Пепел на крови

Солнце печёт так, что кажется будто под ним плавится асфальт. Знойный, душный день без единого намёка даже на малейший ветерок тянется неприлично долго, словно кто-то нарочно удерживает стрелки на часах мироздания и не даёт им продвинуться вперёд. На редкость тоскливое чувство укладывается клубочком где-то в районе груди и закрепляется там так крепко, что его не выдернешь с корнями даже если приложишь все усилия. Оно въелось почти также глубоко как остатки мороженого в микротрещинах тротуара под ногами. Мирай крутит в ладони кончик вафельного рожка и едва слышно шмыгает себе под нос. Выданные мамой карманные деньги больше не оттягивают карман шорт, так что купить добавку нет возможности. А виной всему лишь нелепая случайность в лице резко выскочившей из-за угла кошки. Мирай сдерживает слёзы обиды и мнётся под осуждающими взглядами нечастых прохожих. Те недовольно качают головами и поджимают губы, выражая своё недовольство от испачканного асфальта. У неё нет ни воды, ни салфеток, чтобы прибрать за собой, потому ей только и остаётся что пялиться на образовавшуюся под ногами лужу и досадливо шмыгать носом. — Эй, мелюзга, чё встала посреди дороги? — носки грубых мужских ботинок перед глазами и низкий мужской голос отрывают её от остатков мороженого и вынуждают поднять голову. Высокий, долговязый мужчина в байкерской форме поначалу вызывает удивление. Но вслед за ним вместе с замеченными ею татуировками на его шее и выбритых висках приходит страх. О бандах Мирай знает ничтожно мало и от того ей становится только страшней, когда незнакомец усмехается тонкими губами и подносит тлеющую сигарету ко рту. — Я…Э-э-э, п-простите, — мямлит она не в силах оторвать взгляд от скучающе-грозного лица. Отец всегда говорит, что ей следует быть вежливой. Уважать тех кто старше, не перечить им и не мешать. И лишь украдкой добавляет, что есть люди, повстречав которых лучше бежать без оглядки сверкая пятками. Мирай почему-то уверена, что курящий перед ней мужчина относится ко второй категории, но напекающее солнце и наивное детское сердце велят ей быть вежливой. — Ты чё рыдаешь? — незнакомец выпускает изо рта едко пахнущий дым и хмурит тонкие брови. — Вовсе не рыдаю! Я не плакса! — Мирай остервенело качает головой и запоздало прикусывает губу. — Дурёха, я ж не говорил, что ты плакса, — мужчина тяжело вздыхает и склоняет голову на бок. — Я спросил чё рыдаешь, это знаешь ли вежливость и участие. Мирай удивлённо хлопает глазами и чувствует как начинают краснеть щёки. Этот страшный человек просто проявляет сочувствие как умеет, а она не задумываясь записывает его в разряд людей плохого сорта. Совесть скребёт длинными когтями на душе и вынуждает открыть рот. — П-просто, — Мирай переминается с ноги на ногу и бросает короткий взгляд на кончик вафельного рожка, — я купила мороженое, но выскочила кошка и оно упало. Прямо посреди дороги, а я…А мне нечем убрать и все смотрят и… — Осуждают? — заканчивает за неё незнакомец. — Тоже мне нашла проблему. Забей на мнение чужих, мелюзга, сразу жить проще станет. — Правда? — наивно интересуется она, внезапно проникаясь симпатией к этому человеку. — Пф, ты мне не веришь или чё? —  мужчина делает очередную затяжку. Кончик сигареты угрожающе краснеет и грозится вот-от сорваться вниз. Мирай в ответ лишь пожимает плечами и смотрит во все глаза. Незнакомец хмурит брови и выпускает очередную струю дыма. — А знаешь чё, — говорит он заговорщицким тоном и растягивает губы не то в оскале, не то в улыбке, — я тебе сейчас докажу. Смотри внимательно, мелюзга, и учись пока я добрый. Он демонстративно заносит руку с сигаретой над лужицей мороженого и стучит узловатым пальцем по бумажному краю. Пепел срывается вниз и накрывает собой клубничную массу с кроваво-красным топпингом. Мирай завороженно следит за происходящим и приоткрывает от удивления рот. Эта картина запечатлеется в её памяти на долгие годы и совсем скоро сослужит хорошую службу. Прохожие, что до этого показательно цокали и качали головами, лишь недовольно поджимают губы и ускоряют шаг. Мужчина многозначительно ведёт бровями и раздаётся взрывом искреннего хохота. — Теперь веришь? — говорит он. — Все эти занудные святоши теперь косятся только на меня, до тебя им дела нет, так что выдохни и подбери сопли. Мне то насрать на мнение этого послушного стада и ничё мне от этого не будет. Мирай смотрит с немым восхищением. В её зелёных глазах загораются неподдельный восторг и тёплая, искренняя благодарность. Наивное детское сердце радостно бьётся в груди, прогоняя затаившуюся там тоску. — Заруби на носу, мелюзга, забей на мнение других и жизнь станет проще, — наставническим тоном говорит этот уже совсем не страшный человек и треплет её по золотистым волосам. — Панамку надень что ли, напечёт же. И после этого сразу уходит. Он идёт широким, уверенным шагом так, словно вся эта улица принадлежит ему. А Мирай не может оторвать взгляд от его лениво удаляющейся спины, на которой вышито название байкерской группировки. Образованием Мирай занимаются основательно. Её кругозор и спектр интересов пошире большинства сверстников. Она послушная начитанная девочка, которая читает лучше всех в классе и пишет без ошибок. Добрая и воспитанная, в её сердце нет места интересу к чему-то тёмному и зловещему. Но аккуратно вышитые иероглифы легко складываются в два слова, которые вызывают в ней лёгкий трепет и даже восхищение. «Безумный предел» — звучит величественно и маняще. Именно так должно звучать тому, что не принадлежит обычному законопослушному миру. Мирай переводит взгляд на лужицу мороженного, усыпанную пеплом и заливисто смеётся. У неё больше нет неразрешённых проблем, на улице стоит знойное, солнечное лето, а сердце поёт от радости.  Она показывает лужице язык и срывается с места. Внутри всё ликует, погода больше не кажется невыносимой, а время не тянется подобно нуге. Мирай бежит куда глаза глядят и любит весь мир вокруг. В душе она лелеет надежду натолкнуться на интересное приключение, но в результате лишь нарывается на неприятности. Она так воодушевлена новыми открытиями дня, что не сразу различает тихий, жалобный писк. Поначалу Мирай решает, что ей всего лишь кажется, но с каждым новым шагом звук становится всё громче и в какой-то момент превращается в пронзительный вой. Ноги сами срываются с места и несут угловатое детское тело к источнику шума. Мирай бежит во весь опор и с трудом тормозит за поворотом, едва не врезаясь в двух склонившихся над чем-то девчонок. Вой повторяется, и переводящая от стремительного бега дух Мирай различает небольшое пушистое тельце, тщетно пытающееся вырваться из захвата цепких детских рук. — Эй! Вы что это делаете? — голос звучит уверенно и почти грозно. Не свойственная ей ранее храбрость расправляет зачатки крыльев и хорохорится внутри. Возможно тому виной нещадно напекающее солнце или быть может присыпанная пеплом лужица мороженого, но Мирай, которая всегда вежлива и учтива, угрожающе упирает руки в боки и готовится бороться до конца. — Тебе какое дело? — тянет та из девчонок, что наматывает на короткий собачий хвост связанные бечёвкой банки. — Пшла вон отсюда! — нетерпеливо визжит вторая, с трудом удерживающая извивающегося пуделя. — Не твоё дело, усекла?! — Не усекла, — возражает Мирай, чувствуя как сердце разгоняется от переполняющей его злости. — Отпустите собаку! — А то что? Нажалуешься взрослым? — усмехается та, что с банками. Её подружка громко гогочет и едва не упускает собаку из рук. Пудель отчаянно воет и клацает зубами, но девчонка явно знает как держать, чтобы её рук не коснулись острые клыки. — Нет, вам просто не поздоровится, — сжимает и разжимает кулаки Мирай, сама не зная, что она может сделать. — Ой, мамочки, как мы испугались! — визжит вторая под переливистый смех первой. Злость закипает в груди и надувает пузырь, который вот-вот взорвётся. Мирай быстро оглядывается по сторонам и, заприметив ещё одну связку банок, бросается в бой. Жестянки отчаянно грохоча развеваются по воздуху, придавая ей воистину угрожающий вид. Она на полном ходу налетает на девчонок и пинает первую попавшуюся кроссовкой. Девочка теряет равновесие и плюхается на задницу, пока вторая, прикрываясь от опасно свистящих над головой банок, выпускает собаку из рук. Пудель издаёт громкий рявк и в несколько прыжков отскакивает в сторону, после чего заливается истеричным лаем. Мирай следует его примеру и возвращается на исходную позицию. Подружки быстро переглядываются и синхронно встают. Они явно старше и выше её на полголовы — шансов победить в драке нет никаких. Мирай запоздало думает о последствиях и чувствует как на мгновение от страха немеют ноги. Но в следующую секунду инстинкт самосохранения велит ей сорваться с места и пуститься наутёк. — Беги! — кричит она собаке и бежит. Истошно горланящий пудель переходит на испуганный ультразвук и бросается следом. Девчонки вопят что-то угрожающее и начинают погоню. Мирай бежит не видя дороги, перебирает ногами что есть сил и старается не наступить на мельтешащую под кроссовками собаку. Она совсем не думает о том, зачем та тащится за ней, все её мысли крутятся вокруг неумолимо нагоняющих подружек. Как назло улица будто вымерла — по пути они не встречают ни одного взрослого, который мог бы заступиться. Мирай почти корит себя за беспечность, но в последний момент резко заворачивает в первый попавшийся двор. Сердце отчаянно стучит в грудной клетке, грозясь раздробить её на части. Лёгким не хватает воздуха, ноги будто бы наполняются свинцовой тяжестью. Мирай забегает на детскую площадку и делает последний рывок, взбираясь прямо по горке наверх. Свесившего ногу вниз мальчишку она замечает лишь тогда, когда вместе с не собирающейся отставать собакой заваливает его прямо на расположившуюся позади террасу. — Совсем сбрендила?! — рычит он, сбрасывая Мирай с себя. — П-прости! — лопочет она, падая на спину и переполняясь жгучим стыдом.   Собака устраивается у неё на груди и принимается отчаянно лаять, словно пытаясь защитить. Мальчишка хмурит брови и открывает рот, чтобы выплюнуть что-нибудь мерзкое и обидное, как его перебивает девчачий голос: — А ну сюда иди, соломенная башка! — Ну-ка спускайся мы тебя покажем как надо правильно драться! — вторит ему второй, визгливый и неприятный. Мальчишка переводит яростный взгляд вниз и вновь свешивает ногу с горки. — Тебя ждут, — «любезно» говорит он и кивает головой в сторону внезапно заткнувшихся девчонок. Мирай отрицательно мотает головой и приподнимается на локтях. Мальчишка указывает большим пальцем себе за плечо, явно намекая, что соседей на горке терпеть не намерен. — Риндо? — спрашивает одна из преследовательниц. — Выпихни эту дрянь к нам! — визжит вторая. Мирай прячется мальчишке за спину и цепляется дрожащими пальцами за его футболку. Тело колотит не то от страха, не то от адреналина. Пудель наконец затихает и прижимается к её боку. — Отцепись, — цедит мальчишка, но она лишь крепче хватается за тонкую ткань. — Притащи нам эту суку, Риндо! — продолжает верещать одна из девчонок и яростно топает ногой. — Я тебе что, мальчик на побегушках? — голос Риндо тих, но полон осязаемой угрозы. — Н-нет, конечно, нет, но… — Тогда какого хера ты мне приказываешь? — уточняет он и вокруг воцаряется давящая тишина. Нещадно печёт солнце. Нагревается под его лучами горка, тихонько перебирает лапками собака. На улице нет никого, все попрятались в помещениях кондиционерами и охлаждающими напитками. И лишь горстка детей молча выясняет отношения. Мирай не знает точно, но нутром чует, что в этой немой схватке победителем выйдет Риндо. Более того победа уже за ним. Его авторитет придавливает к земле не хуже монолитной плиты, заставляет заткнуться полные проклятий и воплей рты. — Ты просто не знаешь, что она сделала, — оправдывается одна из девчонок. — Мне насрать, я не лезу в бабские разборки, — отрезает он и сгибает вторую ногу в колене. — Н-но… — Ты оглохла? — «любезно» уточняет Риндо. — Мне поебать на ваши тёрки. Но вы нарушили мой покой так что валите пока не выбесили меня окончательно. Мирай осторожно выглядывает из-за его плеча и замечает, как подружки неуверенно переглядываются и молча плетутся прочь. Мирай не знает, что за человек этот Риндо, но его явно уважают, если не боятся. А ещё он её спас. Ненароком, но всё же. — Спасибо, — тихо говорит она, всё ещё держась за его футболку. — Брысь отсюда, — отзывается Риндо и резко ведёт плечом, пытаясь вырваться из её хватки. — Не могу, — тихо бормочет Мирай и всё же разгибает только переставшие дрожать пальцы. — Чего? — возмущается он. — Я же сказал тебе выметаться, вали давай пока я добрый! Мирай упрямо качает головой и сдерживает непрошенные слёзы. Адреналин спадает и ей становится по-настоящему страшно. У неё нет опыта в драках, но она уверена в том, что без увечий её бы точно не отпустили. — Говорю же, — шмыгает носом она, — не могу! А вдруг они меня подкараулят, что тогда? — Бей первой, вот что! — рявкает Риндо и резко выбрасывает её на горку. Спина ударяется о нагретый солнцем металл, а тело натужно скрипя ползёт вниз. Пудель заливается злобным лаем и мечется на террасе не зная как ему следует поступить — кинуться за спасшей его девочкой или хорошенько тяпнуть её обидчика. — Собаку свою забери, — доносится сверху недовольный мальчишеский голос. — Она не моя, — дуется на его грубость Мирай и удобнее усаживается на краю горки. — Тогда какого хрена она таскается за тобой? — Я её спасла, — пожимает плечами Мирай. — Те девчонки издевались над ней, но я им не позволила. — Тем что трусливо уносила от них ноги? — ехидно доносится сверху. — Да ничего ты не знаешь! — она резко разворачивается и буравит его яростным взглядом. — Они к ему привязывали банки, а я их спугнула и отпихнула! — Ты? Спугнула? — на лице Риндо расцветает усмешка, которая тут же гасится новым броском собаки. Пудель утробно рычит и скалит аккуратные белые зубы. Ему всё ещё не хватает силы духа по-настоящему напасть, но он как может отстаивает своё. Риндо сидит неподвижно и делает вид, что ему нет никакого дела до разбушевавшейся собачонки, но его сведённые к переносице брови и поджатые губы говорят об обратном. — Да, спугнула, — гордо заявляет Мирай и задирает нос, — налетела на них с банками и пнула. Теперь ты мне веришь? — А тебя так волнует моё мнение? — уточняет Риндо, не отрывая взгляда от продолжающего рычать пуделя. — Ну, — она на мгновение замолкает и отворачивается, глядя на носки кроссовок с капельками засохшего мороженого, — ты же меня спас. — И в мыслях не было, — отзывается он спокойным голосом. — Знаю, — растягивает губы в улыбке Мирай, — но всё равно спасибо. — Забей. Какое-то время они сидят в тишине. Пудель чувствует перемену в настроении детей и тоже расслабляется. Он осторожно подползает к горке и широко расставив короткие лапки сползает вниз. Упирается в угловатое девчачье тело и виляет пушистым хвостом. — И что планируешь с ним делать? — интересуется Риндо. — М? — Мирай не сразу понимает, что он говорит о доверительно прижавшейся к ней собаке. — Думаю нужно найти его хозяев и вернуть домой. Только если… — Будь это их собака они бы её забрали, — разрушает её сомнения Риндо и заинтересованно склоняет на бок голову. — Ты хоть знаешь где примерно искать? — Не особо, — честно признаёт Мирай и поворачивается к пуделю, чтобы пересадить его к себе на колени. — Мы не так давно переехали в Роппонги, так что… — Ясно, — перебивает её Риндо и тяжело вздыхая ставит обе ноги на нагретую солнцем горку. — Поднимай зад, дай мне спуститься. Мирай послушно опускает собаку на землю и встаёт. Отряхивает шорты и делает несколько шагов в сторону. Риндо отталкивается руками и на корточках стремительно съезжает вниз. Он пружинисто вскакивает на ноги и прячет руки в карманах штанов. — Молчи и слушай, пока я не передумал, — заявляет он и предупреждающе сверкает глазами. — Я сегодня добрый, так и быть помогу тебе. Но за это мне будешь должна, поняла? — Как именно должна? — недоверчиво хмурит брови Мирай. — Желание, — коротко отвечает Риндо и тут же добавляет: — ничего такого о чём могла подумать твоя перепуганная голова. Просто желание, поняла? — Ага, — радостно кивает она. — И с чего мы начнём? — Где ты вообще эту тварь нашла? Туда и веди, начнём поиски оттуда. И Мирай послушно ведёт его, стараясь не думать о том, что она не так уж и хорошо помнит дорогу.  Но ей везёт. Она быстро находит нужный переулок, а Риндо присаживается у разбросанных банок и задаёт наводящие вопросы. Они бродят вдоль ближайших зданий и интересуются у редких прохожих не знают ли те чья эта собака. Все как один бросают на Риндо недоверчивый взгляд, но смягчаются при виде его спутницы и радостно вьющейся у её ног собачонки. Везение заканчивается быстро, никто понятия не имеет кому может принадлежать это активный, ухоженный пудель. Спустя час безуспешных поисков Мирай думает, что Риндо вот-вот заявит, что с него хватит и уйдёт, но тот держит слово. На ходу меняет план, расспрашивает прохожих, заходит в продуктовые магазинчики и задаёт вопросы продавцам и посетителям. Они бродят по Роппонги до самого вечера. Ноги ноют от усталости, сил спрашивать прохожих больше нет, язык завязывается в узел от одной только мысли произнести фразу «Извините, а вы не знаете чья это собака?». — Перерыв, — заявляет Риндо и присаживается на первую попавшуюся изгородь. Мирай тут же устраивается рядом и наблюдает за болтающимся под ногами пуделем. Тот будто и не стремится домой, послушно следует за ними и никуда не рвётся. До невозможности милый и доверчивый. Поднимается лёгкий ветер. Мирай подставляет загоревшее за день лицо и блаженно прикрывает глаза. Ступни ломит от ходьбы, спина с трудом удерживает прямое положение, голова наполняется тяжестью. Мирай знает, что если продолжит молчать, то непременно начнёт жалеть себя и свалится от усталости прямо на асфальт, потому прочищает горло и задаёт один единственный вопрос: — Сколько тебе лет? — Девять, — отзывается Риндо, сверля взглядом окна дома напротив. — О, мне тоже! — улыбается она, — Меня, кстати, Мирай зовут. А когда ты родился? — В октябре. — Здорово, а я в апреле. — Ага. Она как раз раздумывает о том какой вопрос задать следующим, как вдруг пудель подрывается с места и с громким лаем уносится прочь. Риндо и Мирай как по команде переглядываются, спрыгивают с изгороди и несутся за ним. У Риндо ноги длиннее, да и сил побольше, так что ей приходится прилагать немало усилий, чтобы не отстать. Кучерявая шерсть пуделя развевается от быстрого бега, превращая его стремительно разгоняющуюся лохматую ракету. Он остервенело перебирает аккуратными лапками и пучит без того огромные глаза. Заворачивает к одному из дворов и радостно вереща напрыгивает на первую попавшуюся на глаза женщину. Та дёргается от неожиданности, а затем всплёскивает руками и опускается на колени. — Это ваша собака? — строго интересуется Риндо, пока Мирай едва переводя дыхание сползает по стенке многоэтажки. — Да, да, конечно, это мой Луфи! — восклицает женщина, не переставая гладить собаку, и переводит наполненные слезами глаза на детей. — С ним сегодня гулял сын, Луфи сорвался за птицей и потерялся. Он же ещё совсем молоденький и глупый. Я думала больше никогда не увижу его… — Ясно, — коротко отзывается Риндо и теряет всякий интерес. — Простите за беспокойство! — вклинивается в разговор Мирай, делает несколько шагов вперёд и сгибается в почтительном поклоне. Она затылком ощущает как за её спиной Риндо демонстративно закатывает глаза. Родители учат её всегда быть вежливой, и она ни за что не подведёт их. Пусть этот важный как павлин мальчишка ведёт себя как хочет, это будет на его совести. Мирай Чиномура какой бы ни была уставшей не потеряет лицо. — Что вы! — улыбается женщина и встаёт с колен. — Это я должна кланяться и благодарить! — Уже поздно, — напоминает всем Риндо и бесцеремонно дёргает Мирай за край футболки, — нам пора домой. Она согласно кивает и тепло прощается с собакой и женщиной. Луфи напоследок лижет её руки и скрывается в подъезде вместе со своей хозяйкой. Мирай устало потягивается и давит зевок.  Усталость и голод дают о себе знать и велят скорее вернуться к семье. Солнце скрывается за домами, предвещая наступление темноты. Мирай всё ещё плохо ориентируется в новом для неë районе и надеется, что не сильно заплутает по пути домой. — Вечерний и ночной Роппонги не самое безопасное место для маленьких девочек, — отмечает Риндо и прячет руки в карманах штанов. — Спасибо, буду знать, — пожимает плечами Мирай и старается не замечать как сжимается от страха сердце. — Дура, — беззлобно выдыхает он. — Знать она будет. Пошли, провожу тебя. Адрес ты свой хотя бы помнишь? Мирай благодарно кивает и едва сдерживается, чтобы не обнять его от прилива благодарности. Риндо грубый и заносчивый, её ни во что не ставит, но при этом весь день бродит с ней по городу и ищет хозяев потерявшегося пса, а потом вызывается проводить до дома. Он не принц из сказки, не благовоспитанный ребёнок и не джентльмен из зарубежных фильмов. В его речи проскальзывает обсценная лексика, он не скупается на оскорбления, но при этом ведёт себя как самый настоящий мужчина. Они долго бредут вдоль улиц периодически перебрасываясь ничего не значащими фразами. В Токио воцаряется вечер, Роппонги готовится к бурной ночной жизни, а на сердце Мирай тепло и спокойно. Она не знает, что будет дальше, сдерживает себя из последних сил, но прямо перед тем как зайти в свой подъезд резко разворачивается и выдаёт на одном дыхании: — Хочешь стать моим другом? Щёки заливаются краской, сердце бешено стучит в груди. Она одновременно очень ждёт и боится его ответа, переминается с ноги на ногу и прикусывает нижнюю губу, но не смеет отвести взгляд от его лица. Риндо удивлённо приподнимает брови и растягивает губы в усмешке. — Я подумаю, спасительница собак. И сердце Мирай пускается в радостный пляс.