Пепел на крови

В чашках остывает чай. Испаряющиеся тонкие струйки пара бледнеют и истончаются, грозясь вот-вот исчезнуть. Едва скворчит на плите сковородка, тихонько сообщает прогноз погоды старое радио, стучат расставляемые по столу тарелки. Завтрак проходит как обычно. Не изменяет устоявшемуся за годы порядку, расписанному буквально по минутам, но Мирай всё равно понимает — что-то не так. Чувствует, ощущает на интуитивном уровне и замечает, как непривычно долго хмурится отец и чуть нервно переворачивает тамагояки на сковороде мама. Кухня в их квартире в Роппонги нравится Мирай больше прежней. Она светлая и уютная, хотя родители до сих пор недовольно качают головами и упрекают в том, что она какая-то слишком маленькая. Зато люди в ней не теряются, а дотянуться до тщательно разложенных в ящике приборов можно даже сидя за столом. Поначалу это кажется странным, но вскоре они все привыкают. Мирай искренне любит свой новый дом, но впервые за последние недели ощущает себя в нём неуютно. Не прикасается к остывающему в её чашке чаю, не наслаждается ароматом готовящейся еды и не лезет к родителям с вопросами. Отец говорит, что жажда познания похвальна, но всему нужно знать меру. Потому специально выделяет время для вопросов — за завтраком и по пути в школу. Он всячески поощряет любознательность дочери, но в этот раз молчит и как будто не замечает непривычно помалкивающую Мирай. Та же бегает взглядом по кухне и так и не набирается духу задать зудящий на кончике языка вопрос. Она поспешно проглатывает свой тамагояки, совсем не замечая его вкус. Благодарит маму за вкусный завтрак и незаметно для родителей сливает остывший чай в раковину. Совесть вяло дрыгает лапками, как перевернувшаяся на спину черепаха, но Мирай вполне успешно игнорирует её порывы. Общение с братьями Хайтани даёт свои плоды. Горькие и колючие как каштан, совсем не сочетающиеся с образом послушной и благовоспитанной девочки. Один из главных принципов новых друзей звучит заманчиво, хотя поначалу и вводит Мирай в ступор. — Не нравится — не делай, не хочется — не ешь, — Риндо говорит это так уверенно и спокойно, что ему хочется верить безоговорочно. Ран усмехается и вполне добродушно заявляет, что ничего сложного в этом нет. Просто бери и живи как хочется пока есть возможность и не парься из-за мнения других. Это звучит знакомо и весьма жизнеутверждающе. Наглости на открытый бунт Мирай не хватает, потому она действует по-тихому и без лишних свидетелей. Увлечённые своими по-взрослому серьёзными думами родители совсем не замечают, как с тихим журчанием скрывается в сливе без сомнений полезный, но уже остывший зелёный чай. Мирай знает, что начинать с него утро правильно. Также как умываться тёплой водой и чистить зубы после сна, но вкус набил оскомину, а глотать его через силу совсем не хочется. Родители молчат почти всю дорогу. Мирай держит отца за руку и глядит по сторонам, наблюдает за прохожими и в тайне надеется разглядеть среди них две знакомые мальчишеские макушки. Толпа пёстрым морем скользит по улицам. Шуршат шинами автомобили, пару раз ревут моторами неукротимые мотоциклы, вызывая ярко выраженное неудовольствие у двух старушек за углом. На улице пасмурно, но тепло. День по словам диктора из радио планирует быть жарким и без осадков, что не может не обнадёживать приунывших после окончания августа школьников. Мирай учиться любит и умеет. Ей нравится получать похвалу от учителей и узнавать что-то новое. Она легко соглашается помогать одноклассникам, только те почему-то не спешат просить о помощи. Мама говорит, что им просто хочется разобраться со всем своими силами. Отец же красноречиво молчит. Он вообще никогда не лезет во взаимоотношения дочери с окружающими, даже о Хайтани не знает, но почему-то останавливается у самых ворот школы и чуть ли не велит войти в новый коллектив с гордо поднятой головой и не вестись на провокации. Мирай растеряно моргает и внезапно осознаёт, что новая школа может быть не совсем такой как она ожидает. Эта мысль словно обухом ударяет по голове. Тревожит, срывает сердце в бешеный пляс и тугим узлом завязывает внутренности. Свой новый класс Мирай не знает. Ни сколько в нём человек, ни как они относятся к новичкам. Особенно к тем, что приходят не в начале учебного года как полагается, а в сентябре. Страх липнет к лёгким, срывает дыхание и заставляет судорожно вздохнуть. — Никого не бойся, — шепчет на ухо мама и разрывает объятья. Смотрит ласково, но тревожно. Не теребит край рукава, не поджимает губы и Мирай понимает, что всё не так ужасно. Родители просто волнуются, как и все живые создания в ожидании неизвестного. Ей тоже некомфортно, но испуг спадает как пожелтевшая листва и открывают дорогу новым чувствам. Учитель на вид не то строгий, не то равнодушный. Вежливо просит Мирай представиться классу, а сам на неё даже не смотрит. В отличие от множества пар глаз напротив. Они глядят по-разному — кто с жадным любопытством, кто сдержанно или скучающе. Парочка девчачьих взглядов, что по идее могут резать не хуже кухонного ножа, не производят должного впечатления. На подобные гляделки у Мирай уже есть иммунитет и благодарить за это надо Хайтани. Небо заливается свинцовой тяжестью. Облака густеют и наливаются всё более тёмной краской, угрожая опровергнуть прогнозы всех метеорологов разом. Мирай бесцельно бродит по коридору и гадает пронесёт или нет. Промокнуть ей совсем не хочется. Она слишком хорошо знает, что прогулка под дождём принесёт собой не только воду в лёгких ботинках, но и на редкость противную простуду, а зонт как на зло одиноко прячется за вешалкой дома. Мирай очень надеется, что диктор из радио всё же окажется прав и переводит взгляд от окна, чтобы тут же вздрогнуть. По коридору неспешно прогуливаются две школьницы, в которых она без труда узнаёт старых знакомых. Её не вводят в заблуждение ни тщательно выглаженная форма, ни изменившиеся за лето причёски — вместо хвоста и распущенных волос по две аккуратно заплетённых косички на округлых плечах. Мирай видит перед собой тех самых мучительниц несчастного пуделя и замирает немым изваянием. Она всё ещё боится расправы. Не хочет нарываться на конфликт и создавать себе проблемы в первый же день в новой школе, потому велит себе сорваться с места и юркнуть в ближайший класс. Не её одноклассники смотрят слегка удивлённо и непонимающе. Как по команде переглядываются между собой и достаточно вежливо интересуются не потерялась ли она часом. Мирай открывает рот для намеревающейся соскользнуть с языка лжи, но не поизносит ни слова. На последней парте у окна отрывается от столешницы знакомая белобрысая голова и глядит на неё заспанными глазами. Риндо хмурит брови, откидывается на спинку стула и выразительно хмыкает. В классе достаточно шумно, но Мирай отчётливо различает в его коротком «Хм» довольные нотки. — Это типа ты так успела соскучиться, да? — спрашивает он и тянет губы в лёгкой ухмылке. Его одноклассники недоверчиво косятся на Мирай. Щурят глаза, поджимают губы и все как один отворачиваются, делая вид будто им совсем не интересно. За окном всё та же давящая серость, но Мирай кажется, что сквозь тяжёлые облака выглядывает греющий душу лучик солнца. — Риндо, — тепло улыбается она, не обращая внимание на удивлённые возгласы, вызванные тем, что она называет Хайтани по имени. — Я как бы знаю как меня зовут, — закатывает глаза тот. — Чего стоишь в дверях, сюда иди. Мирай не спорит и летящей походкой приближается к нему. Увидеть его здесь, в этой школе, отрада для глаз и души. Она едва сдерживается, чтобы с радостным визгом не кинуться ему на шею как делает каждый раз после долгой разлуки. — Даже не вздумай, — бурчит себе под нос Риндо, будто бы читая её мысли. — Ещё чего, — Мирай задирает нос и складывает руки на груди. — Не хочу ломать себе репутацию. — Какую такую репутацию? — возмущается Риндо. — Ты только первый день в этой школе, а уже без стука врываешься в чужой класс. — И вовсе не врываюсь, — поправляет его Мирай и понижает голос, — просто пережидаю бурю… — Чего? — Ты не поймёшь, — досадливо вздыхает она. — Только не говори мне, что ты опять стащила у кого-то из-под носа несчастную собаку, — тянет Риндо и удивлённо изгибает брови. — Да ну нет. Ты серьёзно, что ли? В классе царит лёгкий гомон. Мальчишки и девчонки оживлённо перешёптываются о чём-то своём, перебрасываются записками и то и дело бросают заинтересованные взгляды на заднюю парту у окна. Мимо Мирай и Риндо их внимание не ускользает, но им нет до этого дела — ему всё равно, она же слишком воодушевлена приятной встречей. — Где я возьму тебе собаку в школе? — хлопает глазами Мирай. — Просто встретила тех девочек, которые мучали Луфи… — Ты ещё и кличку его запомнила, — тяжело вздыхает Риндо с видом "да-кто-бы-сомневался". — Припёрлась только чтобы опять за моей спиной спрятаться? — Да будто я знала, что ты в этом классе учишься, — возмущается она. — Ты что меня даже не искала? — пыхтит Риндо и глядит на неё не то с возмущением, не то с обидой. Мирай замечает, как он выразительно морщит нос, дует губы и понимает, что всё же второе. Риндо в самом деле лелеет в душе надежду на то, что его лучшая и единственная подруга отправится на его поиски, но реальность оказывается совсем не такой как он представляет. Это нелепая девчонка не бежит искать его сломя голову, а он слишком привык к тому, что в новом и непонятном для неё Роппонги является проводником, от которого она так зависит. Потому совсем по-детски боится перемен и прячет это за досадой. — Мне казалось ты очень сильно огорчишься, если я буду таскаться за тобой как собачонка, — Мирай ненароком цитирует Рана, который только для того чтобы побесить их обоих разом называет её верной собачкой своего младшего брата. — Казалось ей, — бурчит Риндо. — Ну прости, пожалуйста. Я правда не хотела тебя расстраивать, — миролюбиво шепчет она. — Но знаешь, когда мы с родителями шли в школу, я искала вас с братом, вот. Риндо не успевает ей ничего ответить. В класс возвращается учительница и Мирай стремительно срывается с места, чтобы избежать лишних вопросов и выбегает в коридор. Чудом не врезается в кого-то, бросает искренние извинения и бежит прочь. О правиле, запрещающем носиться по школе, она даже не думает. Тучи рассеиваются, благородно сдерживая обещание диктора из радио. За облаками солнце не видно, но оно продолжает делиться своим теплом с до невозможности богатым контрастами Токио. Оно не жарит как в августе, не плавит асфальт и не вынуждает прятаться от своих лучей за кондиционерами. Лето уходит, оставляет после себя яркие воспоминания и открывает дорогу чему-то новому. После уроков и уборки класса Мирай подходит к шкафчикам с обувью, так и не обзаведясь новыми знакомствами. Не запоминает лиц и фамилий, не стремится к общению, хотя и ловит на себе парочку заинтересованных взглядов. Но стоит ей обернуться, как они теряются среди парт и тетрадок. Сердце жалостливо сжимается в грудной клетке, пряча внутри лёгкую тоску вперемешку со страхом. Невесёлые мысли готовятся сплести гнездо в её голове, но их планы рушатся как карточный домик на ветру. Братья Хайтани подпирают плечами шкафчики и смотрят на Мирай выжидательно, не скрывая того, что ждут именно её. — Чего так долго? — возмущается Риндо, стоит ей подойти ближе. — В классе помогала убирать после уроков, — пожимает плечами Мирай и достаёт свою обувь. В том, что братья к подобным обязанностям относятся наплевательски, она даже не сомневается. Хайтани из тех детей, которые не будут искать причины для отказа, просто уйдут ни сказав ни слова и не обернутся. Творят что хотят, за что наверняка получают выговоры, но едва ли их это тревожит. — Скукота, — тянет Ран и протяжно вздыхает. — А по-моему это хорошо и полезно, — возражает ему Мирай, поочерёдно надевая ботинки. — Так мы учимся порядку и ответственности, вот! — Я и не спорю, — ухмыляется он, отталкиваясь от шкафчика. — Но всё равно это чертовски скучно. А значит неинтересно и мне на это наплевать. — Мне тоже наплевать, — соглашается с ним брат. — Подумаешь, пол не подмёл. Велика беда, пусть другие это делают. — Например, я? — спрашивает Мирай и упирает руки в боки. — Ещё чего, — хмыкает Риндо. — Ты мне друг или прислуга? Я лучше кого-нибудь другого за тебя убираться заставлю, и тогда ты сможешь раньше уходить после уроков. — Хватит болтать уже, — закатывает глаза Ран и движется к выходу. — Идём. Риндо и Мирай послушно бредут следом, тут же забывая про свой разговор. Хайтани едва ли хотят что-то кому-то продемонстрировать, но тот факт, что они уходят в компании девчонки, притягивает взгляды почти всей школы. Учителя устало трут переносицы и надеются на то, что прилежная даже с виду девочка не поддастся влиянию братьев и не будет мотать им нервы. Мальчишки переглядываются и вполголоса перекидываются глупыми шутками. Девчонки поджимают губы и обмениваются ехидными замечаниями, пропитанными ядом зависти и досады. Школа гудит и бурлит, жадно впитывая в себя новые слухи и домыслы, но Мирай нет до этого дела. Она идёт между братьями Хайтани и ощущает как на сердце становится светло и спокойно. — Пить охота, — замечает Риндо, когда они слоняются по Роппонги, силясь придумать чем бы себя занять. Домой спешить совсем не хочется. На улице тепло и пасмурно, нет ни ветра, ни дождя. По Токио живыми ручейками перетекают пестря формой стайки школьников, спешат по каким-то важным делам редкие взрослые. Первый учебный день остаётся далеко позади, размываясь в памяти смутным пятном. Мирай смотрит по сторонам и ловит себя на мысли, что в её горле суше чем среди раскалённых песков пустыни. Она с трудом сглатывает слюну и поспешно соглашается с Риндо. — Кто последний добежит до магазина, тот покупает всем напитки, — бросает через плечо Ран и тянет губы в дразнящей ухмылке. Мирай и Риндо не успевают даже возразить, а он уже срывается с места. Они бросают ему в спину сочащиеся злобой ругательства, что отскакивают не нанося вреда, и бросаются следом. У Рана длинные ноги и инстинктивное понимание правильного бега, потому он без труда уходит в отрыв. Бежит с виду легко и непринуждённо, стремительно набирает скорость и не глядит назад. По сосудам вместе с кровью растекается жгучее чувство соперничества и эйфории, наполняя каждый новый шаг смыслом. Ран знает, что бег его сильная сторона и тешит своё детское самолюбие очередной возможностью доказать это окружающим и себе самому. Круглосуточный магазинчик поджидает на углу, теряясь блеклой вывеской среди более ярких заведений. Набирается теплом скрытого облаками солнца, гудит морозильными ларями и шуршит упаковками перебираемого редкими покупателями товара. Ран подпирает плечом стену и смотрит на две стремительно приближающиеся фигуры. Риндо бежит быстро. Его толкает вперёд злость и нестерпимое желание надавать старшему тумаков, о чём он не устаёт напоминать на протяжении почти всего забега. Дыхалка от этого становится ни к чёрту, но Риндо наплевать. На его глазах пелена ярости, движения резки и порывисты — им полностью овладевают необузданные эмоции. Мирай перебирает ногами со всей силы. Несётся сломя голову, гонимая мыслями о сладости победы и горьком привкусе поражения. Бежит бок о бок с Риндо и из последних сил не даёт ему оторваться. Её эмоции бурлят и пенятся, поднимают могучие волны, но не переливаются через край, что в конечном итоге играет ей на руку. Небрежно брошенная мимо урны упаковка от мороженого едва виднеется на асфальте. Не блестит и не шуршит, лишь лежит немым укором чистоты улиц Токио и становится последним препятствием на пути к победе. Округа оглашается коротким воплем. Угловатое мальчишеское тело валится на землю так и не успевая сгруппироваться в последний момент. Мирай делает несколько стремительных бросков вперёд, но её ботинки сами по себе врастают в асфальт, стоит ей краем глаза заметить распластавшегося по тротуару Риндо. Её взгляд не затуманен пеленой беснующихся в дикой пляске эмоций. Она смотрит под ноги и замечает роковую упаковку от мороженого задолго до того, как к ней приблизиться. Но азарт и бурлящее горной рекой желание не проиграть не дают ей возможность задуматься о том, чтобы предупредить об опасности бегущего рядом Риндо. Где-то в груди поднимает пронырливую голову совесть. Потягивается, скребёт длинными когтями по сердцу и разбавляет плещущийся в крови адреналин жгучим стыдом. Мирай делает шаг в сторону Риндо и готовится протянуть ему руку помощи, но длинные цепкие пальцы смыкаются на её плече и со всей силы дёргают в противоположную сторону. Она тихонько ойкает. Безвольной куклой дёргается назад, делает полразворота и падает прямо на тротуар. Мирай бьётся пятой точкой об асфальт, трёт ушибленное место и с укором смотрит на Рана. Его губы растянуты в самодовольной ухмылке, а в глазах беснуются в дикой пляске искры веселья. Он игнорирует щедро делящегося оскорблениями брата и явно наслаждается разворачивающейся на глазах сценой. — Зачем ты это сделал? — не то грозно, не то обиженно интересуется Мирай и упирает руки в боки. — Я Риндо помочь хотела вообще-то! — Пф, я лишь не дал тебе облажаться, — закатил глаза Ран. — И помог одержать победу. Во второй раз, кстати, могла бы и поблагодарить. — Ещё чего! — раздражённо восклицает она. — И в тот раз была ничья, да и вообще я без тебя прекрасно справляюсь! — Так нечестно, — бурчит поднимаясь на ноги Риндо. — Если бы не эта дурацкая бумажка я прибежал бы первым! — Если бы да кабы, — дразнит его Ран. — Под ноги смотреть будешь. Его тон пропитан издёвкой, но Мирай отчётливо слышит тщательно прикрытую заботу. Братья друг друга любят. Заботятся и оберегают по-своему, по-мальчишески. На улице относительно малолюдно и тихо. Привыкшие за август к троице «Хайтани и девчонка» прохожие уже привычно поджимают губы и качают головами. Умывается за окном кошка, шелестят шинами автомобили, тихонько рычит вылезший под дневной свет мотоцикл. Риндо бубнит под нос оскорбления и интересуется кто что будет пить. Он не любит проигрывать, но слово держит, хотя на самом деле его и не давал. Просто Ран как всегда ловко проворачивает ситуацию в свою сторону, вынуждая их с Мирай стремглав сорваться в его авантюру. Они могли бы и не вестись на провокацию, но разумная мысль как всегда приходит поздно. Риндо прячет собранные со всех деньги в карман и скрывается за дверью. Мирай покачивается с пятки на носок и глядит по сторонам. Ищет глазами знакомые лица, считает окна на соседнем доме и в упор не смотрит на подпирающего спиной стену Рана. Она уже не злится. Боль быстро проходит, рассеиваясь в ожидании прохладного сока, а обиду гонит прочь из сердца ощущение тихого счастья. С братьями Хайтани порой бывает непросто. Особенно с напыщенным индюком Раном, но он учтиво подаёт ей руку помогая встать, потому Мирай проглатывает стремящиеся сорваться с языка претензии и не лелеет ощерившуюся словно кошка злобу. Риндо тоже бывает хорош. Особенно когда закусит удила подобно строптивому жеребцу и гнёт свою линию, того и гляди отобьёт задом или впечатает в ближайшую стену. Младший Хайтани упрям как стадо баранов и вспыльчив как спичка, но зато искренен и честен. Говорит прямо что думает и ни капельки не стесняется дружить с девчонкой. Ему даже в голову не приходит подобная мысль, просто в его понимании девочки — это другая планета. Скучная и приторная, как заграничная шоколадка, которую как-то притащил домой Ран. Мирай хоть и девчонка, но с ней интересно. Иногда Риндо её совсем не понимает. Недоумённо кивает под тихое «Женская логика» брата, хмурит светлые брови и решает не спорить. Ведь он по личному опыту знает чем это может закончиться. — По справедливости должен был победить Риндо, — говорит Мирай, устав считать окна. — Нет, — лаконично отвечает ей Ран. — Победить не мог никто из вас, ведь первым прибежал я. — Но ты стартанул раньше! — возмущается она, делает шаг в его сторону и тычет пальцем в грудь. — Это как его…Как же он называется…А! Фальстарт, вот! — И что с того? — Да это же не честно! — И? Мирай открывает рот и тут же его захлопывает. Она знает Хайтани уже месяц, но всё равно порой забывает об их особом взгляде на справедливость. Братья не видят ничего дурного в хитрости и уловках, особенно если они открывают им самый короткий путь к их цели. — Ты неисправим, — протяжно вздыхает она и тоже облокачивается на стену. Риндо задерживается. Время тянется подобно нуге, а по горлу поднимается жажда и сжимает его в не знающие пощады тиски. Небо всё такое же пасмурное, лица редких прохожих серые и однообразные, а набитая тетрадями школьная сумка вдруг начинает казаться непосильно тяжёлой. — Да брось ты её на асфальт, ничего с ней не будет, — советует наблюдательный Ран. — Будет, — возражает Мирай. — Она испачкается. — Нашла проблему, — закатывает глаза он. — Протрёшь потом дома или боишься, что руки отсохнут? — Вот ещё! — Будешь со мной спорить, они точно отсохнут и оторвутся от тяжести, — назидательно изрекает Ран и коротко добавляет: — и вредности. Ответить она не успевает. Из недр магазина появляется всё ещё хмурый Риндо с напитками в руках и злобно бубнит что-то про «дурацкие очереди». Передаёт Мирай её сок, подбирает с тротуара изрядно запылившуюся сумку и замечает, что неплохо было бы посидеть в парке. В его словах на львиную долю больше требований чем предложений, но никто на это не обращает внимания. Ведь предложение дельное, а капризный характер Риндо уже дело привычное и такое родное.

***

Каждый примерный ребёнок знает, что табель успеваемости и посещаемость — две главные заботы школьника. Ответственное отношение к своим обязанностям непременно приведёт к успеху, который повлияет на всю дальнейшую жизнь. Младшая школа, средняя и поступление в старшую. Престижный университет, востребованная профессия и важная должность в элитной фирме — ближайшие годы продуманы и прописаны в мечтах и на бумаге у заботливых родителей, стремящихся дать своим отпрыскам стабильную, правильную жизнь. Братьям Хайтани заботы примерных школьников неведомы. И если с успеваемостью пляшущих на грани краха проблем у них нет, то с посещаемостью у Рана и Риндо полный провал. Возможно братьям невдомёк важность предстоящего пути, но Мирай почему-то уверена, что им просто наплевать. В отличие от своих друзей она учится весьма продуктивно. Родители удовлетворённо кивают головами и не устают хвалить столь прилежную дочь, совсем не замечая одну маленькую деталь её жизни. С первого класса в школе Мирай одинока. У неё нет ни друзей, ни врагов, отношения с одноклассниками серые и невзрачные как небо в сезон дождей. Школьные будни протекают однообразно и без особого веселья, потому она с ещё большей жаждой вникает в каждое слово учителя, тщательно вчитывается в страницы учебника и совсем не прогуливает. А затем в жаркий августовский день на её пути встречается Риндо и жизнь Мирай меняется. В новой школе она всё также не заводит друзей, но совсем по другой причине. Общения с братьями Хайтани ей более чем хватает, ведь дружить с ними не так уж и просто, на одноклассников просто не хватает ни времени, ни желания. Класс Мирай тихий и смирный. Хулиганов в нём практически нет, идея дразнить и гнобить новенькую никому в голову так и не приходит, так что все они сосуществуют достаточно мирно. Стычки порой случаются, но никогда не перерастают во что-то серьёзное. Атмосфера в классе тихая и блеклая, как разбавленная капля акварели в стакане воды. Учитель не верит своему счастью, не вмешивается во взаимоотношения своих подопечных, боясь спугнуть удачу, и каждый день благодарит судьбу за такой подарок. Он совсем не задумывается о том, чем грозит блаженному спокойствию появление новенькой, но очень скоро убеждается в ошибочности своей беспечности. Риндо заявляется прямо в разгар урока. Нагло распахивает дверь и замирает на пороге, обегая взглядом повернутые в его сторону лица. Оборвавший объяснение на середине учитель растеряно моргает и открывает рот в немом вопросе, который так и не срывается с языка. В помещении царит мёртвая, тягучая тишина. Лучи осеннего солнца проникают сквозь окна, рассеиваясь по партам и полу, теряются в густых волосах. В воздухе парят едва заметные пылинки, неспешно плетёт в углу прочную сеть паук, убивать которого запрещено под страхом смерти. Мирай таращится на Риндо во все глаза и не до конца понимает что происходит. Нервно передёргивает плечами, стоит ей услышать своё имя и послушно встаёт со своего места. Поспешно запихивает школьные принадлежности в сумку и бросает не то испуганный, не то виноватый взгляд на застывшего столпом учителя. Риндо окликает её во второй раз и нетерпеливо машет рукой, требуя поторопиться. До конца занятия остаётся пятнадцать минут. В коридоре тихо и безлюдно, ученики глядят на часы и считают секунды, ведь в расписании этот урок последний. Мирай семенит за Риндо и старается не задумываться о последствиях. Она хорошо учится и не доставляет проблем своим поведением, только вот сидеть в школе бесцельно пялясь на доску ей совсем не хочется. Нарушать правила в одиночку она ни за что не решится, но в компании Риндо совершить такую дерзость чуточку легче. Они бредут по коридору в уютной тишине. Страх наказания остаётся далеко позади вместе с застывшем в немом недоумении учителем и ужасно нудной темой по математике. Так нагло Мирай прогуливает впервые и от того чувства внутри спутываются в диковинный клубок. Они переплетаются под неведомым углом, сплетаются и расплетаются вновь, не давая возможности ухватиться за кончик и потянуть. Риндо ведёт себя как обычно. Идёт впереди, спрятав руки в карманах шорт, школьная сумка небрежно закинута на плечо, а шаг широкий и уверенный. Для него в срыве урока нет ничего особенного. Но для Мирай это целое событие, открывающее очередную дверь в мир непослушания и пьянящей свободы. — А куда мы идём? — вопрос сам срывается с языка, стоит им приблизиться к шкафчикам с обувью. — Прочь из школы, — отвечает Риндо и достаёт свои ботинки. Мирай следует его примеру и поспешно стягивает с ног увабаки. Аккуратно расшнуровывает уличную обувь, проверяет язычок, просовывает ступни. Действует быстро, но без лишний суеты — результат тщательно выстроенной привычки. Риндо справляется со своими ботинками гораздо раньше и потому ждёт Мирай, сверля её нетерпеливым взглядом. На школьном дворе тихо и почти безлюдно. Хулиганов, осмелившихся нарушить дисциплину и покинуть последний урок раньше времени, не так уж и много. Помимо Мирай и Риндо всего лишь кучка мальчишек на год-два старше, что толпятся у ворот и как будто кого-то ждут. Переминаются с ноги на ногу, обмениваются тихими репликами и бросают быстрые взгляды на здание школы. Их позы расслаблены, как у морских котиков на пляже, потому Мирай может им лишь позавидовать. Так внаглую прогуливать целой гурьбой и не бояться делать это у всех на глазах нужно уметь. — О, смотри-ка, Хайтани! — бодро произносит один из мальчишек, тот, что с коротким ёжиком волос, и тянет губы в широкой улыбке. — Да ещё и один, без брата. — Не один, — поправляет его самый высокий. — С девчонкой. — Девчонка не считается, — отмечает первый. — Ещё как считается. Эй, девочка! Можешь погулять где-нибудь? Нам поговорить надо с Хайтани по важному делу. Сделай доброе дело, — высокий чешет затылок и вроде как улыбается, только вот во взгляде тёмных глаз плещется что-то густое и вязкое. Мирай вдруг становится не по себе. Она хватает Риндо за руку и хочет сказать ему, чтобы он её не прогонял, но вовремя сглатывает никому ненужные слова. Ведь Риндо упрям как стадо баранов, на зло же сделает всё иначе. Потому Мирай молча держится за друга и старается прогнать прочь ворочающиеся внутри зачатки страха. Погода словно наблюдает за перепадами её настроения и создаёт декорации. Нагоняет облака на голубое небо, прячет за ними лучи солнца и поднимает промозглый осенний ветер. Мирай зябко передёргивает плечами и оглядывается по сторонам. Вокруг ни души, ведь примерные ученики и учителя сидят на уроках до последней секунды, и от чего-то ей кажется, что это ни к добру. — Всё сказал? — интересуется Риндо и крепче сжимает пальцы на ладони подруги. — Прочь с дороги. — А вежливо попросить слабо? — изгибает брови высокий. — Ещё чего-нибудь хочешь? — голос Риндо вежливым назвать можно с большой такой натяжкой. — Или кишка тонка? Высокий мальчишка хмурится и поджимает губы, формируя в голове остроумный ответ, но произвести его так и не успевает. Образовавшейся заминкой Риндо пользуется по полной. Отпускает руку Мирай, стремительно сокращает дистанцию и наносит удар. Школьный двор наполняется звуками борьбы и воинствующими выкриками. Риндо дерётся жёстко и умело, но его противник старше и выше, от того выстоять не так уж и просто. Мирай во все глаза глядит на драку и трясётся от страха. Ей бы сбегать за помощью, но ноги приросли к дороге, а язык прирос к нёбу. Риндо движется быстро. Уворачивается от ударов и наносит свои. Разворот, удар, прыжок в сторону. Кулак, удар, выпад, прыжок, разворот, толчок локтем. Мальчишка с ёжиком, случайно попавшийся под руку, резко вскрикивает и прижимает ладонь к лицу. Сквозь его тонкие, подрагивающие пальцы тонкими ручейками просачивается разбавленная слезами кровь. И Мирай от этого зрелища становится жутко. Мысли мечутся в голове обезумевшими птицами, бьются крыльями в припадке неконтролируемого страха. Мирай знает, что следует позвать кого-нибудь из взрослых, но также хорошо понимает, что тогда накажут всех и спасибо ей за это никто не скажет. Особенно Риндо. Он слишком горд, чтобы принимать чью-либо помощь помимо брата. Мысленно Мирай только успевает коснуться образа Рана, как тот объявляется собственной персоной. Но совсем не так как она ожидает. Высокий мальчишка выкрикивает очередное оскорбление, но затем за его спиной в воздух взмывает тень, и он падает на землю. Ран приземляется также легко, как поднятая им пыль. Нагло вскидывает подбородок, бросает быстрый взгляд на брата и набрасывается на пытающегося вскочить противника. Завязывается новая драка, мальчишки катятся по земле. Облака словно в усмешку рассеиваются. Лучи осеннего солнца купают в своём тепле толпу детей и пускают солнечные зайчики по заполненному ударами и криком школьному двору. Ветер стихает, но не уходит, играя с волосами, так и норовя пощекотать ими нос. Взмах. Хруст. Крик. Кровь. Ран восседает на отчаянно брыкающемся мальчишке и остервенело бьёт его по лицу. Пинок. Рык. Рёв. Высокий извивается и не прекращает попытку отбиться. Пытается скинуть старшего Хайтани изо всех сил, но брату на выручку уже спешит ждущий подходящего момента Риндо. — Куда собрался? — лениво тянет Ран и наносит очередной удар по носу, превращая его в ещё более кровавое месиво. — Мы с братом с тобой ещё не закончили. — Бить со спины подло! — гнусаво огрызается мальчишка. — Ты грёбаный трус, Хайтани! — А мне плевать, — заверяет противника Ран. Высокий уворачивается от последующей атаки и делает замах, но затем заходится в диком крике. Не теряющий времени Риндо берёт его ногу в болевой захват. Мирай трясётся от ужаса и совсем не замечает, как вокруг неё внезапно становится пусто. Не слышит топот ног и грозный вопль не то учителя, не то охранника. Её мутит. В её газах стоят слёзы, а в горле першит от запаха крови. — Бежим! — Риндо дёргает её за руку и тащит за собой. Они бегут прочь со двора. Уносят ноги что есть сил и заворачивают в ближайший переулок. Петляют и не оглядываются назад, несутся сломя голову и не произносят ни звука. От быстрого бега сознание Мирай проясняется. И внутренний протест просыпается от спячки, поднимает голову и расправляет крылья. Мирай тормозит резко и небрежно. Её ноги заплетаются и тело тянет по инерции вниз, но она этого словно не замечает. Не ожидавший подвоха Риндо её руку не выпускает и валится следом, обдирая коленями асфальт. Ладони Мирай саднят из-за содранной кожи, сердце гулко стучит в груди, а в крови плюясь ядом расцветает ярость. Мирай демонстративно вырывается из хватки Риндо и бросает полный гнева взгляд на вернувшегося на звук возни Рана. — Чего сопли развесила? — интересуется старший Хайтани и прячет измазанные в крови руки в карманах. — Это…Подло! Бить со спины подло! Зачем вы его избили?! — Сам виноват, — меланхолично заявляет Ран, однако в глубине его глаз уже пляшут недобрые огоньки. — Будет знать своё место. — Но он просто хотел поговорить! — возмущается Мирай. — А вы его побили! И вообще двое на одного нечестно! Так поступают только трусы! — Дура. Не лезь если мозгов понять не хватает, — недовольно цыкает Хайтани и смеряет её взглядом полным отвращения. — Трусы не дерутся, а дураки идут в лоб и проигрывают. Не согласна — вали к тому сброду, там таким соплячкам с их справедливостью и место! — Хватит! Прекратите оба! — встревает в спор Риндо, но его слушать явно не желают. — Ну, чего сидишь, принцесса? — язвительно тянет Ран и присаживается на корточки напротив её лица. — Ноги отказали? Вали давай к своему благородному сопливому рыцарю пока пинка не дали! — Дурак, — горло Мирай душит обида, от чего ей хватает сил лишь на такой сиплый, но полный ярости ответ. — А ты дура. Жалкая сопливая дура! — Да заткнитесь оба! — орёт на них Риндо и встаёт живой преградой. — Ведёте себя как идиоты! Потом нормально поговорите! — А не будет никакого «потом», Риндо, — чеканит каждое слово старший и поднимается во весь рост. — Знать не хочу эту предательницу. Забудь про братьев Хайтани и не смей к нам больше соваться, поняла? — Да будто вы мне нужны! — Мирай вскакивает на ноги и орёт во всю силу лёгких то, что давно копилось у неё на душе. — Вы только и делаете, что помы… помы… по-мы-ка-ете мной! Я для вас как зверушка! Не нужны мне такие друзья! — Ну так вали! — рявкает в мгновенье взбесившийся Риндо. — А вот и уйду! — кричит она. — И найду себе новых друзей! Они будут меня ценить и уважать! — Да нам похуй, вали уже, — тянет Ран. — Пошла вон! — орёт его брат. — И даже смотреть на нас больше не смей, поняла?! Мирай открывает рот, чтобы ответить, но её начинают душить слёзы. Она коротко всхлипывает, вытирает ладони о юбку и разворачивается на каблуках. Чеканит каждый шаг, тяжело дышит и считает метры до ближайшего поворота, чтобы там дать волю рыданиям. Улица пестрит школьной формой. Ярко светит солнце, купая в своих лучах город, дует лёгкий ветерок. Тут и там перетекают потоки гомонящих учеников, обсуждающих прошедшие уроки, планы на день и самую свежую сплетню. О драке братьев Хайтани говорят не то чтобы громко, но Мирай всё равно затыкает уши и молча глотает слёзы. Лишь бы не слышать, лишь бы не думать. Лишь бы забыть. Забыть каким жестоким может быть Ран. Забыть кровь на его бледных руках и переломанное месиво вместо носа у его противника. Не помнить обидные слова и выплюнутое с отвращением «Предательница». Не помнить яростные выкрики Риндо, велящего проваливать и не сметь даже смотреть на братьев Хайтани. Их дружбы больше нет. Мирай больше никогда не позовут играть на площадке в отважных вокоу. Ей больше не с кем бродить по Роппонги, некому слушать как она читает книжки на другом языке, никто не нахлобучит ей на голову ненавистную, но такую нужную панамку. У неё не осталось больше тех, кто будут учить её другому, сокровенному и таинственному взгляду на мир. И от этого ей хочется реветь в голос. Ноги сами несут её домой. Мысли клубками змей ворочаются в голове и нашёптывают злобные фразы, от которых сжимается сердце и гудит в висках. Мирай шмыгает носом и вытирает рукавом слёзы, мечтая о том, как закроется в своей комнате и поревёт в своё удовольствие. Входная дверь открыта нараспашку. Мама стоит на пороге скрестив руки на груди и Мирай вспоминает один из утренних разговоров с отцом. Отвратительная погода за окном пробуждает любопытство и озабоченный всесторонним образованием ненаглядного дитя родитель охотно делится тем, что знает сам. Бури образуются из-за резких изменений температуры воздуха и перепадов давления. Холодные воздушные массы встречаются с тёплыми. Тёплые массы проникают в холодные и на вершине потока их пересечения возникает область низкого давления, вокруг которой начинают кружить с немалой скоростью холодные потоки воздуха. Мирай из его слов понимает чуть больше чем ничего, но глядя на выражение лица матери вдруг осознаёт — неведомые ей тёплые и холодные массы уже столкнулись. И потому ей очень хочется сбежать. — А ну быстро заходи в дом, — голос мамы звенит от напряжения, — будем с тобой разговаривать. Мирай испуганно вжимает голову в плечи и пересекает порог. Ставит на тумбочку школьную сумку и складывает руки за спиной, ожидая начала бури. Мать стучит ногой по полу, нарочито медлит, стремясь взять эмоции под контроль, и делает глубокий вдох. Она не кричит — это не в правилах их семьи. Но такие же зелёные глаза как и у самой Мирай полыхают ярче электрического света в ночи. Голос матери интонирует и пляшет словно она читает вслух книгу или играет на сцене, чем без стеснений и намёков выдаёт бушующую внутри неё бурю. Мама злится. И от одной только мысли об этом затаившаяся в сердце обида на Хайтани сморщивается и забивается в дальний угол. Знает, что не до неё сейчас. Маленькая, уютная квартирка впитывает в себя человеческие чувства. Стены и потолок вдруг становятся давящими и тяжёлыми, а проникающий сквозь окна свет словно встречает на пути преграду. Тени от человеческих фигур, мебели и предметов кажутся жёсткими и резкими, воздух наполняется эмоциями и звенит, как грубо дёрнутая струна. Мама обо всём узнаёт от учителя. Тот звонит ей после уроков и без разбирательств приписывает своей ученице прегрешение — девчонка Чиномура сбежала посреди урока и ввязалась в драку на глазах почти у всей школы. Немыслимый, отдающий полной невоспитанностью поступок, который бросает тень на всю былую успеваемость, прилежное поведение и приложенные усилия. То, что жалоба учителя не так уж и правдиво, мама не знает. Ведь она как и все взрослые верит уважаемому учителю безоговорочно. Но Мирай молчит. Она уже знает, что отвечать от неё пока не требуется, только слушать и пережидать. Начать оправдывать себя сейчас всё равно что выбежать на улицу и ввязаться в битву с бурей, размахивая раскрытым зонтиком. Мирай слушает и сверлит взглядом пол. Растрепавшиеся после бега волосы в беспорядке спадают на лицо, скрывая поджатые губы и искрящиеся от обиды и лёгкой злости глаза. Ей бы начать обелять себя, рассказать, как всё было на самом деле, но сил на очередной протест у Мирай не хватает. Ощипанное и потрёпанное после ссоры с Хайтани чувство справедливости плетётся в дальние уголки её души, таща за собой поломанные крылья. Мама говорит что-то о групповом избиении. Очередная ложь, мелькнувшая в рассказе учителя, якобы видевшего в окне группу пятиклассников, решивших поиздеваться над мальчиком помладше. Мирай резко вскидывает голову. Мысли вспархивают как стайка перепуганных воробьёв, открывая вид на главное. Школа. Толпа. Драка. Сердце сбивается с ритма и камнем падает вниз. Мирай сопоставляет факты быстро и наконец видит картину целиком. Понимает почему Ран набросился со спины и дрался так остервенело и жестоко. Всё просто и понятно. Он бежал со стороны школы и видел тоже, что и учитель — толпу мальчишек и Риндо. Любимый младший брат и кучка пацанов постарше. Звуки борьбы, яростные крики, клубы пыли и тошнотворный запах крови. Ран всегда мыслит рационально и действует обдуманно, но иногда и у него сносит крышу. Особенно когда дело касается безопасности Риндо. Он не мог знать всех деталей драки, но чувства взяли верх над разумом и логикой, веля ему броситься на помощь. Братья Хайтани очень дружны. Порой они ссорятся и спорят, говорят друг другу гадости по поводу и без, но в случае чего всегда встанут спиной друг к другу и не раздумывая кинутся защищать. Двое против шпаны Роппонги, школы и всего Токио. Им никто не нужен, кроме их самих и одной маленькой девочки, что стоит посреди прихожей и невидящим взглядом сверлит стену. Мирай срывается с места, но далеко убежать не успевает. Мать хватает её за шкирку и возвращает обратно в квартиру, грозясь запереть её дома до утра следующего дня, если она не сделает уроки. Мирай шипит и плачет, бьётся в хватке бешеной ящерицей, но затем стихает и смиряется. Спорить с мамой бесполезно. Она старше и сильнее, да и ссориться лишний раз ни с кем не хочется. Иероглифы и цифры под ручкой пляшут и стенают. От ровного, вызывающего гордую улыбку родителей почерка не остаётся и следа. Слова и знаки скачут как кузнечики, сбиваются в стайки скользящих под водой рыб или рассыпаются беспорядочными бусинами по белой бумаге. Мирай до боли сжимает пальцы и усердно пишет, то и дело бросая взгляд на часы. Она торопится. Впервые в жизни хочет забить на домашнее задание или разорвать его в клочья, но слабые отголоски разума и мелькающая в дверном проходе мама держат её под контролем. Примеры решаются с рекордной скоростью. Мирай захлопывает учебник, вскакивает со стула, на ходу натягивает тёплую кофту и замирает на пороге. Глядит по сторонам, ищет острым взглядом мать и на цыпочках спешит в прихожую. В квартире на удивление пусто и почти беззвучно. Лишь на кухне тихонько скворчит на сковороде ужин и хрипло сообщает новости старое радио. Мирай порывисто хватает уличную обувь и прижимает её к груди. Сердце бьётся подстреленной птицей, грозясь проломить собой рёбра. В ушах звенит от переполняющих нутро чувств, виски сжимают в тисках тягостные думы, ревёт горной рекой в сосудах кровь. Мирай в последний раз насторожено прислушивается и делает глубокий вдох. Дверная ручка скользит в вспотевших от страха пальцах и поддаётся далеко не сразу. За пределами квартиры холодно и пустынно. Прохлада колючими иголками впивается в тонкие носки, вынуждая Мирай переминаться с ноги на ногу. Она поспешно натягивает ботинки, кое-как завязывает шнурки и совсем не заботится о ровном положении язычка. Все её мысли забиты ссорой с Хайтани и жгучим желанием всё исправить. Мирай бросает короткий взгляд через плечо на входную дверь и срывается с места. Она бежит что есть сил. Спешит так, словно за ней гонится стая неумолимо жестоких призраков. Бурлящие в крови чувства расправляют за спиной мощные крылья и толкают её вперёд. В быстро наступающих сумерках, мимо недовольно поджимающих губы прохожих и шуршащих шинами машин. Мирай не задумывается о том куда бежит, но ноги будто сами знают куда её нести. Чуткое сердце видит лучше глаз и соображает получше лихорадочно бьющегося в конвульсиях разума. Детская площадка отбрасывает длинные острые тени. Прохладный осенний ветер раскачивает тихонько поскрипывающие качели, шуршат под подошвами маленькие камни, поблёскивает в свете фонаря металлическая горка. Сидящий наверху Ран поворачивает голову и свистом окликнув брата спускается вниз. Отряхивает штаны, закидывает на плечо невесть откуда взявшуюся палку и задумчиво склоняет голову на бок. Риндо прячет руки в карманах и становится рядом. Мирай сжимает пальцы в кулаки и делает уверенный шаг вперёд. Тени причудливо играют на лицах братьев, создавая мрачный образ, но в их глазах лишь спокойствие и ожидание. Мирай поспешно открывает рот и хрипло выдавливает пару слов. Упрямо сдерживает рвущиеся наружу слёзы, впивается ногтями в ладони и нутром чует, что длинной исповеди от неё и не ждут. Ран сдаётся первым. Тянет губы в самодовольной усмешке и дружески взлохмачивает и без того спутанные волосы. Что-то говорит о девчачьих мозгах и умении признавать ошибки, но Мирай в суть его слов не вникает. Больше для виду хмурящийся Риндо поначалу бухтит, а затем глубоко вздыхает. Закатывает глаза и выставляет всё так будто делает ей одолжение, но на долгую игру в обиженного его не хватает. В мозгах Риндо кипят идеи новых игр, которыми он не прочь поделиться, но его пыл очень скоро остужает Ран. — Время видел? Солнце давно село, — тянет он с нравоучающим видом и перекладывает палку с одного плеча на другое. — Все хорошие детки должны сидеть в своих квартирках и жевать ужин, а не шляться по вечернему Токио. — Но Мирай сейчас здесь, — хмурится младший и окидывает подругу недовольным взглядом. — Почему тебя вообще отпустили на улицу на ночь глядя? — Э-э-э, ну…Меня и не отпускали, я сама. Братья быстро переглядываются. — Чего? Совсем сдурела? — возмущается Риндо. — Да почему? — удивлённо хлопает глазами Мирай. — Будто ты разрешение спрашиваешь! — Я не ты, балда! Говорили же тебе не таскаться по району в темноте! — Кто ты и что ты сделала с умницей Мирай? — не то язвит, не то веселится Ран. — Ничего я не сделала! — она недовольно складывает руки на груди и задирает нос. — Так бы меня не отпустили, да и вообще я тоже могу иногда не слушаться, вот! — Можешь, ага, — соглашается Ран. — Только вот о последствиях ты подумала? Мирай не отвечает. Лишь демонстративно фыркает и отворачивается, стараясь не замечать, как дрожит не то от холода, не то от страха тело. — Не подумала, — констатирует очевидное Риндо и тяжело вздыхает. — Да она вообще в последнее время редко думает, — сочувственно тянет Ран, и дрожь сменяется зудящим желанием отвесить ему пинок или затрещину. — Ладно уж, так и быть. Мы тебя проводим, всё равно делать нечего. — Но больше на такое не рассчитывай, мы тебе не рыцари, ясно? — вставляет Риндо и начинает лениво шагать прочь от площадки. Мирай согласно кивает. Прячет руки в карманах кофты и послушно бредёт следом. Братья перебрасываются парой слов и замолкают, погружаясь каждый в свои мысли. Им есть о чём подумать. Что-то нужно закинуть подальше в самые тёмные уголки памяти, что-то разобрать досконально, что-то отложить на потом. Напряжение этого трудного дня спадает, но ему на смену приходит давящая на плечи усталость. Мирай давит зевок и зябко передёргивает плечами. Мысли в её голове обретают порядок. Собираются в аккуратную стопку, подобно исписанным ровным почерком бумажкам, на которых маркером выделено самое важное. Они снова вместе. Ссора забыта, дружба сохранена, уроки сделаны, ну а проблемах она подумает позже. И о том, что Ран впервые, хоть и косвенно, но называет её по имени тоже.