Как выжить в море, если ты - цветок?

- Проверим? Раз уж Линлин так яростно утверждала, что я не продержусь и минуты, то я предполагала, что шестьдесят секунд после моего предложения подраться будут самыми сложными, а потому была готова ко всему, что должно было на меня обрушиться. После триумфального взятия Маринфорда я почти что только и делала, что готовилась к этой свадьбе. Даже перебирала свои воспоминания об оригинале вместе с Росинантом, вытаскивая как можно больше подробностей о стиле боя Биг Мам. Исходя из полученной информации, Тесоро и Кид создали металлическое подобие Линлин, а Дофламинго цветными нитями обозначал атаки с использованием Дьявольского Фрукта. Когда Кайдо увидел, чем мы занимаемся, только покачал головой и стал наблюдать, чтобы потом указать на все неточности тренировочного манекена. Ситуация сложилась удачно: во-первых, атаки “чучела” стали разнообразнее, и я, пусть выматывалась донельзя, продолжала искать недостатки в технике Линлин; во-вторых, я знала, что Кайдо был отличным источником информации насчёт прожорливой Йонко, но спрашивать не рисковала - бывшая жена, всё таки, - но он предложил помощь сам, а значит, между Линлин и мной выбрал меня. Мелочь, а приятно. Ну и в-третьих, Белоус тоже не остался в стороне, подсказал кое-что, и на выходе я получила практически точную копию Линлин. Оба Йонко, кстати, отказались тренироваться с манекеном наотрез со схожей аргументацией: оригинал ей было не заменить. Ну, каждому своё. Впрочем, сейчас было не время погружаться в воспоминания. Пять секунд - шляпа Линлин превращается в огромную зубастую саблю. Я щёлкаю застёжками широких браслетов, - внезапного подарка Кида, - и мои руки по плечо облекает металл. Почти точная реплика моих когтистых перчаток, но с некоторыми новшествами. Например, добавление слоя кайросеки снаружи таким образом, чтобы металл не касался меня. Десять - кромку Наполеона облизывает пламя, перемешанное с голубоватыми всполохами молний. Похоже на “Коньяк”, но с использованием не только Прометея, а и Зевса. Но Линлин медлит. Неужели даже не желает тратить на меня сил? Шестнадцать - она медленно, красуясь, замахивается саблей, и с силой опускает её. Огонь и электричество срываются с лезвия вперёд удара, и, яростно треща, бросаются ко мне. Блокировать эту атаку или принять её на себя я не планировала, а поэтому как только меч оказался в мгновениях от меня, я перескочила порталом за спину Линлин. Двадцать одна секунда. Я вбиваю голову Линлин в землю и тут же заковываю её в камень. Мне легко удалось пошатнуть её, напав со спины настолько неожиданно. Двадцать три - земля, обзаведясь глазами и ртом, собирается в огромную складку, накрывая меня с головой и лишая возможности двигаться. Я не могу даже телепортировать себя отсюда. Двадцать пять. Сквозь толщу земли я слышу глухой крик, и смысл доходит до меня с опозданием. На мгновение пурпурный свет ослепляет, пока “Суверенитет Могучей Нации” жадно вгрызается в мой живот, рассекая мягкие ткани. Двадцать семь. Я, освобождённая от оков земли, зажав рану, отскакиваю порталом за гору свадебных подарков. Тридцать три. - Мама-а-а, она здесь! - земля передо мной идёт волнами, выдавая на поверхность эдакого мультяшного капитошку. Тридцать пять - ещё один портал выбрасывает меня на крышу Хол Кейк Шато, и я быстро делаю маленький глоток из фляги с молодильной водой, тут же чувствуя лёгкую усталость. Я выпила совсем немного, ведь отдача была прямо пропорциональна количеству отмотанного назад времени. Моё тело срастается на глазах, и я, предварительно выглянув вниз, чтобы оценить ситуацию, снова перекидываю себя за спину Линлин. Сорок - в этот раз она ожидает атаки со спины, и награждает меня ещё одним “Суверенитетом”. Я укрепляю мышцы Тэккаем, а кожу покрываю Волей Вооружения, - всегда хотела проверить, насколько сильной будет такая защита, - и мне удаётся отразить атаку, вернув её Линлин. Сорок две секунды. Линлин, с лёгкостью отмахнувшись от своей атаки, обрушила на меня град схожих ударов. Я только чудом успевала блокировать их все. Она очевидно не хотела позволить мне телепортироваться снова. Пятьдесят. Серия атак завершается некрасивым движением, совсем не подходящим для такой связки, и я использую мгновение для того, чтобы перескочить подальше от площади, на которой всё ещё оставались зеваки. Линлин, взревев, бросилась за мной. Прыть у бабульки что надо. Хотя я ненамного-то и младше… Пятьдесят шесть. Приманив Линлин к себе, я снова телепортировалась ей за спину, и, схватив за плечо, всадила глефу в сонную артерию. Шарлотта сбросила меня со своего плеча, словно надоедливую муху. Зажав рану, она криво усмехнулась и величественным жестом указала на меня левой рукой. Чёрт, метаться было поздно. Особенно после того, как я услышала писклявое: “Да, мама!”. Минута. Молния бьёт ровно туда. где появляюсь я. Как Зевс узнал? Неважно. Я сцепляю зубы, пытаясь не заорать от боли. Слишком горячо даже для меня. Молния без труда прорывается сквозь мою плоть, забираясь под кожу и впиваясь в кости. - Девчонка, - насмешливо фыркает Линлин где-то рядом, пока я пытаюсь отойти от боли, - ты думала, что у тебя получится разрушить мою жизнь и выжить? - Я тебя, блядь, впервые вижу, - сипло выдала я, разлепляя глаза, чтобы тут же увернуться от Наполеона. - Ложь! - вдруг совсем несдержанно взвизгнула женщина. Высокий звук неприятно ввинтился в моё сознание, выводя из ступора. Я вовремя ушла от луча, и тот располовинил здание-торт где-то на периферии зрения. Глефа скользнула в руку. Металл перчаток заменял лёгкую шероховатость рукояти. Я ударила, используя Королевскую Волю, и сталь глефы зазвенела, скрестившись с Наполеоном. Оружие Линлин яростно вращает глазами и скалится, а я напираю. Напряжение от схватки Воль становится почти невыносимым. Оно душит, заставляет склониться перед соперником. Нельзя. Мысли становятся обрывочными, я вкладываю всю себя в этот удар, надеясь отбросить Линлин как можно дальше. Небо над нами трещит, будто грозясь вот-вот обрушиться. Я должна сделать это. Я пообещала, что верну Шардоне. Верну Рейну. Ещё, ещё, ещё… Грохот и треск Воль и стали затихают, когда я слышу всхлип. Едва слышный, но настолько удивительно болезненный, что я не верю своим глазам. Линлин, Йонко, Биг Мам, - плакала, как маленькая девчонка, закусив губу и стараясь сдержать всхлипы. Её Воля, нестабильная до ужаса, накрывает волнами, словно цунами, но я не могу позволить себе захлебнуться, изо всех сил цепляясь за глефу. - Ты… Ты…! - сбивчиво выдаёт она, утирая слёзы. Встряхивает головой, шмыгает носом и капризно кривится: - Я убью тебя! Стану сильнее, и родители пожалеют о том, что променяли меня на тебя! И Кайдо! Кайдо прибежит обратно!!! …А? *** С самого детства Линлин снились странные сны. Они были нечёткими, расплывчатыми, - как полузабытые воспоминания, - но казались чем-то очень-очень важным. В первом сне она видела перед собой женщину, смотрящую на неё с сожалением. Она всегда быстро отворачивалась, и Линлин никогда не могла рассмотреть её лица. Только золотые печальные глаза. А ещё у женщины были красивые белые волосы, и Линлин-из-сна они очевидно нравились тоже, ведь она играла с ними всё то время, пока женщина разговаривала с неизвестным мужчиной. Линлин видела только его силуэт. Он, должно быть, был гигантом. - Я задержу их, - говорил мужчина. - Хорошо, - кивала женщина. - Могу я… - мялся гигант. - Подержать её? В последний раз? - Нет, - отвечала женщина, и в её голосе слышалась боль. - Ты знаешь, что чем быстрее мы сбежим, тем выше вероятность… На этом сон всегда обрывался, и ему на смену приходил другой. В нём женщина уже не держала Линлин на руках, а пыталась прикрыть её собой от кого-то. Неизвестный вздыхал и говорил тоном, каким разговаривают с несмышлёными детьми: - Это ведь даже не твой ребёнок. - Мой, - неуверенно отвечала женщина. - Нет, не твой, и ты прекрасно это знаешь. Этот ребёнок принадлежит… После этих слов голоса переставали звучать, но Линлин видела, как яростно спорили друг с другом женщина и некто. А потом она погружалась в темноту на остаток ночи, чтобы утром проснуться с ужасной головной болью и мерзким ощущением того, что она упустила нечто важное. В самом детстве Линлин не придавала никакого особого ощущения этим снам. Она вообще предпочитала не думать ни о чём настолько мрачном, ведь её жизнь была лучше некуда: остров, на котором она росла, был ярким и красочным; люди - добрыми и приветливыми (особенно Линлин любила продавщицу сладостей, которая иногда угощала её конфетами); но главное - у неё были самые лучшие родители в мире. Маму звали Клара, и она готовила вкусные-превкусные торты, а папу - Альфред, и он был строгим, но рассказывал много интересных историй. Единственным, что омрачало жизнь Линлин тогда было то, что остров был явно не предназначен для такой необычной девочки, как она. И постройки… И люди тоже окажутся слишком хрупкими. Когда мама вдруг набрала вес, а потом сказала Линлин, что у неё появится братик или сестричка, девочка не смогла сдержать восторга и крепко-крепко, изо всех сил обняла маму, совсем не ожидая того, что та вырвется, побледнеет и попросит позвать доктора. После этого мама несколько недель лежала в больнице, и однажды решив её навестить, Линлин услышала крики. - …Она монстр! - кричала мама. - Из-за этой твари я потеряла ребёнка! Нашего ребёнка!!! - И что я должен сделать?! - возмущался в ответ отец. - Мы должны заботиться о ней, это было его главным условием… - Да почему я должна заботиться об этом?! Почему мы всю жизнь должны воспитывать лабораторную тварь?! Мы сбежали оттуда, чтобы завести собственную семью! Мы хотели своих детей!!! - Успокойся, - смягчив тон, вздохнул папа. - Я ненавижу твои истерики. - А я ненавижу эту чёртову… Да она ведь даже не человек!!! - противно завизжала мама. И тогда Линлин всё поняла - её родителей мучил какой-то страшный монстр. А значит, чтобы всё снова стало хорошо, монстра нужно было поймать! …Кто же знал, что в процессе поимки страшного монстра остров превратится в полыхающие руины? Линлин такого уж точно предвидеть не могла. В тот день отец впервые накричал на неё. А мама, которую недавно выписали из больницы, только смотрела, не делая никаких попыток спасти дочь. К сбивчивым оправданиям Линлин о страшном монстре не прислушался никто, и девочка проплакала всю ночь напролёт. Было обидно и грустно. Но на следующий день всё вернулось на круги своя. Мама напекла пирогов, папа остался дома - был выходной, так что он мог себе это позволить. Вдобавок ко всему, мама предложила сходить на озеро, и Линлин была счастлива. Могла ли она, пятилетняя, заметить странные взгляды, которыми обменивались её родители? Или придать значение необычной маминой просьбе: задержать дыхание под водой, чтобы найти две одинаковые ракушки, и не выныривать, пока не найдёт? Или понять, почему когда она таки не найдя нужного, вынырнула, отчаянно вдыхая воздух, мама разрыдалась у отца на груди, причитая, что она не смогла этого сделать? Нет, Линлин поняла всё многим позже. Когда от невинной дочери Клары и Альфреда в прожжённой пиратке больше не осталось ничего. Но это было потом. А тогда… Вечером к родителям пришли гости. Мэр города, добрая продавщица сладостей, и много других. Линлин отправили в её комнату на втором этаже, но она всё равно прекрасно слышала, как люди кричали на её родителей за то, что те не смогли убить монстра. “Опять этот монстр!” - возмутилась про себя девочка. Ближе к полуночи люди разошлись, и Линлин смогла уснуть. Следующим утром папа разбудил её до рассвета и предложил прокатиться с ним на самом настоящем корабле. Линлин не смогла сдержать своего восторга, и тут же выбежала из дома, на ходу накинув своё самое красивое розовое платьице. Мама вышла за ней, кое-как таща большой рюкзак. - Что там? - поинтересовалась девочка. - Сладости для моей любимой красавицы, - улыбнувшись, ответила мама. - Ура-а-а, сладости!!! - обрадовалась Линлин. - Да-да, ура, - согласился папа, подталкивая дочь в спину. - Пойдём, ты ведь не хочешь опоздать на корабль? Кто же знал, что родители решат бросить её одну с рюкзаком сладостей, которого не хватило даже на полдня? Линлин действительно повезло с тем, что привезли её именно на Эльбаф, сказочный остров гигантов, где её радушно приняли благодаря матушке Кармель. Там было легче, ведь всё на острове гигантов было больше и крепче, чем на родном острове Линлин. Но и там её счастье не продлилось долго. Когда она очнулась среди руин Эльбафа, помня только то, как ей хотелось сёмлы, гиганты по непонятным причинам обозлились на неё и на матушку Кармель, вставшую на её защиту, поэтому им и детям из “Дома Овечек” пришлось покинуть родину гигантов, переехав на ближайший необитаемый остров. Линлин, тогда ещё хранившая детскую наивность, верила в то, что ну уж теперь-то точно всё наладится. Чтобы через месяц, в день её шестилетия, эти надежды оказались жестоко уничтожены беспричинным и загадочным исчезновением матушки Кармель с детьми. Единственным плюсом в ситуации, казавшейся беспросветно ужасной, стал Штрейзен, которого Линлин встретила на острове, где потеряла недавно обретённую семью. И… С его появлением всё действительно начало становиться лучше. Благодаря его Фрукту, кормить Линлин было ему не в тягость, да и он, к тому же, знал много интересных историй и был не прочь поделиться своими знаниями. Постепенно, он стал для Линлин человеком, на которого можно было положиться. Девочка прислушивалась к его мнению и редко спорила, почему-то чувствуя, что сделать так, как просит Штрейзен - лучше. Например - он убедил её стать пираткой, и за всю жизнь Линлин ни разу не пожалела об этом решении. Хотя, конечно же, она была не такой, как остальные отвратительные, мерзкие и жестокие пираты - она была благородной. Её вела самая прекрасная цель: создать идеальное государство, где не будет ненависти, и ради неё она была готова на всё. Но она, к сожалению, не была всесильной, а потому ей следовало наращивать свою мощь. Штрейзен строил планы, при этом не показывая Линлин большей их части, и то и дело бормотал: “Нет, нет, слишком юна…”, - глядя на неё. К Роксам она присоединилась как раз по просьбе Штрейзена. Это был не приказ (как же, позволила бы она кому себе приказывать!), но, скорее, слишком явный намёк, проигнорировать который Линлин не смогла. Да и ей самой это было нужно, ведь обеспечив товарищеские отношения с сильнейшей пиратской командой она, конечно, не аннулировала риски для своего будущего королевства, но значительно их уменьшала, а это не могло не радовать. Роксы были пиратами в наихудшем смысле этого слова. Отвратительные, грубые, не умеющие вести себя с дамой… Противоречащие сами себе отбросы! Ньюгейт, например, мечтал о семье, но по приказу капитана без зазрений совести мог вырезать целый остров. А наихудшим было то, что Линлин ещё и оказалась самой слабой в команде, и взяли её, оказывается, исключительно из-за уникальности её фрукта! Не привыкшей к такому отношению Линлин пришлось срочно брать себя в руки и тренироваться на пределе возможностей, чтобы получить признание Роксов, - Штрейзен-то, пусть и обещал поддерживать с ней постоянную связь, внезапно исчез. За те три с половиной года, проведённые с командой Роксов, за которые от Штрейзена не было ни весточки, Линлин стали если не уважать, то ценить точно. А всё потому, что она стала настоящим стихийным бедствием, вставать на пути у которого было смертельно опасно. Она, хорошо постаравшись, действительно заставила сокомандников и думать забыть о том, чтобы считать её бесполезной. Но Штрейзен объявился так же внезапно, как и пропал, только чтобы сообщить, что он был страшно занят, подыскивая подходящее место для их королевства. А результаты своих изысканий он готов предоставить сразу же, как только Линлин соизволит с ним встретиться. Ну, это Линлин могла с лёгкостью организовать: особой привязанности к Роксам у неё не было, да и вдобавок, в команде каждый высоко ценил личное пространство, что значило, что каждый мог пропадать неделями, а иногда и месяцами, с одним-единственным условием: когда звал капитан, возвращались всегда и отовсюду. Так что особых проблем её исчезновение не доставило бы ни ей, ни кому-либо ещё, а значит, она могла в любой момент рвануть к Штрейзену. Однако Линлин совсем не ожидала, что по своей воле задержится с Роксами из-за какого-то мальчишки. Замызганный, злющий и уродливый: он был вовсе не похож на того, кто мог привлечь внимание будущей королевы. Но он привлёк - заинтересовал Линлин своими дурацкой собачьей преданностью на пару с наивной детской влюблённостью. Упрямо таскался за ней, словно дворняга, и Линлин было жаль пнуть его куда подальше, поэтому она позволяла. Сама и не заметила, когда его присутствие рядом стало привычным, когда она стала вполголоса объяснять мальчишке происходящее в команде, рассказывать ему истории об их предыдущих плаваниях… Но, увы, Штрейзен долгой разлуки (и, честно говоря, мести за то что бросил Линлин без единственной весточки так надолго) не выдержал, и нашёл её первым. Подкараулил женщину на острове, где остановились Роксы, утащил на разговор, и ошарашил новостью: она, оказывается, теперь была обручена с наследным принцем какого-то удачно расположенного королевства в Новом Мире, а так как король уже дышал на ладан, всё, что ей было нужно - родить сына от принца ради признания от народа. Ну а потом принцу можно и напомнить, что засиделся он на этом свете… Поначалу Линлин отказалась, ведь тогда всё ещё верила в то, что брак должен заключаться по любви, но потом… - Ты уверена? Подумай получше, - спокойно но твёрдо потребовал Штрейзен. Линлин посмотрела прямо ему в глаза, намереваясь снова отказать, но… Она совсем забыла, каким цепким был взгляд Штрейзена. В одно мгновение болотистая муть его глаз затянула её, и она больше не могла отвернуться. - Я, я… - промямлила она. Штрейзен внимательно смотрел на неё, не меняясь в лице - Линлин прекрасно знала этот взгляд. Так смотрят на назойливую муху, или на раздражающего собеседника, или… Девушка вдруг почувствовала невыносимое давление на своё сознание. Это было непохоже на Королевскую Волю: оно пробиралось глубже, но осторожнее. Голову неприятно кольнуло болью. Линлин поморщилась и приложила прохладную ладонь ко лбу, но это совсем не помогло. Лёгкий укол постепенно перерастал в настоящие тиски, и Линлин прикладывала всё больше усилий, чтобы не взвыть от боли. Дыхание спёрло. - Подумай, - так же мягко надавил Штрейзен. - Разве я хочу тебе зла? Нет. То, что Штрейзен предлагал всегда было лучшим решением. Стоило подумать об этом - боль отступила, и Линлин лихорадочно закивала: - Да! Да, я сделаю так, как надо! - Вот и хорошо, - кивнул Штрейзен, отводя взгляд первым. Линлин с облегчением выдохнула. Она пробормотала что-то несвязное о том, что её звал капитан и как можно быстрее убралась из кафе. Спустя месяц Штрейзен снова настиг её, но в этот раз он уже был не один - его сопровождал глуповатого вида парень с вываленным на плечо языком и длинным острым носом. - Пфе! - произнёс он, увидев Линлин. - И вот на ЭТОМ мне нужно жениться? Линлин могла бы задать тот же вопрос, но молча уставилась на Штрейзена, ожидая объяснений. Тот прокашлялся, внимательно окинул её взглядом и сказал: - Ты ведь помнишь, что всё, что я делаю - тебе во благо? И Линлин сама не поняла, как подписала брачный договор в каком-то захолустье. Она не помнила ничего - ни первой брачной ночи, ни того, как возвращалась на корабль, ни остатка дня. Только очнувшись следующим утром (и чувствуя себя так, будто бухала неделю), Линлин поняла, что что-то здесь было нечисто. Но стоило только подумать, что это вина Штрейзена, и голову сдавило болью. Дыхание снова сбилось… Нет! Нет… Штрейзен хотел как лучше, да. Он делал всё во благо ей и её будущему королевству. Так было нужно. Её новоиспечённый муж почему-то последовал на корабль за ней, утверждая, что так надо, и… Что ж, Штрейзен тоже просил об этом, и Линлин не придала этому особого значения. Роксы восприняли его как забавную зверушку, увязавшуюся за Линлин, и не уделяли ему внимания, а значит он был в безопасности. Линлин почти не помнила того времени: всё было будто в тумане, вязкое и отвратительное. Воспоминания казались незначительными, и не хотелось лишний раз напрягаться, чтобы вспомнить детали. Да и ради чего? Очередного приступа головной боли? Нет уж, увольте. А потом родился Перосперо, и с ним пришла боль. Роды проходили в королевстве её мужа, и последующие несколько недель Линлин даже не могла подняться с постели. Всё её тело горело огнём, стоило только двинуться. Словно она была старым лоскутным одеялом, которое хозяева решили распороть. Каждый шов, наживо. После прибытия Штрейзена стало легче, но Линлин снова почувствовала то чувство неправильности происходящего, когда оправившись, увидела в зеркале… Не совсем себя. Нет, она всё ещё была собой, но… В то же время это была и не она. Не её глаза, не её лицо, не её руки, не её живот, не… Не её тело. Штрейзен отмахивался от всех вопросов одними словами: “Не выдумывай”, - а вся прислуга замка смотрела на неё с животным ужасом и разбегалась, только завидев её. Муж же, ставший за это время королём, превратился из размазни в последнего ублюдка. Когда Линлин больше не смогла терпеть всё это, она забрала сына с собой и сбежала к Роксам. Увы, её счастье продлилось недолго - муж вернулся, потребовал вернуть Перосперо, и занять, наконец, трон королевы. Линлин отшила его, но тот вкрай обнаглел - осмелился поднять на неё руку, и… И его убил Кайдо. О, в тот момент он был восхитителен. Настоящее воплощение ярости: живой, горячей и чистой. Засмотревшейся Линлин на ум пришло сравнение: дракон, царь зверей из мифов Вест Блю, и она пообещала себе, что достанет для Кайдо Зоан этого существа, чего бы это ей не стоило. Следующие несколько лет Линлин не помнила вовсе. Но теперь у неё было своё королевство и первая дочь, а ещё она была абсолютно одинока. Если не учитывать Штрейзена, который оставался охранять и защищать Тотлэнд, конечно же. А Линлин, не сдерживая радости, снова вернулась к Роксам: как ни крути, но за время, проведённое с ними, она успела привыкнуть к атмосфере команды. Пусть она бы и не назвала никого из Роксов своим другом, или, упаси Боже, семьёй, но они были ей привычны и удобны. …Ох. Когда она покидала Роксов, то не ожидала, что Кайдо станет НАСТОЛЬКО похож на настоящего дракона. Да уж, теперь в этом великолепном мужчине от хлюпика, таскавшегося за ней, осталась разве что всё та же преданность в глазах. И Линлин впервые посмотрела на него не как на мальчишку, который сдох бы без её заступничества, а как на мужчину. Потенциального партнёра. “Муж”, - слово приятно грело сердце. В письмах Штрейзен настаивал на том, что она должна распрощаться с Роксами (которые, утверждал он, скоро попадут в беду и распадутся), и продолжать расширять территории. Где силой, а где и браком, - не всё же ведь должно решаться насилием. Линлин чувствовала, нет, знала, что Штрейзен прав (как и всегда), и делает то, что должно, но её чувства противились рациональным решениям изо всех сил. В конце-концов, Линлин не выдержала. Она забрала Кайдо с собой в Тотлэнд, она вышла за него замуж и была абсолютно счастлива. Её дракон пусть и был несколько неловок в проявлении признательности, но искренне любил её, и это было видно невооружённым глазом. Иногда, возвращаясь мыслями к тому времени, Линлин никак не могла понять, почему же она отпустила Кайдо, если была с ним счастлива? На что она променяла его? Эти мысли быстро затухали, исчезая под натиском вездесущего: “Так было нужно”. Тогда, более чем тридцать лет назад, чей-то знакомый голос убеждал её, что если Кайдо действительно любит её, то он дождётся, пока она будет готова вернуться. Последующие годы неслись вперёд одинаковой безликой вереницей: новые земли для Тотлэнда, новый брак, новый ребёнок. Документы-приказы-доклады-рапорты и прочие бесполезные бумаги складировались в подвалах Хол Кейк Шато и всё больше и больше напоминали горы. Пока… Линлин не исполнилось двадцать шесть. Она отчётливо помнила, как вырвавшись, наконец, из бесконечного цикла, решила прогуляться. Зевс, хрустя конфетой, нёс её над морем, а Прометей жужжал над ухом о чём-то своём. Наполеон изредка поддакивал, вставляя в разговор и свои пять белли. Задумавшись, Линлин не заметила, как оказалась перед островом, показавшимся уж слишком знакомым. Озеро, конфетная лавка, дом из кирпичей, похожих на печенье, высокая ратуша… Воспоминания нахлынули на Линлин, не давая ей и шанса на спасение. Это был её родной остров. Остров, заклеймивший её как монстра и изгнавший на произвол судьбы. Душки притихли, чувствуя перемены в её настроении. - Зевс, - в тишине, прерываемой только криками чаек, произнесла Линлин. - Отнеси меня к подножью горы. - Да-а, мама! - трусливо отозвалось облако и рвануло вперёд. Их дом, её дом… Линлин помнила всё до последней детали. Ярко-красную крышу, резные ставни на окнах, стены, увитые плющом. Розы в саду, высокие кусты малины в огороде… По её слуху неприятно резанул весёлый смех. Присмотревшись, Линлин увидела симпатичную блондинку, сидящую за столом во дворике. Перед ней стоял торт с пятнадцатью свечами, и она заливисто смеялась, принимая подарки от тех людей, которых Линлин когда-то называла родителями. - О, малышка, мы так тебя любим! - воскликнула Клара, звонко чмокая девушку в лоб. - Да, - басовито согласился Альфред. - Вот уж и не знаю, что бы мы делали без тебя, Магнолия. Доченька, - его голос сочился нежностью. Нежностью, которая была незнакома Линлин. Девушка подняла взгляд на Линлин и рассмеялась снова. Шарлотте не показалось - смеялись над ней. Жестоко и холодно. Когда Линлин вернулась в замок, её встретил Штрейзен. Он, будто зная, что произошло, смерил её строгим взглядом и сказал: “А я говорил”. Да, точно. Они уже имели беседу насчёт Клары Лавлэйс и Альфреда Шарлотта - биологических родителей Линлин. Штрейзен утверждал, что кем бы ни было их дитя, оно забрало то, что должно было принадлежать Линлин. Что бы ни произошло в будущем, Линлин ненавидела этого ребёнка. Девушку… Магнолию. *** Линлин заорала, будто резаная, и даже беруши, вставленные на скорую руку, мало помогли. Её крик, наполненный ненавистью и горем, пробирал до самых костей. Вдобавок, накачанный Королевской Волей до невозможности, звук нёс в себе ужасную силу. - Ты! Ты забрала у меня всё! - провыла она, указывая на меня. Я отскочила от очередного разряда молнии. Это начинало надоедать. Вопль Линлин создавал звуковые волны, достаточные, чтобы превратить стоящие неподалёку дома в непригодное для жизни месиво. Цепляясь глефой за землю, я стала медленно пробираться вперёд, чтобы оказаться лицом к лицу с Линлин. Когда она закрыла рот и взглянула на меня, меня передёрнуло. Это была не она. Точнее… Мне снова пришлось уворачиваться, и мысли о том, что на меня смотрело нечто, похожее на ту химеру с Дрессрозы, пришлось отложить в долгий ящик. Линлин в очередной раз замахнулась Наполеоном, я блокировала удар глефой. Она давила, её Воля накатывала обрывками, душа и сбивая с толку. Ужасная боль пришла уже в полёте - я не выдержала её удара. Глефа разлетелась вдребезги, а остатками режущей атаки меня отшвырнуло в кучу, некогда бывшую домом. Правая половина моего тела была в отвратительном состоянии. Даже металлическая перчатка была пробита, и я прекрасно видела свисающие ошмётки кожи и разорванные до костей мышцы. Ещё один телепорт, чтобы Линлин не достала меня, и… На месте, где должна была быть молодильная вода, не было ничего. Стеклянная бутылочка разлетелась в крошки от крика Линлин, и теперь я не могла восстановиться. Поня-атно. Ну что ж, и не из такого выкручивалась, так ведь? Следующие несколько порталов нужны исключительно для отвлечения внимания. И когда Линлин, наконец, теряется, я выпрыгиваю из ещё одного портала к её лицу. Кайдо, кажется, говорил что-то вроде “втянуть когти”. Закольцевать Королевскую Волю внутри тела оказывается не так просто, как казалось, но у меня получается. Этого достаточно, чтобы пробить кожу Линлин, и я с размаху бью по её лицу, особенно целясь в глаза. Женщина взвывает, а я добавляю ей боли, заливая глубокую рану от когтей металлом расплавленной перчатки. Я опускаюсь на землю. Линлин тяжело валится вперёд, закрывая лицо руками. Она охрипла, больше не кричит, только подвывает что-то на одной ноте. - Ты помниш-шь…? - тихо шипит она мне. - Летний день тридцать лет назад. Ты смеялась надо мной. Сквозь боль я обрывочно улавливаю её слова и замираю, прикидывая что было тридцать лет назад. Чужая память услужливо подкидывает воспоминание: Нори брыкается в хватке отца, обменивающего её на несколько бумажек. Кажется, сумма не дотягивает даже до десяти тысяч, но родителя всё устраивает. Он швыряет дочь ухмыляющемуся пирату и уходит. Нори отворачивается от родного острова, понимая, что больше она сюда не вернётся, и встречается взглядом с миражом: над морем, на облаке сидит женщина. Не обращая внимания на меня, Линлин продолжала бормотать, зажав руками лицо. Значит ли это, что я победила? Прежде чем я осознаю это, меня захлёстывает первобытный страх. Оно здесь. Всепоглощающая темнота, которая так испугала меня, когда я впервые использовала Волю Наблюдения. Оно смотрело на меня пустыми глазницами Линлин. Душа или Жизнь? - Что…? - прохрипела я. Я ведь залила рану Линлин кайросеки, какая душа?! Решив не рисковать, я прыгаю в портал, как только ЭТО тянет ко мне увешанную тяжёлыми кольцами руку. Чёрт. Кровь из разодранного наново живота заливает мои ладони. Кажется, у меня задета ещё и бедренная артерия, но я не уверена. Слишком много крови. Восстановление невозможно. Выход… Я нащупываю в кармане мешочек и растягиваю нить, которой он завязан. Наследие острова Бэллмере - таинственная вещь, из-за которой остров был уничтожен. В мешочке оказывается небольшая бумажка с надписью: "Съешь меня", и сверкающий осколок… Чего-то? Времени на раздумья нет, а поэтому я послушно глотаю осколок, чувствуя, что внутрь меня рухнул ком жара. Мои внутренности тут же разрывает болью, и я, против воли, скручиваюсь в клубок. Но ощущение быстро исчезает, и я, наконец, чувствую… Силу. Нет, СИЛУ, которая переполняет меня, бьёт через край. Я боялась? Почему? Кого? Что могло заставить МЕНЯ бояться? Смех разрывает мою грудную клетку, и я выступаю к Линлин из-за груды мусора. Она моментально развернулась в мою сторону, но… Я топаю ногой, поднимая вокруг неё стены земли, чтобы получилась "миска". Взмах рукой - над "миской" раскрывается портал, открытый прямо в море. И третий шаг - маленький огонёк на моих пальцах разгорается, превращаясь в огромного дракона. "Каэн Дайко", - шепчу я, и пламенный дракон отправляется кипятить морскую воду. Линлиновый суп, ха-ха-ха!!! Но я захлёбываюсь собственным смехом, когда Линлин вываливается из "миски", почти невредимая. Страшные ожоги зарастают на глазах, а от раны на лице не осталось и следа. - Душа или жизнь? - повторяет она, бросаясь на меня. Восходит луна. Я уворачиваюсь от Линлин, прыгая порталом ей за спину, и та останавливается перед площадью, всё ещё полной людей. Она падает на колени, но мне наплевать. Шероховатая рукоять Морской Пены удобно ложится в руку. Голова Линлин отскакивает от тела. *** Перед смертью Линлин видит: она там, рядом с родителями, поздравляет младшую сестру с днём рождения. Она дарит ей подарки и получает в ответ. Она успокаивает сестру, когда той разбивают сердце. Представляет семье своего жениха - Кайдо… У них с сестрой рождаются дети. Они общаются так же дружно, как и Магнолия с Линлин. Всё хорошо. Женщина тянет руки к этим восхитительным моментам… Но нет, всё сложилось по-другому. *** Толпа, наблюдавшая за боем, остолбенела. Растолкав всех на своём пути, Геката пробилась к разрушенной части острова. Обезглавленное тело Большой Мамочки не принесло ей особой радости - сейчас главной проблемой было состояние капитана русалки. Магнолия замерла спиной к поверженной противнице, подняв руку, сжатую в кулак. Подбежав, Геката первым делом попыталась прощупать пульс. Потом дрожащими руками достала зеркальце из кармана и поднесла его к носу Магнолии. Пульс не прощупывался. Зеркальце осталось прозрачным. Магнолия не подавала признаков жизни. *** Штрейзен крался по пустынным коридорам больницы Хол Кейк Айлэнда. Эксперимент Л-01, на который он потратил пятьдесят шесть лет своей жизни, провалился. Он должен был понять, что всё пойдёт наперекосяк ещё в самом начале, когда идиотка из СР-0 попыталась сбежать с Л-01, ведь в ней внезапно проснулись материнские чувства. Она вместе со своим напарником-гигантом (и вторым биологическим родителем Л-01) разнесли ему лабораторию без возможности на восстановление. Или позже, когда Л-01 оказалась необычайно упрямой, и для поддержания внушения "Штрейзен знает лучше", ему пришлось тратить прорву сил ежедневно. Или ещё позже, когда ему пришлось исправлять воспоминания Л-01 на угодные ему, потому что дрянь потеряла стимул к развитию. В общем, Л-01 была провалом с самого начала, а он был абсолютным идиотом. Но теперь, когда у него есть шанс всё исправить… Он был бы ещё большим глупцом, не попытайся он это сделать, и именно поэтому… Мимо него, затаившегося в тени, устало, опираясь на стену, проковыляла какая-то медсестричка. Штрейзен взлетел по ступенькам на последний этаж, где было то, что он искал. Здесь же была и Л-01: он своими глазами видел, как какая-то женщина, полив её тело молодильной водой, смогла её воскресить. Та же женщина пыталась вернуть из мира мёртвых и ту, за которой он шёл. Возле нужной двери дежурила легкомысленная певичка, выскочившая замуж за старшего сына Л-01. Значит, не придётся напрягаться. Штрейзен приказал ей уснуть, и девчонка мешком свалилась на землю, а мужчина смог спокойно пройти в палату. Равномерно пищали приборы. Штрейзен расстелил ковер-самолёт, который он ранее приказал всё той же певичке принести, и принялся выдергивать из своего нового эксперимента все трубки и иглы, которыми её напичкали. Сохранность тела его не слишком заботила, вполне наоборот - чем хуже, тем лучше. Закончив, он перевалил женщину на ковёр, и, сев рядом сам, вылетел в окно. Мариджоя встретила его тишиной. О, как же давно он не был здесь… В замке Пангея его уже ожидали. Прислуга, замотанная в чёрную ткань так, что не видно было даже глаз, провела его к огромным дверям. Штрейзен прекрасно знал, что его ждало там, но… Но было ужасно страшно. Двери тронной залы не скрипнули, распахиваясь. Штрейзен ступил на мягкий ковёр. - Вовремя, - насмешливо прокомментировала фигура, сидящая на Пустом троне. - Мой господин, - преклонился Штрейзен, - если позволите… - Довольно, - перебил его Им. - Неси моё тело сюда. Повиновавшись, Штрейзен уткнул взгляд в алый ковёр и принялся взбираться по ступенькам. - На трон, - скомандовал Им, и Штрейзен усадил тело, так аккуратно, как только мог. Собравшиеся Горосэи и Штрейзен только и могли, что наблюдать, как полупрозрачный Им медленно втянулся в тело Магнолии Д. Лавлэйс. Женщина подняла голову и фыркнула: - Отвратительное вместилище. Увы, - она выровнялась, - выбирать не приходится. Она провела рукой по длинным волосам. - А ты почему ещё здесь? - нахмурилась, смотря на Штрейзена, и одним сильным пинком отправила его в полёт к самому подножью трона. В тронном зале повисла тишина. Женщина приподняла бровь и хлопнула в ладоши. - Что надо сказать, обезьянки? Штрейзен упал на колени вместе с Горосэи. Это был момент, о котором он мечтал так долго… - Приветствуем возвращение Истинного Бога Солнца!!!