Каникулы строгого режима или Нью-Йорк, жди нас!

Я устала повторять, волнами, крики свои молча Прикоснулась к твоим пальцам краем моря этой ночью Так приятно награждала ароматом я твой воздух Спи и плачь, прекрасный странник, утонуть не будет поздно

      Шум. Неимоверный шум. Голову просто разрывает от различных звуков, голосов… Потом ты будто находишься под водой и кто-то пытается до тебя достучаться. И снова невозможно громкий шум, который сильно бьет по ушам. Боже… Как же хочется спать… Как же он устал…       «Вилли!»… Снова этот голос. Странно. Похож на голос Чарли. На миг образуется долгожданная тишина. Вилли тихо вздыхает от облегчения. Кажется, его куда-то несут. Он даже не в состоянии пошевелить пальцем, не говоря уже о том, что не может открыть глаза. А он и не хочет. Вилли устал. «Спать, спать, спать» — как мантру повторяет про себя мужчина.       Вдруг все на миг остановилось. Вонка перестал чувствовать абсолютно все. «Закончилось?» — в затуманенном разуме проносится мысль. Как же он ошибался. Резкая боль прошлась по всей левой ноге. Слишком больно. Мужчина тихо застонал. «Нет, только не это… Не сейчас… Почему это опять происходит!? Я не хочу… Нет….» Было ужасно больно, как будто его ногу поместили в чан с лавой. По-другому не описать - боль была настолько жгучей, что будь у него силы, он бы просто отрезал себе ногу кухонным ножом. Голоса продолжали что-то кричать наверху, но он не мог понять ни единого слова. Похоже, это умпа-лумпы. Видимо, это был приступ и это означало одно: Вилли опять придется жить с этим некоторое время, пока полностью не восстановится. «Просто ужасно…» — подумал про себя Вилли. И через мгновение он отключился полностью. Неизвестно, то ли истощенный организм был не в силах терпеть весь шум, то ли из-за болевого шока.       Темнота и тишина - вот что окружало его сейчас.       Через некоторое время, до Вилли начали доносится тихие звуки монитора сердечного ритма. Он сразу смог его распознать. Конечно, что же еще могло быть подключено к нему, после того, как его хватил приступ. На вряд ли его бы оставили в комнате Изобретений валяться возле сломанной машины, ради которой он буквально прибежал с другого конца фабрики.       Он втянул побольше воздуха в легкие, из-за чего чуть было не закашлял. В нос сразу ударил противный и так давно знакомый с детства запах лекарств и различных препаратов. После того, как состояние смогли привести в норму, его, со стопроцентной вероятностью, напичкали разными медикаментами. Даже умпа-лумпы знали, что в таких случаях их народные способы просто бессильны и проще накачать работающего на износ кондитера.       Пролежав еще какое-то время в тишине и покое, Вилли начал задумываться о том, чтобы хотя бы разлепить глаза. Интересно, сколько он пролежал без сознания? Ответ конечно был очевиден — порядка нескольких часов, может даже больше десяти. Это зависело от того, каким был приступ - легкий или тяжелый… Но все же кондитер склонялся к последнему варианту.       Мысленно посчитав до восьми, Вонка все же соизволил открыть глаза. Повезло, что свет несильно ударил по глазам, ведь в больничном крыле свет был максимально приглушен. Первое, что он увидел был высокий, белоснежный потолок и натяжные потолочные рельсы для стеклянного лифта. Потупив взгляд, кондитер повернул голову направо. Так оно и есть - к нему был подключен кардиограф. Но еще толком не сфокусировавшимся зрением, он не мог понять - в порядке ли его сердце или нет. Хотя, судя по монотонному и медлительному писку, пока что было все хорошо, но надолго ли… Немного поморгав, он все же увидел, что кардиограмма была в полном порядке. Зависнув, Вилли буквально приклеился взглядом к монитору. Неизвестно, сколько бы он еще пролежал глазея на прибор, если бы со стороны не послышался тихий вздох. Резко повернув голову налево, он вздрогнул: на больничном стуле, ссутулившись, сидела его супруга — Кэйли Вонка; ее голова была опущена вниз, глаза закрыты; лоб был сильно нахмурен, казалось, что ей снится что-то неприятное; под глазами залегли тени, волосы взъерошены. Весь вид девушки буквально кричал о пережитом недавно стрессе.       Испуганными глазами Вилли долго смотрел на осунувшееся лицо супруги. Опустив взгляд вниз он увидел, что рука девушки крепко сжимала его руку без привычных перчаток - маленькая ручка судорожно сжала его длинную и узкую ладонь, буквально вцепившись словно в спасательный круг, будто только его рука и давала какую-то неизвестную силу и надежность. Он мягко сжал девичью ладонь в ответ.       Даже как-то странно, что с момента его пробуждения, он не почувствовал, что его рука была в маленьком плену руки его дражайшей супруги. Но удивительного здесь ничего нет. Признаться честно, Вилли вообще не чувствовал тела. Вернее, была жуткая слабость, из-за которой он практически ничего не чувствовал - только легкое жжение по всей его пораженной левой ноге. Даже обезболивающие средства плохо справлялись со своей задачей.       Мужчина тихо закашлял. На такой, казалось бы, глухой звук, девушка, сидящая рядом с Вильямом, резко проснулась - ее глаза широко раскрылись и в них можно было сразу же увидеть дикий страх и ужас. Переведя взгляд на мужчину, девушка вздрогнула, а на следующий момент всхлипнула и обняла пораженного кондитера. Буквально вцепившись в белую больничную футболку, она тихо плакала.       Вилли явно разволновавшись за состояние супруги, слабо ее обнял, так как чувствительность рук, да и просто контроль мышц еще не успели вернуться к нему. Мягко гладя ее по спине, он молча думал как же ему объяснить произошедшую ситуацию.       Через некоторое время девушка начала успокаиваться. Уже просто вздрагивая, она аккуратно отодвинулась от кондитера; ее обычно яркие и буквально светящиеся зеленые глаза сейчас были потухшими. Она грустно смотрела на Вилли, а потом слабо улыбнулась и прошептала       — Что это было… Вилли.       Мужчина с трудом представлял как объясниться девушке за несвойственное ему состояние, вернее, не свойственное в глазах супруги.       — Я… Это… Это был приступ — тихо прохрипел мужчина. — Видимо, я… немного переработал… за последние несколько дней… — Вонка с трудом подбирал слова. Будучи напичканный различными лекарствами, он кое-как говорил и соображал - голос его охрип очень сильно, все-таки он сорвал связки, когда кричал в приступе адской боли. Мужчина горько вздохнул.       — Или за последние несколько недель, — пробормотала Кэйли.       — Но!.. — тут же начал было оправдываться кондитер, но был резко перебит своей супругой.       — Не уворачивайся, Вильям. Я далеко не слепая и не глупая, чтобы не видеть то, как ты работаешь, — последнее слово она буквально прошипела, из-за чего он вздрогнул. — Я прекрасно видела, как ты несколько ночей приходил только под утро, спал от силы часа два и снова убегал в недра фабрики. А еще, я отчетливо улавливала запах крепкого свежезаваренного кофе, когда приходила к тебе в кабинет, хотя и не только кофе… — мужчина испуганно взглянул на супругу.       — Ну а то, как ты провел вторую половину последней недели, я вообще молчу. Мало того, что ты перестал появляться в нашей спальне, так ты еще сильно обосновался у себя в цехах, и ведь даже не в своем кабинете! Я могу принять тот факт, что ты торчишь в кабинете и я могу заглянуть к тебе, дабы удостовериться, что ты в порядке. Но ловить тебя по всей фабрике… — Вроде как прервав гневную тираду, девушка все же продолжила спокойным ледяным тоном — Так еще не заходил и не проверял как там Бакеты. На носу, мой любезный, уже праздники: миссис Бакет хотела с тобой посоветоваться, как организовать мероприятия; Чарли ходил расстроенный из-за того, что ты стал меньше уделять ему внимания; бабушки Джозефина и Джорджина стали по тебе скучать, ведь их никто не развлекает беседами за столом.       Вилли молчал, опустив глаза на свои крепко сцепленные руки. Он не знал, что ему сказать. Мужчина прекрасно понимал, что натворил, когда бросил свою семью на эти злосчастные две недели. И откупаться он будет, ой как долго - даже не представляя как будет это делать.       — Стыдно, да? Я не говорю про себя, хотя ты все же хорош; бросил меня на десять дней ничего не сказав. Я вроде и привыкла, что ты постоянно пропадаешь на работе, так как для тебя фабрика является первой по списку. Но я, твоя жена, тоже ведь имею право на внимание, заботу, ласку… любовь — под конец девушка говорила все тише и тише. Последние несколько слов она буквально прошептала.       Вилли почувствовал, что он буквально сгорает со стыда. Ему стало действительно стыдно и, в какой-то мере, страшно, что он так обошелся со всеми своими близкими людьми. Какой же он идиот.       — Кэйли… Прости меня, если сможешь. Я, действительно, повел себя как настоящий дурак. Мне… очень стыдно. И я исправлюсь, обязательно исправлюсь — мужчина говорил все эти слова опустив так же свой взгляд на руки. Резко замолчав, он быстро поднял усталые глаза на девушку и, глядя на нее в упор, решительно сказал: — Больше такого не повториться. Даю тебе свое слово.       Не обращавшие никого внимания на кардиограф супруги внезапно вздрогнули, когда уже услышали продолжительный участившийся писк.       — Вилли… — в ужасе пробормотала миссис Вонка.       — Я… Хах… Все в порядке, дорогая. Просто я немного переволновался… — Кондитер резко почувствовал, как у него начала кружиться голова.       — Ему нельзя волноваться мисс Браун. Его организм и так пережил большой стресс. Советую говорить на более приятные темы — Этот голос был как гром среди ясного неба. Супруги повернулись в сторону двери и увидели лечащего врача, умпа-лумпа, конечно же, и вождя.