Помнил

      — Нет, Эррор, это ужасно!       Капли горячего чая задорно вылетели из кружки, ошпаривая левое плечо бедолаги Эррора, которого в данный момент хлебом не корми, дай придушить скелета за спиной собственноручно, жестоко и с кровью. Это уже начинало раздражать! — Что тебе опять не нравится?! - Резкий поворот корпусом стоил платы – Глюка чуть не переклинило на месте, когда спинные позвонки, словно клавиши пианино, друг за дружкой потворяя, сыграли почти что симфонию из своего хруста. Он хотел было добавить, но такая неожиданная разминка, поставившая на место не только косточки, но и разум, попросила быть поспокойнее и снисходительнее. И поаккуратнее, чёрт возьми. Эррор, ты ведь не резиновый. — Ты из себя сделал какого-то волшебного романтика! - Кружка с чаем в руках снова дёрнулась, но уже по направлению к ноутбуку. — Ты ведь не такой! А из меня вообще получился печальнй пессимист! - Громкие возгласы давили на голову. — Инк, твою мать, тебя буквально здесь бросили! Так ещё и изменили! Не говори мне, что ты бы плясал, если бы такое случилось на самом деле!? ‐ Эррор всплеснул руками, уже всерьёз намереваясь прикончить своего парня за излишнюю капризность. Тьфу ты, критик ёбанный. — Нет, ну не плясал бы конечно.. Но и так убиваться, спустя... - Художник, оперевшись одной рукой на спинку стула, наклонился к экрану поближе и вчитался в текст. — Покрути вверх... - Послушно, но с раздражением, повернулись к ноутбуку и покрутили вверх. — Ещё чуть-чуть... — Тцц... ‐ Закатив глаза, покрутили ещё. — Ага... Спустя ТРИ года после расставания?? Я что, похож на смазливого мальчика из дешёвого аниме с сюжетом на пять серий? — Да? — Эй! - Брови того забавно нахмурились и Глюк с трудом подавил желание улыбнуться. Обида была выше! — А что? Ты же сам просил, чтобы я написал чего-нибудь грустное о нас?? И именно из-за тебя я переписываю всё уже в третий раз! — Да, просил, но- — В прошлый раз тебе показалось, что было сухо! — Но было ж- — А в самый первый слишком много крови! — Хватит меня-! — И вообще, что за тупые желания?! "Напифи по намь чево-нибудь гвустное"!       Когда ответа не последовало (Инк смирился с тем, что пока злобная триада не закончится, сказать ему не дадут), Эррор мазнул взглядом по экрану и в итоге закрыл крышку ноутбука, сопровождая всё бурчанием под нос. — Я, вообще-то, как и ты – творческая ранимая личность. Ты, как художник, должен был меня понять! Но ты придурок!! ‐ Возмущённый Глюче взмахнул руками над головой и тут же с шумом уронил их себе на колени, глядя в глазницы напротив, в зрачки, в которых – Эрр очень надеялся – понемногу начало появляться понимание и сожаление. — Ладно, я понял, понял! - Мученически простонав, Инк на секунду поднял голову вверх, чтобы прошурудить виноватым взглядом потолок, а после посмотрел на возлюбленного, читая в глазницах напротив искреннюю обиду. Может, он правда переборщил? Ведь действительно, легче прокритиковать и скептически махнуть рукой на чужое творение, чем проникнуться ему и вдаться в суть. Инк правда понимал это, испытал на собственной шкуре (он с трудом простил тогда Кроссу его опрометчивое решение дать непрошенную критику на абстрактную картину) и теперь, когда на лице Эррора играет такой спектр эмоций, художник в итоге чувствует себя последней скотиной.       Кружка была медленно отставлена на край стола и придвинута поближе к ноутбуку, в серединку, чтобы за следующими действиями не быть опрокинутой на мягкий, чёрный ковёр, который, в прочем, специально был куплен такого цвета, чтобы неряшливый Инк не оставлял следы за собой на светлом ворсе. Но портить в любом случае не хотелось, этот ковёр дорого обошёлся им, двум творческим личностям, "потрепав" кошелёк (зато расстелен по всему периметру гостинной). Взглянув на озлобленное лицо своего личного писателя, Чернильный улыбнулся совсем нежно и из его поменявших цвет зрачков можно было выудить пару тёплых слов Эррору, которые не были озвучены ни ранее, ни будут озвучены чуть позже. Просто потому что и без этого понятно, уже по одному только взгляду, что хочет сказать Инк. И Глюк поддаётся этим, на первый взгляд, добрым и искренним, но на самом деле таким хитрым глазёнкам, закатывает глаза и протягивает руки вперёд, к художнику, смыкая колени. С лица сходит напряжение и обида, остаётся лишь неприятный осадок в виде всё ещё (показательно) хмурых бровей. Но он уже простил, Инк знает. И тихо хихикает, садясь на чужие колени и кладя холодные руки на плечи, спрятанные в ткани красного свитера. — Извини, не хотел тебя обидеть, - Мягко начинает художник, всё так же улыбаясь. Эррор лишь повторно закатывает глаза, неоднозначно вскидывая бровями вверх, ака «не впервые»: — Потом за это получишь, - Всё-таки, вердикт сделан. Правда, кажется, что несерьёзно. Вроде. Что-то между «остаёшься без банки сидра» и «приготовь таз на вечер». И второе очевидно лучше, чем первое. — Примирительный поцелуй разрешается? Или ты до завтра будешь играть цундере? - Чернильный хихикнул, когда рука на его ноге с недовольством сжалась. — Буду, если не заткнёшься.       Благо, до этого не дошло. Инк послушно замолк, накрывая чужие губы своими, на что ему, как ни странно, охотно ответили. Покалывающий холодок, исходящий от костей будто навечно заледеневшего художника, приятно контрастировал с теплотой тёмных косточек Эррора, почти горячих, по сравнению с Инком. Тонкие белые ладони перебрались с плеч на шею, тоже защищённую воротом свитера, а далее на челюсти, где и остановились. Глюк только предупреждающе мыкнул в поцелуй, мол, шибко не разбегайся, многого не позволю.       И когда поцелуй разорвался (Эррор с трудом смог предотвратить попытку Инка повторить), то в комнате воцарилась самая, что ни на есть сладкая и умиротворяющая тишина, от которой не хотелось убежать, а в которой хотелось потонуть. Два скелета просто смотрели друг другу в глаза, любуясь и клубнично-банановым смузи зрачков, и их сапфировым блеском, с переливом в янтарь.                                              — Инк... — М?   Секунда. Молчание. — ...Ты серьёзно считаешь, что я неромантичный?       Инк отодвинулся от чужого, слегка огорчённого лица и моргнул.       Ещё секунда и теперь по квартире разлился громкий смех, вгоняющий Эррора в краску, но не то от злобы, не то от смущения.