Voilà

      Вечно-юный лик; вечно-юный ум. Госпожа Фокаролс — проклятие народа Фонтейна.       Это честь его семьи — вечно нести справедливость и судить виновных. Это бремя его семьи — вечно нести ответственность за госпожу Фокалорс.       Тысячи верховных судей пытались воспитать в ней терпение до него, и тысячи попытаются после него — ни один из них не сумеет изменить её.       — Будьте сдержаннее, госпожа Фокалорс, — привычно-заученно начинает Навилетт, застёгивая манжеты хмыкнувшей госпожи, — вы — лицо Фонтейна, по вам будут судить народ.       Госпожа Фокалорс цыкает, закатывает глаза — на грани того, чтобы начать вновь капризничать, притоптывая аккуратными лакированными туфлями. И всё же неизменно отвечает лишь:       — Единственная, кто в праве судить народ Фонтейна — я. Каждый, кто скажет хоть слово — лишится головы.       Да будет так.       Вечно-юный лик; вечно-юный ум. Госпожа Фокалорс улыбается хитро, как ребенок, но в глазах многовековая жестокость.       Это честь его семьи — вечно быть доверенным лицом госпожи и выносить приговор от её имени. Это бремя его семьи — вечно быть рядом в момент её безумия.       Тысячи верховных судей пытались заменить её до него, и тысячи будут пытаться после него — ни один из них никогда не сравнится с ней.       Когда госпожа Фокаролс проходит в судебный зал, садясь по правую руку Навилетта, закинув ногу на ногу и окинув взглядом присутствующих, зал стихает на миг, а ложь — на века. Ничья вина не скроется под взором их справедливой богини.       — Начинаем суд.       — Никто не покинет зал без справедливого наказания.       Да будет так.       Вечно-юный лик; вечно-юный ум. Госпожа Фокалорс так же вечна в своей неувядающей красе.       Это честь его семьи — вечно быть согретыми в благословении их справедливой госпожи. Это бремя его семьи — вечно праведно любить их единственную госпожу Фокалорс, несмотря ни на что.       Тысячи верховных судей благоговели пред ней до него, и тысячи будут после него — никто не оставит следа в её бессмертной душе.       Госпожа Фокалорс, наигранно-скучающе подперев щёку рукой, протягивает ему вторую — и Навилетт без лишних слов обхватывает её, прежде чем аккуратно прикоснуться губами в поклоне.       — Молю небеса о том, чтобы вечно было ваше правление, госпожа Фокалорс.       — Моя корона будет снята лишь вместе с моей головой, и лишусь я её в миг, когда рухнет небо.       Да будет так.