Собрание искренних желаний

— День выдался просто отвратительный… — Эзоп стянул с лица тяжëлую маску и надел на бледные тонкие пальцы уже заботливо кем-то приготовленные возле его тарелки белые тканевые перчатки. — Чтобы у самого Эзопа Карла и дерьмовое настроение? — человек в накидке болотного цвета хрипло усмехнулся и выглянул из-под тени своего глубокого капюшона. Изумрудные глаза его сверкнули недобрым хищным огоньком. — Зайцы надрали зад самому главному волку в стае? Может, это знак, что кто-то засиделся на месте главы? — Захлопни свою пасть, Субедар, — рявкнул на него бальзамировщик, раздражëнно нахмурившись. — Если забыл, как в прошлый раз за такую попытку ты собирал по поместью свои внутренности, то могу напомнить. — В прошлый-то раз ты был цел, — Субедар, оскалив острые зубы, уже было подскочил с места, потянувшись рукой к ножнам на поясе, но на плечо его легла сильная женская рука. — Успокой уже шило в заднице, — посоветовала бармен, жëстко толкнув охотника обратно на место. — Я прибрала столовую не для того, чтобы ты опять тут устроил резню, Наиб. Будь паинькой, пожалуйста~ — Только в честь праздника, так уж и быть, — наëмник, едва сдерживая слюну во рту, вперился взглядом в царапину на скуле Эзопа и уже больше не отводил от него взгляда. — Ну, неужели! — воскликнул механический голос возле плеча Субедара, принадлежавший девушке, полностью состоящей из механизмов, повторяющих человеческие черты лица и тела. — Правильный выбор, — медленно кивнул парень со смазанным гримом арлекина на лице, очаровательно улыбаясь. — Надо же подать какой-то пример новичкам… — Я так погляжу, у всех сегодняшних игра не задалась, — бросила девушка с нахальным взглядом и уверенным лицом по другую сторону стола и вздохнула, окинув взором самых хмурых соседей. — Что думаешь? — Мне без разницы, — фыркнул странный человек, чей образ чудным образом словно состоял из перетекающих оттенков масляных красок, и отставил в сторону нетронутый бокал белого вина. — Не будь букой, Э-Эдга-ар~ — уже слегка опьяневший от алкоголя сосед в полосатом свитере и железным обручем на шее, какой носили только заключëнные в тюрьмах, приобнял его, и тут же ощутил у горла острия вилки. — А? А? — Отвали, Бальза, — Эдгар весь ощетинился и оттолкнул от себя соседа прочь. — Каждый раз, как дитë малое, господи… — Кто бы говорил, — истерически усмехнувшись и продолжив как ни в чëм не бывало есть свою порцию ужина, заметила женщина с зеленоватым оттенком кожи в медицинской униформе. Нездоровый вид еë дополняли два огромных впалых глаза, не моргающе уставившиеся в тарелку, и дëрганные движения рук и шеи. — Оба как в детском саду. — Угх! — Эдгар бессильно сжал кулаки и потряс ими в воздухе, сокрушаясь на раздражающих его знакомых. Краски на его теле приобрели грубые красновато-чëрные оттенки, углубляя тени и контрастируя свет, передавая его немую злобу. — Что б я ещë раз пришëл на это сборище! — Верни. Мой. Шар. На место, — ровным, но угрожающим тоном раздалось с другого конца стола. Со своего места резко подскочил человек в тëмно-синих одеждах и с повязкой на глазах, стискивая в руке столовый нож. На плече у него сидела, опасно пощëлкивая клювом и противно крича, большая сова. — Ты же и без него всë видишь, — устроившаяся напротив высокая девушка в откровенной пурпурной накидке, едва прикрывавшей еë большую грудь, покручивала в руках магический голубовато-синий шар, в котором переливались разноцветным сиянием песчинки. Лица девушки под капюшоном было совсем не видно, но на свету можно было заметить еë странные глаза с прямоугольными, как у козы, зрачками. — Сдалась тебе эта безделушка. В ней нет и капли пророческой энергии. — Отдай сейчас же! — незнакомец резко рванулся через весь стол, чуть не перевернув глубокого блюда с гарниром, выхватил у неë свою вещицу и сел обратно, сразу спрятав шар под балахон. — Что за гомон… — пробурчал растрëпанный человек лет пятидесяти в сильно потрëпанном костюме, потирая переносицу. — Я тебя не слышу! Не слы-ышу-у-у! — вопила садовница, закрывая уши руками и мотая головой из стороны в сторону. — Не слышу никаких Энни! — То, что ты игнорируешь меня, не значит, что проблема исчезла, — монотонным голосом продолжила отчитывать Эмму красивая блондинка с неизменно каменным выражением лица. — Я лишь подтверждаю факты. Упустила двоих на первой же игре в сезоне. Быть такой беспечной — значит заранее проиграть. Какая из тебя охотница, Лиза? — Кто же эта Лиза?! Не знаю никакой Лизы! — передразнила соседку Эмма, показав ей язык. — Отстань!.. Воцарившееся было на пару мгновений спокойствие, вновь потерялось во всеобщем галдëже и звоне посуды. Эзоп, с пару минут понаблюдавший за происходившей вакханалией, устало вздохнул и пару раз легонько ударил ложкой по бокалу, призывая всех ко вниманию и тишине. Попытка усмирить разошедшихся не на шутку охотников, к сожалению, не увенчалась успехом, и шум только усилился. На Эзопа послушно подняли глаза только пара человек — запуганный донельзя парень в костюме почтальона, вздрогнувший от одного только его движения, и пугающе высокий мрачный человек в чëрных церковных одеждах. «Такое ощущение, что я не главарь убийц, а воспитатель у дефектной группы в школе…» Набрав в лëгкие побольше воздуха, Карл терпеливо попросил тишины вслух, но его так же проигнорировали. — Тишина! — потеряв терпение, грозно приказал бальзамировщик, схватив со стола бокал и разбив его об пол, чтобы заставить всех окончательно присмиреть. Этого жеста хватило лишь наполовину: на него с интересом и страхом уставилась дюжина глаз, но остальные всë так же продолжали свои разборки. — И ч-что же ты сделал? — парень в белой смирительной рубашке и растрëпанными волосами, упëршись локтями в стол, буквально поедал своего соседа взглядом, полным детского интереса. — К-как ты выбрался? — А что бы ты сам стал делать, окажись под завалом пещеры? — мужчина, половину лица которого закрывал шрам от сильного ожога, снисходительно фыркнул, словно делая одолжение одним только упоминанием своего рассказа. — Вручную разбирал каждый камень, пока силы не кончились. — А когда кончились силы? — То всë равно копал себе путь. Слабак бы вроде тебя точно сдался на полпути, но я до костей сдирал свои пальцы, раскидывая те валуны и трупы приятелей. Как тебе такое? — старатель опрокинул залпом стопку крепкого виски и даже не поморщился от его горечи. — Да ты брешешь, — хмыкнул молодой смуглый парень, услышав разговор. — И сколько, говоришь, времени ты пробыл под землëй без еды и воды? Месяц? Это невозможно с такой нагрузкой. — Во-первых, заткнись, — мужчина с презрением, словно увидел что-то противное, глянул на него и сжал в кулак свою большую руку. — Во-вторых, два месяца и четыре дня. И, в-третьих, я уже сказал, что сопляки вроде вас подохли бы там в первый же день. Старателями кого попало не берут. И сиди помалкивай, щенок. Тебе повезло быть охотником, но это не значит, что это остановит меня от того, чтобы я свернул тебе шею за неуважение. — Я привык верить поступкам, а не словам, — молодой человек нахмурил чëрные брови и скрестил на груди сильные руки. — Довольно ссориться! — вмешалась в разговор симпатичная девушка, сидевшая возле притихшего парня в смирительной рубашке. Тон еë голоса был настолько самоуверенный и поучительный, что можно было бы внемлить любой еë просьбе, как жизненно необходимому факту. — Конфликты только ухудшают ваше внутреннее состояние, расшатывают ваши столбы спокойствия, а значит и вашего счастья. Нужно быть терпимее и добрее друг другу. — Мэм, мне кажется, что это немного не тот совет для данной ситуации, — сосед напротив — молодой мужчина в дорогом костюме и с моноклем на правом глазу — неловко улыбнулся, поглядев на то, как начали закипать оба спорщика после совета успокоиться. — Ну, вот сейчас и посмотрим, сколько хватит твоего терпения, — старатель поднялся со стула, прожигая оппонента взглядом, полным желания драки. — Словам ведь кто-то не верит, не так ли? — Да чëрт вас всех возьми… — Карл стремительно сорвал с пояса кинжал и метнул его в сторону галдящей толпы. Клинок скользнул по щеке мужчины, отрезав с его густых чëрных волос локон, и вонзился в бочку со льдом, которую носила с собой везде бармен. Все мгновенно замолчали и резко обернулись к Эзопу. — Сядь, — приказал стальным тоном бальзамировщик. Старатель, раздражëнно прищурившись, подчинился и молча уселся обратно, продолжая кидать в смуглого парня молнии из глаз. — Я ясно попросил тишины в зале. Заткнули рты и сидите тихо. Я бы понял, если бы новички галдели, но вы, — охотник смерил старателя и психолога осуждающим, полным угрозы, взором. Оба со смущением и боязнью, отвернулись от главаря, не решаясь теперь даже глядеть ему в глаза. — Чтобы оба подошли ко мне после ужина. Повторим ещë раз правила, раз до вас с первого раза не доходит… Но это позже. Карл поправил воротник чëрной рубашки, и лицо его в полной тишине и прикованном к нему внимании, словно посветлело. На губах появилась усталая и терпеливая полуулыбка воспитателя. Оперевшись руками на стол, он продолжил свою речь, но уже куда более мягким тоном. «Какая же толпа, — с раздражением отметил про себя бальзамировщик. — Раньше едва набиралась дюжина… Будет сложно контролировать каждого. Как же утомляет». — Итак, начну свою небольшую речь. В этом сезоне охотников очень много, поэтому всем нам некомфортно, я это понимаю. Вы мне тоже не нравитесь. Будем коллегами, потерпим друг друга на этом ужине, хорошо? — молчаливое согласие было неизбежно — всех пугал этот человек: новеньких — своей аурой, бывалых охотников — своей силой, которая скрывалась внутри этих серых глаз. — Какие славные ребятки… Познакомимся со всеми, чтобы вы знали друг друга в лицо и не мямлили что-то в духе «простите, сэр», «извините, мэм». Имя — ваше главное оружие, так что представьте себя достойно. Это всех касается, — добавил низким голосом бальзамировщик, зыркнув на Эдгара. Тот цыкнул и закатил глаза. — Надеюсь, никому не придëт в голову меня бесить, иначе вечер закончится плохо для всех. Меня вы уже должны знать: Эзоп Карл. Для вас — Карл. Услышу, что кто-то зовëт меня по имени, живьëм вырву глаза и скормлю их вам же. Для вас я — главный наставник. Не друг. Не приятель. Не мамочка. Наставник. Понятно? — несколько особенно озадаченных игроков мелко закивали, остальные молча продолжали смотреть в стол или на Карла. — Замечательно. Дальше. — Меня зовут Дэми~ — первой представилась бармен, кокетливо подмигнув группе, и покрутила в руке старую бутыль вина. Девушка была совсем молодой и выглядела хрупкой, но то, как она до сих пор придерживала плечо наëмника, заставляя его корчиться в своей хватке, давало понять, что сил у неë предостаточно. — Дэми Бурбон. У меня характер не настолько плохой, так что можете обращаться с любым вопросом~ Я здесь уже пятый сезон играю. — Субедар, — коротко хмыкнул наëмник, опрокидывая рюмку крепкого алкоголя, и нахально улыбнулся. — Вам повезло, что вы со мной на одной стороне. Жертвы обычно проклинают тот день, когда пришли сюда, встретившись со мной. — Началось, — раздражëнно пробормотал Эдгар, опустившись ниже на своëм стуле. — Эндрю Кресс, — представился чистым уставшим голосом высокий человек. Кожа его была мертвенно бледна, так что вены просвечивали на веках и впалых щеках. Чëлка белоснежных неухоженных волос на одну сторону скрывала половину его лица, но видимая остальным потухшая радужка рубиновых глаз давала окончательно понять, что перед ними сидит альбинос. — Я — гробовщик. — Хочу добавить, что, несмотря на отсутствие опыта на играх, Эндрю вышел на первый раунд и очень хорошо себя показал, — похвалил гробовщика Эзоп, кивнув на его удивлëнный взор. — Повезло, — тихо шепнул ему сосед с гримом арлекина. — Карл нечасто называет людей по имени. Ты ему нравишься. — Н-но я… — Кресс растерянно опустил глаза в стол и вжал голову в плечи. — Гм… — Расскажешь о своëм первом опыте? — предложил Карл, сложив руки в замок и оперевшись на них подбородком. — Я просто делал свою работу. Ни больше, ни меньше. — Но ведь одну девчушку ты оставил намеренно, — с претензией бросил наëмник, воткнув нож в кусок мяса на тарелке. — Ещë бы немного, и ты бы переиграл Карла. Любимчика себе завëл уже, хах? — Это… — в голове сначала расплывчато, а потом собираясь по кусочкам в общий образ, сложилось лицо молодой монахини, которую он встретил на раунде. Эндрю поджал губы и затеребил крестик на груди. — Я не могу тронуть Божьего помощника. Еë душа мне неподвластна. — Хм-хм~ — осклабился Наиб, стараясь заглянуть в глаза Кресса. — Можно считать это подачкой? Раз она тебе так нравится, то не лучше ли было самому убить еë, а? Ты не подумал, что потом ей выпустит кишки кто-то вроде меня? — Кресс только сильнее начал крутить в руках амулет, но ничего не говорил. — Кинешься на меня, а? Разозлишься? — Мне всë равно, что Вы решите делать, — широкие плечи Эндрю под чëрной запылëнной накидкой, как крылья летучей мыши, расправились в стороны. — Я просто делаю то, что должен. Просто не могу тронуть монахиню. Любая из них для меня неприкосновенна, и нет разницы в том, кто именно несëт эту ношу. — Не обращай внимания на этого полоумного, — подсказала гробовщику девушка с короткими чëрными волосами, ободряюще ему улыбнувшись. — Наибу просто мозги сорвало после войны, вот он теперь и ищет со всеми повода пободаться, — презрительно зыркнув на вояку, она скривилась, будто увидела падаль, и сквозь зубы добавила: — Никак свою жажду крови не заглушит. — Кто бы говорил, ебучая любительница расчленëнки, — огрызнулся наëмник. — Ещë один мат в моëм присутствии, и я отрежу тебе язык, — вмешался Эзоп. — Это последнее предупреждение. — Ой, какие все нежные! — хмыкнул Субедар, рьяно принявшись за ужин, но, почувствовав давление убийственного взгляда главаря на себе, покорно снизил тон и опустил голову ниже: — Молчу! — Продолжим знакомиться, — кудрявый блондинистый сосед Эндрю отвлëк всеобщее раздражение на себя. Его подтянутое и гибкое телосложение выдавало в нëм опытного акробата. Открытое веснушчатое лицо парня уродливой линией искажал шрам, протянувшийся от кончиков губ к его ушам. На шее из-под водолазки с узором в цветной ромбик выглядывали жжëные чëрные пятна, словно он изрисовал себя углëм. Несмотря на приветливый вид, Эндрю чувствовал от охотника неясный холодный страх, похожий на тот, который он испытывал рядом с Эзопом. «Тоже сильный охотник, — решил для себя гробовщик. — Но на старшего не похож…» — Меня зовут Майк Мортон, я здесь сравнительно недавно~ Возможно, вы слышали обо мне раньше, я был очень талантливым артистом до игр. — Был, — добавила Эмма, надув губу, словно обидевшись на слова парня. — Был, — согласился акробат, покорно прикрыв глаза. — Но я всë ещë здесь и всë ещë известен~ — Ох, душечка, нам вдвоëм нужно было выступать! — добавила девушка в розовом облегающем и коротком костюме, про которую нелестно отозвался Наиб. — Какой же был бы дуэт~ — поняв, что привлекла к себе внимание, охотница встала со своего места и плавно сделала реверанс всем сидящим за столом. — Меня зовут Маргарита. Зелле. Я танцовщица. — Что у тебя с руками? — как гром среди ясного неба внутри этой оравы убийц и жутких маньяков вдруг раздался детский девичий голосок. Бесцеремонно указав пальчиком на шрамы Маргариты, она озадаченно поймала на себе всеобщие взоры. Раньше никто не замечал здесь ребëнка, поэтому вынырнувшая из ниоткуда возле Эзопа малышка удивила всех не меньше, чем еë вопрос. Она смущëнно приложила палец к губам и схватила Карла за край рубашки. — Руки как у плюшевой куклы… — Ребëнок? — покривился ковбой, в шоке глянув на малышку. — Чья ты, милая? — растерявшись, поинтересовалась девушка в дорогом фиолетовом платье с подплечниками. — Подручная Фионы, — пояснил Карл с отвращением выдирая руку из слабенькой хватки девочки. — Уйди на место и не трогай меня больше. — Хорошо, мистер Карл, — поникнувшим голоском ответила девчушка и поплелась к высокой девушке с рыжими волосами. — Это Мэмори, — пояснил Майк, увидев в глазах многих охотников смущение. — Не обманывайтесь еë милым образом, она ни чуть не ребëнок. — Даже не человек, — добавила Дэми, придвигая стульчик Мэмори поближе к столу. — Поэтому поаккуратнее~ — Так что с твоими руками? — не унималась малышка, прожигая Маргариту наивным взглядом. — Назойливая, однако, — Зелле широко раскрыла свои и без того огромные глаза с длинными ресницами и наклонилась к девочке. — Правда хочешь знать? — Да-да-да! — Мэмори от радости захлопала в ладошки. — Ну, раз ты так хочешь… Я забрала их у других танцоров и танцовщиц по кусочку. Потому что мои собственные руки и ноги оказались переломаны. У кого-то забрала пальцы, у кого-то — гибкие кости, некоторых оставила без мышц и связок. Я собрала себя из лучших деталей, чтобы вновь стать лучшей, — жуткий взор Маргариты прожигал в девочке дыру, а еë безумная улыбка, растягивающая всë шире по мере рассказа, заставила содрогнуться даже рядом сидящую садовницу. — На живую выдирала из них нужные части и забирала себе. Поэтому мои руки все в швах. Мэмори в полном шоке смотрела на танцовщицу всë это время, даже не моргая. В конце страшного монолога она сложила руки вместе, а нижняя губа еë задрожала, словно девочка сейчас расплачется. Довольная тем, что застращала ребëнка, Зелле хотела было припугнуть еë ещë больше, но тут малышка внезапно захохотала в голос. Маргарита непонимающе нахмурилась и прищурилась. Девушка с огненной косой, которую Эзоп назвал Фионой, ухмыльнулась в тени своего капюшона, словно ожидая шоу, откинулась на спинку стула и принялась накручивать на длинный палец прядь волос. Милый детский смех вдруг стал нарастать и грубеть, превращаясь в демонический гогот. Маленькие пальчики девочки заскребли по столу ужасающими почерневшими когтями. Лицо еë всë больше искажалось, принимая нечеловеческие очертания. На голове стали вырастать рожки, кожа потемнела, а глаза стали светиться красными дикими огнями. Когда Зелле почувствовала внутри себя секундную неловкость и испуг, монстр вдруг подскочил к ней и щëлкнул пятью рядами острых зубов прямо возле еë лица, ещë пуще расхохотавшись. Танцовщица отпрянула и схватила в руки нож для хлеба, лежавший возле неë. — Ха-ха-ха-ха-а! — демон хищно ухмыльнулся и облизнулся, глядя на перепуганную охотницу. — Именно такое я и ожидала услышать~ Как же приятно чувствовать твой страх, — обратившаяся в чертëнка девчушка запищала от удовольствия и оставила на столе ещë более глубокие царапины от своих когтей. — Хочу-хочу! Некоторые охотники тоже отпрянули подальше от Мэмори и похватали оружие. Хохот девочки не думал утихать, заставляя остальных чувствовать себя всë более неловко от ужаса еë резкого перевоплощения. — Угомонись, — приказал ей Эзоп. — И хватит лезть в разговор. — Да, мистер Карл… — демон за мгновение принял прежний вид невинной девочки и виновато насупился. — Простите… — Что ты такое вообще? — шокированно бросила танцовщица, но малышка ничего не ответила, лишь ещë раз сверкнув красными зрачками на неë. — У-у-у, страшилища, — поддразнила соседку Эмма, оттягивая одно веко вниз и показывая ей язык, на что та тоже показала ей язык и отвернулась. — Мэмори — демон, питающийся страхом, — прозвучал глубокий голос Фионы, пробирающий слушателей до приятных мурашек. — Мой чертëнок. Она принимает вид того, чего вы боитесь. Так что не советую пытаться еë запугать. — Я откушу тебе голову~ — премиленько пропела малышка, глядя на Маргариту и размахивая под столом ножками. — Интересная компания, — пролепетал мужчина с моноклем, не глядя, записав что-то в свой толстый блокнот. — Дальше, пожалуйста, — поторопил бальзамировщик, начиная раздражаться. — Я не хочу сидеть тут с вами до вечера. — Трейси… Резник, — с запозданием вступила в разговор девушка-робот: в еë поведении и взгляде читалось замешательство по поводу жуткой маленькой девочки. Тонкие металлические веки Трейси с тихим щëлканием пару раз моргнули, а руки со стальным звоном скрестились на железной груди, повторявшей изгибы человеческого бюста. — Я — человек в теле робота. Не знаю, как вы меня назовëте, но до того, как сменить своë тело на более совершенное, я была механиком. — Илай, — коротко ответил сосед Резник — молодой человек в тëмно-синем балахоне и с совой на плече. — Прорицатель. — Слепой прорицатель? — усмехнулся мужчина с золотым глазом и металлической рукой, улыбнувшись во весь рот. — Что-то новенькое~ — Я не слепой, — спокойно ответил Илай, но повязки не снял. — Без этой маски я буду видеть будущее каждого человека вплоть до его смерти. Разговаривать с живыми трупами мне уже порядком надоело, так что я закрываю глаза… — Мило, — отметила психолог, поглаживая дрожащую руку своего соседа — парня в смирительной рубашке. — А меня зовут Ада Месмер, я психолог, — со стороны Наиба послышался презрительный смешок, но он ничуть не смутил девушку. — Я открыта к диалогу с каждым, если вам нужна будет моя помощь. — Чтобы ты ещë кому-то мозг сожгла? — хмыкнул наëмник. — А Вас не спрашивали, мистер Субедар!.. Впрочем, Вы даже ни разу со мной не заговорили в прошлом сезоне игр. А могли бы избавиться от своего скверного характера… Это мой пациент — Эмиль, — психолог ласково погладила парня со взъерошенными чëрными волосами, отчего его безумный перепуганный взгляд стал ещë более потерянным. — Он пока только лечится, поэтому всегда со мной~ — Эзоп тяжело вздохнул на этой фразе, но промолчал. — Нортон Кэмпбелл, — представился мужчина в потрëпанной форме рабочего, поправляя воротник рубашки. — Я — старатель. Советую меня не бесить, — добавил он, злобно глянув на заносчивого соседа с хмурыми бровями. — Меня зовут Ганджи Гупта, — парень уставился в ответ на старателя и горделиво вздëрнул подбородок. — Лучший отбивающий в крикете, которого знал свет. Меня тоже лучше не злить. — А самомнения сколько-то, — усмехнулся ковбой, наблюдая за разборкой юнца и бывалого старателя. — Бита хороша, Ганджи, но не забывай, что кулаки у Нортона тяжелее. — Было бы чего бояться, — отворачиваясь от Кэмпбелла, хмыкнул Гупта, так и не заметив, как исказилось лицо старателя в едва сдерживаемой ярости и как в его руках треснула от давления крепкая кружка. — Эмили Дайер. Можно просто мисс Дайер, — быстро протараторила женщина с нездорово зеленоватой кожей и подняла свои безумные огромные глаза на присутствующих. — Доктор. Приятно со всеми познакомиться, — несмотря на доброжелательность и вполне безобидный, даже жалкий вид, Эмили чем-то пугала старших охотников: сам Субедар сразу же спрятался за спину соседа, как только Дайер перевела взгляд в его сторону. При повороте шеи голова Эмили наклонилась к плечу, словно она была так тяжела, что тонкий каркас еë тела был неспособен удержать черепа. — Люблю лечить людей — это моя мечта с детства. Обращайтесь ко мне, если поранитесь. — Ни за что к ней не обращайтесь, — сразу же предупредил Эндрю и Маргариту Майк. — Живого места не оставит. После Карла она, пожалуй, — самая жуткая личность, которую я знаю… — Мурро, — почтительно кивнул диковатый и растрëпанный мужчина. Несмотря на свой взъерошенный вид, за столом он вëл себя намного воспитаннее, чем остальные. — Слова, как по мне, — лишний пережиток человека. Не знаю, как именно Вы меня назовëте, но люди, что встречают меня в лесу, называют дикарëм. Грубое неотëсанное слово, которое может быть применено, разве что, к самим этим неразумным созданиям… Но мне всë равно. — Не находите смешным, мой друг, что говорите намного больше тех болванов, про которых ведаете, и при том сами ненавидите слово? — усмехнулся сосед Мурро, покручивая заплетëнную в тонкую короткую косу прядь своих вечно мокрых и солëных волос. Дикарь, тем не менее, не ответил, продолжив трапезу. Разочарованный невниманием мужчины, он страдальчески, но не без энергии вздохнул и откинулся на спинку стула, запрокинув на стол ноги. Сверкнув при свете свечей и люстр своим золотым, искусно выделанным глазом, охотник пафосно ухмыльнулся: — Капитан Хосэ Баден. Вам несказанно повезло сидеть с олицетворением дикого ужаса всех моряков вод Атлантики и оставаться живыми! — Не слишком ли много для одного мёртвого пирата? — бросила низким приятным голосом соседка Хосэ — темнокожая девушка с длинными, заплетëнными в дреды волосами и пронзительными дикими пурпурными глазами. Не смотря на Бадена, в руках она крутила тëмную деревянную фигурку головы обозлëнной обезьяны. — А не слишком ли дерзко для рабыни? — парировал пират. Охотница замерла и медленно перевела свой пугающий взор на Хосэ. Удовлетворëнный своим колким замечанием, Баден ещë шире улыбнулся и прикрыл глаза, полностью уверенный, что его соперница разбита в пух и прах от стыда. Именно поэтому пират испугался больше, чем мог предположить, когда сильная рука дикарки резко сдавила его горло и рывком отправила вниз. Так как ноги Хосэ стояли на столе, зацепиться за что-то было невозможно, и он полетел на пол, неловко взмахнув руками. Девушка резко вскочила со своего места и, прежде чем Баден успел сообразить, что сейчас произойдëт, напрыгнула на него сверху. Обездвижив мужчину, охотница замахнулась на него острым ножом и замерла лезвием прямо над его здоровым изумрудным глазом. Стоило бы Хосэ моргнуть, и он бы оцарапал себе веко об остриë. — Дорваль, — недовольно окликнул девушку Эзоп, нахмурив брови. — Правила касаются всех. Отпусти его и сядь обратно. — Пусть сначала извинится, — прожигая Хосэ гипнотизтрующим фиолетовым огнëм своих глаз, прорычала охотница. — Такого оскорбления я не потерплю. Баден с вопросом зыркнул на главаря, но тот не произносил больше ни слова. Раздражëнно цыкнув, Хосэ расслабил напряжëнное тело, показывая этим сопернице, что сдаëтся. — Если тебе так спокойнее, куколка, то прости. Кто же разберëт, кто из вас раб, а кто — освобождëнный? — Никто не имеет права пленить другого человека, — заявив это ледяным тоном, Дорваль поднялась в полный рост и, как ни в чëм не бывало, села на место. — Впредь держи свой грязный язык при себе. — Я бы и не начал, будь ты сама посдержаннее! — Меня зовут Патриция Дорваль, — заправляя нож обратно в ножны, представилась охотница, игнорируя слова Хосэ. — То, что я здесь в первый раз — не повод считать меня слабой. — Далеко пойдëшь, малышка, — похвалил еë сидевший далее ковбой, ободряюще кивнув ей в знак того, что он согласен с решением Патриции. — Кевин Алонсо. Как и Ганджи, я ценю в людях поступки, а не слова, — парень заинтересованно поднял на него взгляд, пусть и осторожничая. — Поэтому больше обо мне вы узнаете после игр. — Интриган, — усмехнулась его рыжая таинственная соседка. Скинув с головы капюшон, девушка показала всем своë необычное, но прекрасное лицо. На голове еë высились два огромных рога, украшенные разнообразными драгоценными камнями и жемчугом, а под столом довольно громко цокнули, по-видимому, каблуки. Даже сидя, охотница казалась выше остальных охотников — ростом с ней мог потягаться разве что Эндрю. Но главной видимой странностью стали именно еë прямоугольные зрачки. — Чтобы вам было легче, я выбрала себе человеческое имя. Можете называть меня Фионой Гилман. Мне неинтересна победа, но я пришла сюда, почувствовав концентрат отчаяния… Такого скопления надежды и боли мне прежде не доводилось видеть. — А я — Мэмори! — девочка помахала Маргарите ручкой. — Но вы и так уже знаете~ Мадам — Престол*, а я еë помощник! — Скорее, моя маленькая слабость, — насмешливо добавила Фиона, погладив девчушку по голове, страшно сверкая острыми ногтями с чëрно-красным градиентным маникюром. — Престол? — переспросил Кресс, неуверенно вытянув брови в линию и отстранился подальше от девушки. — Это… Не выглядит правдоподобно. — Удивлена, что ты знаешь об этом, Эндрю. Престолы вольны менять свою форму. Да и к тому же, священный облик ни к чему служителю Люцифера, — Гилман заставила гробовщика вздрогнуть и покрыться мурашками. — А ты думал, милый, что Он — единственный падший ангел? — Кресс продолжал боязливо молчать, но уже вцепившись рукой в свой крестик под накидкой. — Не стоит меня бояться. Моя душа ни на кого не зла. Сюда я пришла исключительно за заблудшими душами, которые могли бы хорошо развлечь моего Господина. Здесь я, как бы вы сказали, на каникулах. — Что она несëт? — тихонько поинтересовалась у Эндрю Маргарита, пока Мэмори начала без устали о чëм-то тараторить. — Она — падший ангел. Такой же, как и сам Дьявол, — шепнул девушке Эндрю, не отпуская креста. — Кажется, она хочет забрать души жертв в Ад. Но ангел… демон еë уровня не стал бы заниматься такой мелочью, если она и вправду падший Престол… Значит, души нужны для чего-то особенного. — Хочешь сказать, что Фиона правда выбралась из Преисподней? — Майк недоверчиво посмотрел на Кресса. — Если верить еë словам. К тому же… Вы сами видели, во что превращается это дитя, — гробовщик кивнул на Мэмори. — А рога и глаза Фионы… Я готов ей поверить. Возможно, она и не Престол — всë же это очень приближëнные к Господу ангелы. Но сомневаться над тем, что она пришла из Ада, не приходится. — Не знаю, о каком Аду речь, но смерть — явно не переход в него, — Мортон показал на себя обеими руками. — Я умер — и ничего! И Деми тоже. И Хосе вроде как. Какой же Ад нам светит? — Неупокоившиеся души могут хоть целую вечность блуждать по миру, пока не исполнят своей заветной цели, которая и держит их в этом Чистилище, — вмешалась в разговор Фиона, услышав о себе. — Если ты сам в это веришь, конечно. — Оставьте свои философские разговоры на потом, — Эзоп устало опëрся подбородком на скрещенные в замке руки. — Увольте меня от очередной головной боли. — Как скажешь, Карл, — легко согласилась Фиона, но, тем не менее, обратилась к жуткому охотнику на «ты». — Я здесь не хозяйка, но не хочу составлять о себе дурное впечатление, — накинув капюшон обратно, Гилман улыбнулась бальзамировщику. — Признавать, однако, твоë равенство со мной я не буду~ — У-ух… — взволнованно протянула Эмма и потянула себя за косички вниз, чтобы опуститься ещë ниже и не попасть под горячую руку Эзопа, но тот оставался, на еë удивление, спокойным. Главарь лишь с иронией посмотрел на Гилман, но не проронил ни слова. Когда его взгляд упал на Вудс, ожидая еë слов, она встрепенулась и громко представилась: — Лиза Бэк!.. А ой! Нет-нет, я перепутала! Э-Эмма Вудс! Я садовница, — бальзамировщик напряжëнно прикрыл веки. «Это было просто ужасно! Если он ещë и спросит меня про раунд, то можно уже заранее себе могилу копать!» — внутренне Эмма уже была готова к настоящей казни. — Лестер, почему Эмма в первый же раунд вышла на ничью? — проронил Эзоп, переведя свой холодный взор на соседку Эммы, что еë очень удивило. Садовница вытаращила свои большие зелëные глаза на статную блондинку, сидевшую подле неë. Охотница напряглась, но внешне можно было заметить только еë сильно сжавшиеся челюсти. — Ты еë наставник уже год. В чëм была проблема? — Дело не в подготовке, а в выживших, — таким же ровным тоном ответила Энни. — Вы ведь сами видели, что они кардинально отличаются от прошлых. Ещë бы немного, и Эмма бы их схватила — счëт шëл на секунды. — Постарайся в следующий раз сделать так, чтобы твоя подручная была готова, — предупредил Эзоп. — Делаю тебе уступку лишь потому, что сам облажался. — Да, Карл, — смиренно ответила охотница и, не смея моргнуть, продолжила глядеть в глаза главарю. — …Для тех, кто меня не знает, — Энни Лестер. Я мастер игрушек. — Игрушки! — Мэмори зааплодировала в ладоши и протянула навстречу Энни свои маленькие ручки, клянча у неë подачки. — Дай мне одну! Пожалуйста, Энни! Энни! Ну, дай! Лестер безэмоционально глянула на ребëнка, подумала над чем-то и достала из своей сумы под столом хорошенького деревянного кролика размером чуть больше еë ладони. В полной тишине заведя зайчика ключом, она поставила его на стол и направила в сторону Мэмори. Зверëк поднял и опустил ушки, повернул головку, словно живой, и потешно поскакал вперëд. Девочка заворожëнно глядела на игрушку, широко раскрыв глаза. Многие охотники-новички тоже заулыбались этой милой сцене, но знающие Энни хантеры улыбались как-то странно, словно ожидая главной кульминации. Пожалев ребëнка, пусть и демонического, Майк вздохнул и бросил под лапы зверьку кусочек мяса со своей тарелки. Как только кролик коснулся его носиком, то широко раскрыл свои стеклянные глазки и затрясся. Не успела Мэмори даже подумать, что произойдёт, как заяц со звуком десятков раскрывающихся тугих пружин внезапно раскрылся в какой-то жуткий механизм с острыми паучьими клешнями, напоминавшими пасть неизвестного монстра. Посередине этой пасти с жужжанием стала вертеться конусовидная стрелка с опасными зазубринами. Девочка отдëрнула руки к себе и как раз вовремя: «кролик», оттолкнувшись задними лапами, подпрыгнул вверх, раскрыв свои ножи-клешни в стороны. Не встретив на пути полëта жертву, монстр приземлился прямо в салатницу, принявшись буравить еë стрелой и пытаться уколоть острыми лапками, разбрасывая салат во все стороны. Через пару секунд механизм остановился без подзарядки ключа и сложился обратно в миловидного зайчика. Мэмори с претензией выглянула на Энни из-за плеча Фионы. Охотники-новички замерли в настоящем шоке, поняв, насколько опасной оказалась на первый взгляд безобидная создательница игрушек. — Весело… — пролепетала девушка в пурпурном платье. — Как только игрушка касается чего-то, похожего на человеческую кожу, то срабатывает пружинный механизм, и она набрасывается жертве на лицо, — объяснила Лестер, складывая зайчика обратно в сумку. — Такой маленький экземпляр наряд ли убьëт, но изуродовать или лишить зрения может очень легко. — Мне кажется, что это следовало прояснить чуть раньше, — нервно сглотнул Илай, тем не менее легонько улыбаясь. — Ты хотела меня ослепить?! — возмутилась девочка. — У нас принято учиться без подсказок, только на ошибках, — невозмутимо ответила Энни. — Это точно… — вздохнула Эмма, вздрогнув от посетивших еë воспоминаний о тренировках с наставницей. — Что ж, я следующий, — нервно улыбнулся молодой мужчина с моноклем, который он уже дважды успел уронить от удивления. — Говард Бирс*. Я писатель. — Не тот ли писатель, после книги которого сюжет сбывается на самом деле? — предположила Деми. — Рад узнать, что и здесь нашлись мои читатели~ — Говард польщëнно прикрыл веки. — Откуда же Вы узнали? — Слухов много ходит о Вас в последнее время. Я не читала Ваших книг, просто из новостей знаю~ — призналась охотница. — Вот как, — Бирса словно укололо тонкой обидой этим фактом, но виду он не подал. — Что ж… Неловко выйдет, если и мой последний сюжет тоже сбудется. — И что за сюжет? — поинтересовалась Маргарита, разглядывая симпатичного писателя, и остановила взгляд на его пальцах. — Пока не придумал. За ним я и пришëл сюда, — гордо признался мужчина, тут же увидев неодобрительную реакцию Энни: девушка приложила руку ко лбу и скривилась от стыда за своего соседа, хотя раньше еë лицо было недвижимо каменным. — Я… что-то не то сказал? — Где вас таких болтливых берут… — пробормотала Лестер, слушая, как посмеиваются вокруг остальные охотники. Всë ещë не глядя на писателя, девушка подозвала его поближе и шепнула на ухо: — Нельзя говорить своей цели. Если ты ещë не понял, то перед тобой полон стол соперников. Если думаешь, что они тебе не помешают теперь, то очень ошибаешься. — А с чего Вы так обо мне печëтесь? — вкрадчиво прошептал в ответ Говард, растянувшись в нахальной ухмылке. — И с чего решили, что я не знаю правил? — Делайте, как знаете, — Энни тут же отпрянула от протянувшейся к ней руки писателя и взяла в руки столовый нож. — Хорошо, если это уловка, — даже Эзоп не смог сдержать слабой надменной улыбки. — Иначе тебе же хуже, Бирс. — А я!.. Я… э-э… Я забыл, — сидящий рядом с Говардом парень в шейных кандалах озадаченно и растерянно тронул свои взъерошенные волосы и с надеждой глянул на человека из красок. — Эдгар, а ты-- — Лука Бальза, — предрëкши вопрос ещë до его произнесения, раздражëнно фыркнул парень. — Как можно помнить меня, но забыть собственное имя?! — Хей! — заключëнный обиженно нахмурился. — Знаешь ли, тебя я зову чаще, чем самого себя! — Господи, за что… — простонал Эдгар и уткнулся лицом в стол. Краски на его теле сменились чëрно-белыми оттенками с проблесками красного и синего. — Говори уже дальше, только не разговаривай со мной. — Что-то я не припомню, чтобы ты был таким обидчивым, но так уж и быть… Я — Лука Бальза. Не смотрите на мои цепи, я совсем не преступник, просто-- — Эдгар Вальден, — резко перебил его сосед. — Художник. Сразу скажу, что я ненавижу людей, вы все мне здесь противны даже без своих имëн. Не разговаривайте со мной, иначе я буду ещë более зол и превращу вас в кашу из бордово-белых красок, — когда начала представляться следующая охоница, Эдгар резко потянул Луку за цепь на шее вниз и прошептал ему так, чтобы больше никто этого не услышал: — Ты и так уже на самом дне, Бальза, так что хватит копать себе яму дальше! Не надо каждому встречному рассказывать, кто ты! Запомнил? — Ты, кажется, уже говорил мне это, — припоминая нечто похожее, ответил «заключëнный», приставив указательный палец к подбородку. — Только когда… — Как же ты меня бесишь, — отпуская Бальзу, прошипел художник. Несмотря на злобу в голосе, его тело вместе с одеждой приобрели не красно-чëрный перелив, а глубокий синий, переходящий во вспышки голубого и токсично-жëлтого. «Испугался? — Лука недоумëнно наклонил голову вбок, рассматривая узоры на рубашке Эдгара. — Но чего?.. Наверное, боится, что я испорчу ему репутацию? Да, сегодня я и правда его достаточно разозлил… Ну, ничего. Эдгар потом всë равно забудет злиться на меня. Или я это просто так запомнил? — Бальза ещë более озадаченно нахмурился и почесал затылок. — Буду надеяться, что он не будет злиться». — Вера Наир, — наконец представилась красавица в дорогом фиолетовом платье и изящно поправила свою сложную причëску. Восхитительный аромат еë духов пленил к себе внимание, поэтому девушку в этот момент не слушали только Эдгар и Лука. — Парфюмер. Я здесь уже некоторое время, поэтому с парочкой охотников знакома. Если захотите мне помочь с чем-либо, то не надо. Это тонкое дело, которое требует большого мастерства. Не хочу, чтобы кто-то сбил меня с мысли, когда я работаю~ — Вера очаровательно улыбнулась, но в еë голосе сквозили лицемерие и скрытая угроза. — А малыши не лыком шиты, — заметил Эзоп, вдруг меняя раздражение и усталость во всëм своëм виде на цветущую доброжелательность. — Выжившим будет очень непросто справится с такой оравой столь уверенных охотников… Но больше всех, пожалуй, я рад присоединению к нашей команде Виктора, — парень, последний не представившийся и сидящий подле Карла, весь побледнел и сжался в комок, словно стараясь исчезнуть из поля зрения главаря. — К вашему сожалению, он не может представиться сам, но я могу сделать это и за него. Этот милый мальчик — Виктор Гранц — почтальон. Пусть он и не выглядит внушительно, но я займусь его тренировками лично, — парнишка мелко задрожал и попытался было спрятать глаза ещë ниже, но тут его подбородка властно коснулась холодная рука бальзамировщика, облачëнная в мягкую белую ткань, и приподняла его наверх, заставив посмотреть Эзопу прямо в глаза. Всë тело бедняги пронзило молнией ужаса, лишив его всяких сил на сопротивление, и тем ещë больше напугав. Немой страх, метавшийся в его зрачках, был похож на предсмертный взгляд жертвы, загнанной в угол хищником. — Всë же новеньких надо учить всем правилам с нуля, не так ли? Как самый сильный охотник я милосердно возьму самого слабого новичка себе… Остальных распределю после ужина. Надеюсь, вечер был информативным для вас, — Карл отпустил Виктора и осмотрел притихших хантеров. — Можете говорить, но сегодня, попрошу, никаких драк и попыток выдрать друг другу глаза. Понятно? Все послушно закивали и, спустя минуту неловкого молчания за столом, всë же зашушукались между собой. Эзоп, удостоверившись, что никто не затевает потасовки, расслабил плечи и позволил себе насладиться едой. Хоть со стороны могло показаться что он потерял интерес к охотникам, но на деле внимательные серые глаза тайком исследовали каждого из них. «Самому мне за такой оравой не усмотреть, а компания набралась не самая лучшая, — размышлял главарь, отпивая из бокала красное вино, оставлявшее на стекле полупрозрачные следы — «ножки», как их называла Деми, — признак качественного алкоголя. — И кого ставить наставником, чтобы новичок остался жив и покорен? Кто-то вроде Месмер или Дайер не подойдëт — в последний раз их подопечные были готовы пойти на смерть, чтобы избавиться от такого «контроля», — психолог нежно поглаживала Эмиля по растрëпанным волосам, хотя тот нервно вздрагивал на каждое еë касание. Доктор, не моргая и не теряя с губ дежурной улыбки, словно хладнокровная рептилия, изучала новые лица. При взгляде на неë, Карл невольно сам почувствовал неприятное колющее чувство на своих плечах. — Субедар? — Эзоп глянул на соседа и прислушался к какому-то жаркому спору наëмника с Деми. Наиб в какой-то момент вновь схватился за ножны, но едва сдержался, ощущая на спине холодок серых глаз. — Нет… Такой дикой псине самой нужна цепь покрепче. Мортон? — акробат приятно засмеялся в ответ на вопрос Маргариты и продолжил говорить с ней о чëм-то, активно жестикулируя. — Слишком мягкий. Гм… Кэмпбеллу тоже лучше не доверять обучение. С таким дрянным характером повезëт ещë, если новичок останется до раунда в сознании, — старатель молча доедал свою порцию ужина, иногда кидая исподлобья на Ганджи озлобленный взгляд. — Лестер? — девушка что-то увлечëнно объясняла Эмме, чертя вилкой на пустой тарелке, измазанной соусом, какой-то план. — Неплохой вариант. Но потянет ли она ещë кого-то? Можно дать ей кого поспокойнее, чтобы занималась. Уж она точно хорошо справится. Кто ещë… Алонсо, хм… — ковбой безуспешно пытался разговорить Патрицию и вывести еë на эмоции рассказами о себе, но та лишь молча слушала его, изредка прикасаясь к еде. — Охотник он хороший, но в наставничестве не заинтересован от слова «совсем», да и доверия к нему мало. Вальден… — бальзамировщик, даже не посмотрев в сторону художника, прекрасно слышал его яростные оскорбительные речи, направленные в сторону любого его собеседника. С отвращением и усталостью Эзоп вздохнул и потëр пальцами переносицу. — Деми, Деми… Наставник она прекрасный, не зря я еë сам тренировал, но потянет ли кого-то с такой нагрузкой? — Бурбон погрозила расшумевшимся Хосэ и Илаю, и те, подумав лишь о том, что бармен — очень привлекательная девушка, затихли. — Наир навряд ли воспримет подручного как ученика, а не как подопытный материал, — Вера с интересном слушала рассказ Говарда, но на самом деле пыталась уловить тонкий аромат его дорогих духов, отдающих смесью кофейных зëрен и старой бумаги. — Ха-а… Придëтся что-то придумывать. Из новичков ответственным и покорным, пожалуй, можно назвать только Эндрю. У него и Гилман неплохие данные, только вторая заинтересована исключительно в том, чтобы набрать себе как можно больше людей в Ад. Не подойдëт… По крайней мере опыт и мотивация в охоте есть у Бадена, Дорваль и Зелле. С остальными будет сложнее. Привыкли ли они за время тренировки к роли или испугаются убивать? — взор бальзамировщика обратился к Гупте, затем к Мурро, Резник, Кларку и, наконец, к Бирсу. — Охотники будто по случайности… Ещë и этот, — Эзоп с выражением раздражения и омерзения, какое могло быть у хозяина, увидевшего грязную побитую дворнягу во дворе своего ухоженного дома, зыркнул на Луку. «Заключëнный», погрузившись в кратковременную печаль от слов Эдгара, безобидно доедал ужин. Заметив напротив такого же одинокого и тихого Эндрю, Бальза приободрился и принялся налаживать с ним контакт. — Можно было бы выбросить его в поместье к выжившим — сделал бы прямо сейчас. Вечная головная боль». Рядом вдруг зашевелилось цветное светлое пятнышко. Переведя взор по правую свою руку, Эзоп наткнулся на Виктора и незаметно для самого себя хитро прищурил глаза и хищно улыбнулся. Гранц, едва-едва привыкнув к сидящему рядом бальзамировщику, несмело начал есть. — Вкусно? — поинтересовался Карл, уже предугадав реакцию почтальона: бедняга сильно вздрогнул, выронил из рук вилку и увëл свой перепуганный взгляд в пол, чтобы даже мельком не видеть жуткого соседа. Бальзамировщик продолжал сверлить его взглядом, ожидая ответа, и с каждой секундой сердце в груди Виктора билось от страха всë чаще. Дыхание начало сбиваться, словно его душили, хотя Эзоп не сдвинулся ни на сантиметр ближе. Всë тело Гранца замерло в дичайшем напряжении, разум кричал о побеге, но двинуться было невозможно. Казалось, стоило бы Виктору моргнуть, и на шее бы ощутился горячий молниеносный удар кинжала. Вкус крови уже чувствовался на языке, несмотря на то, что никто из них двоих не шелохнулся. Пропали вокруг все остальные охотники, все его немногочисленные шансы на спасение. Исчез стол, исчез свет, остались только непроглядная тьма и его серые жадные глаза. Остались наедине только он, маленький и беззащитный, и Карл, чьë присутствие просто само по себе постепенно сжирало почтальона по кусочку. Сердце стучало на своëм пределе — ещë чуть-чуть, и парень бы точно лишился чувств, не перенеся этой пытки. Превозмогая крик ужаса каждой клеточки своего тела, Гранц стиснул зубы и, не смотря в глаза главарю, сделал пару мелких кивков. «Вкусно». Едва тронутый кусочек медового мяса, растаявшего на языке, сейчас многотонным грузом давил его к земле, грозя заставить упасть. Голова раскалывалась на миллионы осколков битого стекла от жара и холода, в который его бросал этот взгляд. Осторожно прикрыв веки — всë, на что ему хватило сил, — почтальон спустя пару секунд наконец-то задышал спокойнее, если так можно было назвать судорожные осторожные вдохи. Разрывающий разум писк в ушах резко отхлынул, вернув на место звон посуды и голоса хантеров. Мëртвой хваткой вцепившись в стол, дабы не упасть от внезапного бессилия, Гранц всë равно ощущал на себе внимание бальзамировщика. — Я рад, что тебе нравится, — сладким вкрадчивым голосом проговорил Эзоп, довольный реакцией парня. — Виктор, золотце моë, спокойнее. Спокойнее~ Больше тебя никто трогать не будет. Тем более, если будешь вести себя хорошо. Расслабься… Сегодня же праздник как-никак, — почтальон позволил себе слегка повернуть голову вбок, чтобы посмотреть на тарелку, но боковым зрением всë равно неизбежно наткнулся на серые глаза, напоследок вновь зыркнувшие на него своим парализующим тело взглядом. — Твой первый день в новой роли. Отметь его как следует. Измучив бедного Виктора до полуобморочного состояния одним своим взором, Карл отвернулся от него и уже более не обращал внимания. Лишь изредка на замершего над остывающей едой Гранца устремлялись мельком чистые серые фонарики. Парень стиснул в руках вилку и через силу постарался запихнуть в себя ещë хотя бы пару кусочков еды. Голод мучил его уже не меньше недели, и Виктор отчаянно старался восполнить запас сил. Кое-как проглотив уже безвкусные от общего напряжения тела овощи с мясом, Гранц запил этот ком в горле двумя глотками воды и более уже не двигался. Несмотря на свой дикий страх перед Эзопом, парень не мог убежать — его будто приковали цепями к этому массивному деревянному стулу с красной обивкой, так похожему на ракетный трон… «И как мне, спрашивается, устоять перед таким милашкой? — украдкой наблюдая за почтальоном и едва сдерживая себя от того, чтобы ещë раз заговорить с ним, подумал Эзоп. — Послушный и тихий дружочек… Наконец-то ты мой». Ужин прошëл относительно спокойно. Всего раз Наиб затеял было драку, добравшись до диалога с Эдгаром. Но стоило наëмнику подскочить с места и броситься с ножом на злословного художника, как его любезно остановила Фиона, одним щелчком заставив замереть наëмника в воздухе, потом усадив обратно и наложив на обоих оппонентов спора проклятие молчания на час. Многие охотники с иронией заметили, что такое проклятие было бы неплохо наложить на обоих навсегда. К концу вечера охотники стали расходиться по комнатам, но некоторых Эзоп оставил за столом. Первым делом он отчитал Нортона, Аду и Наиба за непослушание, пообещав в следующий раз зашить всем троим рты. Нисколько не сомневаясь в реальности сказанного, все они молча приняли предупреждение и быстро удалились прочь. Энни он отдал под наставничество Ганджи и Трейси, пусть Лестер и выразила сомнение насчëт того, что она подойдëт учителем роботу. — Лука бы поладил с ней больше, — осторожно предположила мастер. — Всë же он тоже старший охотник. — Этому полоумному самому нужна опека, — раздражëнно бросил Карл. — Или ты равняешь себя с Бальзой? Я думал, что ты выше этого, Энни. — Я поняла Вас, — кивнула девушка, сохраняя на лице спокойствие. — Завтра начну тренировки. — Славно. Ступай спать, — Лестер, не проронив больше ни слова, удалилась. — Мортон. — Да? — отозвался из-за спины акробат. — Зелле на тебе. — Конечно! — Можешь быть свободен, — Карл проводил взглядом лëгкую фигуру Майка вдоль по коридору и повернулся к опустевшему столу. — Бирса и Кларка даю тебе, Деми. На первый взгляд послушные, но нужно дать им навыков. Если будут проблемы, то говори. — Есть, капитан~ — Бурбон шутливо подмигнула главарю и улыбнулась. — Мальчики и вправду милые~ Постараюсь выложиться на полную. — Отлично. Алонсо, что насчëт Дорваль? Насколько я заметил, ты с ней ладишь. Возьмëшь? — пусть тон Эзопа был вопросительным, но на деле это было утверждением — ковбой прекрасно понимал, что отказ лучше не давать. — …Так уж и быть. Девчонка способная, так что от меня и так мало потребуется, — произнëс своим хрипловатым бархатным голосом Кевин, поправляя рукав рубашки. — В таком случае можешь идти. И теперь остались проблемные детишки… — Карл вздохнул, с сомнением глядя на Фиону, Веру и Эмили. — Ваши предложения, дамы? — Ты же знаешь, что я соглашусь на любого, — Дайер мило улыбнулась Карлу и неестественно сильно дëрнула плечом, словно кто-то невидимый ударил его. — Отдай мне того гробовщика. Он нездорово выглядит, а я его подлечу~ — Эндрю вполне самостоятелен, вы все видели результат раунда, — отказался бальзамировщик. — Я займусь им сам. Остались Мурро, Баден и Бальза. — А Фиона? — доктор повернулась на жрицу, наблюдавшую за своей маленькой спутницей. — Ей помощник не нужен. Правила я объясню сам. Так что? Эту троицу никто не хочет взять? — Извините, Карл, но у меня своих дел вне раунда достаточно, — отмахнулась Вера. — К тому же это совершенно не мой типаж. Дикарь, мëртвый пират и сумасшедший заключëнный? Увольте. — Дерзко, но спорить не стану. — Я могу, — настояла Эмили, выпучив глаза с бледно-синими белками на главаря. — Насколько мне помнится, тебя я сюда не звал, — с раздражением рявкнул Эзоп. — Мне нужны охотники, а не овощи, Дайер. Твои подопытные — на поле раунда. — Я запомню, — с готовностью закивала врач, не оставляя попытки выцепить себе подопечного. — И больше не буду никого трогать, обещаю~ Быть учителем для кого-то — честь. — Вон, — властно приказал Карл, указав на двери. Эмили, жутко улыбаясь, с пару секунд выждала паузу, встала и медленно, хромая то на одну ногу, то на вторую, прошла мимо главаря. Задержавшись возле него, доктор незаметно для остальных шепнула ему: — Не далëк тот час, когда ты сам окажешься передо мной прикованным к медицинской койке, Карл. Вредничать осталось совсем недолго~ — Болтай больше, — огрызнулся бальзамировщик, даже не повернув головы в сторону Дайер. За спиной через несколько секунд хлопнула входная дверь. Эзоп поëжился от омерзения и переключился на зал. Вера, не дожидаясь команды быть свободной, под шумок ушла самостоятельно. — Ха-а… — Несладко тебе, — вздохнула в унисон ему Гилман. — Может, я могу помочь? — Твои способности мало похожи на способности остальных. К тому же у меня совершенно нет доверия к твоей персоне. — Резонно. Тогда остальных будешь тренировать ты же? — Придëтся. Такой толпы я не видел со времëн десятого сезона. Кажется, было человек пятнадцать… А здесь две дюжины, половина из которых — новички. Гм… — бальзамировщик задумчиво потëр подбородок и посмотрел на юркую Мэмори, принявшуюся носится вокруг стола и лавировать между стульями. — Впрочем, вы обе можете быть полезны кое в чëм… — Полезна?! — воскликнула малышка, резко остановившись напротив жуткого главаря, и высоко задрала голову, чтобы посмотреть на него. — А что я буду делать? Что? — Будете моими шпионами, — Карл схватил девочку за шкирку платья и поднял на уровень своих глаз еë светлое личико. — Следить сразу за всеми я не смогу, а лишние уши и глаза не помешают. Если вдруг узнаете что-то, что мне нужно знать — скажете. — И что получим взамен? — встав в полный рост и посмотрев на Карла уже сверху вниз, поинтересовалась Фиона. — Я разрешу тебе забирать души на твою «адскую вечеринку». — Хо-хо, для это мне не нужно разрешение, милый~ Гилман подошла к главарю поближе. В свете люстры наконец стали видны еë ноги, которые она прятала всë это время под столом. По каменному полу вдруг зацокали совсем не туфли: вместо человеческих ступней у жрицы были два массивных козьих копыта. Белая жëсткая шëрстка заканчивалась чуть выше колен, а до того момента еë нога была неотличима от ног копытного животного. Неестественный для человека изгиб ног в обратную сторону придавал ей ещë более фантастический вид. Встав рядом с Карлом и сняв с головы капюшон, Фиона наклонилась к его лицу, без капли страха глядя ему в глаза, забрала Мэмори из его рук и нежно поцеловала девочку в лоб. — Придумай что-нибудь поинтереснее. Хоть я и играю по правилам поместья, но твои запугивания на меня не подействуют. — И чего же ты хочешь? — спросил бальзамировщик. — Отдай мне остальных детишек. Выживших. Нет смысла находиться тут невинным душам, — проронила Гилман, поправляя платьице девчушки, устроившейся на еë руках, как в колыбели. — Исключено. Они такие же участники, как и все, раз получили письма. — На кой тебе эти четыре сорванца? — Не от меня зависит их судьба, так что и не мне решать, кого из них убирать с игр. Тем более они уже вступили в этот круг, — продолжал гнуть своë Эзоп. — И какой же у меня тогда выбор? — Я не настаиваю на роли помощника. Не знаю, что тебе предложить, так что уж придумай это как-нибудь сама, — раздражëнно бросил Карл, отмахнувшись от жрицы. — Но отдавать тебе выживших просто так никто не даст. — Что правда, то правда. В Ад живьëм попасть можно лишь по приглашению и собственному желанию~ Так что заранее приглашаю, Карл. Я подумаю над твоим предложением, но не обещаю что-то выполнять. Всë же это не правила, а твоя прихоть. Спокойной ночи. Звонко отбивая по полу тяжëлыми широкими копытами, Фиона скрылась из столовой последней. Зал опустел. Пару минут бальзамировщик молча наслаждался долгожданной тишиной. Вздохнув и прикрыв веки, Эзоп тронул рукой, облачëнной в белую перчатку, рану на скуле. Кровь уже давно запеклась, но кожа вокруг ещë неприятно саднила при касании. «Чëртов детектив», — выругался про себя охотник и шагнул в сторону дверей. Ужин оставил за собой липкое ощущение усталости и раздражения: шум нервировал его, разговоры утомляли, люди были противны, еда безвкусна в их компании, а в груди мерзко щекотало чувство проигрыша на раунде какому-то странному стеклянному человеку. Хлопнув дверьми, он, погружëнный лишь в мрачные мысли, едва не врезался в Эндрю, стоявшего в нерешительности прямо перед дверями. В полутьме коридоров, освещëнных редкими лампочками-свечами в канделябрах, его огромная чëрная фигура и правда была незаметна, больше похожа на полупрозрачную тень. Резко остановившись перед гробовщиком, чуть не коснувшись его носом, Карл поднял на него свой хмурый взгляд, но, заметив его бледное лицо с выражением вечной робости и вины, смешанной с холодной отрешëнностью, потеплел. — Что такое, Эндрю? — Я не хотел отвлекать Вас от работы, но… Просто хотел поблагодарить. За ту инъекцию, — Кресс отступил на шаг назад, чтобы сохранять расстояние между собой и Карлом. — Тогда я не успел сказать Вам этого… Спасибо. Я чувствую себя намного лучше. — Ну, что ты… Мне самому было интересно посмотреть, как твоë тело отреагирует на формалин. Честно сказать, я и не думал, что эффект будет настолько хорош, — бальзамировщик слабо улыбнулся, разглядывая Эндрю. — И как? — В первый час было не особенно хорошо, но сейчас всë в порядке. — Хм… Забавно, не находишь? Живой человек умирает от пары миллиграммов формалина в крови, а для тебя это прямо лекарство… Что ты чувствуешь будучи живым трупом, Эндрю? — Простите? — Кресс недоумëнно вскинул брови вверх и жалобно сложил их домиком, притянув к груди свои длинные руки. — Ха-ха… Прости, — Карл отвëл глаза вниз, ещë шире заулыбавшись. — Издержки профессии. Если понадобится помощь, то ты знаешь, где меня искать. — Д-да… Спасибо ещë раз. Спокойной ночи, — гробовщик чуть наклонил голову в знак признательности и уже было развернулся, чтобы уйти в комнату, как его вновь окликнули. Обернувшись обратно, Эндрю с вопросом и терпением перевëл взгляд своих всегда уставших полуприкрытых рубиновых глаз на бальзамировщика. — Не хочешь отплатить мне услугой за услугу? — предложил Эзоп, заводя руки за спину. — Думаю, это будет лучше «спасибо»… Могу. — Отлично. Запомнил Луку Бальзу? — Гм… — Кресс задумчиво коснулся рукой подбородка и замолчал на пару секунд, доставая из памяти новые, ещë смутные образы. Перед глазами расплывчато представилась широкая улыбка, но отнюдь не похожая на кровожадные жуткие оскалы других охотников. Приятный, немножко растерянный тембр голоса. Слегка ребяческие, но осторожные движения рук. Лишëнный жадной хитрости взгляд, такой же несерьёзный, как и его смех. — Это тот человек в полосатом свитере? — В тюремной робе, — мрачно поправил Эзоп, тут же похолодев. — Д-да… И что от меня нужно? — Как ты мог заметить, у Бальзы большие проблемы с головой. Он один из старших охотников, но тем не менее чудит похлеще новичков. Так как ты кажешься мне ответственным парнем, Эндрю, я попрошу тебя последить за ним. — В каком смысле «последить»? — Кресс завëл руку за шею. «Разве он сделал что-то плохое? Я не заметил за ним ничего такого за ужином… Мне стало его даже немного жалко. Его сосед довольно остр на язык». — Будешь присматривать за ним, чтобы он не занимался самовольничеством и не контактировал сильно с остальными. Ни с охотниками, ни с выжившими, — рассматривая свои длинные пальцы в перчатках, пояснил Карл. — Такую работу я не могу дать старшим охотникам, потому что не доверяю им так, как тебе. Новое знакомство здесь ценится выше, — Эзоп ухмыльнулся и посмотрел в глаза гробовщику. — Ничего особенного. Учить его ничему не нужно. Просто не позволяй ему лезть в неприятности. Сам я буду занят новичками, так что следить ещë и за Бальзой времени у меня нет. Поэтому ты меня очень выручишь, если сделаешь, как я прошу. Взамен я могу помогать тебе с… твоим телом. Назовëм это так. Согласен? — Но что… Точнее, как именно я должен это делать? — Все средства хороши. Я прошу только результат, — бальзамировщик, не дожидаясь ответа, сделал пару медленных шагов навстречу Эндрю и замер прямо перед ним. — Если Бальза не будет доставлять проблем, я буду тебя поощрять. Поверь, у меня много способов, как наградить тебя за работу, — Эзоп прошëлся пальцами по груди Эндрю, заставив его в страхе отступить назад. Даже лëгких касаний хватило, чтобы явно почувствовать несвойственную холодность и твердь плоти Кресса даже под одеждой. — Формалин ведь не поможет надолго. Твоë тело нуждается в поглощении душ, чтобы оставаться в порядке. Я вполне запомнил, как ты выглядел, когда пришëл сюда… Больше я не хочу, чтобы такой ценный охотник так страдал~ Выполняй приказы, и я обеспечу тебя достойным существованием. Договорились? Эндрю, чувствуя неприязнь и колючий страх по отношению к бальзамировщику даже на уровне подсознания, тем не менее не имел к нему личных претензий. И более того: Эзоп предлагал ему помощь. Поколебавшись с пару секунд, Кресс кивнул. — Хороший мальчик. Но учти, Эндрю: я помогаю тебе в ответ на услугу. Если ты или Бальза будете нарушать правила… — Карл резко и грубо схватил гробовщика за грудки, рывком опустил вниз к своему лицу и прошептал: — …то и наказать тебя мне не составит труда. Понятно? — Понятно, — испуганно пролепетал Эндрю, опуская глаза в пол. — Приятно иметь с тобой дело, — Карл жутко улыбнулся и выпустил из рук грубую чëрную ткань его плаща. — Ступай отдыхать. Завтра в десять будет тренировка. Не опаздывай. Молча, с тяжело бухающим сердцем, Эндрю дождался, пока бальзамировщик пройдëт дальше по коридору и скроется за углом, и лишь тогда страдальчески глубоко вздохнул. Тронув фиолетовый цветок ириса на груди, Кресс почувствовал себя лучше. Обернувшись кругом, чтобы понять, где находится его комната, гробовщик медленно поплëлся вперëд, осматривая номерки комнат. «Как странно… Я не совсем ещë понимаю, как строится здесь общение, но чем же так Бальза обидел Карла, что он говорит о нëм в таком тоне? — размышлял Эндрю. — И что я должен делать?.. Ограничить его общение? Ох, — в груди болезненно кольнуло ностальгическое неприятное ощущение. — Ужасно… Надо просто с ним поговорить, чтобы он не попадался на глаза Карлу. Этого может быть достаточно?» — Эндрю! — жизнерадостный голос окликнул его позади, и Кресс обернулся. Лëгкий смешок перекрыл звон цепи на шее. Гробовщик остановился и с интересом и виной в глазах оглядел Луку с головы до ног. — Идëшь спать? — Да… А ты? — Тоже~ Обычно я ложусь поздно, но сегодня так устал! Даже не знаю почему, — Бальза сразу же втянул Эндрю в разговор. — Ну, не так уж и важно. Эзоп, кажется, собирал старших, чтобы дать им новичков, — глаза «заключëнного» зажглись огоньком надежды и азарта. — Не знаешь, не говорили ли что-нибудь про меня? Ах, мне бы так хотелось взять себе кого-то в ученики! Я бы подружился с ним, рассказывал бы всë, что ему интересно… Я тут давно, много знаю! Правда, чутка всë забываю, но не страшно. — Прости, я не был там, — проникнувшись открытостью и почти детской надеждой в голосе Бальзы, Кресс нервно затеребил крест на груди. «Не хочу его расстраивать, но как же сказать…» — Но я встретил Карла, когда он закончил. И, м… Не знаю, как сказать… — Не стесняйся меня. Говори, как есть, — «заключëнный» тепло улыбнулся, отчего его выступающий над нижней губой клык сверкнул белым пятнышком в полутьме коридора. — Эзоп много чего неприятного говорит, так что я не расстроюсь~ — Гм… он попросил меня приглядывать за тобой. Не знаю, что именно это значило, но-- — А! — воскликнул Лука громко хлопнул в ладоши. — Боже мой, как я рад, что это будешь ты! Эндрю, ты мне сразу показался милым, пусть лицо у тебя и угрюмое… Это ничего! Я постараюсь не доставлять тебе проблем~ Будем друзьями? — Бальза протянул навстречу открытую руку. — Друзьями?.. — Ну, да. Здесь все друг друга так ненавидят, что готовы съесть живьëм за просто так. Дружить куда приятнее и легче! Тем более, что тебе всë равно придëтся много времени проводить со мной, — парень придвинул ладонь ближе к Эндрю. — Не бойся, я не обижу. Да ты и сам, наверное, в курсе, раз Эзоп тебя попросил быть моим наблюдающим, ха-хах… — улыбка на лице «заключëнного» стала вдруг горько-печальной. — Просто я очень соскучился быть кому-то другом, вот и предложил. Ну, так что? «Он выглядит полным энергии, но его душа так измучена… — Эндрю, словно чувствуя на кончиках пальцев трепет ослабленных сил Луки, сложил брови домиком и задумался. — Понятия не имею, как к нему относятся остальные. Судя по словам Карла, он тут как отщепенец. Не будет ли у меня проблем?.. Хотя какие у меня могут быть проблемы сейчас. Ничто уже не имеет значения. Предлагает дружить? Не обманывает ли он? Не ищет ли способа навредить? — гробовщик перевëл глаза на руку «заключëнного», облачëнную в рабочую перчатку. Заметив это, Лука хлопнул себя по лбу и снял еë, виновато улыбнувшись и проронив извинение за забывчивость. Ладонь и запястье его были плотно перебинтованы, пальцы испещрены шрамами, происхождение которых Эндрю не мог связать ни с огнëм, ни с внешним ранением: тëмные полосы, изгибающиеся резкими углами разрастались из-под бинтов узорами ветвей голых веток. — Он болен и отчаялся… Господи, о каком подвохе я мог вообще думать?.. Ты уже забыл своего Бога, Эндрю! Это первый человек, который пытается быть с тобой другом, просит помощи, а ты! Боже!» Эндрю замотал головой из стороны в сторону, зажмурив глаза, чтобы прогнать прежние подозрения к Луке, и, придя в себя, посмотрел ему, всë ещë держащим на весу руку, прямо в глаза. Бальза встрепенулся и посмотрел на него в ответ. — Хорошо. Б-будем друзьями, — согласился Эндрю, едва сдерживая тревожную радость от того, что произнëс это. Крепко, но не больно пожав руку «заключëнному», Кресс неловко и легонько улыбнулся ему. — Здорово! — активно тряся запястье новоиспечённого приятеля, ответил Лука. — Ах, мне столько хочется рассказать!.. Но завтра-завтра! Не хочу утомлять тебя ещë больше. Если что, то моя комната с номером два. Понадоблюсь — приходи, Эндрю! Дверь я всë равно не закрываю. А твоя? — Двадцать четвëртая, — всë ещë привыкая к теплу руки живого человека, пробормотал Эндрю. — Я себе запишу. Что ж, тогда до завтра!.. Ой, нет, постой! — Бальза резко крутанулся обратно и подбежал к ошарашенному гробовщику. — Всего одна деталь… У меня проблемы с памятью, так что иногда я могу забывать то, что говорил, повторяться или говорить совсем не по теме… Если такое случится, то обязательно предупреди меня, не стесняйся! Докучать тебе по десять раз одной и той же просьбой я совсем не хочу. Возможно, на днях этот диалог повторится, ха-ха… Надеюсь, что это тебя не будет слишком злить. Я не специально. — А… Всë в порядке, это не проблема, — гробовщик кивнул и ощутил, как всего его охватила приятная щекотка от засиявшей улыбки Луки. — Мне тоже иногда сложно что-то вспомнить. Так что я смогу послушать тебя и десять раз. — Ты так добр! — воскликнул Бальза, от переизбытка положительных чувств не сдержав восторженного умилëнного возгласа. — Спасибо, Эндрю! Можно тебя обнять? — Н-нет, — сразу же замахал руками гробовщик, испуганно отступив назад. — Не нужно. — Понял-понял, — Бальза шутливо отвëл руки назад и усмехнулся. — А потом?.. — М… — Кресс нерешительно и настороженно посмотрел под ноги, потом быстро поднял глаза на Луку и вновь опустил взор вниз. На белой коже скул внезапно заиграл бледно-розовый румянец. — Ха-ха, прости-прости! Ты так мило смущаешься! Прости, — «заключëнный» утëр с ресниц слезинку от смеха. — Обещаю больше тебя не дразнить! Честное слово. Спокойной ночи, Эндрю. Надеюсь, что мы подружимся! Крикнув это уже на бегу к своей комнате, Бальза напоследок махнул рукой гробовщику и скрылся за дверью. — А… Спокойной ночи… — тихо и ошарашенно проговорил Эндрю, проводив взглядом друга до двери. Оставшись один в опустевшем коридоре без шумного и привлекающего к себе всë внимание «заключëнного», Кресс резко почувствовал себя одиноким и холодным. Эти ощущения сопровождали его каждый день, начиная с рождения, и Эндрю привык их не замечать, как человек не замечает своего дыхания или моргания, и чем-то необычным эта отрешëнность для него не стала. Изредка, в моменты, когда ему было особенно одиноко и плохо, она наваливалась на него горой и не давала дышать, словно упиваясь его беспомощностью и жалостью. Никто даже не заговаривал с ним без острой нужды, и это совершенно внезапное предложение дружбы в этом совершенно неподходящем для данного слова месте сбило Эндрю с ног. Вся его собранность и угрюмость в момент растворились в выражении почти что ребяческой растерянности, никак не вязавшейся с его пугающим ростом и аурой смерти, веявшей от его чëрных, затëртых из-за тяжëлой работы гробовщика одежд. Стоя вот так в проходе, он больше напоминал потерявшегося ребëнка, чем страшного охотника. Почему этот странный человек предложил ему дружбу? Почему назвал его милым? И почему захотел его обнять? Делают ли так друзья? Или это просто было плохой шуткой? Почему Лука был так добр, хотя видел его, Эндрю, лицо? Белое, покрытое шрамами, худое и болезненное лицо, прикрытое такими же грязно-белыми волосами — клеймом проклятого, оборотня, монстра с глубоко утонувшими в усталости и холоде красными, как у белых чумных крыс, глазами? Слеп ли Лука? Обманывает ли его? Или он просто действительно очень добр? Все эти вопросы оставались для Кресса без ответа. Мозг, и так до противного медлительно соображающий из-за опасного химиката в крови, который дал ему Эзоп, словно начал плавиться от этих мыслей. «Знать бы, как быть друзьями… Наверное, стоит ему довериться. Кажется, Бальза выглядит безобидным. В какой-то мере мы с ним даже похожи…» — подумав о том, гробовщик вернулся в сознание и осмотрелся. Никого вокруг. Стиснув, словно на удачу, свой серебряный крест под накидкой, Эндрю поплëлся в другой конец коридора. В самую последнюю комнату. Комнату «24». «Пора возвращаться ко сну. Этот день был… Пожалуй, одним из лучших? Никто не посмотрел на меня косо. Меня похвалили. Меня заметили. Со мной говорят. Со мной хотят говорить. Поймут ли меня здесь?.. И почему же такой человек как она оказалась тут? Разве есть ли какой-то грех за посланником Бога?.. Неужели она такая же, как и я?» *** Петляя между старыми, многовековыми крестами и могильными плитами, заросшими плющом и сорняками, и величественными полуразрушенными склепами, он убегал прочь от ужасного преследователя, иногда запинаясь об оградки и корни кривых лысых деревьев. Из груди с хрипами вырывалось давно сбившееся дыхание, прерываемое изредка сухим кашлем. Спину и ноги до невозможности ломило от долгого бега — его уже не молодое тело не выдерживало таких нагрузок и молило об отдыхе, но Бëрк продолжал бежать, не оглядываясь. Левое плечо горело от прошлого удара так сильно, что, казалось, легче было бы выдрать его прямо сейчас, чем мучиться с такой болью. Из-за перебитых лопатой костей рука стремительно немела и холодела. Сжимать пальцы в кулак уже было до невозможности трудно: они тряслись и слабели с каждой минутой, а кожа от плеча до кончиков пальцев быстро бледнела. От дорого костюма, в котором он явился в поместье, остались лишь белая рубашка, брюки и чëрные туфли, которые бы он с радостью снял и побежал босиком, не заметь он на земле множества колючих низкорослых кустарников, которые и без того тормозили учëного, цепляясь своими ветвями и крючковатыми колючими семенами за его штаны на щиколотках, разрывая ткань в клочья. Перед замыленным болью и страхом взором проносились десятки имëн, высеченных на могильных камнях, но в каждом из них он будто видел своë собственное. Не в силах больше убегать, Бëрк резко сменил направление и залетел за огромный белый постамент, на котором покоился раскрытый и кем-то давно разграбленный склеп. Осев на землю и постаравшись утихомирить своë бешеное сердцебиение, архитектор дрожащей левой рукой достал из кармана какое-то странное устройство, походящее на уменьшенную и более тонкую копию пузатого чëрно-белого телевизора, и запустил его синий выступающий вперëд, как пузырь, экран. С небольшой задержкой на нëм стала проявляться заросшая сорной травой полянка, окружëнная невысоким кованым забором, и в центре которой высилась статуя строгой девушки-ангела, обратившей свой сердитый и скорбный взор на север, обняв высокий безымянный крест. — Ну же, работай… — пробормотал инженер, стуча по мутному стëклышку и стараясь холодными от страха пальцами собрать изображение в точку. Но на экране, как назло, отобразился значок «перезагрузка системы создания камерного наблюдения» и поперëк картинки вылезла строка с медленно звполняющейся шкалой процесса. Раздражëнно ругнувшись себе под нос, Бëрк хотел было с досады разбить аппарат, но сдержался. «Хоть бы раз запустилось без повторной перегрузки! Ты идиот, Лападура! Сэкономил на наблюдении?! Теперь это обойдëтся тебе твоей же жизнью!» — инженер испуганно выглянул из своего укрытия на дорожку, по которой бежал, но никого там не заметил. Сглотнуть ком страха не удалось, так как от стресса и долгого бега в горле так пересохло, что при этой попытке все внутренности горла словно обожгло наждачной бумагой. Отложив планшет на землю, мужчина осторожно расстегнул верхние пуговицы рубашки и с осторожностью приподнял ткань над своим безвольно висящим вперëд плечом и неестественно выпирающей под кожей костью ключицы. — Чëртов фанатик… — проскулил сквозь зубы Бëрк, увидев в потëмках сумерек и тусклого света бледно-жëлтых редких фонарей быстро отекающее и синеющее плечо. Адская боль стреляла по самому месту удара больше всего. В глазах вспышкой мелькнул образ огромного человека в чëрных одеждах и с красными глазами, стискивающим в своих крепких кулаках рукоять длинной могильной лопаты с заострëнным концом. За этим тут же вспомнился удар ребром полотна этой самой стальной лопаты, которым хранитель кладбища, как представился этот таинственный незнакомец, и переломил ему ключицу и лопатку. Боль расползлась от правой руки к спине, грудине и шее, заглушая собой все остальные чувства. «Надо же было с ним говорить… — укорил себя Лападура, с трудом застëгивая пуговицы обратно, кривясь от боли. — Я же видел на его лопате кровь! С чего мне пришло в голову подойти к нему! Кто же знал, что «охотник» — это убийца?! — Бëрк страдальчески застонал, стиснув в зубах воротник одежды. — И что мне делать?.. Машинку я завëл, кто-то постарался над второй, но что дальше-то? Этот псих точно меня преследовал, я видел его! Неужели отстал? — инженер притих и прислушался. Мертвенная тишина. Ни дуновения ветра, ни шелеста трав, ни скрипа веток, ни вскриков всполошëнных птиц — ничего. Только сейчас осознав, насколько тихо на этом старом кладбище, Лападура весь задрожал и отодвинулся от дорожки подальше. — По крайней мере, не слышно… Повезëт его отвлечь, если камера заработает… Я довольно долго бежал. Возможно, он и правда меня потерял? При его приближении было что-то странное с восприятием… Я как будто почувствовал его, начал тревожиться. Тревожусь ли я тогда сейчас? — Лападура прислушался к собственному телу, но сердце его колотилось всë так же быстро из-за боли в плече. В голове начала крутиться мысль о том, что его соигроки ему не помогут, если сейчас его схватит хантер. Какой бы им правда смысл помогать немолодому раненому мужчине, которого они едва знают? И кто вообще эти люди с ним? Бëрк лишь мельком заметил чью-то высокую фигуру с длинными волосами, но его союзник быстро скрылся из виду, а через минуту-другую он сам натолкнулся на охотника. Тревога, но совсем не та, которой он ожидал, накатывала на него всë снова и снова. Вот уже союзники бросают его на расправу гробовщику в попытке задержать страшного преследователя. Вот над ним медленно заносят остриë лопаты, красные глаза безэмоционально и безжалостно прожигают его замершее в ужасе лицо, и палач лишает его головы. Вздрогнув от собственной фантазии, Лападура сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Соберись, старик, не паникуй… Ты всë ещë можешь за себя постоять. Давай же! Какой-то призрак из могилы напугал тебя? Бëрка Лападуру?! Величайший ум страны?! Да не смеши мои бакенбарды! Как дитя малое! — подбадривал себя инженер, глядя на почти полностью обновившуюся систему наблюдения на мониторчике. — Все знают, что я боюсь только рамок, в которые меня ставят… малого бюджета… немного побаиваюсь короля… и смерти! Разве от сломанного плеча умирают? Подумаешь, болит. Словно ты никогда себе ничего не ломал, — схватив в руки планшет, Лападура защëлкал по нужным кнопкам, вновь настраивая камеру. — Поболит и пройдëт… Скоро уже шестьдесят лет стукнет, думал, останусь до юбилея целым, но нет же… Потом наверняка будет так же ныть перед дождëм, как и колени… Посмотрим ещë кто-кого, «охотник»…» Изображение на экране стало масштабным, словно кто-то высокого подпрыгнул над поляной и сфотографировал еë. Довольно долго Бëрку понадобилось искать на огромной территории заброшенного тëмного кладбища самого себя: путь он едва ли запомнил от страха, пока убегал от страшного хранителя этого места. Наконец отыскав знакомые глазу могилы, стоявшие неподалёку, Лападура хрипло и самодовольно ухмыльнулся и переключил монитор на режим активности. Экранчик загорелся зелëным и замер камерой на заданном месте. Радиус картинки захватывал область в метров тридцать. Вперившись в картинку с занесëнным уже наготове пальцем, ощущая себя и жертвой, и богом одновременно, инженер ждал движения. Было бы глупо полагать, что гробовщик просто потерял его на практически ровном поле из крестов и могил, и Лападура это понимал. И вот, спустя пару минут ожидания, в углу монитора появилось движение. Передвигаясь излишне быстро для обычного шага, в тусклом свете фонарей по главной дорожке, следуя пути Бëрка шаг в шаг, шëл неизвестный человек. Вид сверху не давал ему увидеть ни лица незнакомца, ни роста, но по белым волосам и сжатой в его руке лопате он без труда опознал гробовщика. Тот не задевал кустарников и не натыкался на ограды и могильные камни, хотя с его габаритами он должен был бы не замечать всех неровностей земли. Словно рыба в воде, он будто плыл по витиеватым тропинкам, не оглядываясь по сторонам и не задевая храмов мертвецов. Нервно сглотнув от осознания того, что хантер без ошибок следует по его пути, Бëрк перешëл к действию. Проведя пальцем поперëк главной дорожки чуть впереди от гробовщика, инженер замер, ожидая срабатывания механизма. Через несколько секунд программа откликнулась и из-под земли, ломая и без того разбитую плитку тропинки и вырывая из земли небольшие заборчики могил, почти перед носом охотника вырвалась полутораметровая крепкая стена из двух блоков с торчащими ещë на сантиметров шестьдесят арматурными балками-перекрытиями. Через такую ограду было бы трудно перебраться сквозь прутья даже обычному человеку, а высокому и неповоротливому, как решил Бëрк при первом взгляде на гробовщика, охотнику и подавно будет не пройти. «Заряда хватит ненадолго, всë же это прототип… Но сойдëт для самозащиты. По крайней мере сбить его с толку у меня выйдет неплохо». Ухмыльнувшись самому себе, Лападура вновь уставился на экран, наблюдая за реакцией самого стража. Гробовщик на некоторое время и правда сильно опешил от выросшей из-под земли стены. Охотник отступил назад, осторожно тронул преграду рукой и оглянулся в поисках того, кто еë создал. Бëрк хитро и горделиво засмеялся, провëл по экрану ещë раз. За спиной гробовщика через пару секунд выросла ещë одна такая же высокая стена, отрезав гробовщика от главной дорожки. Хантер резко обернулся на шум, схватившись обеими руками за лопату, готовый к атаке невидимого незнакомца. «Забавно-забавно, — отметил для себя Лападура, устраиваясь поудобнее. — Доиграюсь я так, кажется, до своей смерти. Но его реакция просто бесценна, — инженер хрипло захихикал и за полминуты окончательно замуровал хантера в стенах и арматурных перекрытиях, как в клетку. Гробовщик, поняв, что происходит, опустил оружие и спокойно осмотрелся: бежать уже было некуда, да и защищаться не от кого. Везде его теперь окружали стальные прутья опор. — Пусть пока поломает голову, как ему выбраться! Задержать его у меня вышло, но злоупотреблять механизмами не стоит. Пора уходить, пока он не обнаружил меня». Инженер снял с монитора режим активности и быстро пробежался камерой по локации, чтобы понять, куда ему лучше двигаться. Мотивацией для направления стали увиденные им на экране двое выживших, дешифровавших аппарат где-то поодаль от самого Бëрка. Сверху было трудно разобрать лица, да и планшет начал барахлить: садился его заряд, и зона наблюдения стойки уже заканчивалась там, где стояла данная парочка. Придерживая здоровой рукой немеющую и холодную правую, Лападура осторожно двинулся навстречу союзникам. В мрачной тишине кладбища, в окружении полуразрушенных крестов и надгробий, под редкими взглядами скорбящих ангелов, склонившихся над богатыми склепами, словно живые, инженер чувствовал себя от неуютного суеверного страха маленьким мальчиком, который по ошибке заблудился здесь. В голову продолжали лезть тревожные фантазии о живых мертвецах, призраках и озлобленных духах из страшилок, какими часто пугали друг друга дети. В обычное время, даже глубокой ночью, Бëрк бы никогда не подумал о том всерьёз, но раз увидев охотника, самого похожего больше на фантастическое существо из хоррор-книг его времени, чем на человека, мужчина с опаской озирался на каждый подозрительный шорох. Не в силах сдерживать интерес, он заглянул в монитор и отыскал место заточения охотника, и лишь ещë больше испугался: стены оказались нетронуты, но гробовщика в их клетке было не видно. «Уже сбежал?.. Как? — Бëрк вздрогнул и отложил планшет в карман. — Думать над этим нет времени. Мало ли, что мог сделать этот… «человек». Надо быть осторожнее…» Кривая дорожка вела его через лес гранитных и мраморных плит и склепов всë глубже во тьму. По спине бегали мурашки, седеющие волосы вставали дыбом от слабого дуновения ветра, больше напоминающего вздохи усопших, а широкие от темноты зрачки выискивали в каждой тени угрозу. «Я давно уже должен был бы выйти к своим… Где я вообще?» — Бëрк, ещë раз оглянувшись вокруг, несмело опустил глаза в экран. Среди похожих пейзажей было сложно отыскать тот, который сейчас видел перед собой Лападура. С трудом он ориентировался по статуям надгробий и всë же отыскал себя. Сердце инженера забилось в тревожном страхе ещë скорее: оказалось, он отклонился от курса и вышел южнее нужной поляны, где были его неизвестные союзники. Камера шла широкими полосами помех, едва ли давая отличить дорожку от стены забора. Боль от перелома добавляла нервов, и Бëрк беспокойно защëлкал по экрану, стараясь настроить качество. Дрожащие пальцы левой руки старались решить проблему механизма, но тщетно. Тогда Лападура зашагал в сторону, чтобы поймать сигнал лучше, но монитор просто окончательно заволокло шумом и через секунду на нëм красными буквами замигала надпись «НЕТ СИГНАЛА». Раздражëнно сунув планшет в карман, инженер поднял глаза вперëд. «Ты обещал быть собранным, но положил свой второй шанс на спасение в пиджак, — укорил себя Лападура, проведя рукой по лицу. — Всë делать в двух экземплярах — хорошая идея, но кто знал, что мой ДИСАЛ-16 [Дистанционный инженерно-строительный аппарат Лападуры] останется нетронутым на кладбищенской земле, пока я буду убегать от какого-то фанатика! Кажется, придëтся по старинке отсюда выбираться…» Шагнув вперëд, полный страха и неуверенности, Бëрк вдруг услышал оглушительно громкий после мëртвой тишины могил отвратительный вороний крик всего в паре метров от себя. Подпрыгнув от неожиданности и чуть было не упав, Лападура резко обернулся к птице, выставив для обороны мелко трясущийся кулак. Когда первый страх отхлынул от его груди, инженер даже нервно посмеялся ситуации и опустил руку. Ворона, сидевшая поодаль на одном из крестов, опять мерзко гаркнула, широко раскрыв свой чëрный клюв, и подлетела поближе к Бëрку, рассматривая его. — Ну и испугала же! — вздохнул Лападура. — Чуть не довела старика до инфаркта, ха-хах!.. Что ты кричишь? Помочь мне хочешь, или ты просто голодная? Ворона захлопала крыльями и каркнула. — Ай, да кто вас разберëт… Неразумные создания, — с тëплой улыбкой пробормотал инженер. — У меня ничего нет, так что лучше пойду. Ты уж будь другом, скажи своему дружку с лопатой, чтобы отстал, ладно? Понимаешь? — птица ещë раз крикнула и щëлкнула клювом. — Ничегошеньки не понимаешь… Бывай, пташка. И так я уже не в себе, раз веду с тобой диалог. С этими словами, инженер развернулся и пошëл дальше, но ворона летела за ним следом, то и дело садясь на надгробия и склепы и заливаясь своим кашляющим граем. Раздражаясь всë больше, Бëрк в какой-то момент не выдержал и обернулся к птице с вопросом. Та, конечно же, не ответила. — Что тебе нужно? Не видишь, я пытаюсь найти союзника или машинку? Если не помогаешь, то и не мешай, пожалуйста! Твой крик на этом кладбище наверняка уже все… все услышали, — добавил ослабшим голосом Лападура, осознав, чего же на самом деле добивается ворона. — Хорошая птичка… Ну, мы же друзья с тобой? Сглотнув, он отступил от неë назад и хотел было пуститься бежать, но тут вдруг наткнулся спиной на что-то твëрдое, холодное и покрытое грубой тканью. Зашипев от боли в сломанной лопатке, Бëрк принял это «что-то» за очередной могильный камень или статую, но как только обернулся, то понял, что натолкнулся на свою смерть. Глаза его вперились в непроглядную темноту одежд гробовщика, отдающих запахом сырой земли, гнили и формалина. Инженер задрожал всем телом и медленно поднял глаза наверх. Губы так и замерли раскрытыми на полуслове. Прямо на него из-под белых волос смотрели два горящих красных глаза. «Твою же…» — изумлëнно и обречëнно пронеслось в голове у Бëрка и отразилось беззвучно на языке. Первый шок отошëл от сердца, и Лападура рванул было прочь, но обе ноги споткнулись об металлическую оградку склепа, и он свалился на землю, неудачно приземлившись на переломанную руку. Взвыв от адской парализующей боли и выпучив глаза от засверкавших в них звëздочек, инженер перевернулся на спину и с трудом отполз назад, не в силах ни схватиться за место ушиба, ни встать на ноги. Через пару секунд он упëрся спиной в постамент гранитного склепа. Отчаяние накрыло его так сильно, что несчастный, слыша чëткие спокойные шаги гробовщика всë ближе, невольно зажмурился и закрыл лицо рукой. Слëзы ужаса и осознания близкой смерти сами собой скатились по щекам, из горла вырвался жалобный, совсем не наигранный всхлип. — Почему именно так… — прошептал себе под нос Бëрк. — Как могу я так умереть… Почему… Так нелепо… Господи, Лападура, можно считать, что тебя убила ворона, — истерически усмехнулся мужчина, кривясь от жгущей его тело и разум боли. Голова шла кругом. Он вот-вот уже должен был потерять сознание, но ещë держался. — Это была не ворона, — возразил сверху голос, заставляющий сердце от вибрации словно трепыхаться в клетке рëбер. Рядом с рукой Бëрка в землю воткнулся черенок лопаты. — Вы слишком долго бездействовали, поэтому она и выдала Вас мне. — Будто это меня теперь успокоит! — буркнул с раздражением инженер, не поднимая глаз. — Что вообще значит «бездействовал»? Я не просто так на месте стоял… Впрочем, кажется, объяснять ты мне ничего не будешь, а, парень? — Бëрк наконец поднял на него раздражëнный и напуганный, но в то же время словно насмехающийся и над собой, и над гробовщиком взор. — Добьëшь меня, раз догнал? Наверняка, я очень лëгкая добыча. Так идиотски растерять все свои шансы на спасение и попасться тебе сразу… Мне так стыдно умирать вот так. Я-то думал, смогу потягаться с тобой, а в итоге — ха-хах!.. Это же просто смешно… Кажется, я слишком много на себя взял… Просчитал всë до подробностей, и в итоге всë — совершенно всë! — пошло не так, как я думал… Посмейся надо мной и прикончи, раз здесь таковы правила. А вообще можно было бы и дать фору старику, прежде, чем бить тогда… Гробовщик замер перед жертвой с глубоко сконфуженным и задумчивым выражением лица. Сжав рукоять своего оружия, он вытащил его из земли. Бëрк отвернулся и зажмурился, ожидая новой порции боли, но полотно лопаты только легонько коснулось его здоровой руки и ушло обратно. Мужчина непонимающе раскрыл глаза и посмотрел на хантера. — У этой игры есть правила, которым подчиняюсь и я сам. Кажется, Вы невнимательно меня слушали, — проронил охотник, протягивая огромную руку к жертве. Лападура съëжился, но отступить не мог. Сильные пальцы в плотных чëрных перчатках сжали ворот рубашки инженера и подняли его на трясущиеся ноги. — Просто так убить я не могу, если Вы попросите. Только дважды ударив я могу посадить Вас на ракетный стул. Через десять минут, если никто не придëт Вас спасти, стул взлетит в небо, и Вы умрëте. — Зачем так усложнять, — устало, уже смирившись с фактом безысходной смерти, замотал головой Бëрк. — И зачем тогда ломать мне кости, если всë равно решишь запустить меня в небо, а? Странный ты! Не легче ли тогда сразу посадить на этот стул? С такими-то ростом и силой догнать человека тебе будет не труднее, чем поднять свою лопату. — Таковы правила. — Ах, правила… — иронично протянул выживший, закатив глаза. Хватка на шивороте ослабла, широкая ладонь гробовщика ушла назад. — И что ты мне предлагаешь? Бежать? От тебя? Чтобы ещë раз получить по спине? — Я и так проявил мягкость, которую не должен был, — нахмурившись, бросил хранитель кладбища. — Лишь из уважения к Вам, я не стал применять силу во второй раз, — намëк на то, что «вторым разом» гробовщик назвал то касание руки жертвы лопатой, Бëрк понял только сейчас. — По правилам я нанëс два удара. Можете пойти за мной и принять смерть, которой Вы от меня ждëте, на ракетном стуле. А можете и сбежать, попытать удачу. Но в таком случае… — добавил охотник, склонившись прямо к лицу Лападуры и показав свою белую, как у мертвеца, тонкую кожу и огромные впалые красные глаза. — …если догоню, то закончу всë на месте. Чего Вы хотите? — Я… — Бëрк вжался в склеп так сильно, будто желал в него провалится: так его пугал этот «человек» — и человек ли вообще? — вблизи которого даже фонари начинали тускнеть. — Что за странный вопрос?.. Как… ха-а… Как тебя зовут вообще? — Имя проводника в мир иной не так уж и важно для обречëнной души, — гробовщик медленно моргнул и выпрямился. «Как ни посмотри, но ждать от кого-то помощи здесь мне не приходится. Ни один из них не согласился на командную работу, а кто и согласился, то передумал, когда я заговорил о своих аппаратах, — напряжëнно размышлял мужчина. — Ну, да, конечно, кто бы понял гения… В итоге сам гений со своими машинами оказался в самой неловкой ситуации на грани жизни и смерти, какую можно представить. С другой стороны… — Бëрк попробовал подвигать ногами, проверяя, пришли ли они в норму после болевого шока от удара переломанным плечом об землю. — …может, мне ещë удастся сбежать? Как-никак в первый раз получилось. Если бы не эта дрянная птица, то всë бы получилось. Выбор очевиден, но… знать, что теперь он от меня не отстанет, пока не догонит, пугает ещë больше. Давай, Лападура, соберись, чëрт возьми! Поборись за себя, раз тебе так любезно предложили!» Без слов оба поняли, что выбрал Бëрк. Гробовщик кивнул. — Так уж и быть, я дам Вам фору, — согласился он, отступив на пару шагов назад. — у Вас будет минута, — охотник отцепил с пояса большие песочные часы, которых раньше не приметил от шока Бëрк, и поставил их на дорожку. — Когда песок достигнет нижней метки, я начну Вас преследовать. Скрыться от меня на моей же территории будет непросто. Но я понимаю Ваше рвение к жизни, — Гробовщик перевернул вверх ногами часы и по жëлобу стал сочится мелкий искрящийся песок. — Время пошло.

***

— Энн! Лео! Ах, слава богу, я вас нашëл! — запыхавшись и болезненно корчась от боли в ноге, воскликнул скрипач, узнав перед собой союзников. — Антонио? — обеспокоенно нахмурился Бэк, бегло осматривая игрока. — Что с тобой? Почему хромаешь? — Господин Паганини! — всплеснула руками Энн, оставляя машинку за спиной. — Ах, как я рада, что Вы живы! М-мы с господином Бэком волновались, что остались одни… Кто Вас ранил? — Охотник… Ух, секунду… Девушка помогла Антонио присесть на широкий камень возле чьего-то склепа и осторожно тронула его раненую левую ногу. Скрипач болезненно зашипел при касании и закусил губу от боли. Энн, ощутив под пальцами горячую густую кровь, беспокойно вздохнула. — Господин Бэк, у Вас есть бинт? — К сожалению, нет, — рабочий присел рядом и поглядел на рубленную рану на внешней стороне икры Антонио. — Выглядит больно… Чего это охотник решил так серьëзно ранить Вас? Разве… это по правилам? — Оказалось, что ещë как по правилам! — раздражëнно выдал Паганини, наблюдая за тем, как Энн ловко закатывает штанину на раненой ноге. — Вы его разве не видели? — Да нет… — подумав, ответила сестра, параллельно отрывая от полов своего платья длинный лоскут ткани. — Мы встретились с господином Бэком и дешифровали машинки всë это время. Пару раз наши сердца… как бы сказать… вздрагивали. И мы видели чьи-то призраки вдалеке. Но охотника не встречали. Кто это? И… чего он хочет? — Угх… — Антонио поморщился, когда ловкие руки Энн туго перевязали рану на ноге, и закусил губу. — Ты разве умеешь врачевать? — Антонио, охотник, — напомнил Лео, серьëзно глядя на него из-под густых бровей. — Кто он? Расскажи, не томи. — Это гробовщик, — ответил скрипач, болезненно застонав, попытавшись подвигать ногой. — Он сказал, что по правилам должен ударить жертву — кого-то из нас — дважды, чтобы потом посадить на какой-то стул… Я так и не понял, что это за схема игры такая, но, видимо, нас ждëт проигрыш, если мы попадëм на эти стулья. Всë, что я усвоил — это то, что тот жуткий человек намерен нас убить. Совсем не понарошку. Я отвлëк его и смог сбежать, когда он меня ранил, — тут у ног Антонио возникла хорошенькая чëрная кошечка и потëрлась об его руку. — Что здесь делает кошка?.. — Стулья, два удара… И правда непонятно, — Бэк в недоумении почесал затылок. — Ну… Мы можем сейчас лишь продолжать дешифровать код, — тихо предложила сестра, поднимая на руки ласковую кошку. — Пока что достаточно будет не попадаться гробовщику на глаза. Как мы и делали. — И лучше не разделяться в таком случае, — спешно добавил Паганини, нервно улыбнувшись монахине и рабочему. — По крайней мере мы сможем друг другу помочь. Не так ли? — Дельная мысль, — согласился Лео и протянул свою сильную, испещрëнную мозолями от тяжëлой работы руку, навстречу скрипачу. — По одиночке нас будет легче поймать… Надеюсь, этот гробовщик нас не найдëт. — Господин Паганини… — обратилась к Антонио монахиня, поглаживая чëрный лоб кошки. — Тот человек… Он правда хотел Вашей смерти? Я-я имею в виду, не знаете ли Вы его мотива? Вдруг, мы бы могли договориться, чтобы он нас не трогал?.. — Поверь, я пытался вести с ним диалог, — отмахнулся музыкант и самостоятельно, без помощи Бэка, поднялся на ноги, проверив целостность футляра своей скрипки. Тяжело вздохнув при обнаружении на его лакированном чëрном корпусе царапину, Антонио изящно поправил волосы, откинув тяжëлые пряди назад, чтобы лучше рассмотреть Энн, и глянул прямо ей в глаза. — Этот гробовщик даже слушать меня не стал. Просто рассказал правила и атаковал. А я, между прочим, был довольно красноречив. Навряд ли тот монстр вообще понимает речь. Больше похож на какого-то мертвеца. Легче будет просто убежать от него. Сестра опустила глаза в землю и сжала бледные губы в линию. Молча кивнув Паганини, она опустила кошку на землю и подошла к машинке, за которую уже успел вернуться Лео. «Хорошо, что в команду попались такие наивные добряки, — невольно обрадовался Антонио, подходя к аппарату и осторожно приступая к декодированию. Подняв голову, он присмотрелся к стоящей напротив него Энн и, поймав еë беглый взгляд, очаровательно улыбнулся ей и кивнул. Девушка слабо улыбнулась в ответ и молча продолжила работу. — Славная девчушка… Пожалуй, она будет куда лучше этого деревенщины, — скрипач сверху вниз поглядел на тяжко вздыхающего Бэка, занятого непривычной работой, и с презрением неслышно усмехнулся. — Надо бы поскорее от него избавиться в таком случае. Раз правила таковы, что проигравший умирает… что ж… ради славы можно и согрешить». — Спасибо за помощь, Энн, — мягким чарующим голосом проронил Антонио, наслаждаясь реакцией монахини на его слова: девушка вздрогнула, доверчиво посмотрела на него, вжала голову в плечи и отвернулась, пряча румянец. — Ты так быстро мне помогла, я даже не успел заметить… У тебя золотые руки. — Что Вы… — пискнула Энн, крутя барабан ротора. — Это простая перевязка… Не стоит благодарности. У меня нет с собой лекарств, чтобы помочь лучше, но закрыть рану просто необходимо… — Я бы не справился, — продолжил вгонять церковную сестру в краску скрипач, чуть наклонившись к ней через машинку и слегка опустив голову, чтобы видеть еë глаза. — Боюсь, потерял бы всю кровь, пока бежал от охотника. С твоей стороны так милосердно было помочь мне, даже когда я не попросил. Наверняка тебя очень любят в твоей церкви~ — Не следует говорить того, чего не знаешь, — нахмурился Лео, недовольный тем, что Антонио болтает вместо того, чтобы дешифровать код, и к тому же ведëт себя так, будто его, Лео, тут совсем нет. — Разве я сказал что-то оскорбительное? — скрипач удивлëнно и виновато изогнул брови, переведя внимание на рабочего. Голос Паганини стал жалобным и полным раскаяния. — Прошу прощения, если это так, Энн. И у тебя тоже, Лео, если чем обидел, — иронично добавил музыкант. — Не посвятите в курс дела, чтобы впредь я никого ненароком не обидел? — Ничего-ничего! — поспешила успокоить скрипача Энн. — Нет ничего страшного. Господин Бэк просто очень беспокоится за остальных. Всë в порядке, Вы меня ничем не обидели. — Энн выгнали из церкви, — проронил рабочий, на секунду остановившись от печатания на клавиатуре. — Это правда? — искренне удивлëнный, Антонио перевëл взгляд на Энн, и та только больше виновато и скорбно съëжилась. — Ох, мне так жаль… Не буду ли я слишком дерзким и грубым, чтобы спросить, по какой причине это произошло? — Более чем, — обеспокоенно глянув на поникшую монахиню, ответил Бэк и дал молчаливый знак скрипачу замолчать. — Хотеть знать правду — не грех. Знала бы я сама, в чëм моя вина, то сама бы ушла из церкви… — кошка, что гуляла между ног дешифровщиков, прильнула к платью хозяйки и протяжно тоненько замяукала. Сестра глубоко вздохнула, чтобы прогнать воспоминания о прошлом и тихим голосом продолжила: — Семь лет Бог благословлял меня излечивать людей от любых недугов, и я использовала эту силу во благо. Но на восьмой год на город опустилась страшная болезнь, где даже благословение Господа в моих руках стало бессильно. Люди были напуганы, их жизнь была в опасности, я их совсем не виню… Они решили, что дело во мне, что я сама принесла болезнь, потому что не заражалась и не страдала с ними. И тогда меня выгнали из церкви. Но как я могу отвернуться от народа, которому мне приказал служить мой Бог? Поэтому я пришла сюда… За лекарством… Или новым благословением. — Какая… печальная история, — взор Антонио стал задумчивым и опустился на машинку. «Цель, конечно, благородная, но бесполезная, — про себя добавил он. — Люди тебя так бессовестно использовали, а ты бы и рада? Такой покорный нрав, конечно, любому придëтся по душе. Бедная девочка…» — Прости меня за то, что тебе вновь пришлось вспомнить это, Энн. У тебя очень светлая душа. Возможно, люди тебя просто не заслуживают. — Не говорите такого, — Энн отрицательно помотала головой и нахмурила свои тонкие беспокойные брови. — Служитель Божий есть служитель человеческий. Если мне дан такой светлый дар удачи, то я должна им поделиться. А если удача отвернулась от меня… Что ж, наверное, меня выгнали и за правду. «Сколько же религиозного раскаяния в еë голове, — подивился Антонио. — Вести с ней диалог на эту тему будет сложно. Лучше его и не трогать». — А ты, Лео? Зачем ты здесь? — скрипач быстро сменил тему и двинул перфоленту дальше по дорожке. — Деньги, — коротко ответил Бэк. — Я разорился на одном деле и так долго был в долгах, что отчаялся уже как-то самостоятельно решить эту проблему… Сколько бы я ни старался, сколько бы ни работал, сколько бы не отдавался труду и сколько бы ни терпел лишений, эффекта от этого никакого. Я ведь человек простой, мне совсем не нужны были проблемы… Но один шарлатан продал мне фабрику, умолчав о еë долгах, будь он проклят… Я за пару месяцев лишился всего, что имел. И годы попыток вернуть свой быт просто ушли в никуда. Не скажу, что уж очень хочу выиграть это шоу… Моя цель не так уж высока, я просто хочу вернуться в обычную жизнь. Чтобы всë было, как раньше… — рабочий жалобно опустил уголки губ вниз и с глубокой печалью вздохнул, достав из кармана сшитую вручную плюшевую куколку в виде девочки в зелëном платье и длинными русыми ниточками-волосами. — Я уже столько лет не видел дочку… Она уже совсем не та малышка, которую я помню. Но мне хочется верить, что я однажды смогу посмотреть на неë опять. Без этой тяжести в сердце… И без стыда… — Трагично. Не хотел бы я быть на твоëм месте, — посочувствовал Антонио. — Отчасти я тебя понимаю. — Как же, — иронично горько усмехнулся Лео. — И зачем ты сам в поместье заявился? — Узнаете, когда выиграю, — Антонио самодовольно усмехнулся и вздëрнул свой большой острый нос повыше. — Уверенности тебе не занимать. — Победа всегда достаëтся наглецам, — оправдался скрипач, разведя руками. — Думаю, Вы совсем не наглец, — тепло улыбнулась ему Энн. — Наверняка у Вас какой-нибудь светлый мотив. Я буду рада, если Вы выиграете. — Энн… — с укоризной протянул рабочий, явно намекая на то, что подобные слова сопернику, да ещë и такому, говорить не стоит. — Благодарю тебя, — польщëнно ответил Антонио, приложив руку к груди. — Быть может, я смогу и разделить кусочек своей победы с тобой. Всë же цель то позволяет~ Обмен любезностями внезапно прервали сильно ëкнувшие сердца напарников. Энн, резко дëрнувшись, задела рукой один из роторов, заставив его раскрутиться в обратную сторону, и во все стороны тут же брызнули искры электричества. Антонио от неожиданного чувства тоже отпрянул от машинки, схватившись за фрак. Лео раздражëнно что-то бросил себе под нос и начал оглядываться кругом. Осмотревшись, Паганини увидел именно те силуэты, о которых говорила ему Энн. Не так далеко от них, просвечивая сквозь могильные плиты и склепы, вдруг возникли два человеческих очертания. — Это он! — воскликнул, указав пальцем на «призрака», скрипач. — Тот гробовщик! Это точно он! — А кто это рядом с ним? — прищурившись, Бэк старался разглядеть хоть какие-то знакомые черты кого-то из союзников, но так и не успел ничего увидеть: выживший свалился на землю, почти незаметный, а охотник над ним уже занëс для удара огромную крепкую лопату. — Чëрт, надо помочь ему!.. В следующую секунду острый наконечник еë вонзился в лоб жертвы, и силуэт несчастного пропал. Лео и Антонио в немом шоке наблюдали за тем, как гробовщик рывком возвращает оружие обратно и стряхивает с него кровь и останки убитого. Ледяной страх сковал обоих, не давая сказать и слова. «На моих глазах сейчас… убили человека? — дрогнув и нервно сглотнув, подумал Паганини. Перед глазами всë поплыло, руки и ноги стали неметь. — Я… следующий?» — Ну уж нет, — пробормотал чуть слышно скрипач, продолжая сверлить внимательным взором образ охотника. За секунду до того, как пропасть, силуэт убийцы пугающе медленно повернул голову в сторону наблюдавшей за ним троицы. Антонио в какой-то момент показалось, что он вновь видит перед собой его рубиновые холодные глаза, поедающие душу живьëм. Музыкант обернулся к Энн, чтобы удостовериться в еë состоянии, но девушка только непонимающе щурила глаза и часто моргала, словно не могла разглядеть той сцены, которую лицезрели еë напарники. Кошка у еë ног настороженно размахивала хвостом и низко мычала, будто заметив угрозу. — Что там произошло? — робко спросила монахиня, обернувшись к замолчавшим Лео и Антонио. — Я… Я очень плохо вижу. Никак не могу разглядеть, что случилось. Сердце опять вздрогнуло, и вновь этот силуэт… Всë в порядке? Почему вы молчите? — Там… — Бэк отступил на шаг назад и упëрся спиной в машинку. — Энн, это… Лучше тебе не знать. — Охотник кого-то убил, — решил рассказать скрипач. — Убил?! — взвизгнула от ужаса Энн, побледнев ещë сильнее, отчего еë и без того белая кожа словно стала прозрачной. — К-как?.. Но Вы же сказали, ч-что он должен посадить нас на стул! — Я не справочник правил этого места! — возмутился постепенно начинающий паниковать Паганини. — Откуда я знаю, что взбрело в голову тому сумасшедшему? — Вы уверены, что он его убил? М-может, это ошибка, — сестра истерически, в последней надежде, улыбнулась, уже дрожа всем телом. — Нет, там не было никакой ошибки, — сипло выдал рабочий, возвращаясь а реальность. — Кажется, он и нас заметил… — Боже правый, — заскулила монахиня, прижимая руки к крестику на груди. — Что… Что нам делать? — Уходить отсюда и поскорее, — Антонио, поддавшись страху уже было развернулся, чтобы уйти, но за запястье его тут же поймал Лео. — А? — Разве он мог нас заметить? — начал вслух размышлять Бэк. — Мы довольно далеко от него, да и нас не видно. А если бы он видел наши силуэты, то уже был бы здесь. Мы тут уже давно. Если сейчас поднимем шум, то точно себя обнаружим. — И что предлагаешь? — Паганини нахмурился и вырвал свою руку из крепкой хватки рабочего. — Стоять и ждать его? — Дешифровка почти окончена, — тихонько добавила Энн. — Мы можем закончить работу и уйти дальше… Господин Паганини, Вы же встречались с охотником? Было ли что-то особенное, когда он приближался? Может, мы сможем угадать, когда он будет близко. — Особенное?.. Дай-ка подумать, — скрипач задумался, потирая указательным пальцем острый подбородок. — Думай быстрее в таком случае, — буркнул Лео, встав обратно за машинку. — Я не знаю, как описать одним словом это ощущение, но было что-то странное, когда он был рядом. Словно сердце без причины стало беспокойным… В голове был такой неприятный гул, как… — Антонио скривился, вспомнив неприятное ощущение, и защëлкал пальцами, стараясь подобрать нужное выражение. — Ах, мне легче сыграть, чем сказать. Паганини достал из футляра дорогую скрипку, трепетно смахнул с еë лакированного деревянного бока пылинку и положил корпус на плечо. Прикрыв веки и напряжëнно вздохнув, скрипач взмахнул смычком и дрожаще провёл им по струнам, вырывая из инструмента утробный низкий звук, отдающийся в груди тревожной вибрацией. Энн прикрыла уши руками, испугавшись столь страшной ноты, взятой Антонио. Кошка настороженно прижала ушки и вытаращила на скрипача свои огромные жëлтые глаза. Бэк, стоявший рядом, раздражëнно коснулся уха, ближайшего к музыканту, не в силах терпеть неприятного ощущения в груди от этого звука. — Примерно так, — отрывая смычок от струн, проронил Антонио. — Подобный гул я слышал всë время, пока этот человек был рядом. Даже когда я его ещë не увидел. И было такое чувство будто… будто воздух вокруг него сжимался. Чем он ближе подходил, тем сильнее на меня что-то давило. Глаза его горели так, как у зверя. И рост… — Антонио вздрогнул. — Рост был просто огромный. Метра два с половиной… Три, возможно. — Демон… — прошептала про себя сестра, вперившись глазами в землю. Энн прикрыла рот от шока и второй рукой стала часто-часто креститься, шепча под нос молитву: — Exorcizo te, immundissime spiritus, omnis incursio adversarii, omne phantasma, omnis legio, in nomine Domini nostri Jesu Christi eradicare, et effugare ab hoc plasmate Dei. Ipse tibi imperat… — Пугать ты умеешь, мастерства не занимать, — вздохнул Лео, с трудом продолжая работу. — Можно было бы просто сказать, что мы почувствуем его приближение сами! Зачем надо было доводить Энн до такого? — Со мной всë в порядке, — монотонно-тревожно проговорила монахиня, продолжая шептать под нос священные слова. — Лучше знать того монстра, которого мы можем встретить. Теперь будет легче… Бог услышит нас и защитит. — Правильно, — легко согласился с Энн Антонио, едко глянув на рабочего. — Предупреждëн — значит вооружëн. — Полезнее было бы уже помочь с машинкой, — буркнул Бэк. — Это всë очень хорошо, но мы быстро займëм место того бедолаги, если продолжим болтать и играть на скрипке. — Spero che sarai il primo a subire questo destino [Надеюсь, тебя первым и постигнет эта участь], — прошипел Паганини, убирая в футляр инструмент. Бэк пропустил ругательства на непонятном языке мимо ушей, но Энн тут же наивно поинтересовалась, что же значат эти слова. — Тоже молитва, — холодно и надменно отозвался скрипач, поправляя фрак. — На итальянском. Благословение на удачу. — Посмотрим же, кому так «повезëт», — огрызнулся рабочий. Антонио только самодовольно ухмыльнулся и наконец решил приступить к работе. Дешифровка была почти окончена, но продолжать еë в тишине даже лишнюю минуту Паганини просто не мог. Гнетущее отсутствие звуков и голосов давило на него, как пресс, заставляя отвлекаться, слышать посторонние шорохи и видеть галлюцинации — тишина кладбища поедала музыканта изнутри, как паразит. Уйдя далеко в свою тревогу, в которой гулким эхом отдавались лишь щëлканье Лео по кнопкам и довольное пищание машинки, он слишком сильно задумался, и рука его соскользнула с нужного ротора. Через мгновение аппарат расстроенно пискнул и зажевал перфоленту чуть назад. — Чëрт возьми, Антонио, да что с тобой? — сгоряча выдал Бэк, увидев, что ошибка скрипача стоила Энн ожога на руке. — Соберись! — Что-то не так… — Паганини напуганно и с неясным беспокойством в глазах, отступил назад и оглянулся вокруг. — Что-то явно не так… — Что ты там лепечешь? — Лео, не разобрав слов, принял настороженность напарника за сумасшествие и махнул на него рукой, продолжая дешифровку. — Чокнутый… — Не может быть так тихо даже на кладбище… Энн! — девушка вздрогнула и посмотрела на окликнувшего еë Антонио. — Ты чувствуешь что-то странное? Такое… Такое… — скрипач запустил длинные пальцы в чëрные волосы и постарался дышать глубже. — Как будто что-то не так… — Господин Паганини, я не совсем понимаю… — честно ответила монахиня. — Вы чувствуете охотника? — Если он его чувствует, то и мы должны, — возразил рабочий, но тем не менее напрягся от такой теории. — Нет! Это немного другое, не как во время встречи с ним, — музыкант нервно потëр переносицу, силясь подобрать слова для сложного чувства, и тихо застонал. — Это… Боже, будто за вами кто-то следит. Будто на вас смотрят. Разве вы это не ощущаете? — Н-нет, — робко отозвалась сестра, но постаралась прислушаться к своим ощущениям. — Ничего… — Осталось два символа, и мы можем уходить, — поторопил напарницу Лео. — И не будет никакого тревожного чувства. Не слушай его, Энн. Видишь же, он не в себе. — Да кто тут не в себе?! — возмутился скрипач. — Я, по-твоему, тут цирк устраиваю? Шутки шучу? Тот гробовщик чуть не лишил меня ноги! Стал бы я изображать из себя что-то?! — Да вот что-то никто больше ничего странного и не чувствует, — Бэк, активно подбирая последнюю букву, был раздражëн компанией Антонио не меньше, чем сам Антонио был недоволен им. — Пока ты не пришëл, всë было в порядке! — Д-давайте не будем ссориться и шуметь, — Энн предприняла попытку утихомирить двух разошедшихся во взаимной неприязни союзников, но еë осторожной попытки никто не заметил. — Сюда может прийти охотник. На кладбище и правда очень тихо, так что нас может быть слышно даже на другом его конце. Прошу, давайте потише… — У-умх! — тяжело протянул Антонио, мотая головой из стороны в сторону. — Здесь нельзя больше находиться. Энн, пойдëм отсюда, скорее! — Энн, последний символ остался! — постарался убедить девушку в обратном Бэк. — Помоги, и уйдëм уже поскорее от этого фанатика. — Н-но-- — Это я-то — фанатик?! — вскрикнул Паганини, хватаясь за ручку футляра от скрипки. — Я помочь пытаюсь, между прочим! — Больно нужна такая помощь. — Энн! — Не иди с ним! — Да что же… — монахиня, не в силах выбрать между союзниками и, не терпя споров, испуганно отступила прочь от обоих. Уже и на девушку перенеслось напряжение, которое испытывал Антонио. В ушах начал нарастать гул, в глазах стало слегка двоиться от непонятного страха. — Нельзя ссориться… Мы же обещались не разделяться. Пожалуйста, не кричите. — Вот именно, Антонио, — поддел скрипача Лео, довольно глянув на законченный код машинки. — Хватит тебе уже кри-- Всë произошло так быстро, что никто толком не успел среагировать. В следующую секунду из-под чëрной земли едва ли не из-под ног рабочего, словно песчаная змея из своего укрытия, наверх вырвался огромный чëрный силуэт охотника, разбрасывая в стороны комья грязи и камней. Не успел Бэк даже головы повернуть на нападавшего, как в воздухе уже просвистела длинная лопата, врезавшись ему по рëбрам с такой силой, что мужчина тут же сложился пополам от боли. Сначала он подумал было, что с таким треском поломалась рукоять лопаты гробовщика, но через мгновение понял, что так громко затрещали его собственные, поломанные вмиг кости. Ноги Бэка подогнулись, из горла вырвался протяжный болезненный стон. Охотник замер над Лео, рассматривая его. Глаза и лицо его закрывали растрепавшиеся от подземной работы белые волосы, в которых застряли комья земли и листьев. Медленно охотник осмотрел своë оружие, чтобы убедиться в его целостности, не обращая внимания на полный адской боли крик своей жертвы. Моргнув и подняв голову, гробовщик направил свой жуткий взор в сторону удаляющихся быстрых шагов убегающих выживших. Освободив обзор от волос и потряся головой, чтобы очистить их от грязи, он смог разглядеть сбежавшую пару: человека со скрипкой и девушку с кошкой. Холодный безразличный взгляд проводил их до первого поворота и переместился обратно на уже почти пришедшего в себя Лео. — Бежим! Бежим, Энн, скорее! — подгонял напарницу Антонио, таща еë за запястье прочь от гробовщика. Раненая нога отдавала на каждый шаг тупой мягкой болью, но музыкант не обращал на неë внимания. Стоило охотнику появится перед глазами скрипача, как он без раздумий схватил монахиню и бросился прочь. — Быстрее, ну же! — Г-господин Антонио, подождите! Там же-- — Беги, если жить хочешь! — тоном, не терпящим возражений, прикрикнул на церковную сестру Паганини, сверкнув на неë перепуганно-яростным взглядом. Энн, поддавшись давлению и внезапно возникшему ужасу в своëм сердце при появлении охотника, перехватила руку скрипача удобнее и ускорила бег. Еë чëрная кошечка в панике следовала за ней, перескакивая через оградки и могильные камни, и не смела оглядываться. Позади запоздалым эхом раздался вскрик Лео от молниеносного и сильного удара по рëбрам, но перепуганный Антонио уже не слышал его, а Энн от столь внезапной встречи с гробовщиком, даже не успела понять, что произошло. Ни лица, ни фигуры, ни голоса она не успела заметить от неожиданности и плохого зрения, а потому не решалась посмотреть назад, уверенная в том, что потеряет сознание, увидев ужасного монстра, которого описал ей скрипач. Сердца их колотились в бешеном ритме. Зловещий гул, едва ли отличимый от того, который сыграл Антонио на своей скрипке, подгонял бежать дальше и словно скрëб ногтями по обнажëнным рëбрам. Каруселью перед глазами рябили кресты, могилы и склепы, лëгкие горели от сбившегося дыхания, но Антонио в ужасе нëсся вперëд, влеча за собой напарницу. «Дальше, дальше… — стучало в его голове, словно молотком. — Пока он нас не потеряет…»

***

— А-агх… — страдальчески простонал Лео, чувствуя невыносимую колющую боль при каждой попытке сделать глубокий вдох. — У-уф… Бэк даже не успел сообразить, что именно его атаковало: гробовщик выскочил на него со спины и притом совершенно внезапно. Оглушëнный и растерянный, рабочий не сразу смог сфокусировать заволочëнный искрами боли взгляд и понять, что ему делать. Едва ощутив в голове некую ясность, он повернул еë вбок и заметил уже почти скрывшихся из его поля зрения Антонио и Энн. «Что произошло?.. Кто меня так приложил? Антонио?..» — Лео поморщился, встал с колен и сел на землю, облокотившись спиной на ящик, на котором стояла шифровальная машинка. Прикрыв глаза в попытке успокоить сердце и притупить страдания от невидимого копья, впивающегося в его лëгкое при любом движении, Бэк чуть было не лишился чувств от ужаса, когда вновь приоткрыл веки. Прямо перед собой он увидел лицо охотника: рубиновый тускло сверкающий глаз смотрел на него сверху вниз серьëзным и вместе с тем ничего не выражающим взглядом под тяжëлыми нависающими над этим неживым взором бровями. Белые волосы и бледная кожа, под которой виднелись нити синих вен, делали его похожим на призрака, а веющий от гробовщика холод могилы и запах земли и формалина дополняли образ живого трупа. Охотник сидел перед ним на корточках, рассматривая Лео, как хищник, уже знающий, что загнал свою жертву в угол. Даже присев, охотник был огромен: на сколько хватало взора выжившего, он видел лишь этот белый полупрозрачный овал его лица на фоне чëрных, как смоль, церковных одежд. Вскрикнув и уже было вскочив на ноги, Лео вдруг ощутил на плече сильное давление, усадившее его рывком обратно. Холодная рука гробовщика не чувствовалась чем-то живым: тяжëлая, ледяная, плотная, не делающая ни малейшего лишнего движения, она вцепилась в Бэка и не давала даже двинуться в сторону. — Ч-что тебе от меня надо?! — воскликнул рабочий, не в силах выбраться из ловушки. — Мне? Ничего. Я пришëл сюда, чтобы дать мëртвым заблудшим душам покой, — спокойным, таким же холодным и каменно-неприступным голосом, как и он сам, проронил гробовщик. Уставшие и словно перенесшие большое страдание глаза его медленно моргнули. — Я должен объяснить Вам правила игры, так что будьте добры слушать внимательно. — Ты сумасшедший маньяк! Думаешь, мы не видели, что ты сделал с тем беднягой, а?! Как ему голову своей лопатой вскрыл?! Думаешь, я буду тебя слушать?! — на Лео накатывала нешуточная паника, руками он шарил вокруг себя в поисках какой-либо защиты. — Добряк нашëлся! — У Вас нет выбора, — заявил охотник, никак не поменяв интонации. — Обещаю, что шанс на побег у Вас будет, когда я закончу говорить. Без этих правил Вам дальше не выжить. Под руку наконец-то попался острый обломок ржавого столбика оградки. Не медля ни секунды, Лео схватил его и молниеносно вонзил остриë в шею противника, порвав тëмно-зелëный аскот*, повязанный сверху. Победоносно отдëрнув руку прочь и оставив в теле охотника колышек, Бэк уже мысленно улыбнулся своей победе. Но прошла секунда, две, три… А гробовщик никак не реагировал на ранение. Кровь не брызнула из раны, хотя наконечник вонзился довольно глубоко, хватка его руки на плече не ослабла, да и что уж там говорить — охотник даже не вздрогнул, когда его плоть пронзило железным столбиком. В сердце рабочего уже начало закрадываться некое сомнение, что перед ним стоит статуя, а не человек, но вот хантер наконец проявил признаки жизни. Тяжëлая одежда зашуршала от его движения, едва различимое холодное дыхание обдало лицо Лео, когда охотник без всякой подготовки или вскрика рывком достал из себя тонкий острый столбик поломанной оградки. Красные глаза уставились на окровавленный колышек, потом вернулись обратно на Бэка. Аскот лишь слегка был запачкан тëмной, почти что чëрной кровью, которая через пару секунд совсем остановилась. Рабочий побледнел от ужаса и сжался под вопросительным взором рубиновых глаз охотника. «Что за чертовщина? — подумал про себя Лео, часто-часто дыша. — Кто он такой? Такой удар должен был бы его убить или ранить на худой конец! Почему он даже не отреагировал на это?.. Теперь он меня точно убъëт». — Нападение на охотника — одно из нарушений правил, — заявил гробовщик, отбрасывая оружие Бэка прочь. — К тому же это бесполезно. Вы меня не убъëте. А я могу и ответить. В следующий раз лучше так не делайте. Теперь Вы настроены на диалог? Как я сказал, выбора у Вас нет. Бэка мучила адская боль в груди от сломанных рëбер, упиравшихся ему при каждом вдохе своими обломками в лëгкие, но от страха медленнее дышать он не мог. Ничего не ответив, рабочий опустил голову вниз так сильно, как мог, чтобы не смотреть в эти страшные стеклянные глаза. Выбора и правда не было. Гробовщик, приняв этот знак за согласие содействию, медленно и с вниманием к деталям объяснил Лео основы игры, не написанные в листочке: про два удара, про ракетные стулья, про открытие ворот, про штрафы за несоблюдение правил и про командную игру. Выслушав всë от и до, Лео с отчаянием и раздражением понял, насколько был точен в своих словах охотник, и как нелепо передал эту информацию Антонио. «Чëртов скрипач! Даже я понял, что требуется от игроков! — Бэк нахмурился и сжал свои сильные руки в кулаки. — В чëм же была сложность передать это нам с Энн?..» — Всë понятно? — уточнил охотник, закончив свою инструкцию. — Более чем, — тихо ответил рабочий, уже несколько попривыкнув к собеседнику. Панический ужас сменился сильной пассивной тревожностью, и где-то в глубине души Лео зародилась надежда на диалог с этим человеком. — Послушай… Как тебя звать? — Это знание не должно Вас обременять, — отказ был твëрд и подобен ответу машины. — Я — лишь служитель Бога. Своими руками он направляет меня. Я — только инструмент. Моë имя не так важно. Если Вы всë поняли, то не смею держать Вас на месте-- — П-погоди!.. Дай спросить ещë кое-что. — Спрашивайте, — гробовщик поднялся на ноги, оставив Бэка где-то у себя под ногами. «Здоровенный! — сглотнув, отметил Лео. — С таким шкафом не посоперничать…» — Приятель… Если убежать отсюда, то… желание правда исполнится? Это ведь… не просто уловка? Охотник задумался над ответом, подбирая слова. — Всякая цель может быть достигнута личными усердными стараниями. Это место сильно сократит путь надежды. Но это не значит, что данный путь лëгок. — Чт… А попроще? — Лео с непониманием изогнул брови. — Верьте. Вера в победу — главное… Больше я сказать не могу. — Почему?.. — Я — лишь инструмент. Мне ли знать, что ждëт Вас впереди? — гробовщик поправил перчатку на правой руке и посмотрел на жертву. — Вам пора. Я бы исполнил свою цель уже сейчас, не тратя время на разговор, но хозяйские правила этого места выше моих собственных желаний. Протяните своë существование ещë на некоторое время. Любой душе хочется жить. Пусть даже еë конец уже предрешëн. «Вот же правда больной на голову, — Бэк осторожно поднялся на ноги, не спуская внимательного взгляда с рук охотника, сжимающих лопату. — А ведь так хорошо правила объяснил! Можно было бы и на вопрос ответить! Инструмент, он, видите ли… А кто же тогда хозяин?» — Где все остальные люди из поместья? — осторожно отступая назад, поинтересовался Лео. — Нас здесь, на этом кладбище, четверо было, так? Или больше? И где же тогда все другие? — В команде четыре игрока, Вы правы. В данный момент остальные Ваши союзники тоже проверяют свои силы на прочность. Не здесь. С другими охотниками. — Другими? — «То есть это не один фанатик?! Твою же за ногу…» — Вы тратите своë время, — гробовщик постучал по песочным часам на поясе, в которых стремительно перетекал вниз искристый песок. — Я даю Вам фору не для разговора. Лео, прижимая руку к перелому, растерянно посмотрел на охотника, застывшего на месте, и спустя секунду колебаний, бросился от него прочь. Бег доставлял ему адские муки: от боли в правом лëгком заплетались и спотыкались ноги, от недостатка кислорода голову мутило, дорожки между могил трясло и растягивало, в ушах стоял сыпучий шум, горло стало мучить захлëбывающимся кашлем, а на языке почувствовался вкус крови. «Кровь? — Лео с ужасом коснулся на бегу пальцами своих губ, заметив на них красные разводы. — Это плохо… Очень плохо… Надо как-то его задержать. Где он там? — Бэк обернулся и без труда заметил медленно следующую за ним фигуру гробовщика. — Как он вообще так внезапно появился и нанëс удар, если так плетëтся?!» Рабочий, стараясь излишне не двигать корпусом, бежал всë дальше, но преследователь не отставал, пусть и не приближался, маяча всегда где-то неподалёку. Выжидал ли? Пытался заглушить бдительность жертвы? Устал? В голове Лео мелькали десятки предположений, но сколько бы он не пытался сконцентрироваться на них, его отвлекала накатывающие на тело сонливость и неприятное онемение. От сбившегося дыхания и скрытой раны, он медленно, но верно терял сознание. Не успев в один момент сманеврировать на повороте между двух богато украшенных статуями ангелов склепов, он упал на колени и с тяжестью рвано выдохнул, из-за чего всë его тело пронзила ужасная боль. Застонав и с трудом встав обратно, Бэк продолжил бег, уже не думая оглядываться. Но, несмотря на рассеянность от мук, Лео заметил, что что-то изменилось. Машинально потянувшись рукой к карману своего комбинезона, он обнаружил только пустоту, и похолодел. Плюшевая куколка, которую он трепетно носил с собой везде в напоминание о дочери, которая давала ему сил и не позволяла забывать, ради чего он старается каждый день, которая была последним связывающим их звеном, последним, что ему подарила его маленькая дочурка перед расставанием в знак своей любви, исчезла. В мгновение ока Бэк забыл обо всëм, что сейчас происходило: о преследователе, о переломе, о выигрыше, об игре — всë это потеряло своë значение. — Нет-нет… Где я мог еë потерять? — рабочий в панике оглянулся вокруг себя, но не смог определить даже направления своего движения из-за однообразного мрачного пейзажа крестов и могил в полутьме сумерек. — Чëрт… Метаясь в разные стороны в поисках заветной игрушки, он был напуган еë потерей куда больше, чем когда встретился с гробовщиком. Беглые поиски не увенчались успехом. Рухнув от накатившего на него окончательного бессилия, Лео вцепился рукой в свои короткие растрëпанные волосы, от многих лет тяжëлого труда начавших седеть раньше времени, уставился на могилу впереди себя. На секунду показалось, что на камне написано его имя. Уже в начавшемся забытье, Лео от отчаяния усмехнулся сам себе. «Ну, конечно же… Чего я ждал, идя сюда? Чуда?.. Всë и так было понятно изначально…» Сзади медленно приблизилась к нему высокая тень. По земле шоркнул металл наконечника лопаты. — Вы сдаëтесь? — Из-за тебя у меня нет сил бежать… Я потерял подарок своей дочери… Последнее, что она мне подарила… — пробормотал Лео, с трудом сев на колени и закашлявшись. — Я не могу убегать, не могу атаковать, не могу спрятаться. По-твоему, у меня есть ещë какой-то выбор, кроме как сдаться? — Подарок дочери? — заинтересованно спросил гробовщик, наклонив голову вбок. — Эта кукла? Охотник вытащил из кармана плюшевую малышку и показал еë быстро обернувшемуся к нему Лео. В огромных руках охотника игрушка выглядела совсем крохотной и смотрела на Бэка с мольбой и страхом, пусть еë и очень аккуратно держали. Рабочий на секунду даже опешил. — Д-да… Где ты еë нашëл? — Вы упали и выронили еë. Очень милая, — гробовщик слабо, едва заметно улыбнулся Лео и посмотрел на зелëные кукольные глазки-пуговки ещë раз. — Вы сами еë сделали? — Бэк осторожно кивнул. — Вот как… А что случилось с дочкой? — Какая тебе разница? — И правда, — вздохнул гробовщик, прикрывая веки. Наклонившись к рабочему, он протянул ему игрушку на раскрытой ладони. — Возьмите. «Отлично, это мой шанс…» — Лео весь напрягся и с усилием выдавил из себя улыбку. Поза гробовщика и правда была очень расслабленной: ничего не ожидающий от сдавшегося ему выжившего, он едва держал лопату в свободной от куклы руке и смотрел только на жертву. Вдохнув настолько глубоко, насколько ему позволяло раненое лëгкое, Бэк протянул навстречу охотнику руки, будто готовясь принять найденную вещь. Но стоило ему завладеть куклой, как он ловко извернулся и ногой выбил из пальцев гробовщика лопату. Удивлëнный таким поворотом, хантер даже шире открыл свои вечно полуприкрытые глаза. Резво вскочив, Лео перехватил рукоять оружия гробовщика и уже хотел было пуститься бежать с нею, но резко осознал, что та до кошмарного тяжела. Плотное дерево еë черенка отдало в руки резким рывком, полотно лопаты впилось в землю так, словно было приковано к ней. «Ну, конечно, чëрт возьми! Для такой громадины и лопата должна быть под стать!» Приложив больше усилия, Лео смог пробежать не больше двадцати метров, прежде чем выдохся и уронил еë вниз. Ни чуть не отстающий от него охотник с лëгкостью поднял еë обратно и за пару секунд нагнал запыхавшегося рабочего, огрев его по ногам черенком лопаты так сильно, что у жертвы не осталось выбора, кроме как свалиться на землю. — Манëвр хитëр, — отметил гробовщик, без лишних церемоний оттащив Лео к стулу и приковав его руки ремнями к ручкам. — Но Вы чего-то не расчитали. — Она у тебя из чугуна что ли? — пытаясь отдышаться, ответил Лео, откашливая ещë больше крови. — Ноша служителя Бога тяжела во всех смыслах, — пусть лицо его оставалось холодным, но в его фразе сквозила явная насмешка. — Воспользоваться моей добротой, чтобы нанести такой удар… Очень подло с Вашей стороны. — А бить людей лопатой, по-твоему, — не подло?! — не выдержал Бэк. — Путь к упокоению души болезнен. Тут нет моей вины. Лопата — не самое худшее, что может случиться с грешным духом. Эта боль не будет долгой. Примите еë и потерпите до конца. Страдания будут вознаграждены…

***

— Господин… Па… ах… Господин Паганини, да остановитесь уже наконец, — едва перебирая ногами от усталости, пролепетала монахиня, не поспевая за длинноногим и быстрым спутником в своëм сдерживающем все движения церковном платье. — Мы уже далеко! За нами никто не гонится. Антонио, словно услышав голос разума, остановился, шумно вдыхая носом воздух, и посмотрел назад. Опасности и правда не было видно, а его напарница уже готова была упасть в обморок от сбившегося дыхания. Кошка еë, воспользовавшись долгожданной паузой, рухнула на живот и, открыв рот, часто задышала, высунув розовый язычок. Скрипач с тревогой отдышался сам и подождал, пока Энн тоже придëт в себя. — Ха-а, ха-а… От кого мы… ха-а… От кого мы, собственно, убегали? — спросила девушка, не в силах выпрямиться. — Я не успела ничего понять, как Вы меня схватили и убежали… Где же господин Бэк? Он отстал? — С такой реакцией, милая, ты быстро попадëшь этому охотнику в лапы, — беззлобно отчитал монахиню Антонио. — Разве ты не увидела охотника? Он выпрыгнул из-под земли прямо за спиной у Лео. Энн испуганно воскликнула и закрыла рот руками: — Надо ему помочь! Нужно вернуться к господину Бэку, иначе тот гробовщик его тоже убъëт! — Это уже его проблемы, — серьëзно ответил Паганини, всë ещë настороженно осматривая территорию вокруг. — Он потерял бдительность и поплатился за это. Я ведь предупредил вас обоих о том странном чувстве! Но кто бы меня послушал! — Господин Паганини, так нельзя! Он, кажется, ранен. Я слышала его крик, когда мы убегали… — Ты! — скрипач обернулся было к девушке, весь готовый уж было сорваться на неë, но, увидев запуганные большие глаза с чëрными белками и жëлтыми, как у еë кошки радужками, и съëжившуюся фигурку, вздохнул и смягчился. Лицо его стало расслабленным, на губах появилась нежная улыбка. Взяв руки монахини в свои, он посмотрел на неë с чувством необыкновенного понимания, жалости и теплоты. — Энн, я уверен, что господин Бэк сейчас в полном порядке. Даже если он и ранен, то сил у него ещë предостаточно, чтобы дать отпор охотнику. Или ты в него не веришь? — В-верю, конечно, что Вы! Но он там сейчас один… Неизвестно, что решит делать гробовщик… — Энн потерянно замотала головой, высвободилась из ненавязчивой ласки музыканта и сложила руки вместе, прижав их к груди. — Вдруг он его догонит… — Он очень медленный, — уверил еë Антонио. — За мной он даже не бежал~ Просто достаточно быть быстрым, чтобы уйти от него. Погляди на меня, — девушка с робостью подняла глаза на напарника. — Лео — очень сильный человек. Даже если он ранен, то сможет убежать. Возможно даже, он сможет дать отпор охотнику. Видела, какая у Лео тяжëлая рука? Если такой ударить, то любой упадëт! Не беспокойся о нëм столь сильно. Доверься его силам. — Ох… Ладно… Хорошо. Всë же, если мы будем верить, Господь сможет услышать наши мысли и молитвы, и исполнит их… Но если он вдруг попадëт в беду? — Пока что он не попал в беду. Не будем заранее об этом думать. Сейчас было бы полезнее заняться дешифровкой. Как считаешь? — «Было бы очень любезно со стороны этого громилы потянуть время своей смертью. Осталось дешифровать две машинки… Успеем ли?» — Думаю да, — притихшим покорным голосом ответила Энн, отведя взгляд. — Но всë равно немного тревожно. — Я защищу тебя, если к нам вдруг заявится охотник. Обещаю, — Антонио аккуратно взял правую руку монахини и вежливо, едва коснувшись губами тонких тëплых пальцев, поцеловал еë. — Оставь эту заботу мне. Один раз я убежал, значит, убежим с тобой и во второй раз… А теперь найдëм машинку. Открытое и чувствительное сердце девушки прониклось к этому, как ей казалось, любезному и смелому человеку доверием. Его жëсткие сильные руки с длинными пальцами уверенно сжимали еë запястье на всëм пути, пока они бежали прочь от опасности. Острое аристократичное лицо подкупало своей очаровательной улыбкой, и даже во время кошмарного испуга было похоже на иллюстрацию дорогой книги. Вся затянутая и высокая фигура и его аура «наглеца», как он сам о себе отозвался, без единого слова давали понять, что главным героем настоящего момента является именно Антонио. Приятный бархатный голос, будто вечно поющий, и сладкие речи, на первый взгляд лишëнные утончëнности, но полные магического очарования, убеждали еë не хуже слов Священной книги. Любое сомнение тут же разбивалось вдребезги, стоило Энн взглянуть на скрипача. Пусть они были не знакомы, но его трепетная забота заставляла монахиню верить в то, что перед ней и правда человек со светлой душой. Вместе они довольно быстро нашли машинку на небольшой открытой полянке посреди кладбища, укрытой от глаз посторонних печально склонëнными к земле ветвями плачущих ив, и приступили к работе. Энн аппарат поддавался, как покорный ручной зверь, благодаря еë аккуратности в дешифровке, но она упорно не желала вставать за клавиатуру. Поинтересовавшись причиной, Антонио столкнулся с ответом, который уже предугадал наперëд: плохое зрение монахини не давало ей чëтко разглядеть кнопки. С роторами же она управлялась с лëгкостью, на слух и осязание без труда подбирая нужную кодировку, ориентируясь на едва заметные щелчки машинки. — Позволишь мне узнать, почему твоë зрение столь плохо? Может, ты могла бы поправить его очками, — предложил Паганини. — Многие так делают в наше время. — Бог почти лишил меня радости созерцать красоту мира, но я всë ещë могу видеть, пусть и очень недалеко, — Энн смущëнно отвернулась от собеседника. — Я плохо вижу маленькие детали… Но мне помогают кошки. По какой-то причине они меня очень любят, — в подтверждение словам хозяйки, чëрная кошка протяжно мяукнула и запрыгнула на склеп возле скрипача, потеревшись гладким боком о его плечо. — Я пыталась исправить свой недостаток, но это — цена за дар исцеления и удачи. Я не всегда была такой… — девушка тяжело вздохнула, вспоминая прошлое. — Эпидемия уже поражала мой родной город и совсем не единожды. Семь лет назад я погибала от болезни на руках своих родителей, но их молитвы были услышаны, и я выжила. Но мои глаза стали такими… странными, — Антонио сразу вспомнил чëрные белки и золотые горящие радужки Энн, одновременно и притягивающие, и пугающие. — Сначала все сторонились меня, но вскоре поняли, что вместе с этим недугом я приобрела и божественный дар. Семь лет я служила народу, который платил мне добром… И вдруг благословение Господа покинуло меня. Быть может, моим силам неподвластна эта болезнь. Может, я стала слишком слаба… Но я молюсь Богу за каждую страдающую душу, чтобы до моего прихода ни одна из них не стала безвозвратно погибшей… — То есть, если проще… Переболев семь лет назад, ты потеряла зрение, но стала искусно лечить людей? — уточнил для себя Антонио. — Именно так. Только, скорее, не лечить… как бы сказать… Моими молитвами болезни людей быстро исчезали, а раны затягивались. Я не владею навыками настоящего врачевателя, но если молитва исцеляет человека, то можно сказать и так. — Интересно… Очень похоже на житие святого, — Паганини улыбнулся, намеренно вогнав Энн в краску такими словами. — Уверен, люди ещë пожалеют о том, что прогнали тебя. — Н-не говорите так! И-и я совсем не святая. Для этого мало быть просто благословлëнным… — монахиня сразу суетливо заëрзала на месте, не зная, куда себя деть от мягкого и гипнотизирующего взгляда скрипача. — Лучше расскажите о себе! Вы же музыкант, верно? — Гений! — ничуть не смущаясь, заявил Паганини, самозабвенно прикрыв глаза и чуть было не пропустив из-за этого калибровку тока. — Человека, играющего лучше меня на скрипке, ты не найдëшь нигде. — Ого… Было бы у нас время, я бы послушала Вашу игру, — вежливо кивнула Энн. — Но как же Вы попали сюда? Неужели есть что-то, что было бы недоступно такому мастеру как Вы, господин Паганини? — Я получил письмо так же, как и все остальные. А желания есть у каждого. Тем более моë не так уж и корыстно, как, например, у Лео. Деньги рано или поздно, сколько бы ты ни попросил, закончатся, а имя останется при тебе навеки, будет жить даже после твоей смерти… Волшебно звучит! — О, так Вы хотите стать известным человеком? — Известным… Мало быть просто известным. Я хочу, чтобы мой талант был услышан во всëм мире. Чтобы обо мне знал каждый! Люди не понимают моего гения. Словно дети, эти критики воротят от меня нос, предпочитая мне скучные вальсы, — Антонио скривился, будто проглотил лимон, и раздражëнно фыркнул. — Никто никогда не был мне равен в игре на скрипке… Хах! Представляешь, Энн, однажды мне сказали, что моя музыка — это рапсодия Ада! — Энн удивлëнно раскрыла глаза шире и вытянулась в струнку. — Сначала я счëл это за комплимент. Ведь музыку Ада, поверь, суметь сыграть не удастся ни одному живому человеку. А я смог! Этими словами они хотели оскорбить меня, но только внушили большей уверенности. — Наверное, это и правда так… Пусть я и не слышала этого Вашего произведения, но уверена, что эффект был невозможным, — монахиня растерянно покраснела, услышав о том, что Антонио гордится званием человека, сыгравшего мелодию Ада, но возразить не смела. — И всë же… Думаю, Вы бы в таком случае сыграли и мелодии Рая? — Мне подвластна любая музыка, дорогая Энн, — вкрадчиво проговорил с увлечëнно горящими глазами Паганини, широко улыбаясь. — Я могу сыграть тебе что угодно, будь ты готова меня слушать… Но сейчас не время, да и не место. Без труда я могу подобрать ту музыку, которой живëт твоя душа. Могу довести до безумия, если захочу, могу влюбить, могу заставить людей плакать, могу ввести любого в состояние эйфории с помощью моей Ил Канноне*! Было бы желание слушать… Люди страшатся своих желаний, страшатся испытывать чувства от музыки, которую я играю, страшатся быть увлечëнными в мой гипноз. И потому, почувствовав на себе мою магию, они останавливают меня… Говорят, что я продал душу Дьяволу, раз играю так искусно! Но как мог я променять свой личный талант и многолетний труд на сделку с какой-то тëмной силой? Это ведь очень обидно! Я совсем не для того так трепетно растил свой гений, чтобы потом услышать от людей, что это всë — заслуга какого-то демона! — И правда звучит обидно! — Энн горячо закивала, эмоционально нахмурив бровки. — М-мне иногда говорили что-то похожее. Некоторые люди принимали мою помощь, а некоторые называли проклятой… Мне знакомо это чувство, — девушка робко подняла взгляд на скрипача и тут же быстро с печалью увела его обратно к машинке. — Ситуация пусть и похожая, но я не думаю, что мы ощущаем одно и то же, — заметил Антонио, успокоив голос. — Я не хочу умереть не замеченным. Страдать всю жизнь от непризнания, и стать знаменитым после смерти? Кому это нужно? Лучше наслаждаться всеобщей любовью при жизни и пожинать еë плоды, как душе вздумается. С признанием я буду не только великим человеком, но и смогу сделать всë, что пожелаю. Поэтому я и сказал, что могу поделиться победой, — Паганини усмехнулся внимательно слушающей его напарнице и убрал с лица выбившуюся из-за уха прядь тяжëлых чëрных волос. — Мой голос будет равен голосу короля, Энн. Хотя что уж там короля! Голосу бога. Монахиня замерла на секунду и сконфуженно сжала губы в линию, задумавшись над словами Антонио. Услышав то, как скрипач в своих высказываниях сравнивает себя с Богом, сестра почувствовала тревожный укол в сердце. «Просто ли это отсутствие скромности и уверенность в себе или же господин Паганини действительно столь тщеславен?..» Только Энн было раскрыла рот, чтобы выразить своë осторожное беспокойство, как по всему еë телу прокатилась ледяная волна ужаса, а сердцебиение на мгновение сбилось с ритма. Девушка отпрянула от машинки и начала судорожно оглядываться: в прошлые разы это чувство накрывало еë перед появлением силуэтов. Антонио от неожиданности нажал сразу на две клавиши одновременно, и машинка недовольно заскрипела на него. Пара замерла в безмолвии, тараща широко раскрытые глаза во все стороны. Первой красные облики заметила монахиня: уже знакомый огромный охотник неспеша расправлял плечи, будто они затекли, а рядом с ним на земле лежал Лео, старающийся безуспешно встать на ноги. — Т-там! — Энн испуганно указала Антонио на разворачивающуюся сцену пальцем и сделала пару шагов назад, врезавшись выпирающими лопатками в грудь скрипача. Девушка вздрогнула, но напарник успокаивающе погладил еë по плечу. — Всë хорошо, они оба далеко от нас, — уверил еë Паганини. Кошка девушки, всë это время мирно сидевшая на крышке склепа, вздыбила спину и зашипела на силуэты. — Гробовщик до нас навряд ли доберëтся… — Н-но там господин Бэк! — Он сам справится, — несмотря на спокойный голос, скрипач напряжëнно вытянул брови в линию и следил за каждым движением рабочего, чтобы угадать в них способность сопротивляться, но Лео так и не встал. За секунду до того, как их образы пропали, пара заметила лишь то, что охотник потянулся к своей жертве, намереваясь схватить. — Или нет… — О, Боже, — прошептала Энн и рванулась навстречу Бэку, но властная сильная рука Антонио удержала еë на месте. Резко обернувшись, монахиня с вопросом и страхом посмотрела в глаза музыканта: — Что Вы делаете? — А ты что делаешь? — с не меньшей претензией и непониманием спросил Паганини. — Куда ты решила бежать? — На помощь господину Бэку! — девушка вывернулась из хватки скрипача и встала перед ним в позе, готовой сорваться на бег в любую секунду. — Иначе охотник и его у-убьëт! — Я уже сказал, что он посадит его на стул после двух ударов. Выберется с него как-нибудь, не маленький! Или ты думаешь, что какой-то там стул способен удержать такого громилу, как Бэк? — Так н-нельзя, — уже с меньшей уверенностью ответила Энн. — Вдруг он будет его мучить. И-или господин Бэк сильно ранен. Ему нужна наша помощь! Вы же тоже видели: у него не хватило сил встать. Может, охотник с-сломал ему ногу. — Тогда мы ему уже никак не поможем! — Антонио развëл руками в стороны. — Со сломанной ногой он отсюда не убежит. А нести такую тушу ни я, ни ты не сможем. Монахиня мотнула головой и хотела что-то ответить, но краем глаза увидела зажëгшийся кроваво-красным силуэт ракетного трона, к которому гробовщик быстро приковал Лео. Девушка ощутила прилив сил и уже развернулась прочь от Антонио, намереваясь бежать на выручку напарнику, но была окликнута: — Энн! Погоди пока что! — Чего нам ждать? — не поворачиваясь к Антонио, бросила она и вновь ощутила на плечах тëплые руки, но на сей раз они лишь робко, словно в мольбе придержали еë, и сестра сдалась. — Ты не видишь всех деталей, — Антонио, склонившись к лицу монахини, указательным пальцем ткнул на подсвеченный стул. — Рядом с Лео стоит и гробовщик. Бежать к нему напрямую — значит, бежать на верную смерть. Он поджидает тебя и меня у стула! Присмотрись, ну же! Энн сильно прищурилась и с трудом сфокусировалась на размытом красном пятне. Понаблюдав за ним, девушка и правда заметила, что силуэт стула сливается с ещë одним, более массивным и более подвижным, словно охотник что-то говорил рабочему. Желание спасти Лео боролось в ней со страхом перед гробовщиком. В словах Антонио было много правды: если монахиня выскочила бы в открытую перед этим монстром, то одного его удара, явно подготовленного, хватило бы, чтобы переломить хрупкую тощую фигурку пополам, раз его силы хватило, чтобы свалить с ног и Бэка. Девушка закусила от нервов и без того истерзанную губу и стала перебирать пальцами крест. — Пока он рядом с Лео, мы к нему просто не сможем подойти, — проронил Антонио. «Какой бы ты самоотверженной ни была, но так бездумно бросаться на помощь какому-то едва знакомому деревенщине просто глупо. Умереть ни за что. Думаешь, он побежал бы спасать тебя? Да ни в жизни! Раз ему нужны деньги, то он тебе не уступит». — Лучше нам остаться здесь. Давай же, вернëмся к машинке. — Н-но… Нет, господин Паганини, так нельзя… Давайте подождëм, пока он отойдëт прочь? Я смогу проскочить мимо, Сорор меня проведëт, — кошка, услышав своë имя, мявкнула и дëрнула тощим хвостом. — Сорор? Какое-то странное имя для кошки, — «Надо еë задержать, иначе она точно там умрëт!» — Это что-то с… церковного диалекта? — Латынь, — быстро бросила Энн. — С латыни значит «сестра». — Очень мило! На твоëм месте я бы назвал еë как-то просто. Например… — скрипач быстро зыркнул на любимицу монахини и попытался быстро сымпровизировать для неë имя, нервно заулыбавшись. — Уголëк? Может, Мяукалка?.. — Господин Паганини, Вы намеренно меня задерживаете! Я пойду сама, если Вы не хотите помогать! Останьтесь здесь сами, дешифруйте машинку… Так мы быстрее управимся, — Энн уступчиво улыбнулась и сделала пару шагов подальше от музыканта. Бегло глянув на подсвеченный силуэт стула, она радостно указала трясущейся от беспокойства рукой на него. — В-видите? Кажется, охотник уже ушëл прочь. Я буду аккуратной. — Нет! Это ловушка, как же ты не поймëшь! — Антонио вышел из себя и сорвался на крик, но с места не сдвинулся. — Он только этого и ждëт! Наверняка сидит в засаде и набросится, стоит тебе показаться рядом со стулом! Он выпрыгнул из-под земли без всякого предупреждения, Энн! Ты его даже не заметишь! — Так помогите мне. — Я не собираюсь идти на смерть, — мрачно ответил Паганини. — И не хочу, чтобы ты тоже так глупо-- — Уж лучше умереть, попытавшись помочь, чем потом мучиться совестью всю жизнь за то, что не решился этого сделать, — жëстко заявила монахиня, сжав кулаки. — Вы уж меня простите, господин Паганини, но я не могу быть такой уверенной, как Вы… — Энн, Лео сам справится, поверь мне, прошу, — на лице скрипача отобразилась мольба и скорбь, одна рука коснулась груди, другая потянулась слабо за Энн. Девушка, пусть и испытывая вину за то, что оставляет Антонио, глубоко вздохнула и побежала на помощь Бэку. — Займитесь дешифровкой! — бросила она перед тем, как скрыться за статуей ангела, сложившего в мольбе ладони над могилой. Паганини с пару секунд ещë печально и растерянно смотрел вслед монахине, но постепенно это волнение стало быстро меняться на сердитость. Руки его опустились вдоль тела, голова поникла к земле, брови и губы напряжëнно хмурились. С досады он фыркнул и встал обратно за машинку, периодически устремляя взгляд на силуэт стула, к которому был прикован Бэк. «Что ж, раз она так хочет благородно умереть, то я ей здесь не хозяин, — размышлял Антонио, быстро стуча по клавиатуре. — Будь, что будет… Я предупредил еë о том, насколько очевидна может быть ловушка охотника, но она сама всë решила. Он ведь может прятаться под землëй, как тогда. Подкрадëтся незаметно и… Опять никто меня не послушал! И ведь теперь оба поплатятся, — длинные пальцы скрипача замерли над кнопками, напряжëнное лицо с плотно сжатыми челюстями медленно поднялось от машинки и обратилось к силуэту. С полминуты Паганини беспокойно буравил взглядом трон, но замечал лишь мелкие колебания — безуспешные попытки Лео вырваться из верëвок и ремней, которые его удерживали. — Как далеко он находится? Успеет ли Энн вообще добежать до него? Было бы хорошо, если нет… Меньше риска. Тогда она вернëтся обратно… А вдруг нет?.. Вдруг она забудет путь обратно? — Антонио охватила паника, ещë больше отвлëкшая его от дешифровки. — Как она сможет найти ко мне дорогу обратно на этом кладбище? Да тут каждый крест похож на соседний! Ах, зачем она такая самоотверженная! Нельзя быть такой доброй, Энн, иначе тебя просто перемолют в ничто!» — Чëрт возьми! — в сердцах выругался Паганини, ударив с досады по металлическому боку машинки. Та испуганно пискнула и заискрилась водопадом искр. «Нет-нет, возьми себя в руки, Антонио, успокойся… Вот так… — скрипач сделал пару глубоких вдохов, прикрыв глаза, и натянул на лицо тревожную полуулыбку. — Голова должна быть холодной, когда дело касается твоей жизни… Правильно… Уж если Энн и попадëт в засаду к гробовщику, то тогда я попытаюсь. Но пока повода для беспокойства нет, я лучше сделаю то, о чëм она попросила. Возможно, всë и обойдëтся. С ней, конечно, начнëшь мыслить позитивно… Парадокс, однако…» Музыкант, превозмогая желание отвлечь своë внимание от машинки, старательно стал подбирать нужную комбинацию. Футляр скрипки, осторожно поставленный возле аппарата, поблëскивал отсветами тусклого фонарного столба и позволял Антонио чувствовать себя не столь одиноко. Где-то в глубине души его колола виной возможность отогнать охотника с помощью музыки, как он сделал это в прошлый раз, и отвлечь его, чтобы Энн могла спокойно развязать Лео, но это чувство было столь слабо на фоне неприязни к Бэку, что скрипач его даже не замечал. Рисковать за кого-то, кто ему был неприятен, не нужен, казалось просто абсурдным. Сердце его волновались теперь лишь за одно: чтобы Энн смогла вернуться к нему здоровой. Открытость монахини, которую музыкант считал до абсурдного глупой, поражала его, но вместе с тем и пленила: противоположности притягивались друг к другу как магнит, и Антонио не мог сейчас даже подумать о том, почему же он так тревожится за едва знакомую девушку и чего же хотел от неë взамен на помощь. Беспокойство грызло его, но он не отрывал уже более рук от кнопок, намереваясь закончить дешифровку и найти Энн самостоятельно, пока ещë у них обоих был общий ориентир — подсвеченный красным ракетный трон. Энн тем временем со всей своей возможной скоростью сокращала расстояние между собой и Лео. Сорор бежала впереди, громкими мяуканьями сообщая хозяйке о каких-либо препятствиях и вела еë между оградками и склепами так, чтобы девушка ненароком не споткнулась и не заблудилась. Несмотря на свою плохую выносливость, монахиня не думала останавливаться, даже когда еë лëгкие стало жечь от долгого интенсивного бега, а мыщцы в ногах стало сводить — на кону стояла чужая жизнь, и она просто не могла позволить взять своей слабости верх над такой важной целью. «Далеко же господин Паганини меня увëл, — задыхаясь, думала Энн, со страхом считая каждую секунду — ей было неизвестно, сколько уже точно сидит на стуле Лео, и сколько осталось сидеть ещë. В любой момент он мог начать подниматься в воздух, и тогда старания монахини оказались бы бесполезны. — Бегает он, конечно, быстро, силы не занимать, но до какой же степени он не хочет помогать господину Бэку! Нельзя же так слепо верить в чужие способности! Он же тоже человек, каким бы сильным не выглядел… Но я не могу поступать так же. Надеюсь, Антонио просто ошибся насчëт ловушки. Охотник уже ушëл нас искать. Зачем ему караулить прикованную жертву? Это было бы слишком подло с его стороны, — кошка прыжком взобралась на могильный камень и громко мявкнула, поменяв направление бега, чтобы сократить путь. — Осталось совсем немного, господин Бэк, подождите ещë минутку!» До цели Энн оставалось всего метров тридцать, которые бы она с лëгкостью преодолела за секунд десять. Приободрëнная тем, что в голове не нарастает страшный гул, а мышцы не сводит ледяным ужасом от приближения охотника, монахиня даже в надежде улыбнулась и ускорилась, несмотря на усталость. — Я уже рядом! — выкрикнула она, чтобы дать понять рабочему, что помощь уже близко. — Господин Бэк, держитесь! Тут же в один момент, будто пересеча некую запретную черту, девушка резко ощутила ударивший еë по затылку страх. Не успев даже среагировать на это ощущение, она, будучи ещë в полëте своего шага, вдруг увидела перед собой внезапно появившуюся перед глазами темноту. По ушам скользнул страшный звон лопаты, запах сырой холодной земли и формалина заставил еë на пару мгновений забыть как дышать. Не успела с еë лица уйти радостная улыбка, как в голове уже молнией вспыхнуло осознание того, что она попала прямо в лапы охотника… Не успев ни затормозить, ни закричать, Энн на полном ходу налетела на высокую фигуру, больно ударившись об неë носом. Стоило девушке ощутить под ногами землю, она тут же попыталась отскочить назад, но лишь запнулась и полетела вниз. В голове тут же мелькнула ужасная картинка того, как жуткий хранитель кладбища молниеносно перерубает еë надвое своей огромной лопатой, не дожидаясь того, как она встанет с земли. Для Энн этот монстр выглядел настоящим чудовищем, самой тьмой из-за своей ужасной расправы над одним из их союзников. В висках громко стучала кровь, и в мозгу молотом судьи отдавались слова Антонио о подстерегающей еë опасности. Зажмурившись и прижав руки к лицу, она готова была от ужаса начать молиться Богу за своë спасение, чего раньше не делала никогда… Страх нарисованного в голове образа гробовщика не представлялся ей человеком, не представлялся даже чем-то, что обладало бы душой. И встреча с ним для монахини казалась неотвратимой смертью. Но, к еë удивлению, столкновения с землëй так и не произошло. Чьи-то сильные широкие ладони подхватили еë под спину и затылок, а где-то сбоку раздался громкий тяжëлый звук упавшей на землю лопаты. Несмотря на шок, Энн от страха не смела открыть глаз, в ужасе дрожа в мягкой хватке «лап» монстра. Казалось, если она сейчас разомкнëт веки, он просто съест еë живьëм, не оставив даже души. Неподвижно охотник держал еë всë в том же неудобном положении, будто тоже в полном шоке рассматривая пойманную девушку, как вымотавшуюся олениху, присмиревшую от ужаса в руках своего убийцы. Кошка, на удивление хозяйки, совсем не была напугана, и, судя по тихим мурчащим звукам, звала еë идти дальше. Любопытство всë же взяло своë, и Энн сквозь пальцы, едва раскрыв глаза, посмотрела на того, кто удерживал еë от падения. Заметив красные горящие глаза, она сначала испугалась и ещë больше сжалась, закрыв лицо плотнее. Одежды охотника тихо зашуршали, словно он наклонил голову, и звук этот показался ей знакомым. «Эта ткань… Церковная роба?.. Не может быть!» Энн вновь раздвинула пальцы и через их щель глянула на гробовщика вновь. Прямо над еë талией свисал на потемневшей от времени верëвке серебряный крест, а на фоне сумеречного света заметно вырисовывались очертания чëрных церковных одежд. Энн растерялась, но ощутила некое спокойствие. «Это… кто-то из церкви? Кто это?» Девушка опустила руки вниз и, уже не страшась, поглядела на лицо незнакомца. Сначала еë отпугнули рубиновые угольки его глаз, но, присмотревшись, она заметила, что выражение их было совсем не злобное и не пугающее: гробовщик с ровно таким же непониманием и растерянностью смотрел на неë в ответ. Его белые растрëпанные волосы закрывали половину бледного лица, но Энн нашла эту особенность незнакомца даже в некотором роде интересной, сравнив его с белой кошкой-альбиносом, которая часто приходила к ней ещë в церкви, чтобы погреться на коленях. Гробовщик, тоже достаточно изучив Энн и не заметив в еë поведении страха и отвращения, аккуратно поставил еë на ноги и встал перед ней, чуть сгорбив спину и притянув плечи друг к другу как можно ближе, чтобы казаться меньше. Большие руки сначала в неловкости замерли возле Энн, но потом медленно опустились вдоль его тела. Молчаливая сцена неозвученных вопросов словно поставила реальность на паузу. Энн плохо разглядела черты его лица, но рост было сложно не заметить. На спине и затылке всë ещë ощущался холод от недавних прикосновений незнакомца, что сестра нашла странным, но не решалась проронить и звука. «Кто он такой? На охотника не похож, очень робкий, медленный… — раздумывала Энн, неловко глядя на незнакомца. — Да и к тому же он в церковной одежде… Может, он тоже здесь заблудился? Или это всë-таки охотник?..» — Уходи отсюда, — первым нарушил тишину гробовщик и опустил глаза в землю, нервно поправляя цветок ириса на накидке. — Тебе здесь не место. — Кто Вы? — в лоб спросила Энн, делая шаг навстречу охотнику, но всë ещë с осторожностью и тревогой держа брови домиком. — …Эндрю, — чуть погодя и подумав, выдал гробовщик и посмотрел куда-то за спину монахини. — Н-нет, я имею в виду… Вы… охотник? — Уходи, пожалуйста, — взмолился гробовщик, поглядывая на песочные часы, уже почти потерявшие весь свой песок. — Мне надо спасти друга. Я его отвяжу и уйду, ладно? — Энн стала ступать ближе к трону, не сводя глаз с Эндрю. — М-можете пойти с нами… Если захотите. — Ты уже не успеешь, — покачал головой охотник. — Я прошу тебя. Ради всего святого, беги отсюда. — Но-- — Как тебя зовут? — Энн. Меня зовут Энн, — настороженно ответила монахиня, слегка вздрогнув от того, что еë перебили громким голосом. — Энн… Энн, как раб Божий, равный тебе, молю тебя и предупреждаю: уходи отсюда подальше. Я не хочу осквернять твой взор ещë бóльшим кошмаром, — последняя песчинка в колбе упала вниз. Со стороны трона послышались шипение и треск. Красные глаза гробовщика сверкнули испугом. — Во имя Господа, Энн, услышь меня! Девушка, пусть и полностью растерявшись от встречи с охотником, бросилась к трону, намереваясь ещë успеть освободить Бэка. Из-за близкого расстояния она даже смогла услышать крик рабочего, пытающегося в последний раз позвать на помощь, не осознавая, что уже слишком поздно. Энн хотела было шмыгнуть мимо гробовщика, загородившего единственную тропинку к стулу, но тот ловко перехватил еë за талию и поднял над землëй так, что голова и ноги еë оказались параллельны дорожке, по которой она бежала. От неожиданности девушка вскрикнула, но Эндрю не смел еë отпустить и куда-то быстро зашагал, держа монахиню возле пояса одной рукой. — О-опустите меня на ноги! Эндрю, там же человек сейчас погибнет! Да как Вы можете!.. Пустите! — Энн старалась выбраться из больших рук гробовщика всеми силами, но тот едва ли замечал эти жалкие попытки. — Прости меня, Энн… Прости… Я просил уходить самой, но позволять тебе это видеть я не могу. Я-я отпущу тебя, подожди немного, — охотник бегло и напряжëнно осматривал землю в поисках чего-то, очень осторожно придерживая сестру за талию. — Я не причиню тебе вреда, пожалуйста, хватит вырываться. Это для твоего же блага… Прости меня… Монахиня вскинул голову наверх и увидела, как совсем недалеко от неë начал взлетать ракетный трон. Тело еë тут же ослабло и обмякло, потеряв в миг все силы, а глаза бездумно и в ужасе уставились на красный силуэт, оторвавшийся от земли. Ушей коснулся вопль рабочего, заставив в девушке что-то окончательно умереть. — Господин Бэк… Н-нет… Следующие секунд десять пронеслись мимо еë взора, как вспышка. Гробовщик спешно поставил еë на землю и, аккуратно взяв за тощие плечи, что-то старательно и молебно произнëс, стараясь заглянуть ей в глаза. Но взгляд девушки замер на поднимающемся всë выше стуле, а вся еë тоненькая фигурка в руках гробовщика грозила от бессилия переломиться в любой момент, как веточка. За спиной у неë что-то монотонно гудело и шуршало, словно слившееся в один звук множество стонущих и воющих на разный лад голосов. — Энн! Посмотри на меня, пожалуйста! — Эндрю наконец смог поймать пустой взор монахини и, увидев его, весь сжался от вины, а лицо его исказилось скорбью. — Закрой глаза и не открывай, пока не станет тихо. Всë будет хорошо. Поняла? — Закрыть… глаза? — Энн перевела взгляд обратно на уже почти скрывшийся во тьме трон, и как-то отчаянно всхлипнула, не в силах поверить в реальность происходящего. — Лео… Как же?.. Не имея больше времени на ожидание реакции девушки, гробовщик отвернулся от неë и толкнул прочь. В секунду придя в себя от потери равновесия, сестра взмахнула руками, попытавшись схватиться за охотника, чтобы не упасть, но пальцы сжали только пустоту. Взвизгнув от страха, она уже приготовилась столкнуться затылком с каменной дорожкой, но пролетела дальше уровня земли и продолжила падать вниз. Со всех сторон стали расти земляные ровные стены, напоминавшие узкую могилу. Перепугавшись сильнее, Энн закричала ещë громче и постаралась зацепиться за края стен, но прямо из них резко вырвались десятки, а затем и сотни гнилых рук, переломанных пальцев и голых, лишëнных кожи костей, протянувшихся к ней. Гомон, который она не разобрала наверху, превратился в сотни обезумевших мëртвых голосов, невнятно что-то выкрикивающих. «Закрыть глаза, закрыть глаза!» — паника и сумасшествие накрыли бедную девушку с головой, когда руки крепко хватали еë за ноги, запястья, плечи, шею, грудь, талию, спину, и голову, постепенно покрывая каждый уголок еë тела своими жуткими кривыми пальцами и ладонями. Когда одна из самых костлявых рук вцепилась прямо в еë лицо, закрыв рот, Энн страдальчески взвыла и крепко зажмурилась, начав про себя читать молитву. Голоса вокруг терзали еë слух своими воплями и стенаниями, нос вдыхал гнилой и сырой запах могильной земли, сыпавшейся на неë, тело будто сковали в кандалы и куда-то очень стремительно тащили по переходам. Скудный свет поверхности давно потерялся где-то в воспоминаниях, и сейчас монахиня не могла бы даже примерно сказать, в какой стороне находилась эта поверхность. Горло разрывало от нечеловеческого крика, но руки зажимали еë губы, душили и лезли в крепко закрытые глаза. Не важно сколько в реальном времени происходил кошмарный подземный переход и не важно, что длился он всего секунд десять, — для Энн в этом Аду прошла вся жизнь. Девушка успела попрощаться с самой собой. Тьма, крики мертвецов и их холодные гнилые пальцы вывернули еë измученный разум наизнанку, заставив почувствовать себя трупом. С замиранием сердца она ждала, что же произойдëт, сохраняя маленькую частицу здравого рассудка. «Всë будет хорошо, всë будет хорошо, всë будет хорошо… — повторяла про себя девушка обещание гробовщика. — Всë будет хорошо… Держи глаза закрытыми, ничего не бойся, не поддавайся этим демонам… Всë будет хорошо…» Так же резко, как еë поглотила могила, она вернула Энн обратно. Усопшие грубо вытолкнули еë из своего пристанища наружу, оставив в груди несчастной чувство мгновенной тягучей слабости и холода. Тело монахини на несколько секунд будто и правда стало столь же холодным, как и серая земля кладбища. Ощутив свободу, девушка судорожно стала хватать ртом воздух, содрогаясь от ломоты в теле и ощущения жуткого отвращения после прикосновений мертвецов к себе. Мир вокруг шëл кругами, в ушах отдавалось ударами кувалды собственное сердцебиение, а всë еë аккуратное церковное платье было теперь сплошь покрыто комками земли и отпечатками сотен рук… Энн отползла подальше от злосчастной раскопанной могилы, которая, впрочем, силами еë жителей исчезла, закопанная за пару мгновений. Прижимая руки к лицу и тараща жëлтые глаза на свою возможную причину смерти, Энн тяжело дышала, страдальчески и напуганно стеная на выдохе. Сил на то, чтобы прийти в себя у монахини просто не было. Девушка отползла так далеко от ямы, как могла и в бессилии продолжила таращиться вперëд себя, едва что-то различая из-за слëз страха. Мыслей в голове совсем не было, губы безостановочно шептали какую-то молитву, то и дело сбиваясь и заикаясь. Из прострации еë вывел звучный громкий голос Антонио, который заметил еë резко подсветившийся на короткое время силуэт. Сквозь мутную пелену она различала лишь то, что говорил с нею точно скрипач, но вот что же именно он говорил, было просто невозможно расслышать. Как только еë щеки нежно коснулась его тëплая рука, Энн вздрогнула и замерла. Еë взгляд на две тысячи ярдов сначала напугал Паганини, но он терпеливо продолжал звать девушку по имени и поглаживать еë лицо и руки, чтобы привести в сознание. — Энн, слышишь меня? Как ты? Что случилось? Что с тобой, милая? — Антонио, наконец увидев реакцию монахини, приободрился и обнял еë. Сердце церковной сестры билось так быстро, что невозможно было бы посчитать сейчас точный пульс. Ощутив возле себя тепло живого человека, Энн вцепилась в чëрный фрак скрипача и уткнулась носом в его плечо, тихо захныкав. — Ну-ну, тише… Всë хорошо, я рядом… Энн, Angioletto [ангелочек], скажи мне, что с тобой? Почему ты плачешь? — Я-я… У-у-у… — монахиня, попытавшись собрать воедино слова, которые могли бы описать произошедшее с ней, только сильнее утонула в страшных воспоминаниях и ощущениях. — Это у-ужасно… Г-госп-подин П-Пагани-ни, у-у… «Видимых травм у неë нет, — выдохнул с облегчением Антонио, проверив, что и ноги, и руки девушки двигаются без проблем, а слëзы вызваны не болью. — Что же с ней приключилось? Так испугалась охотника?.. — скрипач обеспокоенно оглянулся кругом, но гробовщика поблизости не заметил. Тем не менее это не значило, что он их потерял. — Надо как можно скорее привести еë в чувства, иначе еë плач только привлечëт его. Время потеряем, а осталась уже всего одна машинка… Угх, лучше бы я сам пошëл за этим Лео! Было бы легче просто подождать, пока он не улетит и вернуться к Энн. Мороки было бы меньше… Погодите». — Энн, а где твоя кошка? Как еë там… Агх… Где твоя Мяукалка? — Сорор?.. У-ух, н-не знаю… Я не знаю… — Ладно, думаю, она найдëт нас сама, — Антонио мягко отстранился от Энн и пальцами приподнял еë подбородок, чтобы та посмотрела на него. Улыбнувшись ей слегка тревожно, скрипач утëр слëзы с лица девушки и встал на ноги, увлекая еë за собой. Всë ещë слабые ноги монахини тряслись, а тело от макушки до пят била дрожь рыданий. — Я кое-что тебе сыграю, и станет легче. Веришь мне? — Энн, подняв на него свои янтарные глаза, доверчиво кивнула, прижав руки к груди. Из-под церковного головного убора выбилось несколько прядей еë тëмных вьющихся волос, что придавало ей почти детский вид. — Как только успокоишься, мы пойдëм дальше. Договорились, милая? Паганини усадил девушку на скамейку и достал из футляра скрипку. Ещë раз на всякий случай обернувшись и убедившись в том, что поблизости нет опасности, он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Со струн инструмента стала литься тихая, насколько была возможна тиха скрипка, плавная мелодия. Словно поток прохладного ручья, она окутала Энн и потихоньку стала успокаивать еë сердце. На лице Антонио читалось лëгкое напряжение, но брови, уподобляющиеся движению смычка, и беззвучно шепчущие неслышимые слова губы выдавали его наслаждение от игры. Музыка казалась монахине очень знакомой, но она никак не могла понять, где же слышала еë раньше и слышала ли еë вообще. Неспешная, полная лëгкости и изящности мелодия сначала привлекла девушку, увела еë от страшных картин могилы, а потом плавно ввела в гипноз. Антонио, поглощëнный скрипкой не меньше, чем она сама, на пике своей игры приоткрыл глаза и заметил, как Энн перестала плакать, а лицо еë разгладилось от рыданий и страха, сделавшись вновь таким же нежным и несколько пугливым, как когда он только встретил еë на кладбище. Довольно улыбнувшись, он продолжил игру активнее, начав в такт движению смычка шагать и крутиться на месте, увлекая своей гибкой динамикой монахиню ещë сильнее. Рисуя мелодией в голове картину, скрипач сам не заметил, как стал играть громче, а Энн даже стала безмятежно улыбаться ему, тоже прикрывая веки от удовольствия и слегка покачивая головой в ритм музыки. Без единого слова он смог успокоить девушку и наполнить еë душу спокойствием и щекочущим лëгкие счастьем. Пока ей пела скрипка, монахиня совершенно забыла о Лео, об Эндрю, о могиле и о самой смертельной игре. Существовали в этот момент только она и Антонио, играющий для неë эту прекрасный пейзаж. Когда Паганини закончил и с удовлетворением выдохнул, на Энн вновь свалилось осознание реальности, но прохладная светлая дымка от его игры сгладила чувство страха и отчаяния. Монахиня уже с усилием улыбнулась скрипачу и тихонько зааплодировала. Антонио усмехнулся и почтительно низко поклонился. — Спасибо, господин Паганини… Ваша музыка и правда похожа на песню ангелов. Мне намного лучше, — уверила музыканта сестра, заправляя кудри обратно под ткань. — Не знаю как… Вас, наверное, благословил сам Господь на такую игру. Я раньше так увлечëнно никогда не слушала скрипку… — Твои комплименты заставляют меня желать играть и дальше, — Антонио тепло улыбнулся ей и убрал скрипку в футляр. — Играть для такого благодарного слушателя — одно удовольствие… Но сейчас мы должны уходить. — Ох… Т-точно, я совсем… Совсем забыла… — Энн сконфуженно опустила глаза вниз и спешно поднялась на ноги. — Вы у-уже закончили с той машинкой? — Да. Осталась последняя, — Антонио, не спрашивая, схватил девушку за руку и быстрым шагом отправился к мигающей вдалеке антенне шифровального аппарата. — Я не настаиваю на откровении, но мне было бы интересно узнать, что с тобой случилось, mia cara [моя дорогая]. — Я-я… Я побежала к господину Бэку на помощь, но уже на подходе к нему, меня сбил с ног странный человек… Он был одет в церковную одежду и представился как Эндрю, — Антонио непонимающе изогнул брови, открыл рот для вопроса, но решил не перебивать напарницу и кивнул ей. — Я не уверена, что это был охотник, потому что он был совсем не жестоким. Он не причинил мне боли и попросил уйти отсюда… Когда я попыталась пройти мимо него, чтобы помочь господину Бэку, он мне не позволил этого. Он схватил меня и сказал, что не хочет, чтобы я смотрела на что-то… Наверное, Эндрю не хотел, чтобы я смотрела на то, как… как умрëт господин Бэк?.. Но я уже видела, как его стул поднялся в воздух. А-а потом… о-он толкнул меня в могилу, сказав, что всë будет хорошо… Т-там… Там были руки мертвецов, которые хватали меня и куда-то тащили под землëй… — Не стоит, милая, — Антонио поспешил избежать новой волны истерики монахини и заботливо погладил еë свободным большим пальцем по руке. — Не стоит вспоминать. Что случилось потом? — Потом… Когда я открыла глаза, то оказалась уже в другом месте, далеко от Эндрю и господина Бэка. М-мертвецы закопали могилу и исчезли. А потом пришли Вы… Сначала я совсем не поняла, что случилось, но сейчас уже легче осознать это… — Подожди-подожди, — Антонио замедлил шаг, активно над чем-то думая. — То есть ты упала в могилу возле Лео, а оказалась уже здесь? — Д-да. Я, правда, не знаю, сколько времени прошло… Было очень страшно. — Не спорю… Я думал, что ты просто решила вернуться, не добежав до того стула. Я заметил твой силуэт совсем близко к себе. Ты бы не могла так скоро добежать обратно, если бы правда добралась до Лео… — И что же Вы думаете? — шмыгнула Энн. — Думаю, что через подземный переход могилы тебя перенесло очень быстро. Возможно, это какой-то короткий путь. Но как узнать, куда он тогда ведëт?.. Агх, нет, сейчас есть проблема посложнее! Ты сказала, что встретила Эндрю. Как он выглядел? Кроме одежды? — Ну… Белые волосы, бледный, высокий, глаза красные… Но он был совсем не злым! — поспешила защитить незнакомца девушка. — Но при этом он толкнул тебя в могилу! — О-он не дал мне упасть, к-когда я в него врезалась… — А ещë он не дал тебе пройти к Лео, — мрачно напомнил скрипач, иронично фыркнув. — Он сказал, что я всë равно уже не успею. — Энн, это точно был охотник! Тот гробовщик, который чуть не лишил меня ноги и убил уже двоих из нашей команды! — Антонио резко остановился, развернулся и сорвался на крик, обратив своë напуганное и недовольное лицо к Энн. Девушка вздрогнула и вся сжалась под его высокой и подвижной громкой фигурой. Паганини раздражëнно покачал головой, сокрушëнно хмуря брови. — Это было очень опасно. Повезло, что он тебя не тронул! — Не злитесь на меня… — Я беспокоюсь, а не злюсь!.. Стоп… — лицо Антонио будто озарило божественным светом, когда до него дошла какая-то мысль. — Он тебя не тронул… Энн, что он тебе говорил? Что сказал, кроме того, что попросил уходить? — Я плохо помню… Кажется, больше ничего и не говорил, — монахиня озадаченно приложила указательный палец к подбородку и задумалась. — Только спросил имя. Сказал, что он тоже раб Божий, равный мне. И больше ничего. — И он не захотел, чтобы ты смотрела на смерть… Хах! — скрипач усмехнулся и запустил руку в волосы, забрав их назад. — И как я раньше не додумался! — О чëм Вы? — На нëм же тоже католический наряд. Станет ли он атаковать свою духовную сестру? Нет, конечно! Энн, у тебя же настоящий билет на победу, раз он так себя ведëт! — И что мне делать?.. — Просто будь рядом со мной, — Антонио широко заулыбался напарнице, схватив еë за плечи. — С тобой он хотя бы заговорил. А это уже что-то, да значит. «Если гробовщик найдëт нас раньше, чем мы успеем дешифровать код, то это будет идеальным планом… Ударить меня на глазах у Энн он не посмеет, а саму еë он даже пальцем не тронет. Ха-а… Можно даже не напрягаться дальше. Повезло, так повезло», — так думал музыкант, уже начав дешифровку машинки вместе с монахиней. Радость Паганини была непонятна Энн, но она доверяла ему. Скрипач, будто забыв обо всех прошлых кошмарах, спокойно болтал с ней на отвлечëнные темы, иногда так сильно увлекаясь историей, что ошибался в подборе кода. Девушка, измотанная и уставшая, не возражала такому фону — голос у Антонио был весьма приятным, а его расказы интересными. Слушать его было куда лучше, чем ловить в напряжении каждый лишний шорох на утонувшем в тишине кладбище. Паганини успел поведать Энн о своëм юношестве, полном лишений из-за обедневшей семьи и постоянных репетиций, на которых он полностью уходил в свой собственный мир музыки, успокаивая сам себя от всех тех ужасов разорившейся фамилии. — Только отец поддерживал меня, потому что сам был великим музыкантом, — поведал скрипач. — Он тоже играл на скрипке, и обучил этому мастерству и меня. Я выучился играть ещë и на гитаре и фортепиано, но мог бы освоить и другие инструменты, будь у меня деньги… Все их я тратил на новые скрипки, так как ни одна из них не могла выдержать моей игры. — В каком смысле? Они ломались? — Ломались! Ещë как! Моя семья называла меня расточителем, но что я мог сделать, если все они без причины безвозвратно портились, хотя я был очень аккуратным? Музыка была свыше инструмента. Это как… Как играть Моцарта на детском ксилофоне! Так продолжалось, пока один великолепный мастер не подарил мне за хорошую сумму еë~ — пот всему телу Паганини пробежали мурашки удовольствия, и он влюблëнно посмотрел на свою скрипку. — О, это воистину самый тонкий, сильный и выносливый инструмент в мире. Другого такого просто не могло быть! Только с ней я смог достичь того уровня, каким владею сейчас. Ведь мало таланта самого музыканта — для достойной игры и скрипка должна быть самой лучшей. Ты сама убедилась в еë мощи, когда слушала мою игру, ведь так? Мы с ней стали одним целым с того момента… Не сразу, конечно, но я смог обуздать еë. — Обуздать? — Энн улыбнулась. — Говорите о ней так, словно она живой дикий зверь. — Так и было, пока я не приручил мою прекрасную Ил Канноне~ Она была мне сначала непослушна, и за любую ошибку я дорого платил еë капризами. Бывали случаи, да и сейчас иногда тоже, что еë струны не выдерживали напряжения музыки. Но струны — инструмент расходный всë же… К тому же смог бы я назвать себя гением, если был бы не способен сыграть и на одной струне, хах? Вспомнил историю, после которой Ил Канноне наконец подчинилась моей игре. Когда я смог доказать ей, что достоин еë… На выступлении оркестра, последнем выступлении, которое мне дозволили ставить самому, я играл заключительное соло. И на самом напряжëнном моменте струна лопнула и рассекла мне в кровь лицо, — Антонио, гордо улыбаясь, показал монахине шрам, ровной косой линией, пересекавшей его нос от левой брови до правой щеки. Энн восхищëнно и смущëнно закивала ему. — Люди были в ужасе, оркестр хотел прекратить выступление, но я даже не остановился. Кровь текла по моему лицу, но я продолжал играть на трëх струнах, не чувствуя боли… В тот момент я поймал еë настроение и остановиться значило окончательную смерть в еë глазах. Вторая струна лопнула через несколько аккордов, но я не перестал играть и тогда. Я закончил свою часть, думая, что зал сейчас разразится аплодисментами, но мне встретила только тишина. Все смотрели на меня, как на монстра, — Антонио перестал улыбаться и свëл брови в линию, уставив задумчивый тяжëлый взор в ноги. — Мой непреднамеренный перфоманс был просто взрывом в музыке. Но вместо того, чтобы восхититься этим, мне назвали варваром, демоном. Сказали, что моими руками на скрипке играет Дьявол. Это был провал… И одновременно с этим я почувствовал себя в гармонии с самим собой и со скрипкой… Мне стало всë равно на критику — я понял, что люди просто не готовы к моему гению, а потому ведут себя так. Но я намерен доказать людям, как они ошибаются. С выигрышем… Я могу изменить всë. — Кажется, Вы и правда любите свою скрипку, — робко отозвалась Энн. — Очень печально, что люди так относятся к Вам… Я считаю, что Ваша музыка и правда прекрасна. — Спасибо, — Антонио приподнял уголки губ и вновь вернулся к своему обыкновенному выражению лица — натянуто вежливому и любезному. — Пусть сыгранное мною для тебя по сравнению с моими серьëзными работами — сущий пустяк, но услышать приятное слово для меня важно… Энн, ты ведь наверняка пела в хоре, я прав? — девушка кивнула. — Пробовала когда-нибудь петь что-то помимо церковных песен? — Я их не так много и знаю, — замялась монахиня и отвела глаза в сторону. — Церковные мне известны хорошо: псалмы, гимны, молитвы… Но то, что поëт народ или опера, для меня — тëмный лес. — Думаю, ты бы могла легко петь под гитару или скрипку, — смело заявил Антонио, вогнав девушку в краску. — Голос у тебя очень певчий и приятный, даже высокую ноту взять будет несложно после церковного хора… Попробуешь, когда выберемся отсюда? — …Я подумаю, — Энн смущëнно усмехнулась, прикрыв улыбку рукой. — Буду ждать твоего ответа с нетерпением~ — Паганини, решив дать девушке заговорить теперь самой, замолк, но совсем скоро ощутил в груди безосновательный нарастающий страх. Резко подняв голову от клавиатуры, он напряжëнно огляделся. — Ты тоже это чувствуешь? — Что чувствую? — обеспокоенно переспросила монахиня, не оставливая работы. Сердцебиение скрипача тем временем продолжало ускоряться, на голову стал давить прессом невнятный гул, будто от приближающегося дирижабля в небе. Не ожидая ничего хорошего от этого ощущения, Антонио схватил скрипку и шëпотом подозвал к себе Энн. Пара быстро отошла от машинки на несколько метров и затаилась за большой статуей ангела, распростëршего открытые в мольбе руки к небу. — Вы заметили охотника? — тихо поинтересовалась девушка, припав к холодному камню изваяния. — Стал бы я просто так отрывать нас от дешифровки! — шикнул в ответ Паганини и осторожно высунулся из укрытия. Энн внезапно вздрогнула и прижалась к ногам ангела ещë плотнее. Только сейчас, когда сердце скрипача готово уже было выпрыгнуть из груди, она резко заметила приближение хантера. — Тише… К машинке и правда через секунд десять вышел гробовщик. Его холодное лицо не выражало ничего, кроме внимания и лëгкого тумана усталости. Безэмоциональный взгляд проскользил по земле и остановился на сырой земле возле разбитой дорожки — на мягкой поверхности отпечатался шаг Антонио. Поняв, в чëм дело, скрипач весь побледнел и подался назад. И как раз вовремя: через мгновение после того, как он скрылся за статуей, охотник повернул голову в его сторону. По камню тропинки чиркнул наконечник лопаты. Тяжëлые медленные шаги стали становиться всë громче. Скрипач в панике старался решить, что ему делать: бежать или прятаться до последнего. Вцепившаяся в него Энн сразу помогла в поиске ответа. Вспомнив свой план, Антонио глубоко вздохнул, стараясь успокоить безумно колотящееся сердце, через силу натянул слабую улыбку и прикрыл веки. Собравшись с силами, он повернулся к монахине и тронул еë за плечо. Та напуганно посмотрела на него, ожидая команды. — Энн… Ты должна выйти к нему. Тогда он нас не убьëт, — наклонившись вплотную к уху девушки, прошептал дрожащим голосом Паганини. Напарница возмущëнно и с ужасом мотнула головой в знак отрицания. — Иначе он точно прикончит нас обоих, не разобрав кто есть кто… Энн, только ты можешь его остановить, умоляю. Я прикрою тебя сзади. Если он попытается напасть, я его отвлеку… Ну же, Энн… Девушка колебалась. Всë еë нутро трясло от ужаса и холода — аура охотника была настолько мрачной, что пугала сама по себе. «Почему мне так страшно? Чего я боюсь? Почему меня трясëт от ужаса?» — вспомнив виноватый, столь же напуганный и сбитый с толку взгляд гробовщика, как и еë собственный, вспомнив его ледяные крепкие руки, придерживавшие еë от падения, вспомнив его бледное лицо и робкие движения, монахиня вдруг поняла, что боится совсем не Эндрю. Но от чего же тогда колотилось в агонии еë сердце? Собрав волю в кулак, девушка часто-часто задышала, чтобы набрать в лëгкие больше воздуха, грозно и решительно нахмурила свои тонкие брови и выскочила из укрытия прямо под ноги охотнику. Тот от неожиданности схватился за черенок лопаты и отступил назад, угрожающе подняв оружие, но, поняв, кто перед ним, гробовщик тут же поменялся в лице. В красных глазах прочиталась вина, и он опустил руки вниз. — Энн… Прости, что пришлось толкнуть тебя. Я знаю, что это было неприятно, но я не мог иначе, — проронил Эндрю. — Рад, что ты в порядке. — Больше т-так не делайте! — выпалила сходу монахиня, сразу растерявши всю свою смелость перед огромной фигурой хантера. — Не стану, — гробовщик покорно опустил голову, но взор его скользнул к ногам девушки. Задержавшись немного на еë потрëпанной обуви, он вернулся к следу на земле. Отпечатки явно не совпадали. — С тобой ещë кто-то есть. — М… — сестра неловко зыркнула в сторону статуи, но не нашлась, что ответить. Соврать было бы неправильно, да и по тону и отсутствию вопроса в словах Эндрю, уже было понятно, что он догадался о правде. — Эндрю, В-Вы же хороший человек, я это вижу… Быть может, Вы будете так добры, чтобы не… не… н-не убивать нас? — Я не могу и не хочу причинить боль тебе. Но тот человек-- — И почему? — нагло подал голос из-за статуи Антонио, уже успев взять скрипку в руки. — Почему над ней ты сжалишься, а надо мной — нет? — Таковы правила, — мрачно ответил гробовщик, лишь только услышав голос скрипача. Тут Энн в шоке замерла, увидев, как с плеча охотника на землю спрыгнула еë Сорор. Кошка довольно замяукала и подбежала к хозяйке. Эндрю на пару секунд изменился в лице, слегка улыбнувшись милой сцене воссоединения хозяйки с еë питомицей, и вновь погрузился в серьëзность. — Н-но ведь в правилах ничего не говорилось о том, чтобы только служитель церкви был неприкасаем! — заявила монахиня, ощущая, как вокруг еë ног стелется пушистая подруга. — Прошу Вас, Эндрю… Помогите нам… — Я… — охотник запнулся и опустил глаза в землю, тяжко вздохнув. — Вы оба не понимаете, куда попали. Даже если я сжалюсь над вами сейчас, от этого толка не будет — ваши страдания лишь продляться. Легче быстро закончить игру. — По мне так уж лучше подольше страдать! — заявил Паганини, осторожно выходя из-за изящного изваяния, держа наготове скрипку. Встав на безопасном расстоянии позади Энн, он внимательно следил за каждым движением охотника. — Сам ты, как ни посмотри, тоже мало что объяснил про эту твою «игру», Эндрю. Гробовщик возмущëнно и слегка напуганно вскинул вверх тяжело нависающие над глазами брови и потом нахмурился ещë более грозно, до деревянного треска сжав в руке лопату. Слышать своë имя от такого человека ему было сродни ругательству. Имя музыкант использовал лишь для того, чтобы потянуть время. — Я готов вновь объяснить правила, если Вы плохо расслышали. Но на сей раз форы я не дам. — Эндрю, пожалуйста, не надо! — монахиня подбежала ближе к охотнику и вытянула вперёд руки, чтобы не дать ему сделать шаг ближе. — Вы и правда говорите о-очень запутанно! Что всë это значит? Зачем… Зачем Вы это делаете? Зачем Вам нас убивать?.. — Убивать? — гробовщик недоумевающе и будто с иронией скривил губы и фыркнул. — Разве можно убить давно уже мëртвую душу? Она лишь занимает место в бренном теле… Я только помогаю ей освободиться и упокоиться. Таково моë предназначение. Такова воля Господа, Энн. «Кажется, даже ей не под силу с ним договориться, — Антонио напряжëнно стиснул в пальцах смычок, наблюдая за тем, как девушка отчаянно и тщетно пытается воззвать к голосу разума этого человека. — Речи этого фанатика настолько абсурдны, что даже не по себе…» — Мы вполне живые, — заметил Паганини. — И тоже всë чувствуем! Почему ты решил, что наши души мертвы? — Потому что вы уже пришли сюда, — словно камень в бездонное озеро, уронил гробовщик эти слова и сделал первый шаг навстречу скрипачу, игнорируя суетившуюся возле него Энн. — Для вас же легче будет быстрее сдаться. Смерть не так страшна, как жизнь в этом мире и в этих желаниях. — У нас добрые намерения! — уверила его девушка, стараясь попутно остановить его вытянутыми напротив руками. — Мы не хотим ничего плохого! — Он, — хантер кивнул на музыканта с презрением. — …на святого не похож. — Да и ты тоже не ангел, — ощетинился Антонио, коснувшись струн. — С чего ты решил, что являешься каким-то посланником? Бог тебе лично приказал убивать людей? — Глаза у тебя зрячие, а душа слепа, — Эндрю медленно начал поднимать руку, глядя прямо на скрипача, но Энн тут же опустила еë вниз, почуствовав за этим жестом что-то неладное. Гробовщик жалобно посмотрел на еë решительное и робкое лицо и встал прямо. — Ты совершаешь ошибку, Энн, как и я… Я должен был бы тоже напасть на тебя, но не могу. Поэтому просто уходи. Не думай о нëм. Этого человека уже ничего не спасëт. Он потерян, как и все здесь. — Что Вам мешает нарушить эти правила? Неужели Вы сами этого хотите, Эндрю?.. — монахиня схватила гробовщика за край рукава и уставилась прямо в его глаза. — Разве этого хотел бы Господь?.. Как же любовь к ближнему и ко врагам своим, Эндрю? Разве Вы забыли?.. — Он прячется за твоей спиной, потому что понял, что так не умрëт. И он отправил тебя спасать союзника, наплевав на риск твоей жизни, — охотник указал раскрытой рукой на Паганини. — Разве он заслуживает твоей помощи, Энн? Если тебе станет легче, то не будет неправильным назвать его подлецом и трусом. Для таких даже в Аду места нет*, — Эндрю с отвращением нахмурил белые брови и вздëрнул нос повыше. — Антонио не такой человек! — Если желание выжить — такой грех, то все люди попадут в Преисподнюю! — возмутился скрипач, наоборот, пригибаясь чуть ниже под тяжëлым взглядом гробовщика. — Достаточно разговоров. Заговаривать мне зубы ты не смог бы и секунды, не было бы здесь Энн. Слушать твои речи для меня очень утомительно… — Если тебя это так успокоит, то я тоже католик, — постарался защититься Антонио. — Разве ты поднимешь руку на равного себе? — Мы не равны. И именно поэтому я — охотник, а ты — жертва. Гробовщик решительно шагнул ещë дальше, чуть не сбив с ног девушку. Глаза Эндрю скользнули по земле и замерли на одной из могил позади скрипача. Девушка пыталась что-то говорить ему, пыталась отвлечь и изменить его решение, но охотник еë не слушал. Когда хантер, на удивление осторожно, перехватил еë запястье, чтобы освободить дорогу к Паганини, внезапно тут же ощутил на руке ожог, а по ушам резануло острым неприятным скрипом. Энн прикрыла уши и вся сжалась. Сквозь писклявый звон, эхом отдававшийся в голове, Эндрю недобро глянул на музыканта. Антонио, оторвав смычок от струн, нахмурил брови, но тем не менее злорадно улыбнулся тому, что смог дать отпор хантеру. — Не трожь еë, — предупредил он гробовщика и шагнул поближе к Энн. Азарт щекотал рëбра, самоуверенность подскочила к голове и заставила его потерять всякую осторожность. Эндрю промолчал и хотел было приблизиться, уже сжав в руках лопату, но страшная, падающая и взмывающая в следующий миг мелодия будто иглами и ножами вонзилась в его уши. Охотник не выдержал и, глухо застонав, вцепился пальцами в волосы. Стоявшую рядом монахиню, Паганини увлëк поближе к себе и загородил еë от опасности. Музыка на сей раз терзала еë сердце, почти физически давая ощутить угрозу и страх. Эндрю согнулся, словно его стали сжимать в тиски, и коротко зашипел, ощущая нарастающий пик мелодии, режущий сам воздух вокруг музыканта. Но даже в этих ужасных звуках, извлекаемых из скрипки, была своя композиция — Антонио брал ноты на ходу и строил из них готовое произведение, полное его собственных чувств. Над страхом возобладала уверенность хищника, и в каждом аккорде слышалась эта предостерегающая противника угроза и собственная сила. — Г-господин Паганини, пожалуйста, хватит! — взмолилась Энн, глядя на то, как еë кошка тоже сходит с ума от музыки Антонио, катаясь по земле и с остервенением прижимая лапами уши плотнее к голове. — Достаточно… — Ну уж нет! — выкрикнул в ответ скрипач. — Остановлюсь, и этот чокнутый точно на нас нападëт! Паганини взял особенно высокую трепещущую ноту и заставил своих слушателей вскрикнуть. На лице Эндрю и Энн отразилась резкая боль, шедшая уже, скорее откуда-то из груди, а не от ушей. Одна из струн инструмента не выдержала и с металлическим треском лопнула, но музыкант не прекратил игры и постепенно продолжал отступать назад. Тут Эндрю глухо выдохнул и безвольно опустил руки вниз. Те повисли вдоль его тела, покачиваясь, словно мастер отпустил ниточки, державшие на весу деревянные конечности куклы. Скрипач счëл этот жест за слабость и усмехнулся, начав играть ещë интенсивнее. Но в отличии от монахини, которая резко закрутила головой из стороны в сторону и отступила от Антонио подальше, гробовщик никак не отреагировал на новый темп. Охотник всë так же стоял, сильно сгорбившись и тяжело дыша, но не предпринимал попыток закрыть ушей. Тут он медленно поднял голову и посмотрел из-под копны грязно-белых волос прямо на Паганини. Хантер был в ярости. Глаза его горели, на лицо легла тень глубокого раздражения. Последняя капля терпения покинула его разум. Скрипач даже слегка растерялся от такого жуткого взгляда, но не сбился с ритма. Так же медленно Эндрю нагнулся и поднял с земли свою лопату, не переставая буравить надменное лицо скрипача рубиновыми глазами. «Почему он перестал реагировать? — занервничал Антонио, наблюдая за тем, как охотник неспешно шагает ему навстречу. — Что случилось? Я определëнно точно не стал играть хуже! Энн до сих пор слушает? — музыкант повернулся к монахине, отступившей от него на шагов семь. Девушка прижимала к ушам руки, не в состоянии выносить музыки, терзавшей еë сердце. — Тогда какого чëрта?! Не оглох же он?» Антонио отшатнулся чуть в сторону, стараясь понять, в чëм же дело, но так и не смог заметить ничего, кроме выражения скрытой тупой боли на лице гробовщика, из-за которой хмурились и подëргивались его брови. Разозлившись, Паганини стал играть ещë более агрессивно, но Эндрю продолжал наступать. Только когда земля под скрипачом вдруг стала осыпаться вниз, а охотник подошёл на расстояние двух метров, Антонио понял, что роли их вновь поменялись. Теперь он уже не контролировал ситуацию. Осознание это напугало скрипача до похолодевших в момент пальцев, и смычок невольно соскочил на более жалобную мелодию. Медлительные движения Эндрю запутали Паганини, и он посчитал, что сможет увернуться от него. Но не успел он даже подумать об этом, как в следующее мгновение гробовщик молниеносно взмахнул лопатой снизу вверх, попав по рукам музыканта и выбив из них инструмент. Скрипка ударилась об каменную дорожку, но не переломилась, лишь звонко стукнувшись об камень лакированным боком. — Антонио! — вскрикнула Энн, бросившись ему на помощь, но уже не успела спасти скрипача. До мозга Паганини едва-едва успела дойти адская боль в предплечьях и локтях от удара, как в следующий момент гробовщик толкнул его в грудь. Оступившись, скрипач хотел было выровняться, но нога его ушла в бездонную могилу. Через пару секунд его истошный крик погас в недрах сырой земли. Кладбище вновь до краëв наполнилось тишиной. Эндрю опустил оружие, болезненно застонав, и прикоснулся пальцами к ушной раковине. На перчатке осталось небольшое влажное пятно. В голове пищало и гудело, каждый удар сердца отдавался болью в ушах. Охотник повернул голову к монахине и сначала даже немного испугался, что она успела оказаться возле него так быстро. Девушка что-то говорила ему с бледным лицом, в глазах еë читалось осуждение и вместе с тем глубокое страдание и вопрос. Энн в ужасе переводила взгляд от скрипки к исчезающей могиле и вновь к хантеру. Но Эндрю ничего не слышал из-за повреждëнных барабанных перепонок. Чтобы прекратить свои муки от музыки Антонио, он заставил своë тело повредить их. Скрипач в последнюю минуту своего выступления верно отметил — хантер лишил себя слуха, а потому и перестал реагировать на его игру… Гробовщик ощущал свою вину перед девушкой и не решался отвечать. Но когда он заметил на ресницах монахини слëзы, то не смог сдержать голоса. Не слыша себя, он постарался произнести какое-то оправдание, но из-за движения челюсти и громкости собственного голоса внутри, скривился. — Как Вы могли?.. Это просто зверство! Эндрю, Вы же сказали мне, что не станете больше использовать эти страшные… эти… — Энн закрыла рот руками, наблюдая, как яма исчезает силами гнилых и костлявых рук. — Зачем?.. — повернувшись к охотнику, она вдруг поняла, что что-то не так: — Ч-что с Вами? Музыка была такая громкая?.. Вы меня слышите? Гробовщик вытянул вперëд указательный палец, призывая монахиню немного подождать. Резко вскинув голову обратно, он рвано выдохнул и пошатнулся на месте. Перед глазами вспыхнула ослепляющая молния боли, а всë тело на мгновение отключилось. Энн испугалась и замерла на месте, наблюдая за хантером. Вернув себе возможность слышать, Эндрю медленно и с осторожностью кивнул выжившей. — Теперь я могу тебя слышать. Извини. Пришлось ненадолго повредить свой слух, чтобы выйти из-под контроля этой ужасной музыки… — объяснил охотник, неловко заводя руку на затылок. Рядом с монахиней он изо всех сил старался выглядеть меньше, выводя широкие плечи вперëд и прижимая их к мочкам ушей, втягивая голову и горбясь, но даже так его рост и сила внушали страх. Он бы хотел казаться безобидным перед ней, но девушка не замечала его усилий — перед глазами стоял только падающий в могилу Антонио. — Как ты сама? Голова не болит? Он тебя не ранил? — Зачем Вы это сделали? — с надрывом в голосе спросила Энн. — В-Вы обещали мне, что не будете больше ни с кем так поступать! Это очень страшно! — Я обещал не бросать туда только тебя, — напомнил Эндрю, тем не менее с раскаивающимся видом отвëл взгляд в сторону и спрятал его под длинными белыми ресницами. — Прошу, Энн, пойми меня тоже… Гробовщик аккуратно подался на шаг ближе к монахине, слегка вытянув вперëд руку, но та отскочила прочь, прикрывая бледное лицо с заплаканными глазами. — Не подходите ко мне! — Не стану, — охотник смутился и тут же прижал руки обратно к груди, отойдя подальше. — Не бойся меня… Я тебе не враг. — Но и не друг! — заявила монахиня, утирая слëзы. Сорок обеспокоенно замяукала, но подняла шëрстку на холке дыбом, лишь коснувшись лапой скрипки. — Где сейчас господин Паганини? К-куда он попал? — хантер промолчал, но его взгляд на секунду обратился на восток. — Не притворяйтесь, что не знаете! — Я бы не стал лгать. Но сказать не могу. Извини. — Чего Вы хотите? Чего Вы добиваетесь, убивая людей? — Хмпф… — Эндрю тяжело вздохнул и устало опустил голову. — Я уже говорил, что никого не убиваю… Нет греха в том, чтобы дать мучающимся душам обрести покой. То, что видят твои глаза — иллюзия. Твоя душа оказалась здесь наверняка по ошибке… Пожалуйста, просто закончи искать код от ворот и уходи. Я не трону. — Я не уйду одна, — решительно бросила Энн и подняла с земли инструмент Антонио. Эндрю чуть шире раскрыл глаза, словно не поверил монахине, но с места не сдвинулся. — То, что Вы делаете… Как бы Вы это не назвали, господин Эндрю, но боль, которую мы испытываем, совсем не иллюзорная… Сказав это, девушка бросилась туда, куда хантер успел зыркнуть на вопрос о местонахождении Антонио, прижимая скрипку к груди. Охотник проводил еë полным печали взглядом и устроился на первой попавшейся скамейке отдохнуть. Возле плеча приземлилась упитанная ворона с лоснящимися перьями и наклонила голову, подскочив к Эндрю на своих крепких когтистых лапах. Хантер неспешно повернулся к ней, положил голову на бок и позволил птице копошиться клювом в своих белых волосах в поисках кусочков земли и листьев. Взор гробовщика устремился в никуда, а тело перестало быть настолько напряжëнным. Оставалось только ждать. Сердце его мучила совесть за то, что он не смог убедить в своих словах Энн, но он успокаивал себя мыслями о том, что хотя бы отпустит еë живой и невредимой. «Почему же ты здесь, Энн? Неужели твоя душа такая же потерянная, как и у всех этих людей здесь? Или, быть может… такая же, как у меня?»

***

— У-угх, — тяжело простонал Антонио, скребя пальцами по земле. — Проклятый… гробовщик… у-умф… После того, как могила поглотила его и выбросила на другом конце кладбища, прошло уже не меньше пятнадцати минут, но скрипач никак не мог прийти в себя. Ноги и руки его словно парализовало: сил хватало лишь на то, чтобы ползти по земле и держать на весу голову. Те старания, какими ему давались эти движения, были для него колоссальным успехом. Пока его конечности не стали холодеть, а сердцебиение не начало замедляться, он даже в шутку сравнивал себя с младенцем, едва научившимся держать голову, но сейчас уже стало не до забав. Руки мертвецов словно забрали все его последние силы и оставили ни с чем. Оставили его замерзать, становиться таким же ледяным, как сами усопшие. Время от времени музыкант звал Энн, но голос его становился всë тише и тише, пока от изнеможения и способность говорить стала для Антонио непосильным трудом. Красивые чëрные волосы сильно растрепались и стелились за ним по дорожке, собирая пыль и редкие сухие листья. Когда сил перестало хватать даже на движение, Паганини рухнул за землю щекой и покривился от вонзившихся в кожу мелких камушков. Собственное тело теперь ощущалось неприподъëмным мешком, который давил на рëбра, грозя совсем их раздавить. Дыхание его постепенно становилось всë более частым и тяжëлым: вдохнуть полной грудью уже не удавалось. «Что со мной такое?.. Это обморок?.. Или я умираю? — думал про себя Паганини, глядя на свои подрагивающие в конвульсии пальцы. — Такая слабость… Что со мной сделал этот ублюдок? И… где же Энн? Где она? Бросила меня? После того, как я ей помог? — даже на эмоции сил не хватало. В груди лишь пару раз сильнее ударилось от несправедливости сердце. — А ведь я ей верил… Защищал… И теперь она меня тут оставит? Выиграет?.. Нет… Победителем должен был стать я! Эта монашка… Только на вид такая невинная. А внутри та ещë…» Внезапно угасающий слух уловил откуда-то из-за спины зов девушки. Сбившимся от бега голосом, сиплым и напуганным, она звала его. В глазах Антонио тут же зажëгся живой огонëк. Он поднял брови и перевëл взор назад. Теперь даже это действие давалось ему с большим трудом, поэтому отозваться или повернуть голову к сестре не было ни единой возможности. Скрипач отчаянно желал, чтобы его отыскали и прекратили эти муки, но голос Энн звучал слишком далеко и становился глуше. «Чëрт… Была бы она тут раньше на пару минут… Ах, Антонио, не злись на бедную девочку… Разве знает она, что с тобой? — пожурил сам себя Паганини, прикрывая глаза. Дыхание совсем ослабло. — Забираю свои слова назад… Она и правда хочет мне помочь… Как мило… Ах, если бы моя скрипка была здесь… Умирать без неë в руках… словно подохнуть на обочине, как бродячая псина… Надеюсь, этот гробовщик умрëт в муках… за то зло, что совершил…» — Антонио! Где Вы?! Пожалуйста, отзовитесь!.. — взывала к скрипачу Энн, не подозревая ещë, что от смерти его отделяли считанные десятки секунд. — Антонио!.. Господин Па-- кхе-кхе… Паганини!.. Кошка металась возле хозяйки, отчаянно и протяжно мяукая своим тоненьким тихим голоском, будто тоже звала музыканта. Тут еë чëрный кожаный носик уловил знакомый аромат. Сорор коротко замявкала, призывая ко вниманию монахини. Девушка была неутешна и не слышала питомицу. Заметила еë знаки она лишь тогда, когда кошка выскочила прямо перед ней и припала к земле. С вопросом она наклонилась к ней, чтобы погладить и успокоить бедное животное, но Сорор резко вскочила и побежала в сторону. Остановившись и посмотрев назад, нервно подëргивая гладким хвостом, она дала понять хозяйке, что хочет, чтобы она следовала за ней. — Ты нашла его? — шмыгая носом и утирая холодные от слëз щëки, приободрилась Энн. — Ох, Господь Всемогущий, спасибо тебе… Веди меня, сестричка… Скорее! Лëгкие жгло от недостатка кислорода, ноги подгибались от бессилия, но монахиня бежала вслед за питомицей, не думая об усталости. Через минуту-другую они достигли цели своих поисков. Скрипач лежал на земле лицом вниз, раскинув руки так, словно поднял их в знак смирения и мира. Глаза его остекленели, спина не вздымалась от дыхания. В ужасе вскрикнув, девушка сначала попыталась было привести напарника в чувства. Перевернув его лицом к чëрному небу, она старательно звала его и поглаживала его отяжелевшие, но всë ещë тëплые руки, но Антонио не отвечал ей. Даже после молитвы он не очнулся. От отчаяния Энн сжала его тонкую длинную ладонь в своих руках и тихо заплакала. Сорор жмурила глазки и прижимала уши, не способная слышать столь печальных жалких рыданий хозяйки. Кошка подошла к ней поближе и ткнулась своей мордочкой ей в лицо, став слизывать с него солëные влажные дорожки. Энн не знала Антонио раньше, но за время игры они словно стали друг другу близкими людьми. Видеть трупы ей приходилось и в родном городе: что восемь лет назад во время эпидемии, что совсем недавно из-за новой волны чëрной болезни, и в каждом мертвеце она видела человека, и каждого жалела и оплакивала как родного, но сейчас еë сердце обливалось кровью при виде бледнеющего лица скрипача. Его смерть казалась ей последней каплей еë терпения. Силы покинули еë тело. Впервые ей хотелось сдаться. Лечь рядом с Антонио и больше не видеть этого кошмарного кладбища и не слышать собственных слëз. Энн чувствовала себя потерянной. Песчинкой в этом безмолвном месте. Даже своей любимой Сорор монахиня уже не замечала. Но всякой безутешной печали рано или поздно бывает конец. Девушка не знала, сколько времени вот так прошло, пока она сидела над погибшим товарищем, безуспешно пытаясь согреть его руки и оплакивая его грудь, но когда она подняла глаза в небо, то поняла, что эти вечные сумерки никуда не делись. Не стало ни светлее, ни темнее, ни холоднее. Веки еë покраснели, голос дрожал, тело колотило в мелких конвульсиях, но она потихоньку приходила в себя. Поглаживая Сорор свободной рукой, монахиня читала над Антонио молитву, держа в другой крестик, прося Бога принять его душу и упокоить еë с миром. Трижды повторив еë, она привела волосы скрипача в порядок, вложила в его руки скрипку и сложила их на груди крестом. — Нет мне прощения за то, что была так беспечна и медлительна, что не успела спасти Вас… Но если сможете… Поверьте, что я старалась помочь Вам, господин Паганини… Пусть Ваша душа обретëт покой. Я постараюсь исполнить хотя бы часть Вашей мечты. Ваша музыка будет жить за Вас дальше… Я обещаю, — сказав это, девушка поцеловала усопшего в лоб и поднялась на ноги. Кошка сидела у неë на руках, вылизывая своим шершавым языком еë пальцы, чтобы успокоить хозяйку. Энн жалобно вздохнула и отвернулась от бездыханного тела музыканта. — Что нам теперь делать?.. Какой ценой досталась мне эта победа?.. — Раз Господь допустил такую победу, то она того стоит. Монахиня резко вздрогнула от ледяного голоса позади и повернулась. В нескольких метрах от неë стоял гробовщик, оперевшись на свою лопату. Взгляд его был таким же виноватым и робким. — Знаете… Гнев есть один из самых известных грехов. Злиться на Вас я не могу. Мне Вас жаль, — проронила Энн и отступила назад. — Жаль? — Прискорбно, что Ваш разум замутнëн неправильными мыслями… Разве Вы не осознаëте, что из-за Вас, а не из-за рук Господа погибли все эти люди? Поверьте, это неправильное дело, ужасное… Поставьте себя на место своих жертв, Эндрю… Поняли бы Вы тогда сами себя? — Бог сам направил меня сюда. Этим душам уже нечего терять, — возразил охотник. — Их сил не хватило, чтобы преодолеть такую преграду, как я. Охотник здесь только инструмент… — Как бы Вы это не назвали — это бесчеловечно. — Думаете, эти люди не заслужили покоя? — Они не заслужили смерти! — сорвалась монахиня, и голос еë дрогнул. — Никто не заслуживает… Всякую душу можно спасти. Разве Вы не читали священных книг? «Бог не создавал смерти и не радуется смерти живущих»… — «Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех людей, потому что в нëм все согрешили», — парировал Эндрю, нахмурив брови. — Не думай обо мне, как о необразованном человеке, Энн. Я знаю свою роль и своë место в этом мире. Бог не дал мне умереть целиком и направил меня помогать тем, кто потерял себя. У кого мертва душа, тому уже не нужно живое тело… Давай не будем спорить. Я вижу, что ты тоже не простой человек. У нас с тобой просто разное предназначение. — Я не верю тому, что Бог мог желать себе такого посланника, — Энн поджала губы, но, заметив, как чувствительно отреагировал на еë слова охотник, поднявший на неë растерянный и уколотый обидой взгляд, умолкла. — Я не выбирал эту роль. — Ах, хватит… — монахиня развернулась и быстрым спотыкающимся шагом стала удаляться от хантера. — Энн! — гробовщик окликнул еë, но девушка даже не повернулась. Тогда он тяжело вздохнул и с трудом нагнал еë. — Энн, погоди… — Я не хочу больше с Вами говорить. Вы меня пугаете. Лучше бы Вы меня тоже убили. — Энн… — Уйдите от меня, прошу! — Уйду, но дай мне рассказать тебе правила. Без них тебе будет куда тяжелее дальше, — монахиня вдруг резко остановилась, и охотник чуть было не налетел на неë сзади. Встав ровнее, Эндрю чуть увеличил дистанцию между собой и Энн. — Что значит «дальше»?.. — в глазах еë читался неподдельный ужас. — Это разве… не конец игры? Гробовщик медленно помотал головой из стороны в сторону. Взор монахини закружился, а в висках сразу неприятно заколотилось сердце. Охотник придержал Энн, чтобы она не упала и усадил на маленькую старую скамейку возле чьей-то могилы. Когда к монахине вернулся дар речи, она тихим слабым голосом попросила хантера поведать ей о правилах этого места. Эндрю присел рядом и заговорил. Макушка церковной сестры достигала лишь края его плеча, поэтому когда она начала вдумчиво вслушиваться в инструкции и задавать вопросы, ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на говорившего. Сорор, почувствовав какое-никакое спокойствие хозяйки, запрыгнула на колени к гробовщику и свернулась калачиком. В этот момент в груди у Энн что-то шевельнулось — кошка пусть и была ласкова со всеми, никогда не позволяла себе засыпать на руках незнакомцев, а сейчас вдруг так быстро задремала. «Она сидела на плече Эндрю, когда он нашëл нас с Антонио… Кажется, она ему доверяет, — подумала монахиня. — Наверное, она просто тоже устала… У него тоже церковные одежды. Просто приняла за своего из-за переживаний? Бедная кошечка…» — А где остальные люди? Из поместья? — уточнила она вслух, вспомнив, как незадолго до того, как оказаться на кладбище, она успокаивала маленького Робби. — Там были и дети… Неужели их тоже станут?.. — девушка не смогла заставить себя сказать страшных слов и отвела взгляд в землю. — Думаю, это зависит от того, кто будет их охотниками. Я не смогу поднять руки на дитя, — охотник провëл кончиками пальцев по чëрной лоснящейся шëрстке Сорор и задумался. — Но не все такие. — Кто ещë мне встретится? Какие ещë будут охотники? — Я не знаю всех имëн. Только пришëл. Успел лишь послушать правила. Там много людей… — И-и что же в конце? — поинтересовалась Энн. — Это… — Эндрю опустил голову и прикусил нижнюю губу. — Я не могу сказать. Не знаю и не могу. Всë, что мне доверили — знание правил раунда. Ни больше, ни меньше. — А что Вы можете рассказать? Как сбежать отсюда? Н-не в том смысле, что открыть ворота, а вообще… Раз мне предстоит встретиться ещë с другими охотниками. Я хочу… уйти отсюда. — Не получится, — твëрдо заявил хантер. — Души, пришедшие сюда по приглашению, не смогут его покинуть, пока не выиграют или не проиграют. — То есть нужно выжить? — Здесь… немного другие понятия о выживании. Больше сказать не могу. — Не понимаю… — Просто верь, Энн, — уверил еë гробовщик, посмотрев на монахиню сверху вниз. — Этого будет достаточно. — Н-но как мне защищаться? У меня с собой ничего нет, — потерянно пролепетала девушка и поникла. — Если другие охотники будут намного страшнее… Как мне суметь выжить? Я плохо вижу и очень слаба… Молитва здесь не поможет. — Ну… Полагаю, это я могу сказать, — подумав, предложил Эндрю. — После первого оборота, как мне сказали, у выживших появятся свои способности, чтобы их надежда не угасла. У охотников ведь тоже есть силы, — гробовщик легонько кивнул в сторону могильного камня. Энн немного приободрилась. — Э-это значит, я смогу защититься? — Да. Но после первого оборота. — Что это значит? — Эндрю лишь пожал плечами. — Тоже не знаете? — Нет. Вообще я мало чем могу быть полезен для тебя сейчас. Но в будущем… Я постараюсь сделать что-нибудь, чтобы ты выбралась отсюда. Уверен, твоей душе тут не место. — Вы в этом так уверены? — поникнув, ответила монахиня. Охотник с вопросом повернулся к ней. — Вы говорите… сюда попали души тех, кому нечего терять. А чем же отличаюсь я? — Энн подняла на охотника свои больше чудны́е глаза с чëрными белками и жëлтыми лимонными радужками. Блик от фонаря скользнул по ним и остановился на краю зрачка, образуя крошечный крестик своей искоркой. — Мне ведь тоже некуда пойти… Моей целью станет лишь чудо. — Тогда верь в чудо до конца. И, Энн… — Эндрю заметно покраснел от чего-то, отвернулся и тихим голосом добавил: — Ты совсем не такая, как они все. Не равняй себя с остальными… Нимб над твоей головой виден даже слепцу. Монахиня от неожиданного комплимента вся напряглась и вытянулась в струнку. В голове творился бардак, и это невинное чистое признание Эндрю она расценила, как приближающуюся угрозу. Сердце забилось чаще, но невозможно было понять, было ли это волнение связано с польщением его словам или настороженностью. Испуганно поджав губы и вытаращив на хантера глаза, Энн шëпотом окликнула кошку и поднялась на ноги. Задремавшая питомица коротко муркнула, потянулась на коленях гробовщика и спрыгнула к хозяйке. Эндрю повернулся к девушке и глянул на неë так же потерянно-жалостливо, как и всегда, когда смотрел на неë. На Антонио, как заметила сестра, никогда не был направлен такой доверительный и тëплый взор: скрипача охотник награждал ледяным безэмоциональным взглядом, режущим, словно сильный мороз. — Вы рассказали всë, что знали… Спасибо за это. Надеюсь, Ваша собственная душа обретëт покой когда-нибудь, — Энн коротко наклонила голову перед гробовщиком и зашагала прочь, к ближайшему огоньку антенны шифровальной машинки. Эндрю не стал отвечать ей и остался на месте, провожая еë худую фигурку усталым взглядом. Сердце еë теперь ещë больше терзали страхи и сомнения. Глаза измучились от слëз, но в горле стоял ком страха и немощности. Что она сможет против охотника — такая слабая и хрупкая? Эндрю сказал, что ни один охотник не уступает ему в способностях, а это значило, что следующие испытания будет лишь тяжелее и страшнее. Выжил ли кто-нибудь ещë из поместья? Что за страшные хантеры мучили их? Пощадил ли кто-нибудь детей? А женщин? Что станет с ней самой, когда она выйдет отсюда? Исполниться ли вообще еë желание?.. Полная мрачных туманных вопросов, на которых у неë не было ответа, монахиня не заметила, как добрела до машинки и забрала предпоследнюю часть кода. Вернувшись к машинке, у которой нагнал их с Антонио гробовщик, Энн тяжело всхлипнула и закончила дешифровку, роняя на механические детали машины горькие горячие слëзы. В голове далëким-далëким воспоминанем играла та нежная мелодия, которую сыграл ей Паганини. Его красивое лицо и милые речи били по ней сильней, чем могла бы ударить еë лопата Эндрю. Впервые кто-то отнëсся к ней с таким теплом и сделал что-то действительно особенное. Так быстро потерять Антонио для неë было мукой. Еле-еле волоча ноги по земле, она достигла ворот кладбища — высоких железных дверей с изображением плачущих ангелов на каждой двери. За кованой решëткой виднелось чистое поле и просëлочная дорога. «Идти ещë долго», — подумала с болью Энн, уже не чувствуя ступней от бега. Могилы провожали еë с кладбища своими белыми, серыми и чëрными надгробиями и крестами, статуи печально смотрели ей в спину, и лишь один живой человек стоял позади, сжимая в руках лопату. Девушка ни разу не оборачивалась, но чувствовала и знала, что Эндрю следит за ней издалека. Своими осторожными медлительными повадками он стал напоминать ей какого-то мифического проводника, о каких нередко говорили непослушным детям в городе во время эпидемии. «Высокий гробовщик в чëрной одежде заберëт тебя на кладбище и похоронит там заживо, если посмеешь ночью выйти на улицу. Ему-то спешить некуда! Измотает тебя, как кролика, и утащит на восходе в свою могилу…» — когда-то и Энн в детстве пугали этой байкой. Но Эндрю не вызывал в еë сердце того страха, какой просыпался в юной девичьей голове от одного только слова «гробовщик». Но не страшиться его она не могла. Гробовщик пугал еë, как пугал дикого зверька охотник с ружьëм. Из-за своих безупречных знаний Библии и уверенности в собственном деле, Эндрю казался ей человеком, что-то давно утратившим в людях. Действительно ли его направлял сам Бог, когда он лишал жизней еë товарищей? И, если так, то почему еë саму, всеисцеляющую его руками, он, Господь, столкнул с ним? Напоследок, прежде чем очнуться на кушетке в гостиной поместья, монахиня оглянулась назад. Волосы гробовщика, как белый флаг, развевались на тихом ветру. На фоне этих вечных сумерек она бы ни за что не разглядела Эндрю, не имей он тако яркой особенности. Опустив голову и перекрестившись, Энн шагнула вперëд, ведомая лишь надеждой…