«Лишь бы собственные текста не позабыть»
Башню рвало не по-детски. Обещание «не курить» Костя нарушил сразу же, как вышел на улицу и забежал за угол, в сторону остановки. До этой червоточины надо было еще добраться. Адрес ему пришлось записать во время последней встречи, а уж время организаторы выбирали еще более умеючи. В ноябрьский вечер, когда вместо света — настоящий вырвиглаз, а в воздухе нависает скорый дождь остается только ехать за еще более дальнюю Кудыкину Гору, где, даст Бог, ты хотя бы не обоссышь свои штаны. Ну или хоть от счастья, а не от того, что забыл свои же текста. В автобусе Бекрев вцепился во взятую с собой гитару и, казалось бы, не моргая, смотрел в окно, боясь пропустить нужную остановку. — Псих — шепнул себе под нос Костя, ощущая, что от напряжения, что он сам себе и наколдовал, начинает сводить конечности. Всё меньше огней пролетало мимо окна автобуса, людей уж не было и вовсе. Либо, их не было видно в кромешной темноте… Выйдя с автобуса, парню показалось, что он буквально проебал свои очки. Но нет — это проделки злодейки-ночи, темнота сожрала всё, что могла. Только влажный после дождя отблеск на косом асфальте спас музыканта и вывел к нужному пути. Лабиринт оказался куда проще, чем могло показаться — нужный дом уже перед глазами. Чёрным баллончиком отрисованная трафаретная надпись «ДЭКА» выдавало место с потрохами, хотя с виду — обычный, чуть ли не заброшенный дом. Пока что. Костя надеялся не опоздать, но приехал достойно раньше. Темнота вбила парня к стене у входа в импровизированный «подъезд», так что оставалось ждать хоть кого-то из таких же гостей вечера, как он, прямо у входа. Сигарета немного сгладила ситуацию. Не было никакого понимания, что же будет, хотя, казалось бы, всё объяснили. Такие найдёныши, как Костя, имеют не такой большой шанс задержаться на данной площадке. Да, может тебе это не принесет сразу бучу фанатов и тех же денег, но никто не отменял «светить лицом»… правда же? Нахождение у входа с самим собой породило всяческие мысли о том, зачем же он вообще приехал? — О, привет! Малёк что-ли? — ко входу шла троица, состоящая из несколько импозантных парней. Они явно были более раскованными, чем наш герой. — Что?.. А, ну да — улыбнулся Бекрев. Не важно, что говорят эти люди. Главное, что он не один и ничего не перепутал. — Класс, а то последнее время как-то маловато было новобранцев. Ну, удачи тебе! — похлопал по плечу Костю один из собеседников. Троица зашла в «подъезд», за дверью слышались немалое количество голосов.«Так там уже собираются!»
— Ладно… Сигаретка — одна сигаретка и всё — в путь, внутрь. Чиркнув зажигалкой, он затянулся, пытаясь выдохнуть. Ни один экзамен, ни одно выступление не вызывало столько эмоций, сколько это. Ведь внутри мог быть буквально кто угодно! Несколько людей подряд так же вышли покурить, но отошли подальше от дома, о чем-то бурно разговаривая. Следом вышел еще один парень и встал рядом с Константином. Даже если бы Бекрев хотел увидеть, как выглядит его соотечественник по сигарете, он бы не смог — из всех источников света был только уголёк на его же собственной сигарете. Незнакомец достал сигарету и стал шлепать себя по карманам. Проглядывался силуэт молодого парня, это успокоило внутренности и умолило кишки не сворачиваться. Костя протянул зажигалку и спас коллегу-на-вечер. Огонь зажигалки не помог Косте разглядеть лица — только пышные кудри. — Спасибо — парень затянулся и оперся о стену спиной, — …малёк? Костю неожиданно задело такое прозвище, но начинать беседу с ругани не есть прекрасно. Костя улыбнулся, но быстро понял, что собеседник вряд ли это видит, потому поспешил с более очевидным вариантом ответа. — Ага… — Боишься? — вопрос прозвучал настолько мгновенно, что поставил в тупик. Именно сейчас парень ощутил ненормальную трупную холодность в его голосе. Хотелось бы обойтись без мистицизма в описаниях, но именно эта ассоциация и пробила мурашки по коже Бекрева. — Немного«Настолько же немного, насколько я — космонавт»
— Ну, это нормально… Я тоже боюсь, ха-ха — засмеялся незнакомец, продолжая затягиваться. Почудилось, что он всё же ощутил свой собственный пугающий голос и разбавил всё смехом. Хотя, он не отличался особым позитивом. Полная неясность во всей своей красе. — Ладно, я пошел — парень выбросил дотлевающий бычок — ты тоже поторопись. Скоро люди набьются. Пропал он так же быстро, как и напугал меня. Костя тут же последовал его совету и шмыгнул внутрь. На входе в то ли Ад, то ли Рай он как раз встретил того мужчину, что пригласил его. В этот раз на организаторе красовался красивый пиджак. Без пальто он был не такой презентабельный, а ведь жаль. «Малька» провели в общий зал и указали, где лучше расположиться самим музыкантам. Помещение выглядело еще более внушительно, чем о нем рассказывали. Алые стены, плотные и такие же алые, как стены и кровь шторы. Централизованной картиной среди множества других была «Юная декадентка» Рамона Касаса. Сцена была небольшая, но приятная глазу. На ней было пусто, за исключением пианино. Справа от сцены как раз и разместили «мальков» и тех, кто пока только начал задерживаться в этом баре. Кстати, о барной истории — его, как такового, не было. Но наблюдая за подносами, где стояли бокалы с вином, создавалось чувство, будто они сами же и пополняются. Среди толпы очень контрастного народа, состоящего из музыкантов, поэтов и частных гостей бара Костя заметил вдали образ Алексея Никонова. Он беседовал с кем-то из толпы. Нежданно заболели пятки и заскрипели зубы. Находясь подле мастеров, которых знает страна, было страшно показывать своё «детище». Вообще, Бекрев только сейчас задумался, а каким вообще методом его выбрали? Вряд ли тот мужчина в пиджаке стал бы подбирать любого бухарика, умеющего говорить красивым слогом без приставки «блятьнахуй». — Да не ссы ты — позади оказался тот самый парень из трио. Он вызывал мало позитива, отсюда и отсутствие желания спросить имя. Просто какой-то пёс. — Я просто осматриваюсь — Костя умел сдерживать почти все эмоции, разве что скрытно нервничать он не умел. Парень хлопнул его по спине, что-то озорно ответив, но шум толпы спас от ненужного мусора в уши. Бекрев продолжил разглядывать помещение. — Оу… — даже потолок был красным. Разглядывая узоры на нём, «малёк» ощутил на себе пелену специфичного аромата. Смешанный с чабрецом и кофе запах наводил искренний опьяняющий эффект. Он кружил, обнимал, хватал за уши, даже начинал кусать их. Костя стал чувствовать некий прилив эйфории. Перебить это чувство смог только страх и знакомый голос — голос того парня, с которым удалось покурить. — Ва-а-адь…– тихо шепнул вслед кому-то он. Когда Костя проморгался после накатившего кайфа, он вгляделся в собеседника незнакомца. — Пиздец — брякнул под нос Бекрев. Он наблюдал перед собой Вадима Самойлова, прославившегося на всю страну. Секундой позже до Кости дошло то, что говорил и курил он ни с кем иным, как с младшим братом Вадима. Осознав всю «прелесть» грядущего выступления мысль об уходе загорелась сильнее. — Опять этот петух — Вадим помог брату спрятать неудачно вылезшую прядь волос. Понаблюдав более откровенно, Костя заметил натуральный нервяк у младшего из братьев Самойловых. Неужели он волновался? Он? Мгновенно поднявшийся бас-гитарист, участник группы, которая буквально сжигает до тла? Множество вопросов потушили страхи. Каждый имеет право волноваться… правда же? Правда? Этот чёртов запах убивал время и расслаблял мышцы. Среди уже уловленных нот чабреца и кофе оказался еще и коньяк… Самое аномальное то, что Костя еще не успел попробовать коньяк, но кому это мешает, когда ты в огромной красной комнате среди таких же убитых в творчество людей, как и ты, да и еще с именитыми людьми в придачу. Вот именно, чихать там уже и на коньяк, и на кофе. Восприятие вдруг начавших звучать композиций оказалось максимально острым под этим сказочным ароматом притона и чая. Ведущий всего этого действа был, кстати, в таком же пиджаке, как и мужчина, пригласивший Бекрева. Только выглядел, как кривая фигурка… Как шахматный конь. Костя улыбнулся от забавного вида этого человека. Поправив чуть сползшие очки, он постарался привести себя в более серьезный вид. Не получалось. Запах уничтожал все границы. Хотелось провалиться в стены, накрыться потолком и умыться ковром на полу. В таком антураже акцентом являлись только «Юная декадентка» и артисты, выступающие на сцене. Остальные не казались такими убитыми, как себя ощущал Константин.«Может, это от нервов?..»
Читка Алексея Никонова сумела взбодрить и выпрямить Косте спину. На сцену снова вышел тот «конь», едва не заставивший смеяться Костю. Чтоб не сорвать выступления, он отвернулся. Позади всех, в тени стояли Самойловы. Вадим выглядел достаточно уверенно. Эпатажно оформленные кудри добавляли его загадочному взгляду больше шарму. Издали ощущалось его абсолютное спокойствие и умеренное дыхание. Там точно сердце стучало точнее, чем тикают часы. Рядом на банкетке преспокойно сидели Саша и Андрей, тихо перешептываясь. А вот Глеб… Младший Самойлов был сам не свой. Он грубо дергал ногой, постоянно менял позу и что-то говорил старшему брату. Тот никак не реагировал. Максимум, что он мог выдать в ответ — поднятые брови. Удивительное терпение. — Бекрев, ты будешь выступать после нас — шепнул парень позади. Костя чуть ли не подпрыгнул и аккуратно, но выдернул лист, который ему протягивали. Общий список выступлений. Сначала пришла внутренняя овация от того, что он оказался в том же списке, что и мастера слова и музыки, но после вновь посетила подруга-тревога. От уверенности Вадика ему стало не по себе, подпирала тошнота. Нервы. Стоило начать дышать полной грудью — смертельный аромат наполнял мозг и останавливал поток волнений. Пошла очередь «мальков», скоро и его собственная. Кривой «конь» объявлял номера и задавал артистам вопросы, чтобы те сами представили себя, как могли. Некоторые из более весомых артистов тоже не скупились на вопрос. Костя уже был наготове с гитарой в руках. Громкие аплодисменты проводили одного из приглашенных юнцов в зал. Пустая сцена ожидала Костю. — Насколько вами любим Калининград? — начал ведущий. Бекрев чуть пошатнулся. Душа грешила на этот сатанинский запах.«…До утра далеко. Расползаются тени Уходящих в края, недоступные солнцу. Полыхают пожарами очи. Полыхает кострами степь…»
Костя очень переживал. Он ощущал дрожание своего голоса, ненужные касания по струнам. Стыдно было поднять веки и посмотреть в импровизированный зал. Стыдно даже дышать одним воздухом со всеми, когда ты понимаешь, что всё произошедшее — скудно и ненужно. Он услышал легкие хлопки в тон своему песнопению. Непонимание схватило за волосы и заставило открыть глаза. Зритель был… доволен. Те, кто бросились на первый взгляд, держали острое внимание на Бекреве, осознанно вслушиваясь в его стихотворения. В конце концов, он столкнулся с по-настоящему космическим взглядом Глеба Самойлова. Тот держал руки перед собой и прорубал, как топором, Костю насквозь. Никакими силами не понять, о чем думал в это время такой же юный парень, но этот взгляд был тяжелее самого большого булыжника. Свойственная этому помещению двойственность случилась и здесь. Этот груз, которым одарил Самойлов, вдохнул жизнь и позволил крови течь так, как ей положено. Как самое свежее вино, влияло это состояние и положение. Удивительно приятное и теплое ощущение на уровне шеи и щек удовлетворяло по полной. Это было самое холодное в мире одобрение. Жаль, что Вадима не было видно. Его вообще не было по периметру. Отыграв свое время, Константин получил полное одобрение. Он спустился на свое место и сразу же закурил. Благо, пепельницу просить не пришлось — его сосед уже покуривал. В перерывах он получал приятные знаки, что все прошло более чем. — Теперь можно! — радостно схватился за бокал Константин. Пригубив красного, он продолжил жить этим вечером. «Мальки» уже заканчивали, оставалось дело за самой сильной частью. Ее вновь открыл Никонов, а продолжать должны были те самые «Агата Кристи». После того, как выступление случилось, Бекреву уже было всё равно. Напряжение улетучилось, он легко поддавался под влияние этого злосчастного запаха и утопал в богеме происходящего вокруг. Он заметил вдалеке аккуратные поцелуи, стал угадывать, кто уже успел что-то принять. Островок невнятного то ли наигранного, то ли нет, декаданса жил полной жизнью, достаточно только посмотреть насквозь. Среди этого насквозь показались и братья. Они готовились к выступлению, Саша уже надел свои очки и вместе с Андреем вышел наружу. В коморке а-ля гримерке остались только Вадик и Глеб. — Черт — чуть ругнулся Бекрев. Кто-то из помощниц-официанток загородила проход, не давая подглядывать — обидно. Скоро младший оказался на сцене, восседая за пианино. Вадим поспешил за ним, наглаживая свой костюм. Их прямые коллеги по Агате сидели там же, где находились Самойловы — в тени, но с более искренними улыбками. — Добрый вечер — поздоровался Глеб. Все такой же холодный голос. Глубокий. Стоило этому парню оказаться на сцене, чувствуешь себя обнаженным. Юный, но явно осознающий, для чего родился. Удивительный. — Здравствуйте, друзья — поздоровался Вадим. Он очень четко говорил, приветствуя друзей, называя некоторых поименно. Эта четкость была во всем — идеально выглаженные брюки, идеально выстроенная прическа, поставленный голос. Очень загадочный тандем. Костя хлебнул побольше вина.«О, декаданс, случайные встречи Стол, преферанс, горящие свечи На патефоне играет пластинка Гойи сидят и слушают Стинга»
Под всю мелодичную дрожь голоса и музыки Бекрева унесло намно-о-ого дальше, чем он мог ожидать. И этот запах, смешанный уже не с благородством чая и кофе, а с потом, крепким алкоголем и сексом — спроси его сейчас, что же так пахнет? Ответ будет один — Самойловы. Одного поля убийцы рассудка, разрушители здравого смысла в угоду разрушению, без тавтологии — это факт. Строка за строгой, движение за движением. Удивляться их популярности и неоднозначному отношению к ним — быть наиглупейшим. Это одна большая загадка, которую без угрызения совести хочется разгадать, посягнув на всё. Уходя со сцены, они бросили уверенный взгляд на всех в зале. Никто не остался равнодушным, особенно — юный, первый раз зашедший сюда Бекрев, чье ментальное здоровье может покоиться с миром. Лишь придя домой — позабыв гитару, со смачным перегаром и ватными ногами он смог оторваться от множественных дум о выступлении, о баре, о братьях.