Field Theory

Второй год. Год пролетел незаметно, угроза Грин-де-Вальда надвигалась все ближе. Атмосфера в Хогвартсе стала напряженной и некомфортной за несколько месяцев до лета второго курса Гарри, и учителя, казалось, постарели внезапно, почти за одну ночь. Сам Дамблдор постепенно становился все более замкнутым, пока Гарри даже не смог вспомнить, когда в последний раз видел старого волшебника за ужином в Большом зале. Несмотря на это, дни и месяцы медленно текли. Напряжение начало просачиваться в студенчество, Гриффиндор, Хаффлпафф и Рейвенкло сближались все ближе и ближе по мере того, как газетные репортажи становились все хуже и хуже, студенты формировали сеть общественной поддержки. Конечно, как и предсказывал Том, это не относилось к Слизерину. Если раньше неприязнь и недоверие к Слизерину были приглушены (что, возможно, и не было), то теперь они были ужасно заметны. Было хорошо известно, что многие родители слизеринских детей безоговорочно поддерживали великого венгерского волшебника; даже про отца Драко шептались, что он снабжает Темного Лорда незаконными магическими артефактами из своего хранилища, подсовывая ему наличные деньги в обмен на место за столом в «новом мире». Самому Драко было явно неудобно говорить об этом, но из того, что он проговорился, было легко сложить два и два. Как факультет, Слизерин игнорировали остальные. К удивлению Гарри, многие учителя, которые, по крайней мере в прошлом, действовали с видимой беспристрастностью, стали проявлять все более и более откровенное поведение, подозрительно поглядывая на группы слизеринцев и срываясь на них за малейшие пустяки в классе. Это, конечно, не относилось к старому доброму профессору Снейпу, который продолжал успокаивающе ужасно вести себя с Гарри, независимо от ситуации, в которой он находился. Из-за этого Гарри заметил изменения и внутри Слизерина. По иронии судьбы, стало все меньше и меньше иметь значение, кем были ваши родители и каково ваше наследие, ученики собирались в ряды и объединялись по необходимости. Из размышлений Гарри вырвал протяжный крик, когда Невилл Лонгботтом с глухим и болезненным стуком врезался в землю под ними. Поморщившись, он нерешительно посмотрел вниз, наблюдая, как мадам Трюк подняла мальчика на ноги, стряхнула с него пыль, прежде чем произнести поистине вдохновенную проповедь о том, почему правильное расположение рук является ключом к развитию надежной техники полета. Гарри тихо вздохнул, позволяя себе подниматься все выше и выше. Это был последний урок полетов в этом году, который они должны были пройти в качестве класса, и что-то вроде грустной угрюмости просачивалось в его мысли, жара истощала всю его энергию. Этот конкретный июнь был странно теплым и душным, и его метла, казалось, не хотела двигаться с большой скоростью. Гарри мог сочувствовать; волосы на его затылке влажно прилипали к голове, скользкие от пота пальцы касались гладкой деревянной ручки метлы. Он будет скучать по урокам полетов. Они были обязательными для первого и второго года обучения, но после этого он просто летал во время тренировок по квиддичу. Квиддич стал для Гарри чем-то вроде побега от реальности. Было невероятно катарсически просто отпустить все это на пару часов, игнорируя все остальное и просто сосредоточившись на изгибе и растяжении своих мышц, когда он хлестал по воздуху. Это была хорошая передышка, и всякий раз, когда он больше не мог выносить мрачную атмосферу в помещении, ему было достаточно просто выскользнуть наружу на поле, открытое небо ослабляло стеснение в груди. Сегодня, решил Гарри, он оторвется от группы. Трюк знала, что он довольно продвинутый летчик, и обычно давала ему чуть больше свободы, чем она давала остальным ученикам, которые в данный момент пробовали петлю в воздухе и кричали то ли от радости, то ли от ужаса. Напевая себе под нос, Гарри позволил своей метле продолжать подниматься, убедившись, что он поднялся достаточно высоко, чтобы остальная часть класса не заметила его. Он не мог видеть Тома внизу: хотя он был вполне компетентным учеником, он не был таким большим поклонником этого, как Гарри, и в какой-то момент ближе к концу года ему удалось отказаться от уроков полетов. Что-то связанное с дополнительными занятиями, которые он посещал, Гарри вспомнил, как он говорил. В любом случае, на самом деле было довольно приятно провести час наедине со своими мыслями, только он, его метла и дуновение ветра. Том и он были теперь неразлучны. Прошлый год изменил их обоих. Конечно, теперь им было по тринадцать (ну, до Гарри оставался месяц), и, к его большому ужасу, Том, казалось, становился все выше и выше, теперь на несколько дюймов выше него. Он выглядел, по крайней мере, как третьекурсник, и определенно посещал достаточно их занятий, чтобы слиться с ними. Как Гарри всегда подозревал, теперь он заработал довольно солидную репутацию не только на их курсе, но и в остальной части школы. Все знали его как вундеркинда-второкурсника Слизерина, набравшего больше баллов для своего факультета, чем даже некоторые семикурсники. Само собой разумеется, что Том, без сомнения, был его лучшим другом. Это были два года занятий в одних и тех же классах, посещения друг друга на каникулах и постоянного обмена письмами. Гарри знал Тома лучше, чем кто-либо другой: то, как его волосы по утрам торчали в стороны, как он сердился, когда получал меньше, чем полный балл за контрольную, даже его ужасную привычку воровать все, что оставалось без присмотра в общей комнате и складывая это под свою кровать. И, если быть до конца честным, при мысли об окончании года и возвращении в свои дома росла тревога. Ему нравилось жить с Томом, нравилось, что другой мальчик всегда откладывал свои книги или работал, чтобы уделять ему все свое внимание всякий раз, когда у Гарри возникала проблема, всегда готовый предложить рациональное, логичное решение. Ему нравилось, что, несмотря на все его пренебрежительное закатывание глаз, Том по-прежнему следил за тем, чтобы домашние эльфы доставляли дымящуюся тарелку вкусностей всякий раз, когда Гарри пропускал ужин из-за отработки. По правде говоря, ему также нравилась растущая одержимость, которую Том начал показывать над ним, то, как он каждый семестр требовал копию расписания Гарри и всегда хотел знать, где Гарри был и с кем разговаривал, когда Том отсутствовал на уроках третьего года обучения. Это заставляло его чувствовать себя... нужным. Единственной немного странной вещью, которая материализовалась в результате этих близких отношений, была растущая тактильность Тома. Сначала это было довольно безобидно. Гарри показалось немного странным, когда Том начинал проводить рукой по его волосам, когда проходил мимо, или обнимал его за талию, чтобы мягко отвести от надвигающегося столкновения, когда он не смотрел, где находится. Это было прекрасно, хотя и не удивительно, учитывая общую неприязнь Тома к прикосновениям к другим людям. Однако в последнее время ситуация начала обостряться, и он начал скручивать пальцы вокруг запястья Гарри, пальцы были такими длинными, что они могли полностью обхватить его, и оставлять так до тех пор, пока Гарри не придется двигаться. Это происходило несколько раз в день, казалось бы, случайно. Может быть, они будут сидеть вместе, и Гарри вдруг почувствует сильное давление и, бросив взгляд вниз, увидит, что другой мальчик полностью игнорирует его, погрузившись в книгу, но теплые пальцы сжимают его запястье. Еще одним его любимым занятием было легонько сжимать шею Гарри сзади, мягко поглаживая большим пальцем выпуклость его позвоночника. Ему стало жарко и странно, почти щекотно — это место было странно чувствительным, и Том точно знал, к чему прикасаться. Несколько дней Гарри был озадачен, не желая неловко поднимать эту тему, но в конце концов пришел к выводу, что, несмотря на все свое обаяние, Том был немного неловким в общении. Вероятно, это был его способ убедить себя, что Гарри все еще здесь и не собирается ускользать незаметно для него. Гарри вздрогнул, моргая от задумчивого взгляда. В этот раз он не собирался взлетать так высоко. Воздух был ледяным на такой высоте, и он чувствовал, как его дыхание испаряется, унося с собой тепло из груди. Под ним раскинулся Хогвартс, крошечный игрушечный замок, и далеко внизу он мог разглядеть фигуры своих друзей на фоне зелени поля. Он вздрогнул, сомкнул колени и приготовился нырнуть обратно вниз. Холод был... странным. По какой-то неизвестной причине у него начало покалывать затылок, в ушах звенели далекие тревожные звоночки. Краем глаза ему показалось, что он видит ворону, то исчезающую, то вновь появляющуюся, не отстающую от него и всегда вне поля его зрения. Что-то определенно было странным. Лучше вернуться вниз, воссоединиться с группой. Может быть, он просто взлетел слишком высоко, чтобы прорваться через охрану Хогвартса. Как далеко они вообще простирались вверх? Это было на всем пути, или они остановились где-то в миле вверх? Он нахмурился, думая об этом, и начал спускаться так быстро, как только было безопасно, онемевшие пальцы сжимали метлу. Единственным предупреждением, которое он получил перед тем, как что-то огромное и с капюшоном материализовалось из облаков, был толчок в животе. Тот устремился к нему, достаточно быстро, чтобы он даже не успел закричать, рваный плащ вздымался за ним, как след разложения. Воздух внезапно наполнился запахом гниющей плоти, и Гарри задохнулся, стараясь не вдыхать его. Его метла перестала реагировать, паря в воздухе, и он был беспомощен, когда существо протянуло костлявую руку прямо к его груди. Было больно. Ему казалось, что сердце вырывается из груди, будто ледяные тонкие пальцы роются в его сознании и превращают все в холодное, темное и ужасное. Он услышал, как издал странный, хнычущий вздох, руки тщетно пытались оттолкнуть эту штуку. Плохой ход. В том, что было похоже на замедленное движение, он почувствовал, как его тело накренилось влево, на одну ужасную секунду окружено, задушено темной тенью, а затем его метла выскользнула из-под ног и упала на землю. У Гарри был момент чистого ужаса, руки отчаянно сжимали мантию существа, хватаясь за воздух, прежде чем воздух пронесся мимо него, и он рухнул, ветер хлестал у ушей. Что бы это ни было, оно позволило ему упасть, лицо в капюшоне с любопытством повернулось к нему, когда Гарри крутился в воздухе, вращая руками. В следующую секунду он исчез, над ним не было ничего, кроме облаков. Его горло болело от криков, вырывавшихся из его груди, паника сжигала разум. Он сейчас умрет, он сейчас умрет, черт возьми. Успокойся, сказал он себе, тебе нужно успокоиться, иначе ты умрешь. Что бы сделал Том? Как он мог удержаться от падения? Или хотя бы смягчить удар? Сила его падения заблокировала его руки, он не мог вытащить свою палочку. Единственное, что он мог сделать за те десять секунд, которые у него были до того, как он врежется в землю, это попробовать заклинание без палочки. — Акцио метла! — Гарри взревел, закрыв глаза и пытаясь вытянуть пальцы против силы тяжести. Ничего не произошло. — Акцио метла… Его рука оставалась ужасно пустой, а зеленое пятно земли быстро поднималось ему навстречу. Сквозь размытие ресниц он мог видеть точки своих одноклассников, смотрящих на него и указывающих пальцем. Это был невероятно глупый способ умереть, подумал Гарри. И тут же пожалел об этом как о своей последней мысли — ведь должно же быть чуточку острее? Внезапно что-то сильно ударило его по пальцам. Его пальцы рефлекторно сомкнулись вокруг него, руки мгновенно ощутили успокаивающую форму. Волна облегчения нахлынула на него и была поглощена морем страха, пока он боролся за то, чтобы забраться под дерево. Он быстро падал вниз, сумев лишь дернуть метлу вверх, что привело к тошнотворной боли, вывернув Гарри шею назад от силы сопротивления. Несколько выворачивающих желудок секунд он пытался перевернуть ноги, все еще стреляющие вверх, прежде чем ему удалось взять их под контроль, шея яростно болела. Он не мог удержаться от вопля адреналина, когда быстро мчался обратно к земле, забыв о мыслях об облаченном в мантию существе на пять секунд блаженной эйфории от выживания. А затем, без направления с его стороны, его скорость замедлилась до ползания, и он начал парить обратно к земле. На мгновение сбитый с толку, он огляделся, тщетно пытаясь спуститься. Это не сработало. — Гарри Поттер, — раздался резкий крик. Янтарные глаза мадам Трюк яростно горели гневом, руки уперты в бока, палочка гневно сжата в кулаке. Ноги Гарри коснулись земли, и его метла подобострастно рухнула на пол. Гарри хотел бы сделать то же самое — от адреналина его ноги тряслись и слабели. — Что же это было, Поттер? — закричала она, другие ученики вздрогнули от этого тона. Гарри внезапно вспомнил монстра в облаках. — Я не специально упал! Там была… штука, она вышла из облаков,— мадам Трюк подняла бровь, ее щеки покраснели от ярости. Она думала, что он издевается над ней? — Он был в этой мантии с капюшоном, так что я не мог видеть его лица, но его рука была… почти скелетной. Я не знаю, что он сделал, но я потерял контроль над своей метлой. — Вы не могли разглядеть его лицо? — Нет, но он был холодным, как будто высасывал из меня все счастье… — Гарри замолчал, бормоча последнюю часть себе под нос. Лицо мадам Хуч резко побледнело. — Теперь послушай меня, Поттер, — рявкнула она, подходя ближе к нему. — Я не давала тебе разрешения улететь от группы, и мне не нужно, чтобы ты сочинял ложь, чтобы оправдать себя. — Я не вру! — сердито сказал Гарри, глядя ей в глаза. — Пятнадцать баллов со Слизерина! — объявила она, оглядывая студентов, воздух наполнялся стонами. Гарри сжал кулаки. — Но.. — Никаких но! Вам будет временно запрещено летать дальше, мистер Поттер. Я конфискую вашу метлу, и я ожидаю увидеть вас в моем кабинете завтра в обеденное время для наказания. Урок окончен! Рот Гарри открылся. Не то чтобы он специально упал с метлы! Мадам Трюк зашагала прочь, метла Гарри жалко парила позади нее, предотвращая дальнейшие споры. Гарри ударил по земле носком ботинка, боль только еще больше разозлила его. Это было невероятно. Там было что-то , что-то опасное (Гарри почувствовал, что дрожит против своей воли), и она не хотела его слушать! Зачем ему лгать? — Вот и хорошо, Поттер, — услышал он чей-то насмешливый голос, когда остальные ученики удалились. Драко подошел сзади и положил руку ему на плечо. Гарри подавил желание отмахнуться — не было смысла вымещать это на своем друге. Вместо этого он горько вздохнул, опираясь на прикосновения блондина. — Я тебе верю, — задумчиво сказал Драко. — Эта глупая женщина просто не понимает, о чем говорит. Она не знает тебя. Гарри сдвинул очки на нос, снимая заклятие, удерживавшее их на лице, когда он летел. — Я не лгал, — разочарованно процедил он. — Я знаю, — ответил Драко, перекидывая метлу через плечо. Они медленно пошли обратно в гостиную Слизерина, Гарри массировал воспаленные плечи пальцами, наморщив брови от боли. — Хотя то, что ты сказал, звучит знакомо. Опиши еще раз. Гарри нахмурился. — Он был довольно высоким — около семи футов, покрытым рваным черным саваном. Его лицо было закрыто капюшоном, но я увидел его руку — она ​​была похожа на гниющую кость. И… — он замялся, не зная, как правильно описать чувство, которое оно вызвало. — И это было как… как будто я никогда больше не буду счастлив... Драко внезапно остановился и щелкнул пальцами, взволнованно глядя на Гарри. — Я понял. Похоже на дементора, — он выглядел довольно довольным собой; Гарри всегда забывал, что этот мальчик на самом деле был одним из самых умных в их классе и, как и Том, все свое детство обучался магии. — Что такое дементор? — спросил он, пробуя слово во рту. Драко закусил губу. — Ну, они должны охранять Азкабан. Я не знаю, что они здесь делают… может быть, это как-то связано с Грин-де-Вальдом. Может быть, они здесь для нашей защиты? Гарри покачал головой. — Это была не защита. Они добрались до ворот и направились обратно в Замок, побежав к лестнице, ведущей в общую гостиную, прежде чем она сдвинулась с места. Гарри все еще было холодно, несмотря на то, что день был относительно теплым. Он вздрогнул, обхватив руками живот. — Ты прав, — сказал Драко, слегка задыхаясь на бегу. — Я понятия не имею. Они прошли мимо портрета и вошли в гостиную Слизерина. Знакомый вид зелено-серебряных драпировок на стенах немного успокоил Гарри. Том сидел в одном из кресел и неторопливо читал «Руководство по продвинутой трансфигурации», Гарри был почти уверен, что это книга для шестикурсников. Старший мальчик поднял взгляд на звук их разговора, когда они вошли, глаза сразу нашли Гарри и сузились. Том закрыл книгу, наклонив голову, показывая, что им следует сесть. Они сели, Том оставался неподвижным и бесстрастным, пока Гарри рассказывал о том, что произошло. Когда Драко упомянул о дементорах, он нахмурился и потрогал кожу на лбу Гарри. — Шоколад, — пробормотал он, подумав, — я читал, что ты должен есть что-нибудь с сахаром, если столкнешься с ними. Гарри кивнул. Он думал, что у него что-то есть в комнате, но он найдет это позже. Он хотел услышать мнение Тома по этому поводу. — Так что ты думаешь? — Если бы это действительно был дементор… — задумчиво сказал Том, — ну, честно говоря, я не думаю, что Дамблдор вообще пустил бы их на территорию школы, даже если бы они были здесь для защиты. Судя по вашему описанию реакции мадам Трюк, она тоже явно не знала. Это означает, что следующее наиболее логичное объяснение состоит в том, что каким-то образом система безопасности в Азкабане была скомпрометирована. Драко выглядел испуганным. — Грин-де-Вальд, — заявил Гарри, начиная жевать губу. Том кивнул. — Верно. Чего я не понимаю, так это того, как им удалось попасть в Хогвартс? Драко, казалось, вернулся к жизни, в замешательстве качая головой. — Предполагается, что вокруг замка и территории будет целая куча защиты и оберегов, препятствующих проникновению кого-либо, — скромно объяснил он. — Если они были взломаны… Все обменялись взглядами. Эти вещи не звучали хорошо. У них действительно не было много времени, чтобы обдумать это. Никто не верил Гарри, кроме его близких друзей, и даже профессор Снейп открыто насмехался над ним, когда он рассказывал о том, что произошло. Это было крайне неприятно, и Гарри просыпался почти каждую ночь, дрожа от воспоминаний об этих замерзающих руках, цепляющихся за него. Через неделю всерьез начались их летние экзамены. Гарри постепенно втянулся в волну пересмотра графиков Драко и Тома. Том был совершенно невозмутим во всем этом — он мог просто скрывать это, но Гарри знал, что он был из тех людей, которые будут читать вперед для развлечения , и поэтому, вероятно, искренне не очень волновался — но и Драко, и Оливер, казалось, экспоненциально становились сильнее. Единственным экзаменом, к которому Гарри чувствовал себя по-настоящему готовым, был ЗОТИ. У него были способности к этому, как, по-видимому, и у его отца. Он оказался немного более практичным, чем другие его курсы, что делало его как-то более простым, и вещи, которые сами по себе не имели смысла, просто вставали на свои места в его мозгу. Однако, к сожалению, первым экзаменом второкурсников были древние руны: худший предмет для Гарри. Пасмурным днем ​​в среду он и его одноклассники вошли в Большой зал в мрачной тишине, большие часы плавали через равные промежутки времени, а призрачные наблюдатели легко носились вверх и вниз по рядам столов. Час спустя Гарри отвел взгляд от пергамента своей экзаменационной работы, на которую он старательно смотрел последние несколько минут. У него болел мозг. Комната была наполнена тихими звуками его группы, пока они ерзали на стульях, ожидая, когда будут собраны их готовые работы. Он протер глаза, просовывая пальцы под очки. Древние руны были невероятно скучной темой. Он мог видеть Оливера, сидевшего в нескольких рядах от него и хмуро глядящего на свой пергамент, словно хотел лично стать причиной его гибели. По крайней мере, он, казалось, наслаждался этим так же сильно, как и Гарри. Дверь слева от Гарри внезапно открылась, поймав его взгляд, и он смотрел как профессор Снейп скользнул внутрь. Его темные глаза-бусинки оглядели зал, прежде чем остановились на Гарри. Снейп выглядел странно; он казался бледнее обычного, и губы его были сжаты в короткую линию. Профессор зелий подал сигнал одному из призраков, который лениво летал поблизости, и что-то пробормотал ему на ухо. Гарри огляделся. Казалось, никто больше не заметил, как он вошел. И действительно, призрак подошел к Гарри, поднявшись высоко в воздух, чтобы не мешать другим детям, и спикировал вниз, чтобы присесть рядом с его столом. Внезапно Гарри почувствовал, как нервозность пробежала по его желудку. Со странным, давно забытым акцентом он прошептал ему в левое ухо, а прозрачные губы, двигаясь, вызывали мурашки по его спине. — Ты тихонько собирай вещи, мальчик, и немедленно иди в кабинет директора. Сухо сглотнув, он сунул пенал в сумку и встал, стараясь как можно меньше шуметь. Взгляд Снейпа все еще был на нем, отчего его немного подташнивало. Что, Моргана, происходит? Что он сделал такого плохого, что его сняли с экзамена, прежде чем все остальные успели уйти? Замешательство быстро сменилось ледяным страхом, и чувство продолжало нарастать. Он пробирался между партами, чувствуя тяжелые взгляды других студентов на его спине, когда проходил мимо, и добрался до Снейпа, который жестом пригласил его выйти в коридор снаружи. Гарри просто неловко стоял, ожидая, пока Снейп бросил на него предостерегающий взгляд и направился обратно. Портреты в коридоре казались необычно мрачными, а несколько человек внизу жестикулировали ему и перешептывались. Он бросил на них многозначительный взгляд, и они закашлялись и разошлись. Примерно через тридцать секунд Снейп вышел, черная мантия развевалась за его спиной, и тихо закрыл дверь. Он слегка переместился, и Гарри увидел, кто еще последовал за ним. Внешне Том выглядел спокойным, но Гарри на это не купился. Он научился читать Тома намного лучше, чем древние руны, и его губы были сжаты, что указывало на то, что он точно так же взволнован, как и Гарри. Снейп приложил палец к губам, давая им знак сохранять тишину, развернулся на каблуках и пошел к лестнице. Гарри и Том обменялись настороженными взглядами и последовали за ними. Не обращая внимания на свое смущение, Гарри нащупал руку Тома, пытаясь хоть немного прикоснуться, чтобы успокоиться. Когда они были достаточно далеко от смотровой, чтобы не мешать остальным, Том удлинил шаг, догнав Снейпа и потянув за собой Гарри. Взгляд Снейпа метнулся туда, где соединялись их руки, но он ничего не сказал. — Сэр, что происходит? Почему нас с Гарри заставили уйти пораньше? Мы сделали что-то не так? — спросил он, не отставая от старшего волшебника и не позволяя Гарри отдергивать его руку. Снейп посмотрел на него из-под крючковатого носа, немного сбавив темп. Он выглядел так, будто не знал, что сказать. — Я думаю, — начал он холодным, мрачным голосом, — что директору лучше самому ответить на эти вопросы. Том напрягся от этого уклонения и на полсекунды сжал руку Гарри. Гарри вздрогнул, но в остальном оставался спокоен, пока они следовали за Снейпом по лабиринту лестниц. — О чем это было? — тихо спросил Гарри, когда Снейп снова оказался на пару метров впереди. Том нахмурился. — Мне не понравилось, как он смотрел на нас. Это было почти… — он замолчал, нахмурив брови. В конце концов они добрались до третьего этажа и подошли ближе к печально известной каменной горгулье, скрывавшей вход в кабинет Дамблдора. Ни один из мальчиков не был там раньше, и на секунду любопытство Гарри заставило его немного меньше волноваться. При сильном взгляде Снейпа горгулья шевельнулась, потянулась на цыпочках и перевернулась, открывая маленькую каменную лестницу. Из всех комнат, которые Гарри видел за два года в Хогвартсе, комната Дамблдора была самой интересной. Это была большая и красивая комната, изгибающаяся вокруг двери, как внутренность снежного шара. Все поверхности, казалось, были усеяны дергающимися предметами, ярко окрашенными и всевозможных форм и размеров. Бумага была беспорядочно разбросана по столу, исписанная яркими зелеными чернилами. Гарри заметил Распределяющую шляпу, спрятанную за книгами на полке на полпути к стене, которая подмигнула, заметив его взгляд. Сам директор сидел в углу в темно-красном кресле, расставляя изящные чайные чашки на маленьком стеклянном журнальном столике. Он выглядел очень серьезным. Снейп толкнул их, и Гарри шагнул вперед, чувствуя себя довольно неловко, хотя и не зная почему. Старый волшебник прочистил горло, глядя сквозь золотую оправу своих очков-полумесяцев. Он сделал паузу на несколько секунд, позволив тишине воцариться в комнате, прежде чем заговорил. — Гарри, Том. Садитесь, пожалуйста, — в его голосе прозвучала странная нотка напряжения. Гарри заставил себя придвинуться ближе, осторожно присев на край мягкого дивана напротив него. Было еще одно такое странное молчание, прежде чем Дамблдор, казалось, пришел в себя. — Боюсь, у меня ужасные, ужасные новости. Гарри почувствовал, как его ладони начинают потеть, а в животе начинает булькать ужасное чувство. Рядом с ним Том тоже застыл, прижав их бедра друг к другу, словно для комфорта. Тиканье больших квадратных часов на дальней стене, казалось, эхом отзывалось в тишине. — Мне очень жаль, что я вынужден вам это говорить. Гарри уже боялся следующих слов, слишком напуганный, чтобы даже моргнуть. — Сегодня утром ваши родители сидели вместе в кофейне на Сквайрс-Элли. Гарри обменялся растерянным взглядом с Томом. Знал ли он, что их родители общаются? Дамблдор продолжил, его голос был ужасающе нежным, а глаза мерцали чуть более влажно, чем обычно. — Человек, известный как сторонник Грин-де-Вальда, находился в районе в то время. По свидетельствам очевидцев, он бросил в окно кафе незаконную взрывчатку. В результате взрыв разрушил здание, — Дамблдор сделал паузу и заговорил самым тихим голосом, какой только можно вообразить. — Сегодня утром мне сказали, что ваши родители числятся среди жертв. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять значение слов Дамблдора. Гарри подумал, что ослышался, но рядом с ним лицо Тома побледнело. — Что? — выдавил Том, на его лице было написано недоверие. Гарри все еще не мог найти свой голос. Все казалось немного туманным, а его сердцебиение внезапно прозвучало в ушах с ревом. Он почувствовал головокружение, как будто наступил конец света. Что он мог сказать? Он попытался собрать воедино быстро разлетающиеся мысли, сжав кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. — Наши родители? — сумел выдавить он слабым голосом, отпрянув от легкого кивка Дамблдора. Он даже не стал слушать ответ, боль в ярко-голубых глазах сказала ему достаточно. Гарри судорожно вдохнул, чувствуя что-то мокрое на щеках. — Но вы уверены? Я имею в виду, я имею в виду, почему они, — Гарри почувствовал, как у него перехватило горло, его слова вырвались из рук, — зачем нацеливаться на кофейню? Какое это имеет отношение к победе в войне? Дамблдор посмотрел на дымящийся чай перед ним и размеренно вздохнул. Он выглядел усталым, мешки под глазами были подчеркнуты фиолетовым. — Мы не можем знать наверняка, однако Риддлы и Поттеры были хорошо известны своей маггловской защитой. Учитывая, что многие другие ведьмы и волшебники также были убиты… При этих словах Гарри вздрогнул, как будто его ударили в живот. — Я думаю, это было для того, чтобы отправить сообщение. Грин-де-Вальд преследует не только тех, кто обладает властью: он преследует всех, кто с ним не согласен, кого он считает угрозой своему делу. Поднималась странная тошнота, и Гарри подумал, что его вот-вот вырвет. Он разрывался между таким оцепенением, что не мог пошевелить языком, чтобы заговорить, и таким ошеломленным, что хотел закричать. Рядом с ним молчал Том, но Гарри почти чувствовал его магию, черную и волнующую, вибрирующую от ярости и горя. — Вы уверены, что это были мои родители — наши родители? Может быть, это была ошибка? — голос Гарри выбрался наружу, ногти так сильно впились в его кожу, что он чувствовал, как из него выступают крошечные капельки крови. Дамблдор положил теплую тонкую руку на плечо Гарри, заглянув ему в глаза из-под очков. — Боюсь, я уверен, Гарри. Гарри закрыл глаза. Он не знал, как реагировать. Он не знал, что он мог бы сделать, чтобы избавиться от какофонии горя и неверия, кружащихся в его голове. Хуже всего был ужасающий, глубокий гнев на собственную беспомощность. Все подняли головы, когда хлопнула дверь. Снейп ушел, не сказав ни слова утешения, вообще ничего не сказав. Сидя на своем застывшем месте на диване, Тому было трудно быть рациональным. Гарри плакал рядом с ним, восхитительные всхлипы, от которых у Тома заболела грудь. Он знал, объективно, логически, что у директора не было причин лгать ему — его родители, должно быть, действительно мертвы. Но… это просто не казалось реальным. Он не мог собраться с силами, чтобы плакать. Все, что он мог чувствовать, была крошечная искорка чего-то глубоко в задней части его грудной клетки. Маленький огонек ярости, тихо догорающий. Гарри толком не помнил, как он вернулся в свою комнату. Он смутно осознавал, что студенты уставились на него — они могли понять это, а могли и не понять, чьи-то родственники или друзья были убиты не в первый раз — и руку Дамблдора, странно утешающую и направляющую его. — Выспитесь, вы оба. Он немного очнулся, когда дверь в его комнату с глухим стуком захлопнулась, оставив Тома и его наедине. На ближайшем к двери столе стояло два зелья — Снейп, должно быть, оставил их там. Гарри отстраненно прочитал зацикленный курсив на этикетке. Сон без сновидений. Гарри ничего не мог с собой поделать. Он снова заплакал от горя, большие тяжелые рыдания, которые накапливались в его груди и вырывались из него. Его родители ушли. Они никогда не вернутся. Он никогда больше не испытает объятий своей матери, никогда не сможет почувствовать запах ее духов, чтобы ее пальцы с комфортом гладили его волосы. Гарри зажмурил глаза, умоляя проснуться от этого кошмара. Его отец... он никогда больше не сможет летать с ним или шутить о том, что Слизерин явно лучше. Взгляд Гарри прошел мимо Тома, который сидел на кровати, замкнутый в своем горе, и остановился на фотографии его родителей на прикроватной тумбочке. Он не хотел идти туда, не хотел смотреть на это вблизи. Он знал, что они улыбаются и машут ему, целуют друг друга в губы с явной нежностью. Он услышал, как издал тихий звук ужаса. Рядом с ним Том внезапно вскочил на ноги и направился к двери, как будто собирался уйти, прежде чем развернуться на каблуках и вернуться назад. Его черные глаза были более выразительными, чем когда-либо видел Гарри, дикими и необузданными в своем гневе. Он встал прямо перед Гарри, схватил другого мальчика за плечи и продвигался вперед, пока их лица не оказались в считанных сантиметрах друг от друга. К удивлению Гарри, глаза Тома были мокры от непролитых слез. Гарри никогда раньше не видел, чтобы Том плакал. Когда он заговорил, голос старшего мальчика был грубым и смертоносным, когда он широко раскрытыми глазами смотрел в зеленые глаза Гарри. — Гарри, я обещаю тебе. Я убью его.