Как выжить в море, если ты - цветок?

- Мда-а-а-а… - неодобрительно протянул Бог Солнца, оглядывая присутствующих в зале с высоты Пустого Трона. Атмосфера резко стала невыносимо давящей. Божеству что-то было явно не по душе. Штрейзен, стоя на коленях, робко приподнял глаза - Ника, ухмыляясь, вальяжно развалился на троне, но давление его ауры отнюдь не тонко намекало на то, что он был недоволен. Заметив его взгляд, Ника приподнял бровь, и Штрейзен мгновенно уткнулся в пол. Алый ковёр был непозволительно мягким на ощупь. А как же на него было приятно смотреть… М-м-м, услада для глаз! - Начнём с тебя, - произнёс бог, и Штрейзен попытался одним глазком взглянуть, на кого же указывали. У него не вышло, но тот, о ком говорили, понял всё сам. - Благодарю вас, мой бог, - подобострастно-радостно произнес один из Горосэи, и Штрейзен неверяще покосился на него. Неужели тот не чувствовал, какая в зале царила атмосфера? - Хм? За что же? - удивился бог. - Конечно же, за то, что вы в своей безграничной милости не забыли и о желаниях вашего покорного слуги, исполнения которых вы обещали… Бог расхохотался, и на мгновение Штрейзену показалось, что он сменил гнев на милость, но уже в следующее мгновение его голову буквально придавило к ковру, и теперь мужчина был сложен в три погибели. Горосэи справа от него захрипел, и бог, фыркнув, несколько ослабил давление. - Я? Обещал? - насмешливо переспросил Ника. - А ты наглец! После всех тех ошибок, которые я тебе простил, ты смеешь требовать награды? - Мой бог, я не понимаю… - начал чересчур самоуверенный Горосэи. - О, я не прочь напомнить, - бог коротко и зло хохотнул, и Штрейзену впервые в жизни стало по-настоящему страшно. - Начнём с того, что ты упустил ведьм. Последних существ, преданных моей драгоценной сестрице, да вдобавок ещё и предсказывающих будущее… Объяснять, чем это нам обернулось, я думаю, не стоит. Во-вторых, если бы не твои дети, я мог бы получить тело многим скорее. Возразишь? - Но мы проверяли каждого, кто находился на Мариджое, и никто никогда не подходил вашим требованиям…! - попытался оправдаться Горосэи. - Хм, - нахмурился бог. - Ты не врёшь, - с удивлением признал он. Впрочем, его напряжённое лицо быстро расслабилось. - Так это значит…? - с придыханием спросил Горосэи. - Не-а, - отозвалось божество. - Ты в любом случае надоел мне, так что… Почему бы тебе не застрелиться? Штрейзен не поверил своим ушам. Он робко покосился в сторону, откуда шёл голос, отвечающий богу, и во все глаза уставился на дрожащего Горосэи. На его лице отражался неподдельный ужас, а его поза была странно вывернута. Штрейзена осенило - тот тянулся к пистолету, но почему-то двумя руками сразу. И делал это Горосэи явно не от особого желания, ведь он дёргался, словно пытаясь вырваться из чужой направляющей хватки. Штрейзен не поднимал глаз, но мог сказать, что бог наблюдал за попытками с интересом и весельем - атмосфера в зале стала насмешливо-издевающейся. - Ну, давай же! - нетерпеливо поторопило божество. Горосэи безуспешно рванулся в последний раз, но его правая рука уже поднесла пистолет к виску. Бам! Бог разразился смехом и захлопал в ладоши, словно перед ним только что развернулось невероятно смешное представление. - Я созову кандидатов на место… Почившего, мой бог, - вполголоса произнёс другой Горосэи. - Хм? Кандидатов? Тех отвратительных, заносчивых ублюдков, от которых за версту несёт жадностью? Вот уж не надо, - фыркнул бог. - Этот хоть и был скучным, но знал своё место. - Но, мой бог, при всём уважении, Горосэи всегда было пятеро… - Значит, их больше не будет, - снисходительно прервало его божество. - Не так уж и сложно, видишь? - Я так и знал, - поднимаясь, зло прошипел высокий Горосэи справа от Штрейзена. - Чёрт, мы потратили столько времени на поиск тела для ЭТОГО, чтобы получить неблагодарную тварь?! Эй, СР-0, уберите его отсюда! - Ах-ха-ха-ха-а-а! - рассмеялся бог. - О Творец, давно же меня так не веселили! Каким же надо быть идиотом, - его тон в момент стал ледяным настолько, что Штрейзену показалось, что мороз пробирает его до костей, - чтобы не понять ничего из смерти зануды перед тобой? Но… Пожалуй я позволю это, - бог махнул рукой, и двери тронной залы распахнулись, впуская отряд Сайфер Пола, постоянно сопровождавший Горосэи. - Уберите это! - повторил свой приказ Горосэи, указывая на Нику. Но ему не подчинились. Вместо того, чтобы атаковать бога, агенты окружили приказывающего - кто-то из них замахнулся, и в следующее мгновение старый глупец вновь стоял на коленях, воя от боли. - Что вы творите, идиоты?! - возмутился Горосэи, и один из агентов отвесил ему щедрую оплеуху. - Ха-ха-ха! - бог снова захлопал в ладоши. - Ты бы видел своё лицо, ха-ха!!! Шьто вы твари-и-ите! - передразнил он, смеша себя ещё больше. - Ты еба… - попытался выплюнуть оскорбление Горосэи, но ещё один агент тяжело бухнул его кулаком по голове, и тот свалился на пол, словно набитый мешок. - Вот! Вот оно! - просиял бог. - Человечество во всей своей красе - страх, злоба и эгоизм! Восхитительно! Горосэи, стоявший совсем рядом со Штрейзеном, испустил долгий вздох и обрушился на ковёр. - Хм? - бог отвлёкся от тирады и удивлённо констатировал: - Умер. А этот, вроде бы, был весёлым. Может быть, даже выжил бы. - Ваши Святейшества! - в залу вбежал запыхавшийся мужчина, который, не поднимая глаз, тут же упал на колени. - Многоуважаемые господа Тенрьюбито бунтуют, им нечего есть, а следующая дань должна прибыть только послезавтра! - М-м-м… Нет, так дело не пойдёт. Негоже, чтобы мои драгоценные создания голодали, так ведь? - бог сделал вид, что задумался: - Сделаем вот что: почему бы тебе не отнести господам Тенрьюбито этого замечательного борова? Его на всех хватит, ха-ха! - переборов страх, Штрейзен поднял голову, чтобы посмотреть, что же имел в виду бог. Тот указывал на полного Горосэи, замершего словно статуя. Он молчал и не двигался, пока слуга благодарил бога за милость, пока двое крепких агентов СР-0 поднимали его на руки, и только когда старика проносили мимо Штрейзена, тот смог заглянуть ему в глаза - в них плескались ужас и осознание своей судьбы. - Та-а-ак, остался всего один, - задумчиво-печально протянул бог, - ну что ж, ничего не поделаешь, придётся закончить дело самому. Бог в одно мгновение оказался перед единственным оставшимся Горосэи и Штрейзен, не рискуя лишний раз шевелиться, мог только наблюдать, как божество с отвратительным хрустом пробило грудную клетку старика, вытаскивая наружу горячее, трепыхающееся сердце. - М-мх-х! Творец, как же вкусно! - воскликнул бог, жадно вгрызаясь в мягкую плоть сердца. - Просто восхитительно! Кровь теперь была не только на его руках и груди, но и на нижней части лица. Штрейзен смотрел на бога, не отрывая глаз, и не мог не сравнивать: когда он видел это тело, покрытое кровью, в прошлый раз, то чувствовал только отвращение. Но теперь… От длинных золотых волос бога исходило холодное сияние, ореолом обволакивающее всё тело, подчеркивающее приятный тон кожи, идеальную фигуру и цепкие, льдисто-жестокие голубые глаза. Бог был великолепен, настоящий венец творения, и Штрейзен не мог не чувствовать преклонения перед этим воистину совершенным существом. Человек - вершина пищевой цепочки? Ха! На вершине всегда был бог, а люди скромно прибились к низу. Бог развернулся и пронзительный взгляд голубых глаз беспощадно впился в Штрейзена. Его не изучали, нет, - его оценивали. - Мне нравится, что ты знаешь своё место, - сказал, наконец, бог, - к тому же, в тебе ещё есть капля моей крови, так что ты уж точно будешь получше этих зазнавшихся баранов. Решено: будешь моим слугой! - и, наплевав на Штрейзена, прошёл к оставшимся телам Горосэи, чтобы повторить процесс поедания сердец. - М-мой бог, спасибо за… - Я разрешал говорить? - безразлично перебил его Ника, и Штрейзен заткнулся. Насытившись, бог довольно крякнул и утерев рот тыльной стороной руки (на самом деле только больше размазав алые разводы крови), уставился на Штрейзена. - Расскажи мне, - потребовал он. - Что, мой бог? - Как изменился мир за все те годы, что я… Скажем так: отсутствовал, - бог не моргал, и под его пристальным требовательным взглядом Штрейзен вдруг почувствовал себя страшно некомфортно. - Я… Э-э-э… Ну… - Штрейзен никогда особо не любил обращать на себя всё внимание, предпочитая совершать свои ходы из тени. А теперь, когда единственный его зритель представлял собой такую важность, он и вовсе хотел малодушно хлопнуться в обморок. - Я полагал, что Горосэи держали вас в курсе дел… - Держали, как же, - фыркнул бог и тут же скривился. - То “это не достойно вашего внимания”, то “позвольте вашим покорным слугам разобраться с этим для вас”! И всё, что мне остаётся - читать газеты, и слушать их редкие желания выговориться! Хм! - бог обиженно скрестил руки на груди, насупившись. Штрейзен опешил. За время, что он провёл в Тотлэнде, он успел хорошенько насмотреться на такое поведение: “Мама меня не взяла с собо-о-ой!”, - ныл очередной детёныш подросткового возраста; “Мама сказала, что мне ещё рано!” - вторил другой. Вывод был один: бог вёл себя, словно подросток. Однако ни один из Шарлотт, даже при всей своей наследственности, не был так же силён. Значит, бог был чем-то вроде нестабильного эксперимента - рвануть могло в любую секунду. - Дело в том, - кашлянув, чтобы привлечь внимание бога, начал Штрейзен, - что мне, увы, неведомо, каким мир был при вас, мой бог. К тому же, к ещё большему моему сожалению, я прожил в этом мире всего восемьдесят лет, и не могу в полной мере описать все изменения, произошедшие за время вашего… Да, отсутствия. - Отговариваться ты умеешь, - всё ещё недовольно произнёс Ника. - Пусть так. Пойдём. - и устремился к выходу из залы. - Куда вы, мой бог? - едва поспевая за его широкими шагами, Штрейзен последовал за ним. - Для начала, взглянуть во что человеческая жадность превратила мои любимые сады, - пожал плечами бог. После пары минут блужданий по необычно шумным коридорам, Ника поймал за локоть какую-то служанку, и приказал: - Выведи меня отсюда. Ну что ж, это было неудивительно. Три встречи с богом из четырёх Штрейзен провёл в тронной зале, а последнюю - в Цветочной комнате, расположенной сразу за Пустым Троном. В их предыдущих разговорах Ника только единожды упомянул, что спускался ещё и в комнату под Пустым Троном, но там Штрейзену, увы, побывать не удалось. Глаза служанки на мгновение затуманились, но спустя несколько секунд, она коротко поклонилась и маленькими шажками посеменила к выходу, совсем позабыв о своей изначальной цели. Штрейзен был хорошо знаком с этой силой - один из Горосэи, как-то, пребывая в хорошем расположении духа, навестил его лабораторию и даже расщедрился на короткий рассказ о могуществе Бога Солнца, а в особенности его Изначальному Голосу, что позволял управлять всем живым. Горосэи намекнул и на то, что способность передавалась наследникам бога, и это было засвидетельствовано предыдущими поколениями как эмиссаров Солнца, которые вели свой род прямо от Ники, так и пяти старцев. Штрейзен покивал, но наличие Изначального Голоса у него решил оставить в секрете. Хотя… Сила, что перешла ему в наследство от предыдущего Солнца, была, скорее, удобным навыком, чем полноценной способностью: для её применения цель не должна была сопротивляться приказу, и это было обязательным условием. К примеру, прикажи он уснуть бодрому человеку, что только что выпил пару чашек кофе, то получил бы максимум недоумевающий взгляд. А вот если подопытный и без того был истощен: пусть бы даже и морально, - приказ сработал бы как надо. - А знаешь, почему я способен на такое? - вдруг перебил ход его мыслей Ника. Штрейзен услужливо промолчал, чувствуя, что Богу плевать на его ответ, но сделал мысленную пометку о том, что все его раздумья были перед божеством как на ладони. - Да потому что я создал живых существ! - неожиданно горько воскликнул бог. - Вы все - мои творения! Глупые, глупые дети, позабывшие свои корни и гордящиеся этим… И совсем внезапно Штрейзена захлестнуло горячей, словно пустынный ветер, волной воспоминаний. *** Когда ты появляешься, мир вокруг тебя не похож ни на что - возможно, потому что его ещё не существует. Есть только ты… Ты чувствуешь прикосновение тёплой ладони. Теперь есть ты и твоя сестра. Ты не оспариваешь ваше родство - ведь как можно не узнать другую половину Искры, из которой был создан ты? Она сияет так же ярко, как и ты, и это факт, который не может отрицать никто. Да и не то, чтобы был кто-то, кто мог бы это сделать… *** Когда ты открываешь глаза, пробуждаясь от дрёмы, ты видишь перед собой мир. Зелёный, голубой, песочный, красивый… Твоя сестра постаралась на славу, обустраивая ваше новое жилище. Ты поднимаешь глаза и видишь, как она, ласково улыбаясь, машет тебе рукой, плескаясь в воде. “Мо-ре”, - повторяешь про себя. А лежишь ты на “к-а-м-н-е”. Слова кажутся незнакомыми и такими родными одновременно. Возможно, нужно попросить сестру сказать их снова. Она смешно хмурится, разворачивая перед собой чертёж на листке “паль-мы”, и море расступается, повинуясь её воле. Ты касаешься воды, и она мягко обхватывает твои пальцы, но не двигается, как бы ты того не желал. Ты отступаешь. Садишься на “пе-сок”. Около самого моря он влажный, и ты зачёрпываешь небольшую грудку. Песок податлив и послушен, и из-под твоих пальцев быстро появляется фигурка, похожая на тебя. Частица твоего дыхания вдыхает в неё жизнь, и ты усаживаешь её на ладонь. Когда фигурка открывает глаза и пристально на тебя смотрит, ты смотришь в ответ. - Ах! - восклицает твоя сестра, так внезапно оторвавшаяся от чертежей. - Что это? - она подхватывает существо на руки, разглядывая его поближе. - Чело… Че-ло-век, - говоришь ты. До этого ты не говорил, поэтому ты выговариваешь слоги созданного твоей сестрой языка с трудом, но её взгляд всё равно полон гордости. - Человек, - повторяет она. - Человек! - и смеётся. *** - Я тоже хочу! - дуется сестра. - Делай, - пожимаешь плечами ты, протягивая ей грудку земли. Она долго пыхтит над несчастным комочком, мнёт его так и эдак, и к моменту пока она заканчивает, ты уже создал десятка два рыб для моря. Человек у неё получается… Кривой. С горбом на спине. А когда она ставит его на землю, тот тут же падает. Ты вздыхаешь, занося ладонь над несчастным творением. - Постой! - сестра перехватывает твою руку. - Может, это можно исправить? - интересуется она, умоляюще заглядывая тебе в глаза. - Нет, - твёрдо отвечаешь ты, потому что переделать существо уже не получится. - А если… Даровать ему какую-то особенность? Чтобы он видел дальше других, или… Или умел мыслью разжигать пламя? - Глупость, - фыркаешь ты. Вы молчите. Ты опускаешь руку и зачёрпываешь каплю своей божественной сути. Она настолько мала, что почти незаметна, когда ты вливаешь её в горло творения. - Вот, - говоришь ты. - Спасибо! - сестра хлопает в ладоши, наблюдая, как существо взглядом поджигает ближайшую пальму. - Я назову его… Ведь-ма! *** Ты сидишь на золотом троне. Золото окружает тебя всюду - как-никак, оно ведь было создано специально для тебя. Рабы обмахивают тебя тяжёлыми опахалами. Тебе не жарко, но тебе нравится наблюдать, как люди исполняют своё предназначение - преклоняются перед богом. Ты недоумеваешь. Ты подарил своей сестре всё, чего бы она ни захотела: ты создал жизнь в её любимых морях, ты наполнил людьми землю, ты даровал вашим детям, младшим богам, свои народы, ты создавал каждое творение, на которое у неё только хватало фантазии. И чем же она недовольна? Пытаясь усмирить свой гнев, ты берёшь гроздь винограда с золотого подноса, который держат десяток рабов. Человек, стоящий перед твоим троном, непоколебим. Только что он перебил твоих стражей-они, и теперь смел смотреть тебе прямо в глаза. Нагле-ец. Он склоняет голову к плечу, разглядывая тебя, и ты отвечаешь взаимностью. Его тёмные вьющиеся волосы совсем не похожи на белоснежные божественные пряди, его загорелая кожа, усыпанная веснушками (люди говорят, что он любим солнцем, но тебя он только раздражает), и рядом не стоит с мягкостью твоей. Яркие зелёные глаза отвратительно блестят непокорством, а тряпьё, в которое он завёрнут, одним своим присутствием здесь позорит твой храм. - Отвратительно, - говоришь ты, кривя губы. Неужели это нравится твоей сестре? Одним движением руки ты мог бы создать тысячи таких же человеков, но не-е-ет, ей нужен именно этот. Хотя… Интересно, отличит ли? Ты щуришься, и человек падает на колени. Его руки вырывают его сердце из груди, и тело замирает, держа всё ещё дрожащий орган перед собой. Ты берёшь грудку песка в руки. *** - Брат! Ты оборачиваешься. Твоя сестра стоит перед тобой. Она плачет, и ты подаёшься вперёд, чтобы утереть её слёзы, но она бьёт тебя по руке. - Как ты мог! - кричит она. Её голос звучит надорвано, и это вводит тебя в ещё большее недоумение. Неужели ей не понравилась замена? - Что не так? - осторожно спрашиваешь ты. - Мой человек! Мой муж! - рыдает она. - Ты убил его! Неужели дело в этих глупых привязанностях? Ты машешь рукой, и из толпы рабов выскакивает девчушка, которая тут же опускается на колени перед сестрой. - Эта человечка понесла от меня, - говоришь ты. - Хочешь - убей. - Нет! - восклицает сестра. - Нет! - Мне сделать это для тебя? - человечку вздёргивает вверх. Она хватает свою голову руками. Достаточно небольшого поворота головы, чтобы сломать её тонкую шею. - Нет!!! - кричит твоя сестра, подхватывая рабыню на руки и что-то ей бормоча. Она разворачивается и уходит, не подарив тебе и взгляда. *** В следующий раз вы встречаетесь на поле боя. Земля под вашими ногами устлана мёртвыми существами, и это первый раз, когда тебя воротит от их тел. Тебе жаль трудов и времени, вложенных в их создание. Двумя восходами солнца ранее, Дождь объявил о своём уходе в море. Его ненависть и боль так пропитали воды, что соваться в них теперь не хочется даже тебе. Лес спрятался на своей территории, забрав с собой дриад и лесных духов. Земля была мертва. Ты предполагал, что это сделала твоя сестра, но она скорбела так же, как и ты. Возможно, Земля ушла сама. Ваши клинки скрещиваются. Ты видишь печаль на лице сестры, - ты и сам чувствуешь её. Звон глушит тебя, и ты ошеломлённо смотришь под ноги. Твой меч пронизывает грудь сестры, а рукоять её торчит из твоего сердца. Осколки божественных Искр, осколки самой твоей сути, осыпаются из раны. Это больно. Ты выдёргиваешь свой меч и с остервенением рубишь снова. Клинок с радостью впивается в чужую плоть и кровь, выгрызая сверкающие, словно звёзды, осколки. Твоя сестра не отбивается. Она уворачивается. Она бежит. Азарт переполняет тебя, и ты, словно хищник, напавший на след жертвы, преследуешь её. Ты осознаёшь что это была ловушка слишком поздно. Ты чувствуешь, как грохочет под твоими ногами, ломаясь, огромный континент. Каждый камешек, каждая песчинка и каждая пылинка складываются в огромную формулу, подобную тем, что используют ведьмы. За каждое действие должна быть плата. Ты смеёшься, зная, что сестре нечем пожертвовать ради того, чтобы уничтожить тебя. - Я… Проклинаю… Тебя… - с улыбкой шепчет она, когда твой меч пронизывает её сердце. Осколки божественной Искры разрывают её грудную клетку, выплёскиваясь наружу фейерверком. Земля под твоими ногами вспыхивает радугой, и ты понимаешь, что не можешь шевельнуться. Ты не знаешь, сколько прошло времени. Всё застилает дым. Однажды, из дыма появляется человек. Он мал и покалечен, но он опускается на колени перед телом твоей сестры и жадно пожирает остатки её Искры. Его шатает, он еле стоит на ногах, но он заносит меч, и… Ты всё ещё стоишь там, когда он волочет твою голову прочь. Ты всё ещё там, когда люди кричат во славу Убийцы Богов. Во славу Джойбоя. Ты всё ещё там, когда двадцать человек возвращаются на поле боя. Теперь здесь больше нет тел. Здесь больше нет ничего. Человеки не видят тебя, но ты их видишь прекрасно. Они обсуждают постройку чего-то, а ты… Ты протягиваешь руку к одному из них. - Что ты готов дать мне в обмен на власть над всем миром? - спрашиваешь ты, понимая, что тебя слышат. - Всё, - с благоговением отвечает человек, преклоняя колени. *** Штрейзена вышвыривает из воспоминаний так же резко, как и зашвыривает. Он опирается на стену, тяжело дыша. - Всё понял? - насмешливый тон бога окатывает его холодом. - Не отставай! - и повелительный хлопок. - Д-д-да, к-конечно, мой бог, - попытался отлепиться от стены Штрейзен. Увы, безуспешно. - Э-эт-то была огромная честь дл-ля меня… Я б-благодарен… - Ну конечно это была честь, - закатил глаза бог. - И без тебя знаю. Он резко затормозил, и Штрейзен чуть не впечатался в его спину, только по счастливой случайности успев остановиться вовремя. Они стояли на пороге. На востоке еле-еле брезжил рассвет. Совсем скоро солнце бы взошло чуть больше, разжигая ало-пламенное буйство цвета, но пока преимущество удерживали сумерки. Воздух пах цветами и хвоей, но Штрейзен отчётливо чувствовал вонь дыма и палёного мяса, пусть и понимал, что таким ароматам было неоткуда взяться на Святой Земле. Ника сделал шаг за порог. Было заметно, что он с трудом прорывался вперёд сквозь невидимую завесу. Пространство гнулось перед ним, неохотно, но подчиняясь божественной воле. - Довольно, - с абсолютным спокойствием сказал бог, и Штрейзен услышал невыносимый грохот, исходивший, казалось, отовсюду. Древнее проклятие разрушалось. Формула, сложенная из остатков континента, стиралась: острова исчезали с карт, распадались, а Рэд Лайн и вовсе дробился на мелкие части. Бог закрыл глаза и раскинул руки в стороны, подставляя лицо лучам только-только взошедшего солнца. - Прощай, сестра, - сказал он в пустоту. Пустота отозвалась молчанием. - Достаточно печалиться, - тряхнул головой бог, - у нас есть дела поважнее. За мной! Штрейзен послушно последовал за ним. - Хм? Что это? - Ника поддел ногой пассажирский конвейер. - “Пас-са-жор-кий кове-йор”? Ах да, он читал мысли Штрейзена… - Мой бог, это… - Не нужно, я уже увидел, - отмахнулся бог, ступая на ленту. Сработали датчики, и конвейер натужно потянулся вперёд. Штрейзен поспешил тоже встать на ленту. - М-м-м, Дождю бы здесь понравилось… - произнёс бог, - Он ведь стал богом страданий, когда сестра начала свою истерику из-за того человека. А я, пожалуй, всё же заменил бы этих рабов на машины, - так будет намного эффективнее. Ты сможешь сделать? - это было уже Штрейзену. - Н-нет, мой бог, прошу прощения, я специализируюсь больше на генетике… - О! Мне хотелось бы взглянуть на твою Л-1, ты ведь создавал её как вместилище для меня? Но это позже! Для начала… Конвейер остановился. Тонко прозвенел звоночек, оповещающий о прибытии на остановку у начала квартала особняков Тенрьюбито. - Нас ждёт представление, достойное взора богов! Ника соскочил с линии и прогулочной походкой направился вперёд, на главную площадь квартала. Одежда предыдущей хозяйки тела плавно сползала, заменяясь туникой из, казалось, солнечного сияния, - смотреть на неё было больно. Лучи солнца, запутавшиеся в волосах бога, стали золотым лавровым венцом победителя. Они вышли на площадь. - Отвратительно, - произнёс бог, прикрывая ладонью жёсткую усмешку. Тенрьюбито, собравшиеся здесь, жадно пожирали тело Горосэи, которое Ника приказал им подать. Словно дикие животные, они толкались, пробиваясь ближе к останкам старика, а когда им удавалось приблизиться, без лишних мыслей вгрызались в плоть, буквально вырывая куски мяса. Рабы, притащенные нерадивыми хозяевами, жались к стенам, пытаясь оказаться как можно дальше от происходившей на площади мерзости. Были и те, кто замирали, не в силах отвести глаз - в их взглядах читались ненависть, отвращение и страх. - О Творец, надо же было так испоганить мой любимый сад… - с ноткой ностальгии сказал Ника, печально прикрывая глаза. - Я всегда говорил сестре, что не стоило пускать людей на Святую Землю. Он щёлкнул пальцами. Голова ближайшего Тенрьюбито взорвалась. Потом его соседа. И соседа соседа… За считанные секунды все Небесные Драконы были мертвы. Их обезглавленные, окровавленные тела падали на землю с глухим звуком, будто перезревшие, гнилые плоды. - Хм-м-м… Статуи из них не выйдут - эстетическая ценность маловата, - бог скрестил руки на груди, раздумывая, - ну, ничего не поделать, - он еле шевельнул пальцами, и тела сжало, перемалывая кости, кровь и плоть в единое отвратительное месиво, которое всё уменьшалось и уменьшалось, пока не сравнялось размерами с небольшим яблоком, а после и вовсе исчезло. - Так-то лучше, - довольно отряхнул руки бог. - А вы… - он обратил внимание и на рабов, - ну что ж, единственное, что меня в вас интересует, так это осколки моей Искры, - Ника коротко двинул пальцами, будто дёргая за нити, и в его подставленную ладонь упали несколько звёзд, разорвавших грудные клетки несчастных. Без лишних раздумий, бог проглотил их, и ещё одним щелчком пальцев прикончил оставшихся в живых. - Дьявольские фрукты из Божественных Искр, это надо же было додуматься, - насмешливо фыркнул он. Не обращая внимания на Штрейзена, бог быстро сложил какой-то жест из пальцев, и Святая Земля вокруг них стала выцветать, сменяясь на… Маринфорд. Штрейзен не мог поверить своим глазам: то что меньше месяца назад было самой строгой военной базой, теперь было местом пиратско-повстанческих посиделок. И их прибытие явно не осталось незамеченным. - О Творец, какое изобилие! - воскликнул бог, хлопнув в ладоши, и Штрейзен понял, что тот действительно был восхищён. - Неужели это человеки размером с гигантов? И шетхи? И даже… Иу. Это что, óни? А почему такие мелкие? И не на привязи? - не успел Штрейзен моргнуть, как бог уже висел в воздухе, тыкая рог Кайдо. - Фе, - вынес свой вердикт Ника, возвращаясь обратно, - исправлять придётся многое. Всех присутствующих пригнуло к земле тяжёлой волной Королевской, нет, Божественной Воли. Штрейзену это было не в новинку, но хотелось бы снова созерцать алый ковёр, а не грязь. - Ну что ж, пожалуй, начнём возвращение мира в нужное русло с вас… Бога перебил резкий звук, похожий на звон лопнувшей струны. Штрейзен с трудом приподнял голову, чтобы увидеть, как светловолосый мужчина, похожий на нынешний вессель Бога, поднимался с колен. За ним последовали и другие. Гигантский Йонко Белоус, какая-то темноволосая женщина, странное нечто из Ревармии, - постепенно все существа поднялись, смотря на бога без страха. Штрейзен упустил момент, когда первый человек ринулся в бой. Вскоре бывшая дозорная база вновь стала полем битвы, и победитель был очевиден с самого начала. Ника, казалось, даже не двинулся. Площадь была усыпана мёртвыми телами. - Не так я себе представлял своё явление, - хмыкнул бог. Тихо, почти неслышно, звякнул металл. Штрейзен не успел среагировать, - чёрт, он даже не понимал, что происходило, - Нику отбросило на несколько шагов назад. Другая аура: ненависть, злоба, жажда, боль, - проявила своё существование. Это была не Королевская Воля - она никогда не была такой печальной, такой… Страждущей. Штрейзен прищурился: взмыв в воздух с помощью Небесной Походки, мечник из команды вместилища бога наносил удар за ударом. Его огромный меч рассекал воздух с такой яростью, что повара пробрало до костей. Если бы на месте бога был он… Но Ника только рассмеялся. - Вы, люди, действительно, такие надоедливые. Он щёлкнул пальцами. Ничего не произошло. И вот тогда Штрейзен увидел, как бог меняется в лице. Это было удивление, возможно, даже восхищение, - Ника рванулся вперёд, - гигантский меч, сотканный из солнечных лучей, сформировался в его руке за мгновение. Маленькая фигурка мечника взлетела ещё выше, избегая первого удара. Ника ухмыльнулся, и его оружие заплясало так быстро, что движения его руки невозможно было отследить невооружённым глазом. Всё смешалось в единое слепящее месиво, и Штрейзен уткнул взгляд в землю. Оппоненты приземлились друг напротив друга, - сверкающий, слепящий бог победы Ника и человек. Самый обычный человек, у которого не было что противопоставить богу, но он упрямо тянул своё существование, казалось, обманывая саму судьбу. - Ты… - с восторгом заговорил Ника, - ты! Ты способен одной силой воли… Не дослушав, мечник сделал выпад вперёд, прорывая материю и сущее, разрезая Солнечный Меч и целясь чётко в шею бога. Ника увернулся в последний момент, вбивая мечника в землю одним движением пальца. - Тебе не хватит сил, - насмешливо укорил он. Штрейзен не расслышал ответ поднимавшегося мечника, но тот упрямо, упрямо и глупо снова занёс меч, отправляя в полёт режущую атаку за атакой. Штрейзен думал, что вместо боя им бы больше подошла бальная зала. Лёгкая туника бога бы едва касалась мраморного пола, когда мечник уверенно вёл бы его в танце. Оркестр! Всё началось бы с мелодичного звона стеклянной арфы. Мечник, отброшенный лёгким взмахом руки, оскалился. Затем, когда, казалось бы, мелодия затихла, её бы подхватили арфы и печальные скрипки. Бог азартно раскинул руки в стороны, приглашая нападать. Нотку торжественности добавили бы аккордеоны и флейты… Втянув воздух, мечник поднялся снова. Виолончели легко вплели бы в мелодию тонкие ноты, валторны стали бы их тенью, их поддержкой. На краткое мгновение Штрейзену показалось, что в воздухе возле мечника витала дымчатая полупрозрачная фигура, обнимающая его за плечи в молчаливом жесте поддержки. Фортепиано бы вступило тонкой капелью, резонируя всё с той же стеклянной арфой. Огромный меч треснул, металл разлетелся на мелкие осколки. Виола да гамба и лютня на несколько мгновений стали бы примами, затмевая остальные инструменты. Мечник закрыл глаза. Инструменты слились бы в единый хор. В его ладонь лёг короткий, совсем небольшой по сравнению с предыдущим, клинок - кинжал с изящным эфесом. Музыка взвилась бы на дыбы, уносясь вперёд и открывая взору невероятный, новый мир… Мечник болезненно скривился, приложив руку к груди, - туда, где было сердце. Заплакал бы хор, его бы поддержали скрипки и важные, полнозвучные ноты труб. Кинжал тускло сверкнул отголоском лунного света. Мелодия бы достигла своей кульминации, торжественно взмыли ноты. - Ещё ни одно существо не сопротивлялось мне столько на голой воле, - произнёс Ника. Хор захлебнулся бы высокой нотой, инструменты бы стали стихать… Последний удар. …Пока не осталась бы только стеклянная арфа. Мечник оступился. Брызнула кровь. Ника зашипел, зажимая небольшую ранку на руке. Танец был завершён. - Восхитительно! Ещё никто не был способен ранить меня, не имея Искры! - бог опустил глаза на свою рану. - Он…? - кое-как про шептал Штрейзен. - Мёртв, - беззаботно ответил бог, - мертвее не-ку-да! Но я должен признать: он действительно был хорош в бою. И всё ради чего? Ради его собственных желаний! - Но, мой бог…! - Заткнись, - мгновенно помрачнел Ника. Бог подставил ладонь, и осколки Искр слетелись к нему со всей площади. - Кстати, о твоём эксперименте…! Штрейзен слушал бога, и почему-то не мог отделаться от навязчивого ощущения неправильности.