Помнил

      Все чувства смешались в комок. Их, по факту, и не было. Ну, чувств-то этих. А всё равно на душе кошки скребутся. Скреблись, чуть ранее, если быть совсем точным, а щас подохли. И чего он ждал? Почему мечтал так много и так сладко, что это превратилось в ложь? Теперь он смакует все прошлые фантазии и воспоминания во рту горьким чаем и латает бинтами костяшки на кулаках. И шею. Увы, ей тоже досталось. Серые круги вокруг глазниц стали уже больше них самих и теперь Инк выглядит, как сраный труп. Впрочем, он и был сраным трупом. Ощущения, кстати, примерно такие же, хотя всего три года назад он чувствовал себя.. чёрт, ну, счастливым, что ли? Как обозначить какую-либо эмоцию, если ты пьёшь таблетки? Поправочка, пил. "Это не эмоции, это чувства". Инк умеет чувствовать? Умел.       Он точно помнил – поверьте, помнил – как долго мог смотреть на Эррора и проникаться нежным, тягучим и тёплым спокойствием. И на него смотрели несомненно так же, только со своей изюминкой: пока Инк буквально "виснул" при разглядывании всех многочисленных линий на скулах, острых клычков, маняще-алых глазниц с трёхцветными зрачками и такой хитрой-хитрой улыбкой, то взгляд Эррора (Инк это тоже помнил) всегда заинтересованно останавливался именно на глазах и долго-долго.. Любовался, наверное? Теперь художник не знает. Раньше он бы с уверенностью ответил что-то на манере позитивного, ну а сейчас уже и не понятно, любили ли его когда-нибудь вообще?       Он потерялся. Во времени, в работе, в дедлайнах, в слезах, в печали, в усталости, в собственном посеревшем доме, в луже на улице, на которую ненароком наступил и промочил тряпичные мокасины. Подаренные Эррором. Инк с трудом каждый раз вспоминал, где находится его дом, зато чётко помнил, как воон в том парке они с Глюче гуляли в воскресенье вечером, хохотали, – точнее быть Инк хохотал, пока Эррор бурчал, подобно старухе на лавке – а потом завернули в какой-то переулок, чтобы Эрр мог вытащить камешек из кроссовка и там художник шлепнулся, от чего хохотать начал Глюк. Да, штаны потом пришлось стирать, всё-таки, весна после дождя, но Инк ни о чём не жалеет. Не жалел. Но а тогда? Тогда, когда они забежали в дряхлый продуктовый магазин, вывеска которого облупилась и краской смазалась в нескольких местах, будто плакала, а Эррор забавно шмыгал носом, пока Инк пытался попасть с ним в такт и наиграть какую-то тупую мелодию. Тогда темнокостный скинул кожанную куртку, потёртую временем, покрывшуюся пылью, затасканную, но любимую и небрежно, но заботливо, набросил её на макушку сорванца-художника, который и сам успел подмёрзнуть не меньше Эрроровского, хотя на нём была футболка, сверху свитер и ещё одна массивная кофта, дедовская, с сада. Инк много отпирался и ругался, а Глюк лишь хмурился и скалися, на полном серьёзе запугивая белокостного, уверяя в том, что он заболеет каким-нибудь несуразным гайморитом и будут ему потом носовую косточку огромной железной палкой пробивать, чтобы, как он сказал, достать загноившуюся и свернувшуюся магию. Инк тогда, по-правде, не на шутку испугался, но скорее больше того, что Эррор знает это не понаслышке. Благо, нет ("Инк, ты идиот? В отличие от тебя я слежу за своим здоровьем"). Он был рад. Он до сих пор рад. И так же не жалеет о том, что тогда они оба всё же заболели. Нууу... хорошо! А что на счёт того раза, когда Инк не спал два дня подряд? Это, можно сказать, было просто преступлением! В глазах Эррора, естественно. Звёзды, как он ругался. А как за шкирку схватил, как потащил в сторону гостинной? Как уложил на диван, с силой надавив на плечо, да так, что сустав аж хрустнул и белокостный жалостливо проскулил. А потом Эрр сам налёг на уложенного художника сверху, прижал своим весом и заставил так лежать. И затем Инк уснул. И не пожалел, что пришлось пропустить занятия.       И всё-таки сейчас.. уже и жалеть не о чем. Всмысле, нет.. Он соврал. Он очень много о чём жалеет. Например о том, что недоглядел, что, возможно, его было мало для Эррора или наоборот, слишком много. Что он оказался недостаточно хорошим, недостойным, что нашёлся характером лучше, внешностью лучше, темперамент, шутки, смех, улыбка, искрящаяся звёздочка в глазницах – лучше, чем у Инка. Всё лучше, чем у Инка. Он жалел о том, что помнит всё, что хотел забыть. Жалеет о том, что помнил Дрима.       Солнечный парень с улыбкой ярче блеска звёзд. Милый, умный, чрезмерно заботливый, конечно, но очень приятный. Смех звонкий, глаза уставшие, но всё ещё горящие, руки нежные, движения плавные. Они с Эррором познакомились, наверное, в парке? А может на первом курсе, при поступлении. Эрр тогда поступил и они с Инком праздновали эту мнимую победу алкоголем и сбивчивыми поцелуями куда попадёт. Глючный никогда не давал повода сомневаться в себе и своей любви. Ну, вроде любви. По крайней мере тогда Инк был уверен во всём на свете: в своём любимом, в своей внешности, в поступлении Эррора на бюджет, в.. Да Господи, во всём он был уверен! Даже в том, что провалы в памяти и безэмоциональность вылечаться в скором времени. Ах да, Дрим. В общем, говорить тут много не нужно – солнечный парень был идеален. Как они с Эррором встретились Инк мог лишь предполагать.       И каким таким образом всё в раз поменялось.       Да, Дрим был идеален. Да.. Дрим был? Никогда не запинался о собственные ноги при повороте. Никогда не промокал под дождём, предусмотрительно носил зонт. Никогда не имел проблем со сном и не доставлял этим проблем. Откуда Инку об этом знать? По правде говоря, он и не знал. Ему неизвестно, никогда ли Дрим не запинался о собственные ноги, никогда ли не промокал под дождём (и носил ли на всякий случай зонтик), никогда ли не спал ночами. Никогда ли не доставлял проблем...       Да, наверное, он был неидеален. Всмысле, тоже недостаточно!       ...Оох.. Наверняка доставлял. Да он сам по себе выглядит как одна большая проблема!! Тёмные синяки под и над глазницами, переодический блеклый взгляд, смех иногда фальшивый и, кстати, штанам его уже года три, не меньше. И пахнет он не так хорошо, как мог бы. И ботинки у него на размер больше всегда, потому что нога такая несуразная и корявая, что на такую не найдёшь хорошей обуви. Вообще на такой противный силуэт не найдёшь ничего дельного.       Но Эррор находил.       Инк наконец сфокусировал взгляд на зеркале, перед которым стоял (вдруг переместившись от кухонного стола до сюда) и перед которым же словно упал в океан мыслей. Не трудно догадаться, что и тёмные синяки, и блеклый взгляд, и смех иногда фальшивый, и штаны старые да пошёрпанные, годами тремя ранее купленные, и ноги несуразной длинны... И запах противный, плохой... Всё это его, Инка. Сейчас совершенно пустого и печального, но раньше совсем другого, весёлого, задорного, счастливого. Он потерялся. В мыслях потерялся, в любви своей идиотской и неверной. Он так любил.. И ненавидел! И любил... И ненавидел? А любил ли..? Не важно. Теперь не важно. Эррор находил все прелести в Инке раньше и теперь найдёт все в Дриме. И даже больше, Инк уверен. Там, в этом солнечном парне, прелестного гораздо больше, чем в комке красок и чернил.       Болезненно скрутило что-то в левой части груди, под рёбрами; густую пустоту своротило калачиком. Инк бросил уставший взгляд на окно и собрался уже было вздохнуть, да не сложилось. Сил не хватило. Взгляд сам небрежно мазнулся по густым тучам в небе, а после художник хорошенько приложился лбом о стекло впереди и скатился вниз, царапая лоб осколочком, что смог выбиться из всей гаммы острых ответвлений после удара твёрдой костью о хрупкую стеклянную гладь. Кровавый след остался не только на зеркале, но и на лице: кровоточило не сильно, но достаточно, чтобы струйка прочертилась вдоль словно безжизненного лица. Обморок.