Нет эмоций. Есть лишь покой.
Кодекс джедаев
Мои глаза прикрыты, руки сложены на коленях. Я слышу мерный гул двигателей звездолёта и понимаю, что мы вот-вот войдём в гипер. Материя исказится, преломится складкой галактической ткани, сожмёт и схлопнет время-пространство, и когда это произойдёт, наш корабль мелькнёт синей звездой по проложенному в бесконечном космосе маршруту. А потом исчезнет в никуда, чтобы явиться из ниоткуда. Я ощутила работу подключаемого генератора квантового поля. Клоны успешно пилотировали «Аккламатор-II». Кинжалоподобный республиканский крейсер вмещал в себя три тысячи двести бойцов, не считая около полутора тысяч разумных экипажа. Сейчас их было куда меньше. Остатки пехоты и десанта с Майгито. Это в пять раз меньше, чем на первом «Аккламаторе», и сейчас, вспоминая всё, что началось в тот самый день, когда Республика прекратила существование, полагаю, именно это спасло мне жизнь. Я была там, в безграничном космосе, на боевом корабле умирающей Республики, и отчаянно не помнила, когда по таймингу этой Вселенной должен был начаться конец старого режима. В бесконечных коридорах «Аккламатора» существовали, жили, дышали и работали эти тысячи одинаковолицых солдат, которые за долгие годы Войн Клонов стали основной ударной силой против всех врагов Республики. В медитации Силы я чувствовала их всех, от самого простого пехотинца до элитных коммандеров. Все они были ровным полем, энергетическим бликом в огромном диске моего видения Силы. Сила пронизывала всех нас — меня и их. Я могла бы перечислить каждое имя и увидеть каждое лицо, погрузившись в медитацию всё глубже… Но вынырнула, когда в створу моего отсека постучал чужой кулак. Я открыла глаза и вслушалась в ощущения, предчувствуя, кто и зачем прервал меня. Проверь себя, Сильва. Услышь себя. — Заходи, Штурм, — спокойно сказала я, и клон за створой хмыкнул. В очередной раз он удивился моей способности предугадывать личность того или иного гостя. Я предпочитала не раскрывать секрета — что в своей каюте могу сделать это почти безошибочно, потому что хорошо знаю почти каждого на этом судне. Я повела рукой, с помощью Силы помогая створе отъехать в сторону. Замкнутый кокон из стен резонировал отзвуками Силы всё дальше по «Аккламатору». Машина плыла, одинокая и холодная, а мы копошились на ней — крохотные насекомые, спрятанные в стальной муравейник. — Как вы снова угадали, генерал? — спросил он, зажав между губ зубочистку. Стриженный под ноль, с татуировкой в виде республиканского символа на затылке, он остановился на входе и воззрился на меня так, как я обычно не люблю. Пристально и слишком пытливо. Почти жадно. — Я не угадывала, Штурм. Я знала. Я оправила облегчённую кама на бёдрах и встала. — Не хотели прерывать вашу медитацию… — начал он. Не хотели бы, не прервали бы. Ближе к делу. По моему лицу нельзя прочесть всех мыслей, да и в Силе я ощущаюсь ровно и спокойно. Но собственные клоны иногда меня немного… … беспокоят. — Всех коммандеров собирают на ужин, генералы тоже там будут, — он кивнул. — Подумали, вам тоже надо присутствовать. Я молча вышла из каюты, ещё не зная, что мне не суждено будет вернуться туда. Незаметно оправила короткий топ под верхней светлой туникой, украшенный на рёбрах ремешками в цвет ткани. Удобные штаны с разрезами на бёдрах движений не сковывали. Они были заправлены в высокие сапоги из шкуры нерфа. На талии, подпоясанной нехитрым узлом пояса оби нежного бежевого — в тон тунике — цвета, был ещё один пояс, уже кожаный, и на нём обычно чего только не было: и пищевые капсулы, и полевое снаряжение, и бризер. Сейчас я просто прикрепила к нему карабин и кожаную шлейку светового меча, с которым на практике не расставался ни один джедай. Клон шёл передо мной в своей обычной аммуниции. Броня фазы-II кроме того, что была функциональной, подчёркивала в нём то, что требовалось для морального подавления противника. Мощь, стать, несокрушимую силу. Всё, чем клонов снабжали генетически при создании на Камино. Забавно… целая армия из пробирки. Я упёрлась взглядом в фантастически широкий оливковый доспех на спине и перенеслась мыслями туда, откуда всё началось… В события, когда болезнь выела мои лёгкие и остановила сердце. В тот день, когда последнее, что я видела — скорбящие лица родных. В ту минуту, когда мою грудь разорвал последний вздох. И когда поднять руку от постели стало невозможным. Когда пролежни сделали из детского тела — сморщенную гниющую губку, обросшую язвами. Когда выпали волосы, а глаза стали двумя безднами на лице. Я ждала смерть без страха, как друга, который смог бы милостиво избавить от истязающих болей, от страданий. Освободить родителей, которые давно уже не жили — вместе со мной, увядающей, как цветок в горшке. И освободить себя тоже, стряхнуть оковы телесности с мятущейся и молодой души, в которую могильными червями тоже вползла болезнь. И этот день наступил — так внезапно, что я растерялась. Сильные боли охватили тело пуще прежних бесконечных часов и месяцев моей стерильной усыпальницы. Больничная койка — моя тюрьма — начала расплываться во тьме, и тьма накрыла меня и окунула в колодезную пустоту, наконец растворив и переварив в себе. И было тихое чёрное ничто. И в этом ничто — было нечто. Оно звало освободившуюся энергию, отлетевшую эхом от трупного коченеющего тела, и манило за миллиарды световых лет отсюда, за мириады далёких звёзд. Оно сделало мою предыдущую жизнь тихим отголоском несчастливого воспоминания, и когда я закрыла глаза, умирая человеком… … открыла их уже кем-то другим. Моргнуть — и оказаться собой-преображённой — каково вам это? Я изумлённо протянула руки перед собой. — Оставайтесь на месте. Кто же я? Бежевая кожа — куда смуглее, чем моя собственная — была испещрена белыми татуировками-точками по косточкам рук. По фалангам длинных пальцев, заканчивающихся заострёнными ногтями тёмно-коричневого цвета. Компьютерная трель разразилась сбоку. Я помню, как перевела взгляд вниз, откуда она раздавалась — и звонко рассмеялась. Нет, не может быть! Нет, это неправда! Меддроид в бело-голубой расцветке размером в полтора метра либо немногим больше сопровождал высокого человекоподобного дроида, закованного в серебристую броню. Фасетчатые жёлтые глаза-сенсоры сканирующе провели по мне — я снова лежала на больничной койке! Её ли не узнаю, когда провела на ней долгих два года никчёмной жизни! Но я могла шевелиться, могла двигаться. И мои ноги — мои ноги тоже ходили, судя по тому, что я легко пошевелила коленями, целыми и невредимыми, совсем как до аварии — не жалкими культями, остатками прежних стройных голеней. Сглотнув, я посмотрела на правую руку. Все пальцы на ней были целы, но шрамы на месте утраченных среднего и безымянного так и остались — белые полосы у фаланг. Я перевела глаза на колени и под ними также обнаружила белые следы. Насмешка судьбы? Намёк на то, что в этой жизни моё тело получило те же травмы, но его сумели спасти? Я невольно сглотнула и легла обратно на койку. Было не по себе. Огромная тяжёлая машина нависла надо мной, бросила густую тень на лицо. На его собственной стальной физиономии посверкивал холодный бездушный взгляд. Мне было девять. Всего лишь девять лет, когда я очутилась в своём преображённом теле — теле тви’лека с более плотной, нежели человеческая, кожей. С двумя лекку, спускавшимися на ключицы и подхваченными широким кожаным обручем, полностью скрывавшим лоб и виски. Один из них беспокоил меня — он был механическим… Мои уши преобразовались в слуховые конусы — ощупывать их пальцами было непривычно, я делала это с огромной осторожностью, боясь навредить себе. Но уже через неделю пребывания в госпитале — а это был именно военный орбитальный госпиталь близ планеты Руусан в Среднем Кольце — свыклась с телом и пониманием, что во мне живёт ещё что-то кроме него. Некая неизмеримая величина, открытый доступ к колоссальной бесконечности, наполняющей всё — собой. То, что называли в этом мире Силой. Я знала и помнила события этой Вселенной. Чем ещё было заниматься девочке, умирающей от осложнений после страшной автокатастрофы, после которой у неё отняли обе ноги и часть пальцев? После которой в черепе осталась вмятина, рот почти всегда оставался открыт, так что мать обязана была часто утирать скапливающуюся в уголках губ слюну. Я была человеком с чистым и незамутнённым разумом в теле овоща. И конечно, помимо страданий, должна была отвлекаться и как-то жить. «Звёздные войны». Я помню звук опенинга до сих пор. Первые торжественные маршевые ноты заставки, жёлтые буквы, плывущие по чёрному звёздному пространству в холодном вакууме. Пять волшебных кинолент. Пять из них — шестую я увидеть не успела. Её по иронии судьбы — развязку клонических войн — мне не показали по причине до смешного простой. Фильм попросту не записался на компакт-диск. Насмешка Силы! И вот я очутилась здесь, словно бы внутри книги или киноленты — стала частью этого и преобразилась. Я стала снова здорова. И пусть была одинока, но мои конечности были целы, а тело подчинялось. Затем меня навестил мужчина. Он был высок и статен, с охристой кожей и чёрной маской-татуировкой вокруг глаз и подбородка. И он был из расы забраков. Фар’Хе Цвал — так его звали. Имя появилось после слова, всплывшего в мозгу, которое всеобъемлюще охватывало его суть для меня — Учитель. Тогда до меня дошло, кем я была. Возможно, джедайским юнлингом. Или… падаваном? Правда открылась тем же днём, как он навестил меня. Присев на корточки у моей койки, взял своей рукой — мою руку. Голос был низким и тихим. Он сказал: — Мы просили Силу исцелить тебя, дитя. И это случилось. А потом был рассказ. Крушение звездолёта, который вёз с Рилота таких же, как я, будущих юнлингов. Гибель двух рыцарей и пяти одарённых в Силе. Единственная выжившая — я. Лекку, где у каждого представителя моей расы находится часть головного мозга, жестоко раздавило во время крушения. Травмированная, умирающая, навсегда утратившая часть себя, я была найдена им, молодым рыцарем Фар’Хе Цвалом, и доставлена на Корусант, в один из лучших республиканских госпиталей. Но целители там оказались бессильны — и спустя полгода, когда моё тело было поправлено, а искусные дроиды составили для лекку протез, душа всё ещё теплилась, но в сознание я не приходила. Кто возьмёт на себя роль того, кто отключит от системы жизнеобеспечения ребёнка? Созвали Совет. Джедаи несли за это ответственность. Забрав с Рилота дитя, они брали его под свою опеку. Ровно половина проголосовала за то, чтобы отныне больная навсегда юная я слилась с Силой без мучений. Вторая половина возразила, чувствуя моё присутствие. Фар’Хе был тем, кто взял на себя обязательства — и отдал свой голос, чтобы я жила. Он увёз меня на место своей службы — на станцию Ормата-Хайо в Среднем Кольце возле планеты Руусан. Для джедаев она была особенно ценна как место с залежами кристаллов, добываемых для создания световых мечей. И там, пробыв пять долгих лет, я вдруг очнулась… Что было после? Я поведала ему свою историю. Сон о сне. Видения прошлой жизни. Моё старое имя — Джейд. Моя старая фамилия — Осборн. Фар’Хе не возражал, сказав, что пути Силы подразумевают перерождение, и, быть может, я прожила две жизни вместо одной, чтобы оба пути привели меня к этой дороге. Мы долго и не раз беседовали о том в госпитале, а затем, когда я пошла на поправку быстрее, чем все думали, — и в моей каюте. Фар’Хе я была обязана как отцу своим воспитанием и знаниями, вложенными с той кропотливой скрупулёзностью, с какой только истинно любящее сердце может вложиться в другое разумное существо. Пусть он был молод — не старше тридцати пяти, как на наш, земной, расчёт — но он не боялся стать мне больше чем родителем. Отчимом, духовным наставником, другом. Учителем. Он рассказал, как много дней и ночей проводил у моей койки в медитациях Силы, чтобы исцелить меня в ней — старыми способами, умением джедайи, которые не всем поныне известны. Как призывал душу вернуться в бесчувственное тело. И как наконец вернул… И дал мне новое имя, мягко призвав оставить в подкорке мозга и нейронной памяти то, старое, несчастливое. Так я из Джейд Осборн, штат Оклахома, стала Сильвой Мас. Сейчас мне двадцать шесть полных лет. Я стала генерал-джедаем вместо погибшего в Войнах Клонов Учителя. Мой мастер ушёл из жизни так же, как жил — стремясь спасти свой отряд. А не сумев, бесстрашно покинул мир вместе с ними, плечом к плечу отбиваясь от превосходящего числа противников. Тот, кто по всем джедайским правилам обучил меня и не отвергал моей сути, верил моей истории и был правой рукой и поддержкой; тот, кто терпеливо показывал, как готовить хлеб из сублимированного крахмала, и как носить одежду джедая, и как использовать Силу и держать световой меч — столько лет упорно возящийся со мной и верящий в меня — он ушёл только в прошлом году, и это так больно ранило, что я, кажется, частичкой своей умерла вместе с ним. Совету я не прекословила. Меня назначили на той же станции – где служил он – генерал-джедаем особенного отряда, полагая, что я справлюсь с ними. Внешних сомнений я не выказывала, но внутренние были. И вот сейчас, идя след в след за Штурмом, думала о том, что Война Клонов подходит к концу, и отчего-то меня это вовсе не радовало, а только тяготило.***
— О! Генерал! — Садитесь с нами! — Мы вот для вас местечко нашли. Мои остолопы шумят, хотя на службе они привыкли быть тише воды. Отряд зачистки. Два снайпера, специалист по ведению ближнего боя, подрывник. Специально обученный отряд Тикандерога, которых вручили мне после потери отца — как наградную ленту, а по факту, словно в наказание за его обособленность от Ордена. — Справится она, — сказал магистр Йода. Голограмма его дрожала и перебивалась помехами и шумами, и так же дрожало у меня в груди, но я не смела виду казать, что не согласна с ним. — Спокойствием и дисциплиной стойкими сработаться с ними нужно. Получиться вполне у юного генерала может. Отличилась в сражениях и заслужила раннюю должность… Тем более, что отряд этот всё равно никто больше брать на себя не хочет. Коммандер Виски ковырялся в стабилизированных овощах и мясе нерфа, размазанных по подносу питательным липким пюре. Не сказать, чтобы это было вкусно или противно — сытно и полезно, но по большей части никакое. Он сидел вместе с остальными и никого не сторонился, как и члены его отряда. Но разница между ним и некоторыми другими клонами была налицо — в поведении. Она беспокоила меня, потому что Виски был тем, с кем я шла в бой плечом к плечу. Хотела бы я такое же взаимопонимание и отчаянную самоотверженность отношений со своим отрядом, какие были у Учителя и его клонов — но, посмотрим правде в глаза, мне достались головорезы с пониженной ответственностью. Приказы они выполняли безупречно. А убивали с удовольствием. Долго мне пришлось заслуживать их уважение — доверие не заслужу никогда. Виски, Штурм, Кальц, Рух — они были стаей хищных нексу, а я — их укротителем. Полгода совместной службы наводило на мысль, что к своим мне лучше не поворачиваться спиной и всегда держать хлыст в руке. Зазеваешься, отвернёшься — они бросятся. — Добрый вечер, коммандер Виски. Я села рядом с ним. Он подвинулся и кивнул. — Добрый, генерал. Прервали вас в медитации? Жаль. Но питаться чем-то же тоже надо. Не всё одной Силой. Рух хохотнул, активно работая ложкой. Его пюре вообще не смущало. Крепкий и здоровый, он счищал всё с подноса в мгновение — хоть добавки проси! К слову, за хорошую выслугу ее и получали в размере дополнительной порции — особенно здесь, на «Аккламаторе», куда мы попали после выполненного задания, чтобы добраться до базы. — Спасибо за заботу. Всем приятного аппетита. Некоторое время мы все молчали, вслушиваясь лишь в обрывки чужих диалогов и брошенных фраз. За столами коммандеров было не так оживлённо, как у клонов-солдат. Те шумели куда активнее, но всё же дисциплина поддерживалась железная — никто не смел нарушать устав и порядок ужина, понимая, что вслед за этим будет серьёзное разбирательство. Виски усмехнулся уголком рта. Тёмно-каштановые, почти чёрные, пряди упали ему на лицо, отсекая нас друг от друга полупрозрачной завесой. Забота. Без шуток, он заботился обо мне — единственный, пожалуй, из всей своей команды приняв сразу же и беспрекословно выполняя мои приказы. Вот только забота была своеобразной. Мне повезло, что в этой стае нерфов самая главная хищная киса, их лидер, оказалась покорной. Но покорность эта была обусловлена чем-то другим — не воинским долгом. Кальц и Виски были как раз снайперы. Не единожды прикрывали нас с Рухом и Штурмом. Не единожды блестяще выполняли все поставленные задачи и скандировали вместе с остальными: ХОРОШИЙ СОЛДАТ СЛЕДУЕТ ПРИКАЗАМ! Но в тёмно-карих глазах Виски, я видела, была глумливая улыбка, словно про себя он добавлял: Только если солдату это выгодно. Бах! Штурм забрал свой поднос и брякнулся рядом с Рухом. Он широко улыбнулся всем нам и подмигнул я не раз видела, как он зверствует в бою, как делает несколько лишних выстрелов в уже мёртвые тела сепаратистов, как даже дроидов крушит словно живых а потом начал быстро глотать ложку за ложкой питательной массы. — Как думаете, куда нас денут потом? — бодро спросил Рух. — Тебя, надеюсь, спишут в биомассу, — помедлив, ответил Виски. Остальные фыркнули. — Совсем разленился. Если будешь так же ползать, как в последний раз — лично пристрелю. — Ох, я бы не шутил с командиром! — заметил Штурм и толкнул Руха локтем. Тот закатил глаза, но смолчал. Пришлось сказать мне: — Только после моего приказа, коммандер. Виски покосился. Ухмыльнулся. — Принято, генерал. Есть не хотелось — что-то беспокоило. Я почти не притронулась к своему пюре, положив руки по обе стороны серого подноса с углублениями, где в разных ячейках располагались разные продукты. Прикрыла глаза. В висках сверлило… целый лекку ощущал странное вибрато, дрожащее в воздухе. — А вообще, обещали увольнительную. — Это нужно спросить у генерала. Генерал? Я скользила взглядом по большой, хорошо освещённой столовой, замечая вместе с другими отрядами — ещё джедаев. Генералов. Рыцарей. Кого-то — со своими падаванами. Чудится мне, или они так же не заинтересованы в ужине, как я? — Что будешь делать в увольнительной? Ложка в руке Штурма иногда скребла о пластиковый поднос. Кальц, холодно-отстранённый, с коротким белым ёжиком волос, стриженых на висках, ел бесшумно. Пурпурного цвета джедай Джаст Мирай расы мон-каламари двумя столами дальше моего озирался совсем как я, сжимая в перепончатой руке ложку. Мы встретились взглядами, и он слегка наклонил голову, пытаясь без слов, одним выражением выпуклых бездонно-чёрных глаз задать немой вопрос. Ты тоже это чувствуешь? — Прошу меня простить, — сказала я чуть резче обычного и встала, взяв свой поднос. Виски тут же поднялся из-за стола. Вырос надо мной. Смуглый. Высокий. Крепко сложённый, как и все братья — одни мышцы и ни грамма лишней массы. Чуть сузил глаза, глядя на меня — но как бы сквозь. — Могу вам помочь, генерал? Нет, Виски, и лучше бы ты оставил меня сейчас в покое. — Ешьте свой ужин, коммандер, — коротко сказала я и отдала услужливому дроиду свой поднос. В спину я чувствовала взгляд Виски — и остальных тоже. Неприкрыто сверлящий, холодный. Неприятный взгляд. От них фонило тем, чем фонить от клонов не должно было. И я знала, что они наблюдают за моей походкой и движениями, безмолвно оценивая. Не то, на что должен рассчитывать генерал-джедай от своих подчинённых. Створы отсека отъехали в стороны и закрылись за мной. Я сделала несколько шагов по коридору, намереваясь уйти к себе и вновь погрузиться в медитацию, когда меня сковало мертвенным холодом — и как волна, на сознание хлынули потоки ощущений, что в этот момент Сила взбунтовалась тысячей смертей по всей Галактике, словно первым эхом далёкого громового раската. Что это было. В столовой стало очень тихо. Я замедлила шаг и положила ладонь на ручку светового меча, сглотнув и поняв, что за моей спиной кто-то бесшумно движется. А затем грянул бластерный выстрел. Я развернулась. Голубой луч активированного сейбера заставил воздух задрожать под вибрацией потока. Один из клонов — из другого отряда — наставил на меня свой бластер и готов был выстрелить. Я оказалась быстрее и увернулась, чтобы атаковать. Смахнув голову с его плеч, как бутон цветка со стебля — не думая и не сожалея — я замерла перед огромными гермодверьми, за которыми вспыхивали и дрожали выстрелы. Один, другой, третий. Они хлестали воздух как кнуты, и с каждым глубокая дыра в моей груди разрасталась коркой льда по телу. С каждой в Силе вспыхивали и умирали. И я видела это — видела так ясно, словно смерти были на моих глазах. Я попятилась, стараясь унять прерывистое дыхание. Деактивировала меч. Лекку улавливали всё новые вибрации, отголоски чего-то страшного донеслись как брызги крови — и тогда я очнулась и осознала. Пора спасать свою жизнь.