Между нами ничего не было

— Спасибо, что привёз, — выхватываешь из его рук отвёртку и направляешься к сковороде. Поворачиваешь её в руках, пытаясь понять, в какую сторону крутить инструмент, но за спиной неожиданно раздаётся мужской голос, который от неожиданности заставляет вздрогнуть. — Так, а что случилось? Давай я посмотрю, — становится рядом, протягивая ладонь, и ты начинаешь рассказывать, как из-за шатающейся по сторонам ручки теперь боишься поднимать эту сковородку. Скрещиваешь ноги, закрываясь всеми способами. Ты сама позвала его к себе домой, но сейчас, наблюдая за тем, как он подтягивает рукава, увлечённо рассматривая предмет кухонной утвари, тебе становится не по себе. — Я уже несколько недель хотела тебя попросить, но каждый раз забывала, — пытаешься как-то заполнить тишину, обрушившуюся на вас. Подглядываешь за процессом со стороны, выныриваешь из-за широкой спины и заламываешь пальцы. Ты видишь, как Дан откладывает в сторону отвёртку, и сглатываешь мешающий в горле ком. Понимаешь, что разговаривать вам всё-таки придётся, иначе он просто-напросто уедет домой. А тебе очень хочется, чтобы он задержался здесь ещё чуть-чуть. — Тин, тут нечего подкручивать, — он указывает пальцем на место спайки ручки с основной частью сковороды и говорит что-то про высокие температуры. — Этот болт здесь вообще не при чём, она просто немного... распаялась. Ты смотришь в одну точку, не желая отмечать своё поражение. В твои планы не входило такое скорое прощание с ним. — Я хотя бы попыталась, — в голосе сквозит досада, которую никак не удаётся скрыть. Ты продолжаешь препарировать мраморную столешницу, пока Дан, немного растерянный, подходит к тебе поближе, чтобы аккуратно коснуться плеча. — Так ты только из-за сковородки просила приехать? — проводит рукой, пробуждая мурашки на твоём теле. Ты молчишь, потому что тебе стыдно. Тебе давно уже за тридцать, а ты, вместо того, чтобы рассказать о своих чувствах, придумываешь какие-то наполеоновские планы, едва ли не пользуясь услугой «муж на час». Это же нужно было придумать такое: позвать Дана Балана в своё Зазимье, чтобы тот подкрутил ручку сковородки. Браво, Тина, награда за сообразительность определённо твоя. — Ну, нет, — тянешь кота за хвост, оставляя в тени самое главное. Разворачиваешься вполоборота, задевая мужчину локтём, — там ещё... Замолкаешь, выписывая указательным пальцем в воздухе новые иероглифы для китайского языка. Ты не знаешь, что бы ещё поручить Дану, поэтому просто опускаешь руку, упираясь ею в стол, и вновь отворачиваешься от Дана. — Может, поговорим? — он спасает ситуацию, но тебя это лишь раздражает. Дан знал всё с самого начала, но намеренно заставлял тебя унижаться и выдумывать что-то абсолютно нелепое. Тебе обидно, что ты так и не научилась врать, и он наверняка подумает об этом, с трудом сдерживая улыбку. — А нам есть о чём? — тут же прикусываешь язык, поражаясь своей глупости. Хочется прямо сейчас провалиться сквозь землю и исчезнуть навсегда из его жизни, чтобы он забыл этот позор, как страшный сон. Но ты по-прежнему стоишь на своей кухне, рассерженная на себя и на него. — Неужели тебя так волнует твоя сковородка? — Балан усмехается, а ты слышишь лишь его отдаляющиеся шаги за твоей спиной. — Ты же даже не готовишь, Кароль. — А зачем ты тогда приехал?! — взрываешься после таких аргументов. Которые, между прочим, имеют прямое попадание. — Да ещё и со своим набором отвёрток, посмотрите на него, — взмахиваешь руками от переполняющих эмоций, — слесарь-плотник, фиговый работник! Выплёвываешь весь свой накопившийся яд и замолкаешь. Закрываешь глаза и слегка откидываешь голову назад. Это провал. Уже представляешь, как он собирает свои вещи и уходит из твоего дома. — Честно, я думал, что ты просто ищешь повод разобраться во всём, а не запутать клубок ещё больше, — ты ошарашенно моргаешь, перед этим широко открыв глаза. — На что ты обиделась тогда в павильоне? Это из-за этой девчонки? — Нет, — едва ли не выкрикиваешь, словно была готова заранее к таким вопросам. Тут же ловишь себя на мысли, что даже представлять их рядом спокойно не можешь. В тебе всё кипит, как на твоей измученной сковородке, неожиданно найденной, когда ты по случайности осталась одна дома пару дней назад. Ты чувствуешь себя школьницей, впервые влюбившейся, да ещё и в старшеклассника, у которого нет отбоя от девочек со всей школы. Ты не любишь конкуренцию, а ещё больше, когда кто-то намеревается отобрать то, что по праву принадлежит тебе. — Да! Находишь Дана возле стены. Он совершенно спокойно принимает все твои отравленные стрелы, ждёт чего-то, облизывая свои губы. Перед твоими глазами мелькают картинки, на которых эти самые губы улыбались какой-то молоденькой брюнетке. — Ревнуешь? — его низкий голос отдаётся прямо у тебя в груди, и ты, послушная и ласковая кошка, кладёшь руку на солнечное сплетение, принимая новые отголоски себя. Они ударяются о рёбра вместе с сердцем, и ты наслаждаешься этим, вспоминая, о чём сигнализируют такие интонации. Твои внутренние струны снова натянуты, и не замечать все изменения попросту не удастся. Не обращаешь внимания на его приподнятую бровь и попытку разозлить тебя ещё больше. Дышишь глубоко, внимательно рассматривая черты мужского лица. Когда ты успела так сильно влюбиться? — Я не слышу ответа, — он отталкивается от стены и направляется в твою сторону. Ты тут же делаешь несколько шагов назад, всё ещё побаиваясь его определённой манеры разговора и поведения. Дан для тебя — задача со звёздочкой. Он совершенно иной, такой незнакомый и одновременно родной. Он как будто всю жизнь живёт лишь по своим правилам, не подчиняется законам социума. Тебя это, безусловно, настораживает, но с ним — ты уверена — можно наконец-то выбраться из клетки и ощутить всю прелесть свободы и ветра перемен. Ты слишком плохо его знаешь, чтобы звать к себе домой, но ты настолько сильно привязалась, что не смогла идти по пути здравомыслия. — Ревновать тебя могут только смазливые дурочки, — продолжаешь свою игру, понимая, что тебя это заводит не меньше, чем его. — Как у неё ещё силикон из ушей не вышел? Между вами всего один шаг. Его ладонь поднимается выше, касается твоего подбородка, и ты опускаешь глаза. Смотришь в пол, мысленно считая секунды, которые, как назло, тянутся слишком долго. Ты словно оказываешься в другой Вселенной — в его измерении. Его горячая ладонь обжигает твою кожу, пока страшные мысли заведённым волчком вращаются в твоей голове. Кажется, у тебя начинает кружиться голова. — Я слышал твой разговор с Пашей, — ты настораживаешься, пытаясь вспомнить, что обсуждала с другом. В голове мгновенно образовывается абсолютная пустота. — «Он отвратительно себя ведёт. Слишком высокомерный для такого проекта. Ему здесь не место. Самодовольный, эгоистичный, чересчур...» — Дерзкий, — произносите с ним в унисон. Он поднимает твой подбородок, впечатываясь в мечущиеся зрачки. Пытается найти хотя бы какую-то ясность в твоих глазах, но у него выходит это из рук вон плохо, потому что ты сама ещё не определилась, какую эмоцию хочешь показать следующей. — Отпусти меня, — шепчешь, слегка отворачивая голову, чтобы избежать очередного зрительного контакта. Его тёмные омуты имеют свойство затягивать на самое дно, из которого ты ещё не знаешь, как выбираться. — Даже и не мечтай, — он вновь возвращает себе твой взгляд и упивается им, словно самым дорогим вином. — Перечисли всё, что было между нами, и потом я подумаю, отпускать тебя или нет. — Между нами ничего не было, — отвечаешь на автомате, представляя за собой Пашу, который миллион раз просил заучить эту фразу для разного рода интервью. — Хорошо подумай, — он снова играет на твоих струнах, опускаясь на несколько тонов, и ты теряешь почву под ногами. Дан замечает твою растерянность и быстрое моргание, а ещё сжатые пальцы на своём локте и отпускает твой подбородок. Ты, словно младенец, вдыхаешь глубоко, наполняя лёгкие долгожданным кислородом. Дан касается твоей талии, но ты не успеваешь среагировать, как оказываешься на столешнице. Его руки опускаются по обеим сторонам от твоих бёдер, формируя клетку. Он не оставляет тебе права выбора. — Мы обсуждали с тобой мужскую и женскую энергии в перерыве между первыми слепыми, — опускаешь тот факт, что ты знатно испугалась таких тем с новым знакомым, но этот разговор был для тебя настолько интересным, что отсутствие какого-либо контакта показалось тебе больше интимным, нежели отталкивающим аспектом. — Раз, — он загибает перед тобой один палец. — Постоянные шутки с пошлым подтекстом, — ощущаешь, как твои щёки накрывает заметный румянец. — Признай, что они тебе нравятся, — начинает развивать эту тему, и ты по голосу слышишь, что это всё-таки его инициатива, а не просьба Завадюка пофлиртовать с тобой всеми возможными способами, как утверждал Паша. — Два, — своими пальцами сгибаешь его указательный, а затем, подняв голову, замечаешь, как Дан понимающе кивает. Даже сидя на кухонной тумбе, тебе приходится смотреть вверх. Тебе определённо нравится такая разница в росте. Вспоминаешь о других ваших «скромностях» и осознаёшь, что краснеешь пуще прежнего. — Давай, малышка, вспоминай, — он называл тебя так ни один раз, но почему-то именно сейчас это прозвучало невероятно... сексуально? Ты закусываешь нижнюю губу, глубоко дышишь, а затем, возвращаясь в самое начало вашего разговора, вспоминаешь его вопрос: «Это из-за этой девчонки?» — Почему ты позволил ей на тебя так смотреть?! — стреляешь глазами, сбивая его напрочь своей неожиданностью. — Но мы ведь ничего друг другу не обещали, — ты теряешь былую смелость и тут же становишься совсем крошечной и безобидной, совершенно непохожей на предыдущую стервозную Тину. Да, вы не давали никаких обещаний, но ты думала, что он твой от макушки до кончиков пальцев. — Для чего тогда ты просил перечислить всё, что между нами было? — тебе обидно, хочется прямо сейчас спрыгнуть и убежать, но мужские ладони ложатся на твои ноги, прижимая их к поверхности, и не дают возможности уйти. — Я хотел, чтобы ты наконец поняла, что я далеко не карманный парень, который будет ездить к тебе с набором отвёрток, — Дан замолкает на пару секунд, рассматривает, как поднимается твоя грудь при каждом вдохе, а затем продолжает: — Почему после всего того, что ты так и не осмелилась назвать, мы всё ещё не вместе? Ты молчишь, теряясь в своём «ничего не было». Его случайный приход в гримёрку, когда ты стояла в одном белье, «Правда или правда» на его телефоне в режиме «hard» для пар, когда вы оба перепутали графики репетиций, ваш неслучайно случайный поцелуй, от которого вы оторвались лишь из-за шагов музыкантов, и ещё десяток таких же, когда ты в порыве гнева врывалась в его гримёрку, благодарила за цветы, помощь с участниками, принесённый стаканчик кофе... — Потому что мне нужны поступки, серьёзные поступки, Дан, — машешь головой, сбрасывая с плеч волосы, — серьёзные отношения, серьёзный мужчина. Я не молоденькая девочка, которая будет бегать за тобой по пятам. — Ну, хочешь, мы распишемся: ЗАГС, свадьба, медовый месяц, что вам там обычно нужно для счастья? — скользит руками по твоим ногам и пытается заглянуть в глаза. — Ты меня вообще не слышишь? — сдвигаешь брови к переносице, а ладошками упираешься в его грудь. — Мне не нужны это ребячество и неосознанность. — Ты слишком сексуальная, когда злишься, — шепчет тебе на ухо своим бархатным голосом. Опускается губами на шею и целует, целует, целует... Перестаёшь контролировать себя, отдаваясь ему полностью. — Сейчас я покажу, какая «серьёзность» тебе нужна. Он шепчет тебе непристойности, пока твои ноги смыкаются на его пояснице. Касаешься его тела осторожно, но он скользит ладонью от бедра к коленке, прижимая тебя плотнее к себе. Гладит каждый сантиметр, целует каждую родинку. Всё светлое внутри тебя чернеет, вспыхивает синим пламенем, и ты уже не помнишь, как оказалась на этом месте. Единственное, что тебя волнует, — почему ты всё время лишала себя такого удовольствия? Это какое-то безумство и сумасшествие! Задеваешь рукой чашку с ложкой, которые стоят у раковины ещё с утра, и тут же открываешь глаза, стараясь посмотреть на пол. — Подарю тебе на день рождения столовый набор и новую сковородку, — обрамляет твоё лицо ладонями, а затем притягивает к себе, чтобы снова поцеловать. Так, чтобы ты забыла о разбитой посуде, всех своих насущных делах и планах на ближайшее будущее. И ты отвечаешь ему отчаянно, не желая оставаться без него на этой чёртовой кухне и в жизни хотя бы ещё на одно мгновение.