***
Этим утром Гарри угрюмо и неохотно расставался с уютом своего толстого теплого одеяла. Том, который начинал казаться Гарри все более и более бесчеловечным, встал с постели в шесть (шесть! добровольно!), занятый каким-то заклинанием, которое он недавно обнаружил и пытался освоить. Вероятно, имелось в виду для пятого года. Гарри заткнул уши подушкой, чтобы не слышать тихих заклинаний, и громко застонал, перекрывая любые звуки, чтобы показать, что он все еще хочет спать. — О, тогда хорошо. Иди спать и перестань жаловаться, — беззаботно ответил Том, взмахнув палочкой в сторону Гарри и сразу же вернувшись к своей практике, как только над головой зеленоглазого мальчика образовался заглушающий пузырь. Гарри последовал его совету, кряхтя в знак согласия, и так и сделал. Его разбудил неприятный звон будильника в четверть девятого. Сонно он вскинул руку и попытался ударить ею. Как ни странно, это сработало, но ущерб был нанесен, и теперь он, к сожалению, полностью проснулся. Занавески были открыты, обрамляя необычайно яркое январское небо, крохотное облачко лениво плыло высоко в холодном небе. Гарри изо всех сил пытался сесть в постели, нащупывая очки на прикроватной тумбочке и сонно прижимая их к лицу. Он увидел свои волосы в отражении богато украшенного зеркала, висевшего на стене, — жизнерадостность, с которой они вздымались большими черными пучками, следуя, казалось, во всех возможных направлениях, откровенно говоря, несколько настораживала. Том сидел, скрестив лодыжки, на своей кровати с военной аккуратностью, как это было каждое утро, и посмотрел на то, как Гарри ерзает от толстой книги, которую он читал. Гарри увидел, как его взгляд скользнул к его волосам, прежде чем Том отвернулся, слегка покачав головой, что выглядело как насмешливое недоверие. — Да, если ты так думаешь. Это действительно противоречит законам физики, — сонно зевнул Гарри. Том сардонически приподнял темную бровь, переворачивая страницу своей книги. — Это не перестает удивлять. Гарри печально кивнул, соглашаясь, и выбрался из-под одеяла. Хотя согревающие чары и отопление работали на полную мощность, воздух в комнате все же был холоднее, чем ему хотелось бы. Дрожа, он схватил свое полотенце и направился в ванную. Он провел в душе дольше обычного, поворачивая лицо под горячими брызгами, пытаясь проснуться. Следовательно, как только он вернулся в комнату, ему пришлось одеться в рекордно короткие сроки, так как Том отказывался его ждать. Двое мальчишек направились в Большой зал, торопливо скользнув на свои обычные места рядом с Оливером, Драко и «приспешниками» Драко, как любил их называть Гарри. Завтрак был уже в самом разгаре; стол был усеян круассанами с маслом, через равные промежутки стояли большие тарелки с фруктами и миски с дымящейся сладкой овсянкой. Гарри потянулся за тостом, добавив здоровую ложку густого клубничного джема. — Доброе утро, — пробормотал Драко, обхватив голову рукой; как и Гарри, он явно не был жаворонком. Том кивнул, потянувшись за кофе. Гарри находил невероятно странным, что Том действительно мог пить это вещество — на его вкус оно было слишком горьким. Том и Драко за несколько месяцев выработали странную терпимость друг к другу. Было ясно, что Гарри не хотел отказываться от своей дружбы со светловолосым мальчиком, а также Оливер (один из немногих людей, чью компанию Том, похоже, более чем терпел), похоже, тоже был в хороших отношениях с Драко. Их групповая динамика все еще была немного шаткой, но время, проведенное порознь на Рождество, сблизило их всех по возвращении. Во многих отношениях Оливер был очень похож на Тома — он хорошо успевал практически по всем предметам и, казалось, не был заинтересован в завязывании ненужных дружеских отношений. Несмотря на это, его беззаботный характер и карие глаза, как у лани, обеспечили ему дружескую популярность среди большинства первокурсников, включая даже нескольких гриффиндорцев. Прибытие сов и звуки шлепающихся по столам газет прервали размышления Гарри. Все они пришли в ужас от новостей из-за пределов Хогвартса. Незадолго до Рождества имя начало всплывать, какую бы газету они ни читали. Грин-де-Вальд. Сначала это были просто обрывки: венгерский волшебник был арестован за мелкие преступления — в основном за кражу различных темных или незаконных магических предметов — и каждый раз быстро освобождался. Затем пришли новости о большом количестве последователей, которых он собирал, состоящих из выдающихся темных волшебников и ведьм. А затем последовали жестокие и вопиющие убийства важных политических деятелей Центральной Европы, которые никогда нельзя было формально приписать самому Гриндевальду. Он вел опасную игру и на прошлой неделе был одним из самых разыскиваемых людей в стране за свои неприятности. Он медленно продвигался на запад, из Германии, и последствия этого уже начали ощущаться. Ходили слухи, что он нацелился на влиятельных людей, выступавших за равенство магглов. Не обращая внимания на слетевшую вниз газету, едва не задев тост, Гарри схватил из воздуха темно-синий конверт, который направлялся ему в голову. На его лице появилась искренняя улыбка, когда он узнал знакомый почерк на лицевой стороне. Вместе с письмом с пожеланиями всего наилучшего и вопросом, как он проводит свой второй семестр, его родители также приложили еще немного зеленых чернил, которые у Гарри заканчивались, и пачку Визохока. Удивительно, но рядом с ним Том тоже получил письмо. Сова Тома (гораздо менее непокорная, чем сова Гарри, которая каждый раз целилась ему в затылок) вежливо бросила письмо ему на колени и грациозно улетела. Гарри догадался, что это от его родителей, хотя писал им довольно редко. — Как поживают твои родители? — спросил Гарри с набитым тостом ртом, махая ему рукой, чтобы отвлечь его внимание от того места, где тот просматривал страницу. Том поднял голову и скривился, глядя на открытый рот Гарри. — Все в порядке, спасибо, — спокойно сказал он, откидываясь на спинку стула. — Почему ты спрашиваешь? — Просто интересно, — сказал Гарри, сглотнув. — Ты не часто получаешь от них письма, верно? — с другой стороны от него Оливер громко болтал со второкурсником о том, как лучше всего использовать заклинание агуаменти. Гарри наклонился ближе, чтобы услышать ответ Тома. Том кивнул. — Они занятые люди, особенно из-за того, что происходит с Грин-де-Вальдом. Они знают, что я все понимаю, и лично я думаю, что письма каждые несколько недель — это нормально. Гарри понимающе опустил голову. Он мог понять — его родители тоже были заняты и, казалось, носились по стране, пытаясь собрать поддержку на помощь магглам. Но он по-прежнему предпочитал получать по одному разу в неделю. Подняв глаза, он увидел стол Гриффиндора. С соседней скамьи Гермиона Грейнджер, как обычно, тупо смотрела на Тома. Гарри находил это довольно забавным — лохматый книжный червь, казалось, колебался между взглядом сильного разочарования, что Том постоянно получал больше баллов, чем она в каждом отдельном начинании, и своего рода подхалимской преданностью по той же самой причине. Очевидно, Том проигнорировал и то, и другое, что, казалось, только подлило масла в огонь. Гермиона и ее друзья (гриффиндорское трио: она сама, Рон и Невилл) были в основном безобидны, а их раздражение по отношению к Тому, Гарри и Драко обычно выражалось в пассивно-агрессивном шепоте и в лучшем случае взглядах. На самом деле Гарри не был слишком уверен, что он сделал, чтобы заслужить это (в отличие от Драко, который радостно использовал любую представившуюся возможность, чтобы высмеять троих), но по большей части оставлял их в покое; он подозревал, что это просто соперничество. Тем не менее, это все еще было немного пугающим напоминанием о том, как близко он подошел к тому, чтобы стать четвертым в их маленькой группе — он легко мог себе это представить, если бы выбрал Гриффиндор. Драко посмотрел на его вздох. — В чем дело, Поттер? — спросил он, сонно чистя апельсин. Гарри отставил чай и указал на Гермиону, на ее раздражающе напряженный взгляд. — Это начинает отталкивать меня от завтрака, — пробормотал он, закатывая глаза. Ему приходилось терпеть это каждый чертов день. Драко усмехнулся, внезапно выглядя намного бодрее, чем несколько мгновений назад. — Что, тебе не кажется милой маленькая влюбленность Грейнджер в Тома? Гарри нахмурился в ответ. Улыбка Драко, казалось, стала шире. Отложив полуочищенный апельсин, он убрал палочку под стол. — Ты что делаешь? — подозрительно спросил Гарри, переводя взгляд с двух парней назад и вперед. Он был уверен, что заметил тень улыбки, пробежавшую по лицу Тома. Драко взмахнул палочкой под столом и пробормотал несколько слов, не сводя глаз с гриффиндорского стола. Без предупреждения миска Гермионы с хлопьями внезапно перевернулась ей на грудь, забрызгав мантию и лицо молоком с размокшими кусочками кукурузных хлопьев. Она вскрикнула от удивления и тут же повернулась, чтобы посмотреть на Драко, который быстро взял свою чашку чая и нерешительно пытался скрыть за ней свой смех. Тут же сидевший рядом с ней рыжеволосый Уизли встал, указывая пальцем в их сторону. Казалось, он что-то кричал, но Гермиона снова потянула его вниз и начала вытираться салфеткой, выглядя явно разгоряченной. Рядом с ним Драко и почти все остальные слизеринцы, пришедшие за стол, громко смеялись, и даже Том и Оливер ухмылялись, продолжая завтракать. — Драко, это было не очень приятно. — легкий выговор Оливера не оправдался, его глаза сморщились, а ленивая улыбка стала еще шире. Драко взглянул на Тома в поисках одобрения, который открыто усмехнулся. Гарри удивился тому, как холодно выглядел мальчик. Ему было жаль Гермиону… но даже он должен был признать: это было довольно забавно, и никакого реального вреда не было. На самом деле, он был просто благодарен за то, что она, по крайней мере, прекратила свою томительную любовь. Он открыл рот, чтобы спросить Драко, какое заклинание он использовал, когда его прервала девушка, резко вставшая из-за стола Рейвенкло. Ее руки закрыли рот, а слезы навернулись на глаза и потекли по щекам. С открытым ртом он наблюдал, как профессор МакГонагалл быстро вывела ее из зала, сжав в руках когтевранку, как будто защищая ее от любопытных зевак. Гарри сразу же ощутил страх; девушка открыто плакала, ее бледное от ужаса лицо врезалось в глаза Гарри. — Что это было? — спросил он вслух, о Гермионе все забыли. Никто не знал, но к концу дня знали все. Ее звали Сабрина, а ее сестра только что погибла в результате нападения Грин-де-Вальда на школу на восточном побережье Англии. Гарри чувствовал себя ужасно, как и вся школа. Это было просто чудовищно — эти дети не имели никакого отношения к дебатам о разделении магглов. Были потеряны совершенно невинные жизни только для того, чтобы доказать свою правоту. В коридорах было тише, чем он когда-либо помнил, люди быстро шли к своим следующим урокам в гробовой тишине, опустив глаза и мрачные лица. Это потрясло их всех. Грин-де-Вальд достиг Британии. Он должен был предвидеть это. Может быть, это как-то связано с растущим напряжением в школе и с тем, что другой мальчик чувствует себя забытым в семье… или, может быть, это было просто неудачное время. Но не прошло и двух дней после инцидента за завтраком, как Гарри оказался запертым в замке, один, лицом к лицу со своим любимым слизеринцем. Он решил пропустить обед и вместо этого выйти на улицу, в один из малоизвестных дворов, чтобы позволить Игле охотиться за едой, когда там было тише, а большинство людей были заняты в Большом Зале. В этот конкретный день Том был занят на уроках второго года обучения, поэтому Гарри предположил, что позже он будет обедать со второкурсниками. Он был счастлив вернуться в свою комнату после урока заклинаний, забрать Иглу (которая весь день взволнованно шипела о том, чтобы покинуть комнату Гарри и исследовать леса, окружающие замок), и спуститься на территорию, чтобы освободить ее. Скамейка, на которой он сидел, неудобно впивалась в его замерзший зад, и он просто задавался вопросом, может ли он просто оставить ее здесь на некоторое время и пойти подождать в замке, где было тепло, когда он увидел чего-то позади него. Обернувшись, он увидел, что дверь, ведущая внутрь, захлопнулась, и из нее вышли два мальчика. С одним из них Гарри никогда не разговаривал, но он выглядел смутно знакомым, а другой был слишком узнаваем. Он почувствовал, как по его позвоночнику пробежала дрожь беспокойства. Они что, видели, как он разговаривал с Иглой? Если так, он может нажить столько неприятностей. Гарри прикусил губу от раздражения и беспокойства. Зачем вообще следовать за ним сюда? Безымянный мальчик устроился за дверью, беспокойно оглядываясь по сторонам, пока Стайкс неторопливо шел к скамейке, засунув руки в карманы и мрачно улыбаясь. Гарри встал, болезненное осознание закралось в его голову. Конечно нет. Стайкс остановился перед ним, оглядывая его с ног до головы. Казалось, он наслаждался замешательством Гарри (и медленно растущим пониманием), прежде чем внезапно протянуть руку и схватить шарф, ни с того ни с сего, вырвав его из толстого шерстяного пальто Гарри. — Ну, грязнокровка. Что ты здесь делаешь? — Стайкс позволил этому слову медленно сорваться с языка, смакуя гневный румянец, заливший щеки Гарри. Кулаки Гарри сжались в ответ на оскорбление, и он крепко сжал их по бокам, чтобы не ударить другого мальчика по лицу. Он почувствовал, как растет его гнев — он серьезно? — Это не твое дело. Верни мне мой шарф, — холодно сказал Гарри, встречаясь с ним взглядом. Стайкс, казалось, еще больше разозлился из-за отказа Гарри отреагировать на обзывания. — Если хочешь, иди и возьми — вот, — усмехнулся он, хлестнув концом к Гарри и выхватив его обратно, прежде чем бросить ему обратно. — Давай, грязнокровка . К их удивлению, Гарри ухватился за него, изо всех сил потянув. К тревоге Гарри, Стайкс не ослабил хватку и вместо этого отпустил вес своего тела, позволив себе рвануть к другому мальчику, когда Гарри потянул. Это произошло быстро: в одну минуту Гарри тянул шарф, удерживаемый толстой массой другого мальчика, в следующую минуту что-то твердое ударило его в лицо. Потрясенный, Гарри сморгнул головокружение, когда что-то горячее и жгучее попало ему в глаз, затуманив обзор. Застонав, Гарри поднял руку к голове и успел увидеть кровь, покрывающую кончики его пальцев, прежде чем в животе взорвалась боль. Все еще встряхивая локтем, Стайкс сильно ударил коленом мягкое тело Гарри, с болезненным удовольствием наблюдая, как другой мальчик рухнул на пол. Втянув воздух, Гарри посмотрел сквозь волосы. — Какого черта, — выдохнул он, задыхаясь, борясь с необходимостью опорожнить желудок на пол. Стайкс ухмыльнулся сверху, прежде чем присесть рядом с ним на замерзшие булыжники. — Из-за таких, как ты, гибнут добрые волшебники и ведьмы. Ты заслуживаешь за это немного боли, не так ли? — его улыбка стала холоднее от садистского ликования, когда он увидел, как Гарри с трудом встает на ноги, держа одну руку на животе. Стайкс подошел ближе, нанеся несколько ударов по воздуху, словно разминающийся боксер, и крутя шеей из стороны в сторону. Это было почти комично. Гарри оглянулся на мальчика, застывшего у двери, выглядевшего болезненно очарованным и одновременно напуганным происходящим. — Ты сумасшедший. Это не имеет ничего общего с «такими, как я», это из-за таких идиотов, как ты, — прохрипел Гарри, стоя на месте и наблюдая, как другой мальчик продвигается вперед. Внезапно Стайкс сделал выпад, схватил Гарри за воротник и потянул мальчика к себе. Гарри выставил колено, врезав им в бок крупного мальчика, когда кулак Стайкса ударил его в висок с достаточной силой, чтобы он задохнулся и запаниковал, боль пронзила его нервную систему и ударила в мозг. Он не собирался останавливаться, понял Гарри с зарождающимся пониманием. Используя инерцию, чтобы оттолкнуться назад, он схватил палочку из-под мантии. Наконец его ладонь коснулась обнадеживающе твердой палочки, и он выхватил ее, отскочив назад по булыжной мостовой и встретившись глазами с другим мальчиком. Мир пульсировал в такт его крови, и Гарри покачал головой, чтобы прогнать головокружение. — Ч... — ему пришлось сделать паузу, чтобы перевести дух. — В чем дело? — выдохнул он, схватившись за туловище и глядя на Стайкса. — Ты собираешься добиться того, чтобы нас обоих исключили, и все потому, что ты не можешь смириться с тем фактом, что Том умнее тебя? — он издал хриплый смех. Лицо Стайкса стало непроницаемо мрачным. — Заткнись, ты, дворняга-полукровка. Тебе здесь не рады, — прорычал он, но не стал двигаться дальше, глядя на палочку Гарри. Гарри почувствовал, как в его венах застывает кровь, гнев появился в его голосе. С него было достаточно. — Вы можете либо уйти прямо сейчас, либо остаться, и мы оба сможем выяснить, что происходит, когда диффиндо бросают в человека. Он не знал, как выглядит, но, должно быть, это было достаточно убедительно, чтобы другой мальчик сделал шаг назад. Он даже не был похож на себя. Гарри угрожающе поднял палочку выше. Стайкс сузил глаза, глядя на него еще несколько мучительных секунд, в то время как Гарри отчаянно пытался излучать уверенность в том, что он сказал — на самом деле он понятия не имел, как наложить диффиндо, это было заклинание третьего курса. Наконец, пухлый мальчик сплюнул на землю перед ним и вернулся внутрь, грубо схватив своего друга, который с отвращением посмотрел на Гарри и с грохотом захлопнул дверь. Гарри подождал еще немного, чтобы убедиться, что они ушли, прежде чем издать слабый стон боли. Он прохромал обратно к скамейке и осторожно опустился, не в силах сдержать слезы разочарования, навернувшиеся на его глаза. Он никогда раньше не участвовал в драках, ему никогда не приходилось чувствовать такую яркую беспомощность. Он был напуган, признался он себе. Что, если бы Стайкс раскрыл его блеф? Как далеко мог зайти этот мальчик, просто чтобы доказать свою точку зрения Тому? Это была самая унизительная часть. Это избиение Гарри было всего лишь отражением ненависти Стайкса к его лучшему другу — оно даже не было личным. Под страхом Гарри чувствовал кипящую в его крови глубокую ярость из-за несправедливости и глупости всей ситуации. Было больно делать глубокий вдох, поэтому он был вынужден глотнуть немного воздуха. Теперь адреналин сходил на нет, он чувствовал, как подкрадывается холод, замораживающий кровь на лице и вызывающий онемение ссадин на руках. Он не мог оставаться здесь. Он дал себе минуту или две, чтобы подготовиться, прежде чем встать, опираясь на руку скамьи, так как его все еще немного мутило. Ему удалось доковылять до двери, толкнуть ее своим весом и проскользнуть внутрь. К счастью, обед еще продолжался, и коридор был по-прежнему пуст — ни Стайкса, ни его друга. Гарри был вполне уверен, что чуть дальше по коридору находится туалет для мальчиков, и, морщась при каждом шаге, ему удалось добраться до него, никого не встретив. Оказавшись внутри, он сел на крышку кабинки возле двери и попытался дышать медленно, сердце все еще бешено колотилось. Это было невероятно удачное совпадение (и Гарри благодарил всех богов за то, что это был он, а не кто-то другой), но две минуты спустя дверь со скрипом распахнулась, и Оливер вошел внутрь. Мягкие карие глаза другого мальчика расширились от шока, когда они впились в Гарри. Должно быть, он выглядел плохо. Гарри слабо улыбнулся ему, уже опасаясь разговора. — Гарри! Что с тобой случилось? — спросил Оливер, пригнувшись и пробежав взглядом по мальчику, явно пытаясь оценить степень его травм. — Стайкс, — выпалил Гарри, закатывая рубашку, чтобы оценить повреждения. Он вздрогнул от уже видимых синяков на его грудной клетке и от выражения лица Оливера. — Он загнал меня в угол снаружи. — Мы все думали, почему тебя не было на обеде… а потом увидели, что Стайкса тоже нет, — сердито выпалил шатен. — Я знал, что нечто подобное произойдет. Гарри, тебе нужно сходить к мадам Помфри, — сказал он, пытаясь помочь Гарри встать. — Немедленно. — Нет! Нет, все хорошо. Она будет задавать слишком много вопросов, и я почти уверен, что смогу с этим разобраться. Просто помоги мне добраться до моей комнаты. Оливер закусил губу. — Я не знаю никаких исцеляющих заклинаний, и я чувствую, что тебе сейчас не помешали бы некоторые из них. Пострадала только твоя грудь? — Да, в значительной степени. Это просто синяк, все в порядке. Моя голова тоже в порядке, думаю. — Гарри поднялся на ноги, все еще пытаясь удержать ребра на месте. — Наложишь гламур на мое лицо? Оливер неохотно сделал, как его попросили — это было не очень хорошо, но если не присматриваться, Гарри выглядел вполне нормально. Он просто не чувствовал себя нормальным. Два мальчика медленно поднялись по лестнице в комнату Гарри и Тома, останавливаясь каждые несколько минут. К тому времени, как они добрались до него, Гарри почувствовал головокружение и просто хотел лечь где-нибудь в темноте и тишине. — Том может тебя вылечить. Я пойду за ним, — решил Оливер, открывая дверь и помогая Гарри осторожно пройти к его кровати. — Олли, не говори Тому. Я на 90% уверен, что у меня в чемодане есть зелье, которое я могу принять, чтобы избавиться от большинства синяков. Гарри пока не хотел, чтобы он узнал об этом — его гордость не позволяла ему, а зная Тома, он слишком остро отреагирует. Оливер уставился на него. — Мне жаль. Но ты же знаешь, что я должен. Он узнает, и если он узнает, что я скрывал это от него, он убьет меня — ты знаешь, что он это сделает. — Пожалуйста, не надо, — прохрипел Гарри, ложась на кровать и хватая со стола рядом салфетку, чтобы вытереть пятно крови со щеки. — У тебя с ним Зелья рядом, не так ли? Он поймет, что что-то не так, когда тебя там не будет. — Оливер повернулся, чтобы уйти, в тревоге остановившись у двери. — Кроме того, я действительно чувствую, что не должен оставлять тебя… Человек, у которого сотрясение мозга, должен остаться с кем-то, не так ли? Гарри застонал. — Я действительно в порядке, я обещаю, приму ванну и зелье, и я буду в порядке. Мы можем поговорить об этом позже, мне просто нужно… просто полежать немного. Оливер выглядел ничуть не убежденным, но через пару секунд кивнул головой и выскользнул, аккуратно закрыв за собой дверь. Гарри вздохнул с облегчением и откинулся на спинку кресла, пытаясь не обращать внимания на то, как кружится вокруг него комната.***
Он проснулся со стоном, чувствуя, как слеза выскользнула из того места, где она скопилась между его ресницами, пока он спал. Мир был расплывчатым, и его ребра чувствовались так, будто его проткнули ножом. У него была самая сильная головная боль, которую он когда-либо испытывал в своей жизни, и все, что он мог ощутить, — это медный привкус крови во рту, резкий и горький. Но хуже всего было осознание того, что Том смотрел на него сверху вниз, выглядя абсолютно разъяренным. Страх затрепетал в его животе, когда он понял, что еще не успел привести себя в порядок. Открыв рот, чтобы заговорить, он тут же закрыл его снова, когда Том оборвал его взглядом. — Гарри, не мог бы ты объяснить мне, почему у тебя возможный перелом ребра, сильные синяки и, скорее всего, легкое сотрясение мозга? Его голос был леденяще холодным — он определенно был зол. Гарри попытался перевести дух, чтобы ответить. — Ну, это объясняет боль, — сумел прохрипеть он, закусив губу, чтобы подавить вздох, который грозил вырваться наружу. Том слишком остро отреагировал, пожалуйста, "сильный синяк". — Почему ты не на Зельях? Если это вообще было возможно, взгляд Тома усилился, и его пальцы с силой сжались там, где они были сжаты вокруг запястья Гарри. — Да, я так и думал, — процедил он, игнорируя вопрос. Глаза Тома были странно темными, вырисовывались, как угли, на его бледном лице. Гарри попытался сесть, ему надоело, что с ним обращаются как с непослушным ребенком, и тут же скривился от боли. — Ложись обратно, идиот, — рявкнул Том, тут же отпустив руку Гарри и мягко откинув плечи обратно на подушку. Гарри великодушно согласился, судорожно выдохнув с облегчением. Если бы он не знал лучше, Гарри сказал бы, что Том выглядел почти взволнованным под его яростью. Его друг положил тыльную сторону пальцев на лоб Гарри и через мгновение (предположительно, измерив его температуру) начал поглаживать его волосы назад. Это было приятно. Его рука была прохладной, и это ощущение помогало отвлечься от тупой боли в теле. Он слышал, как Том ерзает на кровати, приближаясь, пока их тела не соприкасаются. — Кто сделал это с тобой, Гарри? — тихо спросил Том сверху. Гарри не совсем понял, почему он спрашивает — это было известно Тому. Оливер все равно рассказал ему, даже если пообещал Гарри, что не будет. Он попытался вздохнуть, но это не совсем сработало, и в итоге он позволил сдавленному звуку вырваться сквозь стиснутые зубы. Он не собирался играть в эту игру. — Ты прекрасно знаешь, кто, — пробормотал Гарри, открывая глаза. Он чувствовал, как горячая едкость его ненависти к Стайксу плавает в его животе, и по выражению лица другого мальчика он понял, что это было видно и на его лице. Том, без сомнения, собирался что-то сделать... и прямо сейчас Гарри не знал, хочет ли он остановить его или помочь ему. Том ничего не сказал, только посмотрел на него, проводя глазами по полосам запекшейся крови, которые Гарри так и не успел стереть. Он вздохнул — глаза Гарри расширились от этого звука; Том завершал свой визуальный осмотр. Он, казалось, играл с чем-то в своем уме, с закрытым выражением лица, прежде чем, наконец, прошипел что-то себе под нос, не сводя глаз с Гарри. Внезапно в груди Гарри стало тепло, как будто он лежал в горячей ванне. С каждой секундой боль отступала, сменяясь отдаленным чувством онемения. Гарри заерзал на кровати от жары, закрыв глаза от облегчения и странного чувства. Том, должно быть, увидел это на его лице, когда его взгляд чуть-чуть смягчился, а рука снова скользнула по запястью Гарри и успокаивающе провела большим пальцем по его пульсу. Гарри был невольно впечатлен. Когда он научился исцеляющей магии? Следующие пару минут Том проводил холодными пальцами по туловищу Гарри, исправляя самые серьезные повреждения на его боках, втирая мазь от синяков, несмотря на протесты Гарри, что он может сделать это сам. Каждый раз, когда он что-то находил, выражение его лица старательно становилось очень-очень пустым, прежде чем вернуться к его обычной амбивалентности. Гарри был слишком благодарен, чтобы чувствовать себя смущенным из-за того, что расстегнул рубашку и робко сбросил ее — месиво пурпурного и красного, образующее его живот от колена Стайкса, и последующая встреча Гарри с землей в любом случае отняли все внимание Тома. Однако он ничего не мог поделать с головной болью, так как даже Том не был достаточно уверен в своей способности возиться с такой деликатной вещью, как сотрясение мозга. Когда мальчик закончил, Гарри почувствовал себя в сто раз лучше и практически вернулся к нормальной жизни, за исключением нескольких болей. Теперь, когда большая часть боли ушла, он понял, как устало Том выглядел, черные волосы были непривычно спутаны и падали ему на глаза. Ему повезло: Том был, наверное (определенно) единственным первокурсником в школе, который мог так идеально использовать все эти заклинания. Том поднял палочку, когда Гарри сказал это, усмехнувшись в ответ на комплимент. — Возможно, — легко согласился он, прежде чем пробормотать что-то себе под нос. Гарри чувствовал, как к нему возвращается изнеможение. С трудом удерживал глаза открытыми, а моргать было все равно, что тереть глазные яблоки наждачной бумагой. — Иди спать, Гарри, — прошептал Том, глядя на него, не мигая еще несколько секунд, словно запоминая его лицо, наблюдая, как Гарри борется за то, чтобы держать глаза открытыми. Он почувствовал, как кровать слегка сдвинулась, когда Том встал. Гарри знал, куда тот идет. Он просто слишком устал, чтобы думать об этом сейчас… Он сделает это позже… Когда Гарри проснулся тем вечером (чувствуя себя как-то отдохнувшим и сонным) и осторожно поплелся в Большой зал на ужин, он уже чувствовал себя на грани. Несмотря на то, что ущерб был недолгим, и они устранили большую его часть почти сразу же после обеда, он никак не мог поверить, что Том ничего не сделал, и поскольку вечер продолжался, а Стайкса не было видно, чувство страха росло и росло. Извинившись перед профессором зелий за то, что пропустил урок, и рассказав эту историю своим друзьям (каждый из которых выглядел в равной степени смертоносно и разъяренно, что Гарри чувствовал себя немного польщенным), он стремился просто забыть об этом глупом инциденте. При этом он был почти уверен, что угроза изрубить Стайкса его палочкой, вероятно, была достаточным стимулом, чтобы оставить Гарри в покое, но он хотел получить шанс посмотреть в лицо другому мальчику и решить это сам. Единственное, Стайкса тоже не было на утренних уроках. Никто не знал, где он. Гарри хотел допросить Тома, но у мальчика было утро, полное уроков второго года, и, к сожалению, его нигде не было. К тому времени, как обед снова подошел к концу, Гарри почти с облегчением заметил, что светлые волосы медленно двигаются, чтобы сесть намного дальше по слизеринскому столу, чем Гарри. Он вытянул шею, пытаясь увидеть Стайкса и выяснить, на тропе ли войны он все еще находится. Гарри замер, когда люди рядом с ним зашевелились, и в поле зрения появился Стайкс. Несмотря на то, что это был всего лишь день спустя, светлый мальчик выглядел бледным и болезненным, с сальными волосами и глазами, опущенными от горя и страдания. Он заметил Гарри и вздрогнул, мгновенно посмотрев на свою нетронутую еду. Он не мог поверить в это и с осуждением повернулся к Тому, который сидел рядом с ним, небрежно доедая. Том поднял взгляд на глаза Гарри, на его лице была картина невинности. — Я могу тебе помочь? — вежливо спросил он. Рот Гарри открылся. — Что ты сделал ? — прошипел он, кивнув в сторону сидящего в одиночестве Стайкса дальше за столом. Гарри почти ожидал, что Том будет отрицать это. Вместо этого другой мальчик сел, изучая его лицо. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — осторожно сказал он, смущенно улыбаясь Гарри. Выражение лица Гарри стало недоверчивым. — Ты, должно быть, шутишь. Но он не шутил. Когда на следующий день Гарри сел на урок заклинаний, новость облетела всю школу. Никто не сказал бы ему — как будто Том сказал или сделал что-то, чтобы убедиться, что существует какое-то негласное соглашение. Гарри Поттер не должен знать. Это его безмерно расстроило — они, похоже, не совсем понимали, что он уже прекрасно понял. В тот день Оливер пошел прямо к Тому, чтобы рассказать ему о том, что произошло — хотя Гарри считал Оливера одним из своих самых близких друзей, другой мальчик никогда не пытался скрыть, что его верность была в первую очередь Тому, а Гарри — во вторую. Том исцелил Гарри, намеренно оставил его изнуренным, спящим после травм, а ночью выскользнул наружу, чтобы найти Стайкса. Гарри не мог точно определить, но он знал, что Том проклял Стайкса какой-то ужасно темной штукой, которая скрывалась от любых диагностических заклинаний, которыми пользовались все целители. Стайкс больше не мог говорить. Он даже не смотрел на Гарри, но и ни с кем не разговаривал. Не мог. Гарри сам был свидетелем этого — маленький ротик приоткрылся, и из него вырвалась только пустая тишина. Слезы разочарования, которые навернулись на глаза хулигана, когда он повернулся и ушел, одновременно заставили Гарри чувствовать себя больным и почти... оправданным? Он не хотел слишком много думать об этом. Самое большее, что Гарри узнал от медсестры в лазарете, это то, что это был какой-то странный несчастный случай; что-то нарушило нейронные пути, обеспечивающие речь, и они не думали, что он когда-нибудь восстановит их. Даже магия не могла помочь — они думали, что это генетическое. Конечно, вначале он бросил вызов Тому, думая о том, что сказали бы его родители, если бы узнали, что произошло, если бы это изменило их мнение о Томе... если бы это изменило их мнение о нем, потому что он не остановил это. Если он был действительно предельно честен, часть его была довольна тем, что Том так заботится о нем, что он рискует своим изгнанием... но он все еще чувствовал, что, по крайней мере, заслуживает ответа. Гарри постепенно становился все более и более холодным по мере того, как разочарование от того, что его оставили в темноте, росло, пока Том, наконец, не сорвался однажды ночью, когда Гарри демонстративно сел рядом с Драко после ужина в гостиной, игнорируя пространство, намеренно оставленное справа от Тома. Внезапно Том схватил Гарри за руку и потащил на пустой диван рядом с ревущим камином, выглядя чрезвычайно раздраженным. Гарри был удивлен — он действительно не думал, что это так сильно повлияет на другого мальчика. — Пожалуйста, перестань вести себя так по-детски, — прошипел Том, его глаза горели. — Если ты ждешь, что я извинюсь, ты явно не знаешь меня так хорошо, как я думал. Гарри выпалил какое-то опровержение, но в конце концов ему пришлось принять его, иначе он рисковал потерять своего лучшего друга. По его собственному мнению, у Гарри все еще был хоть какой-то функционирующий моральный компас. Он знал, что то, что сделал Том, было неправильно, в его голове не было никаких сомнений. Но отделить эмоциональную сторону от рациональной было не так-то просто: мысли, которые коварно закрадывались в его голову, радостно потирали руки каждый раз, когда он видел изможденное лицо Стайкса.