***
— Мы должны были сделать это раньше… — прошептал Леон хриплым голосом с явным предвкушением в голосе. «Мы слишком долго откладывали это…» «На этот раз… я должна согласиться…» - Саяка едва смогла ответить, сосредоточившись на завершении. «Леон… я почти… просто… ещё немного… ещё… ааааа! Идеально!" Когда она закончила говорить, Саяка внесла последние штрихи в то, что можно было описать только как самый вкусный сэндвич, который кто-либо когда-либо видел. — Как и обещала, Леон… Представляю тебе… «Трехъярусный сэндвич с двойным мясом»! Три поджаренные булочки для гамбургеров, намазанные маслом, лежали сверху, снизу и в середине массивного бутерброда. В промежутках между этими небесными булочками были самые разные виды мяса; нарезанная ветчина, индейка и куриная грудка, сложенные в тройную стопку. Такие приправы, как медовая горчица, майонез и соус винегрет, были равномерно распределены по всем трем стопкам. А pièce de résistance была зубочистка, которой держалась оливка, для визуальной эстетики, проткнувшая верхнюю часть великолепного бутерброда! Отступив на шаг от его величия, Саяка позволила себе мгновение прийти в себя. На кухне был полный беспорядок из-за подготовки к созданию такого шедевра, но поп-айдол определенно чувствовала, что оно того стоило. Даже если у неё было немного одышка из-за того, что она так много двигалась по кухне, готовя сэндвич, она всё равно чувствовала себя значительно лучше, учитывая все обстоятельства. Её выздоровление шло гладко, хотя правое запястье, только что снятое с перевязи, немного болело, когда она готовила бутерброд. И хотя она ещё не полностью использовала свою правую руку, Джунко сказала ей, что будет безопасно снова начать использовать её, если она будет осторожной. Кроме того, она стояла совершенно прямо без помощи Леона или стола, который поддерживал бы её. Она снова могла вставать и ходить совершенно самостоятельно, подвиг, о котором она и не подозревала, будет так сильно скучать. Конечно, Леон всегда был рядом с ней, на случай, если она потеряет равновесие, но это её ничуть не беспокоило… больше нет. Говоря о звезде бейсбола… У Леона не текли слюнки… он плакал от радости, когда его заплаканные глаза рассматривали шедевр, созданный для него Саякой. В то же время Абсолютная Поп-Звезда улыбнулась про себя, глядя на его вне себя от радости, позволив его заразительному счастью настигнуть и её. "Так что ты думаешь?" — спросила она с искренней улыбкой, которую она могла изобразить для него только с тех пор, как оказалась в ловушке в школе. Без колебаний Леон ответил: «Кажется, я влюблен…» Как только эти слова сорвались с его губ, они оба вздрогнули. Глаза Саяки расширились, и она почувствовала, что краснеет, но была слишком ошеломлена, чтобы что-то сказать. Леон, пытаясь взять себя в руки, пробормотал: «…в бутерброд! Это то, что я имел в виду! Да, это потрясающе! Если бы этот бутерброд был женщиной… я бы женился на нем!» Услышав это, Саяка попыталась подавить смех, но не смогла. «Пффф! Хахаха! Ты хочешь жениться на бутерброде! Серьезно?!" Пока она продолжала смеяться над ним, лицо звезды бейсбола горело от смущения, когда он ответил: «П-почему бы и нет?! Если это самый удивительный бутерброд в мире, почему бы мне не жениться на нем?! Едва сдерживая смех, Саяка усмехнулась ему с самоуверенной ухмылкой и сказала: — Ты же знаешь, что это означает, что ты не можешь есть бутерброд, верно? Тебе просто нужно смотреть на него, пока он не заплесневеет и не станет отвратительным». Не отступая и с собственной гордой улыбкой, Леон ответил: «Ну, для этого и нужны разводы». «Хм, какой джентльмен…» — саркастически ответила поп-звезда с ухмылкой на лице. Увидев это, звезда бейсбола позволил дерзкой ухмылке скользнуть по его губам, когда он, наконец, отмахнулся от её комментариев и сказал: «Ну да ладно…» Без дальнейших церемоний Леон потянулся к бутерброду, который она приготовила для него, но остановился, когда рука Саяки вытянулась перед ним, не давая ему добраться до восхитительной массы хлеба и мяса. Обманутым взглядом он уставился на улыбающееся лицо поп-звезды, когда она спросила: «Какова была наша сделка?» Память Леона тут же щелкнула, и он глубоко вздохнул, когда ответил: «…Ты укусишь первой». Саяке даже стало немного жаль его, глядя на его совершенно удрученное лицо. Однако она также знала, как много этот бутерброд значил для него… он почти так же много значил для неё, но по совершенно другим причинам. Конечно, она принимала к сведению все случаи, когда он не мог съесть свой бутерброд за последние несколько дней, и очень хотела убедиться, что он его получит. Итак, она предложила сделать ему свой фирменный «Трехъярусный сэндвич с двойным мясом», чтобы поднять ему настроение. Не говоря уже о том, что… это также помогло успокоить её совесть. И хотя это был относительно небольшой жест, она всё же хотела сделать что-то, чтобы компенсировать всё, что она сделала с ним… Итак, вместо того, чтобы откусить большой кусок, как она изначально намеревалась, она осторожно взяла гигантский бутерброд и откусила от него самый маленький кусочек. Вкус её творения сразу же поразил её вкусовые рецепторы, и она не могла не издать приятный стон. В то же время Леон смотрел на неё с полнейшим разочарованием из-за того, что ему не нравилось то, что ей нравилось в этот момент. Увидев это, Саяка решила в последний раз поиграть с ним, прежде чем отдать ему награду. «Ммммм…» простонала она, подчеркивая, насколько потрясающим был бутерброд. «Какой восхитительный бутер-…». Внезапно она замолчала, оглянулась вокруг Леона и увидела, что кто-то стоит в дверях кухни. У неё перехватило дыхание, и она потеряла всякое желание говорить, когда увидела Макото, стоящего там и держащего в руках поднос с грязной посудой. Мгновенно она заставила себя нахмуриться и отвела взгляд, не в силах даже взглянуть на него от стыда. В это время Леон, который был совершенно сбит с толку её внезапным молчанием, повернул голову, чтобы увидеть счастливчика, его отношение также смягчилось. Однако он тут же поднялся и улыбнулся своему однокласснику. — Эй, Макото! Как дела?" — бодро сказал звезда бейсбола, пытаясь прорваться сквозь очевидно сильное напряжение, которое только что окутало комнату. «Эээ… не так уж и плохо», — сказал счастливчик с нервным смехом. — Я как раз заканчивал нести еду Мондо, когда услышал, как вы двое разговариваете, но не хотел прерывать… — Ты ничего не прерываешь, — сурово оборвала его Саяка, бросив в его сторону быстрый взгляд. — Давай, оставь посуду в раковине, мы её помоем. Мы всё равно должны убрать наш беспорядок. — О… всё в порядке, лучше я сделаю это сам и закончу с этим, — медленно сказал Макото с ноткой разочарования в голосе. «Угу, хорошо. Только побыстрее, ладно?" - Саяка заставила себя усмехнуться над ним, её сердце сжималось от каждого слова. Везунчик прошел мимо них и подошел к раковине, медленно ставя каждую посуду в раковину, прежде чем включить воду и начать их мыть. Пока он это делал, Саяка продолжала бросать на него враждебный взгляд, её руки сжимали сэндвич Леона так крепко, что часть содержимого вываливалась. Однако она, казалось, не замечала этого, она была слишком занята молчанием, желая, чтобы Макото ушел быстрее, чтобы ей не пришлось напоминать об ужасных зверствах, через которые она его заставила пройти. Она была так сосредоточена на том, чтобы мысленно пожелать ему уйти, что не заметила неловкий и озабоченный взгляд, которым Леон бросил на неё, и не потому, что она частично уничтожала его бутерброд. Наконец Макото закончил мыть и ставить посуду на ближайшую сушилку. Вытирая руки полотенцем, он был потрясен, когда Саяка резко сказала: «Ты закончил, верно? Если да, пожалуйста, уходи». Она увидела, как он вскинул голову и посмотрел на неё с явной болью в глазах. В то же время Саяке приходилось бороться с болью, которую она причиняла себе, ведя себя холодно с ним. Конечно, было нелегко лгать тому, кого она так уважала… но именно потому, что она так высоко ценила его, она чувствовала необходимость лгать. « Вот как это должно быть. После всего, что я сделала, я не заслуживаю называться его другом. Будет лучше, если он просто будет держаться от меня как можно дальше. Таким образом, даже если это не нарочно, я больше не смогу причинить ему боль… ». — В-вообще-то, Саяка… Я надеялся, что мы сможем… поговорить? — резко спросил Макото с надеждой в глазах. И снова у неё перехватило дыхание, и поп-звезда не знала, что ответить. Однако она довольно быстро пришла в себя и ответила: «Мне нечего тебе сказать. Поэтому, пожалуйста, уходи». Макото заметно вздрогнул от её слов, но каким-то образом решил продолжать. — Ну… я просто хотел узнать… как ты себя чувствуешь в эти дни? У тебя больше не перевязана рука, и ты ходишь сама по себе…». — Да, я чувствую себя намного лучше, — строго прервала она, собирая самый обидный взгляд, на какой только была способна. — Если это всё, чего ты хочешь, то уходи уже. Я не хочу говорить с тобой прямо сейчас». Наконец, казалось, что её резкие комментарии дошли до сознания, и Макото неохотно замолчал, слегка опустив взгляд. — О… тогда ладно. Думаю, я… увидимся завтра, ребята… — тихо сказал он, прежде чем направился к двери. И Саяка, и Леон смотрели, как он медленно выходит из кухни, останавливаясь лишь на короткое время, чтобы взглянуть в их сторону, прежде чем уйти в столовую. Как только он ушел, поп-звезда выдохнула, она даже не осознавала, что сдерживала дыхание, и в то же время чуть не уронила трехъярусный сэндвич Трехъярусный сэндвич с двойным мясом. Однако она взяла себя в руки и сумела удержать массивный бутерброд, протягивая его Леону через мгновение. — Вот… наслаждайся. Почти неохотно Леон протянул руку и взял у неё вкусный бутерброд. Она отступила на шаг и подождала, пока он сделает первый укус, надеясь вернуть чувство радости, которое они испытывали до прихода Макото. Она смотрела, как Леон со странным противоречивым выражением лица медленно открыл рот, чтобы откусить кусочек. Однако, к большому удивлению Саяки, прежде чем его зубы приблизились к нему, он остановился, оторвав лицо от мясного наслаждения. Ещё больше она была потрясена, когда звезда бейсбола внезапно застонал и поставил бутерброд на тарелку рядом с собой. — Ладно, извини, но… что это, черт возьми, было?!" - Леон почти закричал, сильно удивив поп-звезду. Подумав немного, Саяка нерешительно ответила: — Э… я передала тебе бутерброд, на котором ты, случайно, не хотел жениться? Тяжелый стон вырвался у бейсболиста, когда он сжал лицо ладонью. «Не то! Макото! Что, черт возьми, с тобой было?! Почему ты была такой… такой… я не знаю?! Почти рефлекторно Саяка нахмурилась, защищаясь, на него, не оценив такой вопрос. Однако она знала, что не может сказать ему правду, а это означало только то, что теперь ей придется солгать и ему… что ей было не по душе. С твердым взглядом она ответила: «Я сказала ему, что мы позаботимся о посуде, так как нам всё равно придется это делать…». — Ага, а потом велела ему убираться!" - Леон вмешался, заставив её нахмуриться ещё больше. — Он просто пытался помыть чертову посуду, а ты на него огрызнулась! «Это не то, что произошло. Я говорила с ним так же, как и со всеми, — защищалась она, стараясь сама не рассердиться. В конце концов, она хотела избежать этого спора так же сильно, как и избежать контакта с Макото. Тем не менее, Леон, похоже, не слишком стремился пускать всё на самотек, что было очевидно, когда он усмехнулся и возразил: «Да что ты говоришь! Ты взъелась на него без всякой причины! Он просто спрашивал, как у тебя дела, а ты вся разозлилась! Прищурив глаза, Саяка предпочла не говорить ни слова, даже когда ответила: «Я не «взъелась на него». Я попросила его уйти, как только он закончит, потому что хотела провести с тобой время. Или это проблема?» "Нет! Я имею ввиду да! Может быть?!" - Леон возился, пытаясь выбраться из ямы, в которую он только что зарылся. «Мы оба знаем, что это не имеет никакого отношения к тому, чтобы проводить время со мной!» — О, это так?" - Мгновенно ответила Саяка, бросив на него гневный взгляд. — Значит, ты хочешь сказать, что тебе не нравится проводить со мной время? Что-то не так с желанием провести время наедине с тобой?» Даже Саяка знала, что сейчас она играет грязно, намекая, что то, что она проводит время с Леоном, как-то связано с её отношением. К тому же, несмотря на то, что прошло всего несколько дней, они стали довольно близки из-за того, что всё время проводили вместе. Подразумевать, что злиться на Макото значит продолжать оставаться наедине с Леоном, было двусмысленной тактикой, которой она не гордилась… но это было легче, чем признать правду… факт, который доказал ей, что она была права, удерживая Макото подальше. И, как она, к сожалению, и предсказывала, её тактика возымела желаемый эффект, поскольку звезда бейсбола запнулся на собственных словах, изо всех сил пытаясь вернуться к теме. Поп-звезда могла видеть его насквозь так же легко, как и всегда, и она могла сказать, что он хотел что-то сказать, но сдерживал это. И, честно говоря, это её пугало. Ей нужно было найти способ уйти от этой темы, прежде чем кто-то из них скажет что-то, о чем они оба пожалеют. В конце концов… она не хотела терять ещё одного друга из-за собственной некомпетентности. — Неважно… — сказала она, прежде чем Леон успел набраться смелости, чтобы сказать то, о чем он думал. Повернувшись к нему спиной, она закончила: — Я всё уберу. Иди и поешь свой бутерброд… «Забудь о дурацком бутерброде!» — неожиданно настаивал Леон, в качестве акцента отодвигая от себя тарелку. — Я хочу знать, почему ты ведёшь себя как сучка с Макото! Услышав этот оскорбительный комментарий, Саяка застыла на месте. Однако она остановилась не из-за гнева. На самом деле… это потому, что она знала, что он прав. Она была откровенной стервой по отношению к Макото с тех пор, как пережила свою неудачную попытку выпуститься. Несмотря на это, она всё ещё была убеждена, что, неважно, насколько виноватой или ужасной она себя чувствовала из-за того, что сделала, она не могла быть прощена за то, что сделала с ним. Она знала… знала , что Макото простит её… и она этого не хотела. Она не хотела , чтобы её прощали за то, что она сделала с ним… но она также не хотела быть «наказанной». Саяка не знала, как относиться к их ситуации… не похоже, чтобы она когда-либо была в таком положении раньше! Она заслуживала наказания, но боялась его и не знала, как загладить свою вину! Ей было слишком сложно разобраться в этом самой… и она не хотела никого тянуть вниз до своего уровня… В конце концов, им всем было бы легче, если бы она просто избегала Макото… возможно, она должна была сделать то же самое и с Леоном. Она пыталась… но каким-то образом ему удалось сломить её холодное отношение… и дать ей повод снова улыбнуться. Она впустила его… открылась ему… но теперь это только ранило их обоих. Он этого не заслуживал, после всего, через что она его заставила пройти. Может быть, пришло время дистанцироваться и от него… — Тебя это не касается, — наконец ответила Саяка, даже не утруждая себя повернуться и посмотреть на него. Она услышала, как он вздохнул, и приступ боли пронзил её грудь, но она проигнорировала это и продолжила: — Если ты не хочешь проводить со мной время, то просто оставь меня в покое. Иди и проводи всё свое время с Макото, мне всё равно. Я не буду тебя останавливать». Даже когда эти слова покинули её, она пожалела о них. Она не хотела, чтобы он уходил… она не хотела оставаться одна… снова. Тем не менее, она также знала, что это было правильно… "Это…! Не в этом дело, черт возьми!» - Леон закричал на неё, полностью испугав. Она медленно взглянула на него через плечо, её глаза расширились, когда она увидела в его глазах, что он пришел к трудному решению… и у неё не было возможности его остановить. Прежде чем она успела ответить, звезда бейсбола громко застонал и опустил голову. — Слушай, я знаю, что ты чувствуешь себя виноватой из-за того, что обманула Макото и всё такое, но обращаться с ним как с дерьмом и притворяться, что злишься на него, чтобы он держался от тебя подальше, не… «Хватит!» Саяка поймала себя на крике прежде, чем поняла, что происходит. Она не хотела слышать правду… честную, неизбежную правду, которую ей удавалось скрывать, как могла… до сих пор. По её мнению, пока эти слова оставались невысказанными, это было неправдой. Однако теперь, когда она сама их услышала… она не могла отрицать их… но она не могла позволить Леону узнать об этом! — Я не притворяюсь! — практически закричала она, повернувшись лицом к Леону, всё время сдерживая слезы. «Я использовала его! Я планировала использовать его с того момента, как увидела! Он был просто доверчивым идиотом, которым я могла манипулировать!» "Это полная хрень!" Леон выстрелил в ответ, попав ей прямо в лицо. — Я не дурак, ты же знаешь! Я могу сказать, что ты просто чувствуешь себя виноватой за то, что произошло!» "Это не правда!" — настаивала она, горячо качая головой. "Нет, это не так!" — продолжал он, ни на йоту не останавливаясь. — Ты думаешь, что я не чувствую себя дерьмом каждый раз, когда вижу его! Что я не хочу извиняться перед ним за все, что я сделал! Я пытался заставить его взять на себя вину за мою попытку убийства!.. — Это не имеет к тебе никакого отношения! — закричала Саяка, ещё раз встретившись с ним взглядом. «Черт возьми, это не так! Я участвовал в этом, нравится тебе это или нет!» — крикнул Леон в ответ, его глаза встретились с ней. «И я знаю, что ты лжешь, потому что я слышал, как ты плакала после того, как он пришел и заговорил с тобой той ночью!» Внезапно глаза Саяки расширились, когда она поняла, что, несмотря на то, что она могла отрицать это, Леон уже знал правду. Мало того, если это правда, что он подслушал их той ночью… значит, он уже понял… всё. Однако, почти против её воли, её ярость внезапно начала прогорать, когда она сузила свой взгляд на нем. — Значит, ты подслушивал, да?! Ты пытаешься быть как Токо и быть лучшим сталкером в мире или что-то в этом роде?! — выстрелила она в ответ, её гнев взял верх над здравым смыслом. Леон вздрогнул, но, похоже, не собирался отступать, мгновенно ответив: «Это было не так!» — Так как же тогда было?! — рявкнула она, ударив неповрежденной рукой по ящику. — Я возвращался в свою комнату, когда услышал, как вы двое разговариваете! Ты оставила дверь открытой, и я забеспокоился! — О, значит, ты шпионишь за мной? — Это не имеет ничего общего с тем, как ты обращалась с Макото! Ты просто избегаешь проблемы, и ты это знаешь!» Непреднамеренно она вздрогнула, зная, что он поймал её. На мгновение её решимость ослабла, и она сделала всё возможное, чтобы встретиться с ним взглядом с таким же твердым выражением лица, как и раньше… но она просто не могла. Чувствуя себя побежденной, она решила просто отступить, выйти из кухни и вернуться в свою комнату, чтобы попытаться во всем разобраться. — Забудь, я закончила! Я возвращаюсь в свою комнату! Отойди!" - сказала она ему твердо, приспосабливаясь, чтобы подготовиться пройти мимо него. Это оказалось ошибкой, так как, в отличие от того, как она предсказывала, он не отступил, шагнув прямо перед ней и преградив ей путь. Она не могла не задохнуться от его внезапной агрессии. Холод пробежал по её спине, когда она непреднамеренно вспомнила об их судьбоносной встрече несколько ночей назад… потому что сейчас в его глазах было то же решительное выражение, что и тогда, когда он последовал за ней в ванную. Пытаясь сохранить спокойствие, она медленно сделала шаг назад, но он схватил её за плечо, не давая отступить. — Слушай, Саяка! Мы с тобой оба знаем, что он простил бы тебя!.. «Прекрати! И отпусти меня!! — …если бы ты только поговорила с ним об этом! Я знаю это-" "Замолчи! Замолчи! Отпусти меня!!" — …ты хочешь снова с ним подружиться! «Я СКАЗАЛ ОТПУСТИ!!!» Изо всех сил она оттолкнула его от себя, заставив его споткнуться и едва удержаться на столешнице. Инстинктивно левая рука Саяки потянулась к тому, что было ближе всего к ней, чтобы защитить себя… это оказалась тарелка, на которой лежал бутерброд. Когда она подняла её, Трехъярусный сэндвич с двойным мясом упал на пол, когда она подняла тарелку над головой. Затем со всей силой, на которую она была способна, она швырнула тарелку в сторону Леона. В ту секунду, когда она была выпущен из её рук, она знала, что он пойдет не по цели, и часть её была с этим согласна. То немногое рационального мышления, которое всё ещё оставалось функциональным, подсказывало ей, что на самом деле она не хочет бросать в Леона тарелкой. В конце концов, учитывая метод, который Монокума запланировал для своей казни, это было бы довольно травматично. К счастью, она прицелилась совсем не туда, летела вверх над головой Леона, из чего было очевидно, что летающий диск всё равно не приблизится к нему. К сожалению… это не означало, что её прицел полностью сбился. *УДАР* *ТРЕСК* Они оба замерли, когда звук ударяющейся о металл пластины достиг их ушей. Как только они оба бросили взгляды в угол комнаты… только для того, чтобы увидеть, как камера безопасности этой комнаты наклонилась в сторону, с большой вмятиной сбоку. Осколки разбитой пластины разлетелись вокруг и упали на пол как раз под тем местом, где висела разбитая камера. Цвет лица Саяки побледнел, когда она была вынуждена осознать, что только что уничтожила одну из школьных камер слежения… нарушение, наказуемое казнью. Обе её руки закрыли рот, когда она задыхалась, не в силах оторвать глаз от разрушений, которые она причинила. Её глаза расширились, когда паника быстро начала охватывать её, её мысли метались, когда она изо всех сил пыталась сдержать крик. Всё её тело начало дрожать, когда она вспомнила слова Монокумы сразу после того, как проснулась в кабинете медсестры после инцидента. … Я ваш восхитительно бдительный директор, и поэтому считаю своим долгом охранять вас всех в целости и сохранности, пока вы учитесь в моей школе. И если есть какие-то, скажем так, опасения , которые могут возникнуть у вас по поводу другого ученика… Меня можно убедить наказать его… ... Саяка находилась на «испытательном сроке» с тех пор, как вернулась в класс. Одна ошибка, одно маленькое нарушение правил могло стоить ей жизни… но это было не маленькое нарушение правил… оно было монументальным! Уничтожение школьного имущества было нарушением школьных правил и равносильно смертному приговору! Даже такой безобидный человек, как Макото, не был бы прощен, даже если бы это был несчастный случай! Не может быть, чтобы «предыдущий преступник», такой как Саяка , не был наказан, даже если это был несчастный случай! И учитывая, насколько кровожадным был Монокума в последнее время, не было никаких сомнений, что наказание — это всё, что её ждет… — Нет… пожалуйста… нет…! — прошептала она, когда на неё обрушилась тяжесть её положения. — Я… я не… я не хочу… «Саяка!» Зрение поп-айдола внезапно сфокусировалось, и она была поражена, увидев Леона, стоящего прямо перед ней. Она даже не замечала его до сих пор. Он положил обе руки ей на плечи, прежде чем посмотреть ей прямо в глаза. Когда их взгляды встретились, сердце Саяки яростно забилось, когда она упивалась его решительным выражением лица. — Саяка, послушай! Всё будет хорошо!" - он пытался её успокоить, несмотря на исходившую от неё явную панику. — Нет… нет, это не так! Менч… меня собираються… меня… казнят … — пробормотала она, и в уголках её глаз выступили слезы. "Нет! Я не позволю этому случиться!» — воскликнул Леон, слегка встряхивая её. "Ничего не поделать!" — настаивала она, чувствуя себя ещё более безнадежной. «Я… я…» — Просто помолчи и слушай меня! — крикнул он, тряся её, чтобы привлечь внимание. Когда она, наконец, перевела взгляд на него, она ахнула, прочитав его намерения в его глазах. «У меня есть план! Когда появится Монокума, мы скажем ему, что это сделал я! Я бросил тарелку! Не ты, я! Понятно?!" Шок настиг Саяку, когда до неё дошли эти слова, и впервые с тех пор, как началась её паника, она полностью осознала, что он сказал. Когда его слова эхом отдались в её голове, и она полностью обработала их, внутри неё поднялся непреодолимый страх. Почти мгновенно она забыла о собственном беспокойстве и насмехалась над ним. "Нет! Ты не можешь! — настаивала Саяка, хватая его за рубашку и тряся. «Это всё равно не сработает! Камера-!" «Не было видно, где мы были, когда тарелку бросили!» - Леон говорил громче неё, пытаясь заставить её замолчать, прежде чем указать на вмятину сбоку камеры. «Мы были в её слепой зоне! Иначе она попала бы в объектив, а не в бок!» На мгновение Саяка почувствовала облегчение, прежде чем его сменил полный ужас, её разум уже собирал всё воедино. "Нет нет! Это означает только то, что вместо меня казнят тебя! Леон, ты не можешь!.. "Да, я могу!" он внезапно прервал её, выражение чистой вины на его лице. «Послушай… я не позволю тебе умереть из-за меня… только не снова!» Внезапно всё, о чем спрашивала Саяка, сложилось воедино. Выражение вины на лице Леона... сокрушительное чувство причинения боли близкому человеку... знание того, что ты сделаешь всё, чтобы вернуть то, что ты сделал... без её ведома, Леон испытывал те же чувства, которые она испытывала к Макото с тех пор, как она предала его. Мало того, было очевидно, что он винил себя в их нынешней ситуации. И хотя это правда, что он внезапно схватил её за плечи, что привело к тому, что Саяка вышла из себя и швырнула тарелку, она знала, что это не его вина. В конце концов, он не хотел её напугать, он просто пытался помочь… как в тот раз… он сломался в ванной… потому что беспокоился о ней… Саяка думала, что вина, которую она чувствовала за то, что чуть не убила его, была невыносимой… но она меркнет по сравнению с сокрушительной тревогой, которую она испытывала сейчас. И снова Леон всего лишь пытался ей помочь… а она приговорила его к смерти… во второй раз. И, несмотря на его смелые слова и бесстрашное выражение лица… она чувствовала, что Леона трясет. Он был так же напуган, как и она, может быть, даже больше. В конце концов… он уже однажды был на плахе, но на этот раз не было никого, кто мог бы его спасти. Однако, несмотря на всё это, было очевидно, что Леон не позволит этому остановить себя. Он готовился пожертвовать собой… ради неё! За человека, который предал его и причинил ему боль… человека, который не заслуживал прощения за свои действия… он собирался позволить казнить себя… ради неё? Кем, черт возьми, он себя возомнил?! «Черт возьми, я позволю тебе сделать это!» — резко закричала она, испугав его и встряхнув." Нет… Нет, Леон! Ты не собираешься умирать за меня, слышишь?! Я не позволю тебе! Это был несчастный случай! Я стал причиной этого, и я возьму на себя ответственность за…!” «Черт возьми, Саяка, это единственный выход!» — крикнул игрок в бейсбол, заставив её замолчать. «У нас мало времени! Просто скажи Монокуме!.. — Леон, заткнись! Обычный мелодичный голос поп-айдола стал хриплым, когда она закричала, тяжело дыша от перенапряжения во время их разговора. Звук её хриплого голоса заставил Леона замолчать больше, чем её язык, его глаза расширились, когда она сильнее сжала его рубашку и заставила встретиться с ней взглядом. «Я никому не позволю умереть за меня! Я устала заставлять людей, которые мне дороги, страдать из-за моих ошибок!» Сказав это, она не смогла сдержать дрожь, но заставила себя продолжить. «Я боюсь… нет, я в ужасе… но, по крайней мере… я наконец-то могу быть наказана за то, что сделала с…». Внезапно голос из столовой позвал их… и они оба узнали, кто это был. "Леон! Саяка! Вы, ребята, в порядке!» — закричал Макото, заставив их обоих повернуться к нему лицом. Как и ожидалось от него, Макото ворвался в кухонную дверь, остановившись только тогда, когда ударился о столешницу по другую сторону двери. Оглядевшись вокруг, счастливчику понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что произошло. Он взглянул на осколки разбитой тарелки на полу, посмотрел вверх и ахнул смотря на согнутую и помятую камеру и, наконец, повернулся, чтобы посмотреть на выражение ужаса на лицах Леона и Саяки. Однако, прежде чем он успел спросить их о том, что произошло, комнату сотряс другой голос. — Что здесь произошло?! — крикнул председатель Дисциплинарного Комитета Ишимару из дверного проема кухни, осматривая бардак воспаленными глазами. «Я прихожу наказывать Макото за то, что она бегает по коридорам, и вот что я вижу?! Кто-нибудь... объясните мне, что произошло! Удивительно, но Саяка почувствовала облегчение, увидев Таку вместо Монокумы. С другой стороны, что угодно было лучше, чем иметь дело с этим двухцветным психом… подождите, где Монокума? Саяка была в такой панике из-за случившегося, что не заметила, что медведь не появился мгновенно, чтобы наказать её. Но это не имело смысла даже для Монокумы. Наверняка медведь сам вершит правосудие, учитывая, что произошло серьезное нарушение правил. Если только… может ли это быть правдой? Неужели медведь полностью отказался от своих прав на дисциплину и ушел в «отпуск», как и сказал им? Монокума сказал, что он появится снова только в том случае, если произойдет ещё один инцидент с классным судом, и, поскольку этот инцидент не достоин классного суда… значит ли это, что медведь не собирается её наказывать? Действительно ли её судьба находилась в явно нестабильных руках Таки? Словно отражая её, Леон, похоже, пришел к тому же выводу, оглядывая комнату и выглядя таким же озадаченным, как и она. Однако ни один из них не мог узнать, верно ли их предположение… особенно когда Така продолжал кричать на них. "Что ж?! Я жду объяснений!» — крикнул на всех них Председатель Дисциплинарного Комитета Ишимару. «Если никто не выйдет вперед, у меня не будет другого выбора, кроме как наказать вас всех…». "Это был я!" Макото резко прерывает, ко всеобщему шоку. «Это, э-э, это был несчастный случай. Я поскользнулся и случайно отправил свою тарелку в камеру. Мне правда жаль!" Отвесив Председателю Дисциплины низкий извиняющийся поклон, Макото замолчал, ожидая, когда будет определено его наказание. В то же время и Саяка, и Леон ошеломленно молчали, почти не веря, что Макото решил взять на себя ответственность за их несчастье. Каким бы ужасным это ни было, страх заставил их молчать, пока их друг снова защищал их от казни. Это было отвратительное чувство, и оно усиливало их ненависть к себе. Когда это чувство начало проникать внутрь, Саяка подняла взгляд и не удивилась, увидев, что Леон смотрит на неё с огромной решимостью в глазах. Увидев его решимость, горящую глубоко в кристально голубых глазах, поп-айдол почувствовала, что её собственная решимость тоже закипает внутри неё. Её лицо стало суровым, и они оба сурово кивнули. Собравшись с духом, они, наконец, почувствовали себя достаточно сильными, чтобы заговорить и опровергнуть ложное утверждение Макото. Однако, прежде чем они успели произнести хоть слово, Председатель Дисциплинарного Комитета Ишимару от души рассмеялся. "Ах я вижу! Что ж, должен сказать, это освежает!» — обратился к ним всем седовласый председатель с горящими глазами. «Обычно никому не хватает смелости признаться в своих ошибках! Но ты, Макото, кажется, всегда признаешь свою вину! Это весьма похвально! Кроме того, я всё равно не слишком люблю эти камеры! Ха-ха-ха!» Леон и Саяка были так потрясены внезапным одобрением Таки, что совершенно забыли, что хотели вмешаться и опровергнуть утверждение своего друга. Этот короткий момент колебания был всем, что нужно Таке, чтобы продолжить свое суждение. "Несмотря на это!" — сказал Председатель Ишимару, его голос внезапно стал суровым. «Как авторитетное лицо, я не могу игнорировать тот факт, что школьное имущество было повреждено! Поэтому, Макото Наэги, твоим наказанием будет… отбывание наказания вместе со мной! "Что?! Заключение под стражу?!" - Макото закричала в полном замешательстве. «Меня задерживают?! И он был не единственным. И Саяка, и Леон были удивлены, когда дежурный огласил своё решение. Однако больше всего их охватило чувство облегчения. Учитывая, что обычно за такое правонарушение рассматривают возможную казнь, простое задержание казалось манной небесной! — Действительно, Макото Наэги! — весело сказал председатель Дисциплинарного Комитета Ишимару, не обращая внимания на озадаченные лица своих одноклассников. «Идея пришла мне в голову только сегодня утром! За совершение особо тяжких преступлений виновный отбывает один час задержания со мной в столовой за час до ночного времени! Как тебе повезло, Макото Наэги, что ты первым проверишь, поможет ли эта новая система предотвратить дальнейшие нарушения правил!» «Да… мне повезло…» — нерешительно ответил Абсолютный «Счастливчик». Довольный тем, как всё прошло, Така от души рассмеялся и направился к двери, на мгновение остановившись, чтобы оглянуться через плечо и сказать: «Приходите в столовую к 9 часам вечера для задержания! Опоздание недопустимо! А теперь, извините, мне нужно вернуться в свою комнату, чтобы собрать материалы для задержания!» После этого указа председатель Дисциплинарного Комитета удалился на кухню, несомненно, для подготовки к первому «задержанию» в истории школы взаимных убийств. После отсутствия Таки последовало долгое молчание, поскольку трое оставшихся всё ещё опасались, что медведь может внезапно появиться и вынести собственное суждение. Однако по прошествии нескольких минут, Монокума так и не материализовался, всем им стало ясно, что каким-то образом они избежали гнева медведя. Однако Саяка, вместо того, чтобы почувствовать облегчение от этого знания, не смогла удержаться от гневного взгляда на Макото. «Ну… я бы сказал, что с этим мы легко отделались!» — пошутил счастливчик с нервной улыбкой на лице. Однако, как только он мельком увидел взгляд Саяки, он сглотнул и попытался звучать обнадеживающе. — Х-хорошо, что Монокума решил уйти в «отпуск» или что-то в этом роде. Всё могло закончиться гораздо хуже…». «'Гораздо хуже'…'гораздо хуже' ?! Это всё, что ты можешь сказать?! Когда поп-айдол закричал на него, Макото немного отпрянул, увидев разъяренное выражение, исказившее лицо Саяки. Её лицо покраснело от гнева, и она попыталась сделать шаг вперед, но обнаружила, что Леон всё ещё держит её за плечи. «Саяка! Успокойся-". "НЕТ!" Когда она опровергла его, её руки оттолкнулись от рук, которые держали её, заставив бейсболиста сделать шаг назад. Леон, слишком потрясенный тем фактом, что она оттолкнула его, не смог среагировать достаточно быстро, когда она подошла к теперь очень напуганному Макото. «Ты чертов идиот! О чем, черт возьми, ты думал?! Прикидываться тем, кто сломал камеру!» — закричала она ему в лицо, стиснув зубы и дико взглянув. «Тебя могли казнить ! К-а-з-н-и-т-ь ! Убить ! Умертвить! Никогда не вернёшься ! Это то, что ты хотел?! Хм?!" Удивительно, но чем больше она кричала на него, тем спокойнее становился счастливчик, внимательно слушая каждое слово, которое она выкрикивала, не перебивая… как будто давая ей выговориться. Заметив это, Саяка только ещё больше разозлилась и продолжила: «Ты такой наивный маленький идиот! Ты всегда думаешь, что всё закончится хорошо, если ты достаточно постараешься, но это не так! Как и в случае со мной, ты слишком доверяешь людям, и от этого тебе становится ещё больнее! Зачем ты так с собой?! Почему ты не можешь понять, что другим людям было бы грустно, если бы… если бы… Саяка на мгновение замолчала, её голос становился всё хриплее и хриплее от стольких криков, но также учитывая то, что она только что сказала в приступе гнева. Как она и боялась, сказав это вслух, она заставила её принять свои истинные чувства. Как бы ей ни хотелось это отрицать, если с Макото что-нибудь случится, она будет более чем опустошена. В конце концов, по её мнению, она на самом деле не извинилась перед ним за то, что сделала… или за то, как с тех пор обращалась с ним. И эта вина разъедала её душу… В нескольких футах от него Леон молча смотрел, зная, что лучше не перебивать, особенно сейчас. Медленно Саяка почувствовала, как её ярость рассеивается, а желание кричать на него полностью исчезло. Вместо этого его сменило жгучее желание, потребность разобраться в своих действиях. Слегка опустив голову и отведя взгляд в пол, она на мгновение сделала несколько глубоких вдохов. "…Почему? Зачем тебе делать что-то подобное?!» — тихо спросила она, её голос сорвался. Сдерживая непролитые слезы, она заставила себя сказать: «Ты мог… умереть. И это… была бы моя вина… так почему ты…? В этот критический момент у неё отказал голос, и она потеряла волю говорить, опустив голову так низко, что челка закрыла глаза. Как только она почувствовала, как тишина проникает в самое её существо, Макото ответил: — Потому что ты мой друг, Саяка… Его ответ был коротким… простым… и в духе Макото… не было места для неверного истолкования или непонимания. Для него друг был в опасности, и он просто делал всё, что мог, чтобы помочь. Это было точно так же, как в тот раз, когда она видела, как он помогает лебедю, пойманному в ловушку в их средней школе… он был тем самым человеком, в которого она верила… человеком, который обещал помочь ей сбежать из этой ужасной школы… он был Макото… её самым заветным другом. Прежде чем она поняла, что происходит, её губы начали произносить слова, которые она отчаянно хотела сказать ему с той ночи, когда высмеивала его в своей комнате. — Я… я… я…! Пока она возилась со словами и пыталась ответить, она вдруг почувствовала, как по её щекам стекает влага. В тот момент, когда она поняла, что плачет, в её голове словно прорвалась плотина. Её ноги подогнулись, и она упала на колени, её руки вскинулись и закрыли глаза, и громкие, тяжелые рыдания вырвались из её горла. Сквозь болезненные рыдания ей едва удалось набрать достаточно воздуха, чтобы закричать. «Я… прости…!!!» Когда это извинение наконец слетело с её губ, она почувствовала, как пара рук обхватила её и притянула в теплые объятия. Её голубые глаза распахнулись, и она увидела Макото, стоящего перед ней на коленях и держащего её так крепко, как только мог. Мгновенно она ответила на объятия, прижимаясь заплаканным лицом к его плечу и громко плача. В этот момент их обоих обняла вторая пара рук, но ни Макото, ни Саяка не подняли головы. Леон тоже втиснулся в объятия, держась за обоих своих драгоценных друзей так крепко, как только мог, словно говоря: «Я никогда вас не отпущу». Немного поправившись, они втроем обнялись, каждый из них пролил слезы, которые давно нужно было пролить. Следующие несколько минут все трое сидели на полу, утешая друг друга. Очень медленно рыдания и всхлипывания прекратились, и все они осторожно отстранились, чтобы посмотреть друг на друга. На заплаканном лице Леона была дурацкая ухмылка, Макото удалось удержать свою обнадеживающую улыбку, несмотря на все его слезы, и хотя макияж и прическа Саяки были в беспорядке, она выглядела счастливее, чем любой из мальчиков когда-либо видел её. до. Ещё несколько мгновений они просто сидели молча, впитывая облегчение на лицах друг друга. Однако, когда это молчание стало неприятным, Леон взял на себя смелость сказать: «…Итак, кто заговорит первым? Вы, ребята, говорите первыми? Или мне говорить первым? Я никогда не делал этого раньше…" Его дерзкой ухмылки и глупой шутки было достаточно, чтобы Саяка и Макото усмехнулись. — Не думаю, что это действительно имеет значение, — признался Макото, вытирая слезы, когда лучезарная улыбка осветила его лицо. — Я тоже… — почти смущенно согласилась Саяка, её улыбка была немного нервной, но несомненно искренней. "Чудесно!" — вдруг сказал им Леон, вставая на ноги и протягивая им руки. Без каких-либо колебаний они оба схватили его за руку, и он поднял их на ноги, и Леон, и Макото были готовы помочь Саяке, если её травмы помешают ей. Когда они оба встали, все трое обменялись ещё одной приятной улыбкой, теплое и успокаивающее чувство охватило всех. Именно тогда звезда бейсбола широко ухмыльнулся и сказал: «Хорошо! Чтобы отпраздновать, что мы снова стали друзьями, мы делаем бутерброды! И не просто бутерброды, о нет! Мы собираемся переделать запатентованный Саякой «Трехъярусный сэндвич с двойным мясом»! По одному на каждого из нас!» Леон вскинул кулак, крича это, на что Макото тоже одобрительно закричал и поднял кулак. Тем не менее, бейсболист сразу же заметил легкую панику на лице Саяки, дурное предчувствие, сменившее его предыдущую радость. — Вообще-то, Леон… — начала она, выражение её лица уже подтверждало его худшие опасения. «Видите ли… Я как бы израсходовала всё мясо, которое у нас было, на первый, так что… мы не сможем сделать ещё один сэндвич, по крайней мере, до завтрашнего дня…» Слова Саяки были подобны ножу, пронзившему его сердце, и все радостные чувства, которые он испытывал всего несколько мгновений назад, внезапно исчезли, сменившись глухим, угнетающим чувством. Его рот был открыт, и из него вырвалось разочарованное бульканье, его разум был не в состоянии подобрать слова, чтобы выразить свою печаль. Внезапно пара рук обвилась вокруг подавленного Леона, и он посмотрел вниз и увидел, что Макото успокаивающе обнимает его. И хотя это было немного неловко, звезда бейсбола не смог сдержать легкую ухмылку, которая расползлась по его щекам, когда он ответил на объятие. Наблюдая за этой сценой, Саяка не смогла сдержать хихиканья про себя, прежде чем подойти и обнять их обоих своими руками, держа их так же крепко, как они держали её раньше. — …Спасибо, — прошептала она, зная, что они оба её слышат.***
«Ладно… эта хрень с надеждой действует мне на нервы…» настоящая Джунко Эношима кипела, постукивая ногтями по большой красной кнопке, не решаясь на самом деле нажать на неё… хотя ей очень хотелось. Та красная кнопка использовалась для отправки сообщения всей школе, в котором подробно описывалось, как кто-то нарушил правила и будет за это наказан. Джунко уже имела удовольствие ударить по ней дважды с начала игры, один раз за обнаружение «тела» Саяки, второй за «издевательства» Мондо над Чихиро… которых было гораздо меньше, чем она предсказывала или хотела бы! Она так возбудилась, когда Саяка швырнула тарелку и разбила камеру на кухне. Ну, она не была полностью уверена, что это была Саяка, так как камера не была направлена ни на неё, ни на Леона в тот момент, но поскольку она услышала крик поп-звезды, а затем брошенную тарелку, ей определенно показалось, что это была она. А потом, поскольку звук в камере всё ещё работал, она услышала, как Леон собирается взять на себя ответственность за это! У неё потекли слюнки, когда она представила, в каком отчаянии Саяке придется жить после того, как его казнят за её глупую ошибку! В конце концов, история имела свойство повторяться… Но затем, как только она потянулась к кнопке… она была вынуждена остановиться. Её собственное обещание не позволять Монокуме вмешиваться до тех пор, пока это не станет достойным классного суда, эхом отозвалось в её ушах, словно насмехаясь над ней. И, поскольку здесь не было бы классного суда… она была вынуждена придержать руку и позволить тупице Таке вынести долбанный выговор про заключение, а не смертный приговор… что не было совсем уж неожиданным. В конце концов, она не рассчитывала, что Така начнет раздавать смертные приговоры направо и налево. Если он сошел с ума и казнил бы кого-то, спасибо ему! В противном случае он выполнял свою роль, усиливая напряжение и ненависть среди студентов, пока она не выплеснулась бы наружу и кто-нибудь не нашел бы его растерзанным и четвертованным. И это стоило бы того, чтобы это произошло! Единственная проблема заключалась в том, что… Джунко нужно было быть очень… очень терпеливой. «Если я сейчас вмешаюсь… отчаяние, которое они испытывают, будет недостаточно сильным!» сказала она себе, всё ещё в ярости. «Им нужно подтолкнуть друг друга! Пока они не начнут убивать друг друга, мне нужно держаться подальше от этого!» Ради своей миссии собрать наибольшее количество отчаяния и продемонстрировать его всему миру, она знала, что должна сдержать свое слово и держать Монокуму подальше. Она знала не понаслышке, что прямое вызывание отчаяния не так мучительно, как манипулирование другими, чтобы вызвать их собственное отчаяние. И поэтому, вместо того, чтобы нажимать на кнопку, она продолжала постукивать по ней своими ярко-красными ногтями, делая вид, что нажимает её снова и снова. Честно говоря, всё было бы не так плохо… если бы не появился Макото и не превратил ситуацию в поллюции, вызванные отчаянием! Когда счастливчик попытался отдуваться за Леона и Саяку, потенциальное отчаяние от казни его за добродушие резко возросло! Это был прекрасный шанс казнить маленькую паиньку и серьезно снизить боевой дух оставшихся учеников! Она знала, что Мукуро, в частности, была бы опустошена, и это, возможно, заставило бы её сестру вернуться в отчаяние, которое так сильно любила Джунко! Но неееееет! Така должен был быть помешанным на правилах, не кровожадным диктатором и просто наградить его назначенным задержанием! И что ещё более бесит, хотя она и не могла видеть , что Леон, Саяка и Макото делали после ухода Таки, просто слушая, она могла сказать, что их счетчики надежды восстановились и приближаются к опасному уровню! На самом деле, был только один маленький утешительный приз, который Джунко могла сделать, чтобы не рвать на себе волосы! «Я не буду пополнять холодильник сегодня вечером… он может обойтись без своего гребаного бутерброда…» Откинувшись на спинку стула, Джунко уже чувствовала, как её «гнев» угасает. Опять же, это был вовсе не гнев. Точно так же отчаяние не приносило ей истинной «радости», а её постоянные неудачи не приносили ей настоящей «печали». На самом деле, все эти эмоции, которые она часто выражала… были полностью фальшивыми. В этот момент тишины она задалась вопросом, зачем ей вообще притворяться, что она испытывает эти эмоции, тем более что вокруг не было никого, кого бы ей нужно было убедить, что они у неё всё равно есть. Конечно, в основном это делалось от «скуки», но даже эта эмоция не была для неё настоящей. «Не то чтобы я на самом деле ничего не чувствовала…» сказала она вслух самой себе по неизвестным причинам. С самого детства Джунко Эношима знала, что она другая. Не из-за её невероятно высокого интеллекта, её потусторонней красоты или даже её способности анализировать людей с одного взгляда. Нет, вещь, которая отделяла Джунко Эношиму от остального мира… заключалась в том, что она ничего не чувствовала. Даже в юном возрасте она догадывалась, что что-то в её мозгу было другим, ни в чем не повинным... просто другим. Она просто ничего не чувствовала, и, поскольку это было всё, что она когда-либо знала, для неё это было совершенно нормально. Однако она также знала, что другие люди сочтут это неприятным, и, не желая нарушать её «нормальную» жизнь, она просто позволила им поверить, что она такая же, как они. Ей рассказывали, что такое счастье, но она никогда его не чувствовала. Ей показали , что такое гнев, но она не могла выразить его сама. Она видела грусть на лицах других людей, но никогда не видела её на своем лице. Она понимала , что имели в виду люди, когда говорили, что им скучно, но не могла понять, скучно ей на самом деле или нет. Из-за этого первые несколько лет своей жизни она просто подражала всем вокруг, притворяясь, что знает, что такое гнев, что значит плакать, когда она притворяется грустной, и как улыбаться, когда она знает, что все хотят, чтобы она отображать радость. В меньшей степени Мукуро была такой же… за исключением того, что она действительно могла чувствовать эти эмоции, она просто не понимала, что они собой представляли. Мукуро была замкнутой, предпочитая военные журналы куклам и платьям, но, по крайней мере, она могла что-то чувствовать. Если бы Джунко была способна ревновать, она могла бы почувствовать ревность к своей сестре. Но так как она этого не сделала, Джунко относилась к своей сестре так же, как и ко всем остальным… притворяясь, что у неё есть эмоции и чувства, в то время как она тихо наблюдала. Для Джунко люди были просто существами, за которыми она могла наблюдать. Выяснение того, как люди работают и почему, было любимым времяпрепровождением, главным образом потому, что ничто не могло отвлечь её внимание. Так продолжалось до тех пор, пока однажды ей не пришла в голову идея. В то время она «подружилась» с мальчиком по имени Ясуке Мацуда, в основном потому, что он казался заинтересованным в том, чтобы быть рядом с ней, по причинам, которые она не могла понять. Возможно, это было связано с тем, что после смерти его матери она сказала ему, что может быть самым важным человеком в его жизни. Эта идея была в основном предложена как способ отвлечь себя, никогда не предполагая, что он завяжет с ней связь. Тем не менее, она решила поэкспериментировать с его эмоциями, чтобы увидеть, сможет ли она манипулировать ими. Это был простой эксперимент, который, как она никак не ожидала, изменит её жизнь. В течение целого месяца она почти каждый день ходила на пляж с Ясуке, каждый день вкладывая много времени и усилий в строительство замка из песка, точной копии церкви Саграда Фамилии. С каждым днем всё становилось всё более продуманным и впечатляющим, как она и планировала. А учитывая, что настоящая Саграда Фамилия так и не была закончена, она с гордостью заявила, что закончит её в форме замка из песка. Но затем, за ночь до того, как она должна была закончить его, она выскользнула из дома, добралась до пляжа и сама полностью разрушила замок из песка. Увидев, что все её жесткие слова были потрачены впустую… она почувствовала какой-то укол, но проигнорировала его. Тем не менее, по дороге домой она заметила, что ей вдруг стало легче… и прибавилось энергии. Однако она списала это на адреналин из-за такой спешки, отбросив любую другую возможность. Затем, когда поток увеличился, и они с Яске пошли на пляж и наткнулись на её разрушенный замок из песка, Джунко снова притворилась, что испытывает эмоции, и заставила себя плакать. В этот момент Яске впал в тихую ярость, отчаянно ища человека, который разрушил её тяжелую работу. Всё это время Джунко наблюдала, как он становился всё более и более расстроенным, поскольку ему не удавалось найти виновного, при этом он никогда не осознавал, что она сделала это сама. И ещё раз она почувствовала странный приступ чего-то глубоко внутри неё, но продолжала игнорировать его, полагая, что это голод или ещё что-то несущественное. Позже в тот же день, когда Яске, наконец, отказался от попыток найти преступника, Джунко прочитала выражение его лица и увидела то, чего никогда раньше не видела. И тут же узнала, что это тот странный приступ боли, который она чувствовала столько раз в тот день! Отчаяние… она могла видеть отчаяние на лице Яске, когда он понял, что подвел своего друга… и затем… сильнее, чем когда-либо прежде, этот странный приступ чего-то медленно начал усиливаться! Это было не похоже ни на что, с чем Джунко когда-либо сталкивалась раньше! Её тело было теплым и легким одновременно! Кровь бросилась ей в лицо, а по телу разлилось чувство эйфории! Весь её мир осветился, и она ощутила ощущения, о существовании которых и не подозревала! В этот момент… впервые в жизни… Джунко Эношима почувствовала себя полностью ЖИВОЙ!! Ничто из того, что она делала раньше, не вызывало в ней такого чувства! Черт, это был первый раз, когда она действительно могла определить, что она что-то чувствует! Наконец-то она поняла, почему все подняли такой шум из-за того, что у неё столько эмоций! Это ощущение жизни , это то, что чувствовали все остальные! Это были чувства, что ей отказали с самого рождения! Даже эта мысль вызвала в ней волну удовольствия, когда её тело задрожало от радости. Как будто её жизнь наконец-то началась! Прожив в скорлупе почти всю свою жизнь до этого момента, она почувствовала себя освобожденной из заточения! А потом, когда она призналась Яске, что несет ответственность за разрушение замка из песка, и он впоследствии спросил, почему она это сделала… она смогла с гордостью ответить ему: — Я просто хотел вытащить тебя из твоего дома. Ты был так одинок в последнее время… Это не было полной ложью; она хотела , чтобы он был там, где она могла наблюдать за ним. Но кроме того, ложь служила и другой цели. Выражение лица Яске, выражение его глаз… В тот момент, когда Джунко увидела это, она поняла, что добилась успеха в своей миссии. Она манипулировала другим человеком, чтобы он дал ей именно то, что она хотела… и чувство вины за то, что она причинила боль другу своим обманом… вызвало такое прекрасное отчаяние! С того момента… Джунко Эношима жила только отчаянием… в любой форме… чувствовала ли это она или кто-то ещё. Это было единственное, что заставляло её чувствовать, что она действительно существует, что она была здесь не только для того, чтобы наблюдать за миром и покинуть его, ничего не сделав! Отчаяние стало её целью, смыслом её существования, всем её существованием. Со временем её стремление к отчаянию усилилось, и, как у наркомана, вскоре стало трудно наслаждаться небольшим отчаянием. Вскоре ей становилось всё труднее и труднее даже регистрировать нормальный уровень отчаяния. Ей нужен был высокий уровень — нет, фантасмагорический уровень отчаяния, чтобы хоть что-то чувствовать! И она сделает всё, чтобы получить его! И пик отчаяния наступил… когда она убила Ясуке Мацуду. Она потратила месяцы на планирование его смерти, потратила различные ресурсы, чтобы гарантировать, что её сценарий пойдет так, как ожидалось… и, как она и планировала, отчаяние от убийства одного из двух людей, о которых она действительно заботилась, было более чем оргазмическим! Ничто до этого даже близко не могло сравниться с тем, сколько отчаяния она навлекла на себя! Даже когда она проклинала себя, справлялась с ненавистью к себе из-за того, что целенаправленно убила кого-то столь важного для неё, в конечном счете, ей было всё равно, пока она могла ещё раз ощутить мучительное отчаяние! Отчаяние было любовью, отчаяние было жизнью, отчаяние было радостью, отчаяние было печалью, отчаяние было... отчаянием ! И это не всё! Джунко Эношима положила конец миру, вызвала апокалипсис, заперла своих бывших одноклассников в школе и заставила их попытаться убить друг друга… просто в погоне за отчаянием. Всё, что она делала, было лишь для того, чтобы ещё раз ощутить вкус этого небесного отчаяния! …И прямо сейчас, она не была достаточно близко к этому! В этот момент ей в голову пришла мысль, и она решила действовать в соответствии с ней. Протянув руку и открыв один из ящиков стола, за которым она сидела, она осторожно полезла внутрь и вытащила потрепанный блокнот. Вытирая с него пыль, она ухмыльнулась, прочитав слова, напечатанные на обложке: Записная книжка Рёко Отонаши «Хммм, давайте посмотрим…» прошептала она, перелистывая страницы, просматривая неясные заметки и содержательные остроты. Наконец она остановилась на странице, которая была для неё источником великого отчаяния. Несколько грубых иллюстраций Ясукэ Мацуды были разбросаны по странице, все они были тщательно нарисованы в то время, когда Джунко стерла свои воспоминания. Глядя на образы своего ныне покойного друга… она не чувствовала… ничего… абсолютно ничего… внутри неё не вспыхнуло даже приступа эмоций. Джунко нахмурилась, глядя на иллюстрации. "Прошло слишком много времени. Рана закрыта. Воспоминания о Яске меня больше не беспокоят. Раньше каждый раз, когда она даже смотрела на эту тетрадь, её сердце сжималось, и она переживала прекрасное отчаяние, которое она навлекла на себя. Однако, как и всё остальное, ей надоело собственное отчаяние из-за смерти Яске. И хотя она знала, что всё ещё может чувствовать что-то похожее на «боль», просто глядя на его портрет, этого всё же было недостаточно, чтобы удовлетворить её жажду отчаяния. Несмотря на это, когда она смотрела на иллюстрации, Джунко подсознательно переживала момент, когда умер самый важный для нее человек. Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… Яске… …Яске… — …Нет, ничего… Это было всё, что она произнесла, поскольку даже драгоценные воспоминания о её покойной любви не могли заставить её впасть в отчаяние. Если бы она могла чувствовать разочарование, она бы почувствовала его муки в тот момент. В прошлом ей было физически больно просто смотреть на блокнот, воспоминания, хранящиеся внутри, и напоминание о том, что она сделала… всё это вызывало у неё желание сжечь эту чертову штуку, чтобы забыть это! Но именно поэтому она сохранила его! Каждый раз, когда она смотрела на него, её переполняло отчаяние! Однако с каждым разом, когда она его смотрела… чувство отчаяния уменьшалось. И боялась, что, как говорится, «время залечивает все раны». Она постепенно отходила от осознания того, что убила одного из двух самых близких ей людей… вот почему она решила вовлечь своих одноклассников в свою убийственную игру. Это было далеко не то чувство, которое она когда-то испытывала к Яске или даже к своей сестре Мукуро, но она всё ещё чувствовала родство со своими одноклассниками. Они были важны для неё больше, чем просто лабораторные крысы или подопытные, она действительно рассматривала их как людей. И хотя большинству людей это показалось бы ужасным, для Джунко Эношимы видеть в тебе нечто большее, чем просто средство для достижения отчаяния, это что-то значило. С другой стороны, она использовала их как средство для получения отчаяние, так что, возможно, для неё не было ничего особенного в том, чтобы считать их людьми. В любом случае, она выбрала их, потому что знала их. Она знала их цели и мечты на будущее, что им всем было дороже всего и что потребуется, чтобы сломить каждого из них. Прежде всего, поскольку она была близка с ними, она могла глубоко отождествить себя с их страданиями и упиваться отчаянием, которое вызовет их смерть. Вот почему она оставила их в живых… от отчаяния, видя, как погибает ещё больше людей, о которых она заботилась. Вернув потрепанный блокнот обратно в ящик стола, Джунко медленно перевела взгляд на своих одноклассников… задаваясь вопросом, сможет ли их смерть когда-нибудь подарить ей то же вызванное отчаянием удовлетворение, которое доставил ей Яске. С другой стороны, она всё ещё надеялась, что это может быть так… «Надеюсь», да? — упрекнула она себя, и на её лице появилась улыбка. «Это действительно иронично… отчаянно иронично!» Легкая дрожь пробежала по её спине, когда её охватило крошечное отчаяние… но этого было недостаточно… далеко не достаточно, чтобы удовлетворить её! «Им лучше найти мой маленький сюрприз поскорее… или мне просто придется сделать что-то отчаянное, чтобы усилить своё отчаяние», — пробормотала Джунко про себя, взглянув на свой пульт управления. В частности, её глаза сфокусировались на кнопке, которая находилась далеко от остальных, с надписью «ВНИМАНИЕ!» прямо над ней. Эта кнопка… была выключателем очистителя воздуха. Её последнее прибежище… её козырная карта… инструмент, который положит конец жизни её и её одноклассников… в порыве небесного отчаяния! Джунко Эношима не заботилась о том, что ей придется умереть, чтобы получить его… она сделает всё, чтобы почувствовать свое отчаяние… что угодно … лишь бы ещё раз почувствовать себя живой.