику. Но не втягивай меня в это, Игорь. Я остаюсь в Хогвартсе.       Волшебники друг за другом обогнули высокий розовый куст, показываясь в том проходе, где находился младший Крауч. Поттер рядом с ним при появлении в зоне видимости своего нелюбимого учителя постарался изобразить максимально незаинтересованный вид. Засунул руки в карманы, приопустил голову и зашагал медленно тому навстречу. Барти хмыкнул. Ну, для гриффиндорца даже неплохо.       Снейп между тем с очевидным раздражением взмахнул палочкой, раздвигая ближайшие к повороту кусты. Оттуда выскочили и попытались сбежать незамеченными двое учеников. Конечно же, у них не получилось.       — 10 очков с Пуффендуя, Фоссет, и 10 с Когтеврана, Стеббинс! — рявкнул Ужас Подземелий вдогонку парочке, а затем его взгляд упал на Избранного. — А вы что здесь делаете, Поттер?       Мальчишка, проводивший убегающих наполовину веселым, наполовину сочувствующим взглядом, настороженно посмотрел на Снейпа. Затем на явно недовольного Каркарова за спиной Мастера зелий.       — Э-э… Гуляю, сэр.       Снейпи-Снейп подозрительно прищурился, окидывая Поттереныша взглядом, но, очевидно, не найдя, к чему придраться, процедил:       — Не влипайте в неприятности, Поттер. Я обязательно узнаю об этом.       — Эм… Хорошо, сэр. Я буду иметь в виду.       Проводив унесшегося по проходу зельевара и старающегося не отставать, очевидно, надеявшегося все же продолжить разговор Каркарова озадаченным взглядом, гриффиндорец растрепал рукой и без того торчавшие в беспорядке волосы и хмыкнул. Наверняка ожидал от слизеринского декана куда более серьезных замечаний. Барти, по правде говоря, тоже. То, что сказал Избранному Снейп этим вечером, больше напоминало предупреждение быть осторожным, чем что-либо еще.       Поттереныш побрел дальше по проходу, а Барти остался стоять, глядя на скрывающуюся за поворотом спину мальчишки. Думал в этот момент, правда, не о нем. Рыцарю не нравилось то неохотное уважение, которое он испытывал к Снейпу, несмотря на все большее количество всплывающих фактов, доказывающих, что зельевар все же предал их Господина. Крауч надеялся, что у язвительного ублюдка есть — Мордред его подери! — хорошее объяснение всему, что он делает. Рыцарь ненавидел предателей. Ненавидел в любом виде. Он и на Червехвоста-то смотрел свысока не потому, что он трус (не только), и подавно не потому что слабый маг (слабые не осваивают анимагию на 3-4 курсе Хогвартса без наставников и по одним только книгам), а потому что предал. Пусть не Лорда, а бывших друзей, и предательство это их стороне было (как бы) на пользу. Оно все равно оставалось предательством. Барти не хотел уважать Снейпа, если подозрения на его счёт оправдаются. Но он не был ни слепым, ни глухим.       Зато теперь младшему Краучу было ясно — хотя бы отчасти, — почему Мастер зелий так невзлюбил предателя Каркарова. Серб был не единственным магом, проявившим внимание к талантливому полукровке, особенно после его возвышения в рядах Вальпургиевых Рыцарей. Но очевидно, в отличие от прочих, не очень понимал значение слова «нет»…