Как выжить в море, если ты - цветок?

Голова раскалывалась. Особой перчинки моему состоянию добавлял чей-то, судя по тону, детский, надрывный вой: “Ма-а-а-ам-а-а”. К кому бы ребёнок не взывал, всё моё естество отчаянно желало возвращения его нерадивой родительницы. Самоощущение убралось куда-то к чертям, так что определить где я не представлялось возможным. Было не холодно, шума от машин и скрипа снега от шагов я не слышала, значит была всё же в помещении, учитывая ножевое ранение - в больнице. Но вот пахло далеко не обычными для лечебного заведения чистотой и медикаментами, скорее гнильём и затхлостью. Возможно, я находилась в городской больнице, той ещё помойке? Веки словно придавили сверху парой тонн, поэтому открывать глаза не хотелось, но пришлось. Мда. Деревянный щербатый, полупрогнивший потолок в моей голове явно не вязался не то что с больницей, но и с самым захудаленьким сараем. Ужасно хотелось воды. Кто-то тряс меня за руку. Осторожно, миллиметр за миллиметром, скосив глаза, в которые по ощущениям щедро сыпанули песка, я обнаружила чью-то светлую макушку. Меня тут же затопило волной нежности. Прямо сейчас я бы сделала всё, чтобы успокоить ребёнка, и даже не потому, что с каждым звуком в мою голову словно забивали толстый гвоздь, а потому что так было нужно, так было правильно… Чувства были явно не моими, но так рыдать ребёнку и правда не стоило. Я слегка пошевелила рукой, на которой дитё заливалось, и он тут же поднял на меня огромные голубые глаза, в которых стояли слёзы. Ребёнок тут же кинулся мне на шею, обхватив ногами в районе рёбер. Ну, теперь он выл мне своё: “Мама”, - прямо на ухо. Его волосы, шелковисто-мягкие, лезли мне в лицо. Еле-еле найдя в себе силы, чтобы легко погладить его по дрожащей спине, я мгновенно об этом пожалела, потому что мальчик зашёлся в рыданиях ещё сильнее. Дитё долго не проплакало, успокоилось через несколько минут и тихонько засопело, вцепившись в меня всеми конечностями. Подождав ещё немного, чтобы уж точно не разбудить, я собрала все свои силы и аккуратно разжала его пальчики на моей белой, хм… Кажется, пижаме. Снять с себя ноги мальчика тоже было почти не трудно, даже учитывая моё бедственное состояние. Устроив ребёнка поудобнее на своей лежанке - по-другому назвать истрёпанный, пожелтевший от времени матрас я отказываюсь, - я совершила почти что подвиг - рывком села. И тут же пожалела об этом сразу из-за двух причин: первая - в мою голову хлынуло сразу несколько потоков информации о жизни… Меня? Пусть я и понимала, что высокая светловолосая женщина с цветочным именем - не я, но мой мозг упорно продолжал твердить мне о том, что это мои воспоминания, а значит и на матрасе сейчас спал мой сын… Второй же причиной была резкая вспышка боли, моментально прошившая меня от головы до кончиков пальцев. Потому что я вспомнила. *** Меня звали Татьяна. Татьяна Викторовна Речкина, преподаватель криминалистики в университете, в прошлом полицейская, ушла в отставку из-за травмы бедра. И из университета меня ”ушли”. - Ваша, Татьян Викторна, поганая честность плохо сказывается на нашей репутации! - прокричал мне в лицо ректор. Я, опираясь на трость, приковыляла к столу, остановилась около него. Кресло ректора прочили мне, но не сложилось… Мой начальник смотрел на меня сверху вниз, пусть и был ниже. Его лицо исказилось от гнева: неровно побагровевшие щёки, раздувающиеся от громкого пыхтения ноздри, брезгливо поджатые губы. Я плюнула ему в лицо, и чётко, глядя в его заплывшие жиром глазёнки, сказала тихо, но в образовавшейся мёртвой тишине меня услышали все: - Катитесь к чертям со своими взятками, Вадим Евгеньевич. И вышла. Доковыляв до выхода, я открыла дверь из последних сил и вырвалась на свежий воздух. После нескольких часов на педсовете, где мне перемывали косточки все, кому не лень, улица оказалась раем. Дрожащими пальцами подкурив сигаретку, я затянулась. На душе было горько. Я поставила “незачёт” сыну то ли депутата, то ли городского бандита. Профессия папки роли не играла. А дальше… Завертелось, и несколько лет преподавания - всё коту под хвост. Попытки дать взятку, репрессии со стороны начальства, в общем, советчина во всей её красе. Направляясь домой, мне подумалось: “А ведь было бы неплохо, будь у меня шанс начать всё сначала”. Но мысль пришлось отбросить, так и не дав ей оформиться во что-то полноценное, потому что я услышала девичий визг из подворотни. Не смогла я пройти мимо, в отличии от редких прохожих, которые успешно делали вид, что не слышат абсолютно ничего. В полутьме подворотни я ясно услышала: “Эй, тётка, вали по-хорошему. Не видишь, мы заняты”. Присмотрелась. Амбал зажимал молоденькую девушку. Вот уж не разглядела, чем он ей угрожал, но зарядила ему кулаком под дых. Девочка, явно несовершеннолетняя, рванула куда подальше, а меня, увы, подвёл гололёд. Я лежала с, как оказалось, ножом амбала во внутренностях, марала кровью белый снег, и мечтала о другой жизни. С морем, песком и пальмами… *** Вот тебе и другая жизнь. Вот тебе и договорилась с божественной сущностью. Хотя, если присмотреться… Песок был на полу, между неплотно сколоченными досками. Море, наверное, тоже где-то было, вместе с пальмами. И не скажешь, что я чего-то недополучила, наоборот, приобрела даже. Моё уравнение убеждённой одиночки получило сразу три переменных: двух сыновей и мужа. Могла бы я развестись - подала бы документы тут же. Муж мой, в миру Хоминг Донкихот, был редкостной тряпкой. Воспротивился против системы, его, бедненького, не понимающей, и жену с детьми за собой потащил. И даже в голову ему не пришло, что его позиция Небесного Дракона имела намного больший потенциал для помощи людям, которых, как оказалось, Хоминг любил, в отличии от своих пресвятых сородичей. Ну, ничего. Он, вроде как, был человеком порядочным, а значит вбить немного здравого смысла в него я всегда успею. На новоявленного супруга я кошмарно злилась, но я отходчивая, так что это не страшно. Главная моя беда состояла в детях. Бесплодная, несколько раз брошенная мужчинами в прошлой жизни, казалось бы, я заполучила то, чего мне так не хватало, в новой. Но вот увы, я знала, что из них вырастет. Голубоглазый малыш, сейчас мирно сопящий, станет дозорным и погибнет от руки собственного брата. А про старшего сына - Небесного Дьявола, Джокера и прочая, прочая, и говорить нечего. Вот и что прикажете делать? Судя по моим воспоминаниям, жили мы сейчас буквально на городской помойке, в чьём-то брошенном доме без гроша в кармане. Тенрьюбито им звонить запретили, чипы, подтверждающие нашу принадлежность к роду Небесных Драконов, изъяли ещё в Мариджое. Особняк сожгли неравнодушные, состояние, хм, скорее всего растащили они же. А благодаря стараниям моего старшенького сына каждая последняя собака в городе знала нашу семью в лицо. Значит, начинать нужно было с изменения внешности. Должны же были в этом мире быть хоть какие-то краски для волос? Я, с трудом передвигая непослушные, ватные ноги, кое-как прошла (скорее проползла) к огромному трельяжу около стены и обессилено опёрлась на тумбу. Под моим весом она опасно заскрипела и накренилась влево, словно тонущий корабль. Я с опаской отдёрнулась, но предмет мебели дальше разрушаться был не намерен, так что я вернулась в изначальное положение. Постояв так какое-то время, я принялась придирчиво осматривать себя в единственном уцелевшем зеркале из трёх. Длинные светлые волосы, большие голубые глаза, худощавое телосложение, грудь - на глаз, где-то между вторым и третьим размером. Лицо у меня было симпатичное, разве что уставшее, но это поправимо. В целом получалось, что писаной красавицей я не была, но и дурнушкой меня назвал бы исключительно слепой человек. С этим жить было можно. Разве что волосы бы укоротить… В прошлой жизни я уже двадцать лет как носила исключительно каре, что с моими чёрными кудрями смотрелось вполне выигрышно, но теперь у меня были прямые светлые волосы, так что стрижка могла бы и подождать. На тумбе я приметила некое подобие резинки для волос, сделанное из белой ткани. Без долгих раздумий, я собрала (поборовшись с непослушным блондинистым ужасом) волосы в низкий хвост и уже тогда, удовлетворённо подмигнув своему отражению в мутноватом стекле, развернулась к комнате, чувствуя, как силы ко мне постепенно возвращаются. Сделав пару шагов, я осознала кое-что очень важное: я больше не хромала. Неудивительно, на самом-то деле, ведь женщина, в чьём теле я оказалась, никогда не получала пулевое ранение в бедро, но для меня это оказалось настоящим чудом. Я шла и шла вперёд, меряла узкое пространство дома шагами, сдерживая сентиментальные слёзы. И каждый раз, когда я опиралась на левую ногу, ноющей, застаревшей боли не было. Волна эйфории быстро схлынула, оставляя место критическому мышлению. Как объяснить новообретённым родственникам своё чудесное воскрешение? Ох, как же хорошо, что в прошлой жизни я прочла мангу и посмотрела аниме… Исходя из воспоминаний Магнолии Д. Лавлэйс, в замужестве Донкихот, то есть моих новых воспоминаний, я до четырнадцати лет жила на тропическом острове, откуда меня впоследствии продали пиратам в рабство, а те уже через торговый дом на Сабаоди перепродали Тенрьюбито, где меня заприметил Хоминг и спустя несколько лет официально женился на мне, практически уравняв в правах с чистокровными Небесными Драконами. Мужу и детям я мало рассказывала о своём прошлом, чёрт побери, они даже не знали моего полного имени! Называли по привычке, сокращённым “Нори”. Даже в документах, кажется, я значилась так. Значит, из этого можно было извлечь выгоду. Предположим, близкий родственник с необычной силой фрукта перед смертью даровал мне вторую жизнь. Да, думаю, это будет идеальным оправданием. Хорошо было бы ещё слезу пустить, дескать, не хочется бередить старые раны, чтобы ни сыновья, ни муж дополнительных вопросов не задавали. Главное, самой не начать задавать ненужные вопросы. Хотя, в любом случае, всегда можно будет оправдаться пережитой “смертью”. Я осторожно устроилась на матрасе рядом с Росинантом, моим младшим сыном. Магнолия ужасно сильно любила своих детей. Её чувства до сих пор были живы во мне, накладывались на моё желание из прошлой жизни иметь собственного ребёнка. Ласково приобняв, я невесомо, чтобы не разбудить, поцеловала его в лоб. Возможно, это было символическое прощание его родной матери, Нори. Мальчик вздрогнул в моих руках, и мне резко захотелось уничтожить всех, кто делал ему больно. И что, что он Тенрьюбито?! За всю свою жизнь он и мухи не обидел! Кто бы что ни говорил, я не могла простить людей, которые закидывали шестилетнего ребёнка камнями и избивали его. Заполучив в свои руки представителя Небесного рода, пострадавшие от Драконьих действий, уцепились за шанс отомстить хотя бы таким, “дефектным”. В доме было одно узенькое окно, у двери. Света проникало немного, но достаточно, чтобы определить, что на улице был вечер. Мои мысли кружились вокруг предстоящей встречи с мужем и сыном. Что я должна буду им сказать? Поверят ли они в мою ложь? Как нам выживать дальше? На помойке оставаться мы не могли однозначно, как собственно и в этом городе. Денег не было даже на еду, вода в ближайшей речке была отравлена отходами многочисленных заводов. Питаться приходилось тем, что находили на помойке, иногда Дофламинго воровал у торговцев, правда, редко возвращался не избитым после такого. Росинант проснулся и заворочался у меня под боком. Я погладила его по голове, и он тихонько заплакал, уткнувшись мне в плечо. - Мама, ты же мне не снишься? Ты же не взаправду умерла? - еле слышно спросил мальчик, размазывая ручками слёзы по лицу. - Нет маленький, я в порядке. Добрая тётя-бог увидела, как тебе было без меня грустно, и вернула на землю, - улыбнулась я ему. - А тётя-бог больше тебя не заберёт? - робко уточнил ребёнок. - Обещаю, что она ещё очень-очень долго меня не заберёт. Даже когда у твоих детей появятся собственные дети. Мальчик смешно нахмурился, очевидно, пытаясь подсчитать, сколько же это. Я не выдержала и рассмеялась, потрепав его по макушке. Он ярко улыбнулся мне в ответ и снова уткнулся в плечо, обнимая. - Я очень сильно тебя люблю, мама, не оставляй меня больше, - серьёзно попросил сын. - Хорошо, Росинька, хорошо, - ласковое обращение само легло на язык. Посидев так несколько минут, я поняла, что пора вставать. - Отпусти, маленький, - обратилась я к сыну, - обещаю, я никуда больше не денусь, правда-правда. Мальчик насупился, но послушно разжал ручки и слез с моих коленей. Я встала, направляясь к куче тряпья, сваленного в углу. Вот уж не знаю, что я там ожидала найти, но ни одного предмета одежды, подходящего мне, я не нашла. Были, разве что, какие-то непонятные тёмно-синие шаровары, судя по всему, принадлежавшие Хомингу. Их то я и надела, подвязав поясом из оторванного подола моей ночнушки неопределённого фасона. Саму же рубаху (хотя, скорее, всё же платье) я подвязала в районе пупка, как раз над штанами, и подкатила рукава. Вид у меня был неплохой, в какой-то мере даже залихватский. - Ну как? - спросила я, повернувшись к сыну. - Ой, - выдохнул он, и тут же затараторил: - очень красиво, мам! Тебе так идёт! Ты просто раньше носила только платья, вот я и удивился. - Ну что, мелочь, пойдём искать твоих брата и папу? - спросила я, протягивая ему руку. Мальчик замолк, и выражение лица у него сделалось ужасно грустным, словно у щенка, которому наступили на хвост. - Что-то не так, сынок? - я присела на корточки рядом с матрасом, - ты не хочешь идти? - Не хочу, - ответил мне ребёнок, для дополнительного подтверждения своих слов помотавший головой, - там злые люди, - уже тише добавил он. - Они бьют Доффи, когда он берёт у них еду, и меня тоже бьют… Я с силой сжала кулаки. Мне было ужасно горько за ребёнка, за моего сына. Он никогда не был виноват в том, что его отец оказался настолько недальновидным. - Послушай, маленький, - взяв его руки в свои, начала я, - с этого дня я обещаю тебе, что тебя больше никто не посмеет обидеть. - И Доффи тоже? - спросил сын. - Да, и его, конечно же, - согласилась я, - ну так что? Пойдём, встретимся с Доффи и Хомингом? Росинант угукнул, покрепче уцепился за мою руку, и спрыгнул с кровати, явно готовый вести. - Ну, тогда вперёд, мой смелый командир, - я улыбнулась. И мальчик, полный энергии и энтузиазма, потащил меня к выходу из нашей лачуги. Выйдя на улицу я закашлялась, не в силах дышать. Заслезились глаза. В доме воняло прогнившими досками и каким-то гнильём, но вот вне нашей хижины я смогла прочувствовать всю “прелесть” вони огромной помойки, простиравшейся до самого горизонта. Заметив, что сын прикрывает нос рукавом своей рубашки, которая была ему великовата, я тоже откатила один из своих рукавов и поступила абсолютно так же. Росинант же увидел, что я за ним не поспеваю и замедлился. Он ловко маневрировал между кучками мусора и быстро прошмыгивал мимо особо воняющих мест. Спустя минут двадцать нашего пути, я заметила просвет меж гор отходов. Ещё пять минут - и мы стояли у речушки грязно-бурого цвета с багряными маслянистыми разводами на поверхности. Сын хотел было проскочить вброд, но я очень вовремя ухватила его за рукав. - Скажи, сынок, мы ведь с папой запрещали ходить по этой речке? - медово-ласково поинтересовалась я. - Но я же быстренько! Это не считается! - запротестовал ребёнок. Я вздохнула. - Ты видишь, какого цвета вода? - я спросила, придумав, как же объяснить почему же к воде лучше не прикасаться. - Странного… - протянул сын. - Это потому, маленький, что вон тот завод, - выцепив из вида на город огромное дымящее здание, ткнула в него пальцем, - наполняет воду ядами, которые могут тебя убить. - Но ведь я уже ходил тут и не умер, - с сомнением произнёс мальчик. - Понимаешь, не все яды действуют сразу, - мне пришлось призадуматься, чтобы подобрать аналогию получше, - это как тот клоун, который был у Доффи в Мариджое. Он его заводил ключиком, заводил, а потом бац! - и клоун выпрыгивал из своей коробочки. Ты тоже можешь ходить по реке, ходить, бац! - и ты уже погиб. - А зачем тогда тот завод отравляет воду? - сын проявил живейший интерес. - Ну-у, там просто работают очень глупые люди, которые совсем не думают о природе, - ответила я, осматривая ближайшие кучи на предмет способа переправиться. Нашла! - Погоди-ка минутку, - смерила ребёнка суровым взглядом, - и не вздумай соваться в воду, пока меня нет! Мальчик энергично закивал. Я отправилась к куче мусора, из которой аккуратно, чтобы всё остальное не свалилось на меня, вытащила две более-менее прилично выглядящие доски. Вернулась к речке, и мы с Росинантом принялись искать самый узкий участок русла. Сбивать чем-то доски я не планировала, поскольку вода была почти что стоячей, и только изредка пятна на поверхности колебались в том направлении, где должно было быть течение. Нам повезло, и мы быстро нашли место, где на повороте река практически превращалась в ручей. С нашей стороны я присыпала доски песком и, на всякий случай, встала на край сама. В конце-концов, бережёного Бог бережёт, Богиня в моём случае… Сын пошёл первым. Осторожно перебираясь, чтобы не задеть воды (видимо, всё же впечатлился моими объяснениями), за несколько шагов он оказался на другом берегу. Скомандовав ему встать на край с его стороны, я так же, шажок за шажком побрела к нему. А на другом берегу нас, оказывается, уже ждали, чего я, сосредоточенная на переправе, не заметила. Мой муж, удивлённо раскрывший рот, и Дофламинго, прислонившийся к дереву с крайне хмурым выражением мордашки. Вот тебе и картина Репина, “Приплыли”. - Ты ещё кто? - набычившись, спросил Доффи. Ах, какая прелесть! Мелкоуголовный элемент растёт! - Твоя мама, вроде как, - ответила я. - Не ври! Не смей врать мне! - разозлился сын, - Мать умерла сегодня утром! - Зачем мне тебя обманывать? - заинтересовалась я. - Ты - убийца, присланная Мировым Правительством! Ой. Росинант вздрогнул, отстранился чтобы посмотреть мне в глаза и спрятался за мою ногу, вцепившись в ткань штанов. - Доффи, если бы она хотела нас убить, она бы уже убила меня, - робко возразил мальчик всё так же находясь за мной. - Может, она просто хотела чтобы ты привёл её к нам! - Нелогично, - покачала головой я, садясь на траву по-турецки. Несопротивляющегося младшенького втянула себе на руки. - Если я и правда убийца высокой компетенции, посланная Мировым Правительством, то мне не нужен проводник. Профессионалы обычно просто используют Волю Наблюдения. - Тогда ты не очень-то и компетентна? - уже не так уверенно предположил Дофламинго. - Или тогда я и правда твоя мама? - лукаво ухмыльнулась я, чувствуя победу в споре. - Этого не может быть! - твёрдо заявил сын, насупившись и отвернувшись. - Нори… Ты ли это, душа моя? - оживился Хоминг, протягивая ко мне руки. В этот раз настал мой черёд прятаться за Росинантом. Получить желанных детей в новой жизни - это одно, а вот мужчину, влюблённого по уши в на самом деле уже мёртвую женщину - совсем другое. Хотя, мне хотелось поговорить с этим человеком о многих вещах. - Росинька, поиграешь с братом немного? - попросила сына я, - нам с вашим папой нужно кое о чём поговорить… Сын, видимо, заметил перемену в моём настроении, так что послушно слез с моих ног и отправился донимать старшего брата. Я цепко ухватила Хоминга за локоть и оттащила его чуть подальше от берега, но так, чтобы было видно, чем занимаются дети. - Хоминг, скажи, будь так добр, - зашипела я похуже кобры, - о чем ты думал, когда спускался с Мариджои на землю?! - О людях… - ответил он, ошарашенный моим напором. - О каких, чёрт тебя дери, людях?! О тех, что ненавидят само упоминание Тенрьюбито?! О тех, что готовы убить невинного ребёнка за принадлежность к Небесным Драконам?! - я красноречиво махнула в сторону сыновей. Ну, насчёт Доффи я явно преувеличивала, его бы выпороть и втолковать ценность чужой жизни, но вот Росинанта точно было не за что забрасывать камнями! - Я не мог оставаться в Мариджое! Там было ужасно, Нори, и ты это знаешь! - выдал мужчина, ещё больше меня распаляя. - Ужасно? Тебе было ужасно?! А каково было рабам, которых ты, в силу своей позиции мог выкупить и даровать свободу, но ты до этого не додумался?! Ты хоть понимаешь, скольки людям ты мог помочь, если тебе так хотелось?! Ты хоть понимаешь, что всё, что ты сейчас скажешь - ОПРАВДАНИЯ!!! И даже они тебе уже не помогут, потому что люди, - те самые люди, о которых ты так печёшься на словах, готовы вздёрнуть тебя на виселице как только изловят! Те самые люди, готовые убить твою СЕМЬЮ, как с ними сделали Тенрьюбито! Ты понимаешь, насколько ты труслив и жалок, если вместо поиска решения проблемы, просто сбегаешь, поджав хвост?! - Н-нори… - проблеял Хоминг, вжимаясь в дерево, - Ты в-всё не так понимаешь… - Я всё не так понимаю?! Я?! А ты хоть раз задумывался, как всё понимают твои сыновья, которые вынуждены красть, чтобы выжить? Которые живут НА ПОМОЙКЕ, среди ядовитой земли, пьют ядовитую воду?! Ты думал о них?! Нет, - я покачала головой, - ты всегда думал только о себе, Донкихот Хоминг, но прикрывался альтруизмом. Это больше не сработает. - Нори… - прошептал мужчина, - Нори… - Меня зовут Магнолия, - отрезала я, направляясь обратно к реке. У реки, как и ожидалось, дети занимались чем только могли. Меня не было всего несколько минут, но Дофламинго, уже перемазанный в песке и зелени от травы, пытался сунуться в реку, а не менее грязный Росинант упирался и не хотел пускать брата в воду. Поймав старшенького за шиворот, я, как могла, отряхнула его, и только потом спросила: - Тебе захотелось отравиться? Дофламинго что-то сердито пробурчал, но Роси его услышал и воскликнул: - Доффи, не надо! Я не хочу тебя потерять! - и бросился обнимать непутёвого братца. - Рось, сбегай-ка приведи папу, - аккуратно пихнула мальчика в сторону полянки я, - мы с Доффи подождём тебя тут, хорошо? Я обязательно прослежу, чтобы он не совался в речку. - добавила я, проследив за взволнованным взглядом младшего сына, и он тут же унёсся. - Значит так, мелочь, слушай сюда, - сообщила я, начиная свой на коленке придуманный рассказ про бабушку-фруктовичку. - Значит, ты не настоящая Тенрьюбито? - в итоге спросил сын, нервно сжимая кулачки. Я просто кивнула. - Тогда… Тогда и я не настоящий Тенрьюбито? - стёр слезу ребёнок. - Что от этого изменится? - меланхолично спросила я, - у тебя всё равно больше нет ни денег, ни статуса, так что чем быстрее ты сможешь приспособиться к твоей новой жизни, тем больше вероятность твоего выживания. Пойми, сын, сейчас все ставки против тебя, и чем больше ты будешь твердить людям, что ты - Тенрьюбито, тем больше они будут ненавидеть тебя, тем больше будут хотеть тебя убить. Недосказанное: “А однажды и убьют”, - повисло в воздухе, но Дофламинго всё понял. Он утёр скупые слёзы. - Спасибо, мама. - Сынок, я хочу, чтобы ты всегда помнил одну вещь, - я взяла ребёнка за плечи, - где бы ты ни был, кем бы ты ни стал - я всегда буду на твоей стороне. И Роси будет. И твой отец тоже. Я крепко обняла мальчика. Он немного побрыкался, но быстро притих и обнял в ответ. Темнело. Росинант вернулся с всё ещё шокированным Хомингом, буквально таща того за руку. Доффи тут же выскользнул из моих рук и обнял брата, шепча: “Спасибо”. На отца он смотрел волчонком, видимо, как и я, осознавал его глупость. - Ну что, пойдём домой? - спросил Росинант, широко улыбаясь, и держа за руки меня и брата. … Вот чёрт. За всеми этими семейными дрязгами уровня “Великолепного века” я совсем позабыла о том, что мы живём на помойке. Вернувшись в лачугу через горы мусора, я с сыновьями тут же увалились спать дружным клубком на матрасе. Хоминга согнали на пол, к той самой куче тряпья. Мужчина поохал-поохал, но спать на одежде согласился. Конечно, после того, как я чуть было не выгнала его на ночь на помойку, искать места получше. Видимо, всё же сопоставил плюсы и минусы. Из плюсов - выспавшаяся жена - довольная жена. Из минусов - ну, спать ему было твердоватенько. Правда, комфорт мужа был последним, что меня волновало. Куда в большем приоритете были дети. Устроившись с сыновьями по оба бока, я не могла уснуть. Роси заснул быстрее всех, почти только коснувшись головой подушки. Вот сопение Дофламинго не давало мне покоя, но я ждала, пока он не захочет сказать сам. Тащить из него по слову было невыгодно. - Мам, спишь? - тихо уточнил он. - Не сплю, сынок, - так же тихо отозвалась я. - Мам, мы… Мы… - мальчик прерывисто дышал, - Мы копали тебе могилу… Прости, мам… Сын дрожал в беззвучных рыданиях. Я обнимала его со спины, гладила по голове и плечам. - Тебе не за что извиняться, маленький. - сказала ему, когда он подуспокоился. Мальчик замолчал. Так надолго, что я уже было подумала, что он уснул. - Спой мне, - попросил Доффи и добавил: - пожалуйста. - Спи, моя радость, усни, - тихонько напела я, - в доме погасли огни; рыбки уснули в пруду, птички уснули в саду… Даже Хоминг временно прекратил свои вздохи и ворочанья. - Ты никогда раньше не пела мне эту песню, - на грани сна прошептал сын, - спасибо, мама. “Всегда пожалуйста, сынок”, - подумала я, бережно целуя его в щёку. Светлые волосы мальчика разметались по подушке, словно нимб. Во сне он был похож на маленького ангелочка. С этого дня у меня была семья, и я собиралась защищать их во что бы то ни стало.