***
— Не знаю, что с вами, Антон Андреевич, — доктор протянул мужчине направление на обследование. — Как и тогда, судя по вашей карте, вы выглядите абсолютно нормально. Антон безысходно вздохнул. Он не для того собирался потратить деньги, чтобы услышать то же самое спустя годы, но уже в лучшей частной клинике Воронежа, а не в государственной детской больнице. — Я, правда, встретил кое-кого… это может быть связано? — неуверенно произнёс он, разглядывая свой теперь уже не зелёный «маникюр». — Если родственную душу, то вполне, — кивнул врач, заинтересованно глядя на пациента. — Но вы бы сказали мне сразу, если бы встретили её? — В том-то и дело, что я не понимаю, она это или нет. У меня как будто ногти забаговались. Простите, это рабочее. Сломались, то есть… ну, как программа. Понимаете, да? Когда код плохо написан в каком-то месте, всё равно есть вероятность, что туда прилетит. Рано или поздно прилетит. Вот и прилетело. — Понимаю, — мужчина улыбнулся, но тут же вернул серьёзность своему лицу, вновь посмотрев на ногти своего пациента. — Антон Андреевич, скажите… только честно, очень вас прошу. — Да смысл мне врать, если я за помощью пришёл так-то… — Поверьте, многие пациенты хотят казаться лучше в глазах врача и… как бы так сказать, немного приукрашивают ситуацию, приуменьшают сроки и всё в таком духе. Только нам это всё не нужно. Нам нужен честный ответ, чтобы наиболее эффективно подобрать лечение. Ваши ногти изменили цвет в первый раз за эти годы? — Не в первый, — выпалил Антон и смущённо покраснел, ведь до проникновенной речи врача он и сам подумывал немного приукрасить ситуацию. — В первый раз они изменили цвет два месяца назад. А сегодня ночью… второй. — Не подумайте, что я вас отчитываю, — доктор нахмурился, печатая в электронной медкарте новые подробности и проставляя галочки, — но почему вы не обратились к нам сразу? — Я переехал сюда месяц назад. Как-то забегался. Когда они изменились один раз, я подумал, что ничего серьёзного, а вот второй… понимаете… Ну правда, я ж не один такой. — Хорошо. Какого цвета они стали два месяца назад? Но Антон не торопился с ответом. Его внимание привлекли два человека, которых он увидел за окном. Женщина с девочкой. Это точно была жена его бывшего коллеги, сомнений не было. Может, тогда и сам коллега приехал в отпуск? С одной стороны, хотелось его увидеть и обо всём расспросить, но с другой… Шастун буквально сбежал со своей работы и понятия не имел, что и как о нём говорили этот месяц. Более того, он сменил номер и удалился из соцсетей. Но этот коллега — совсем другое. Они были знакомы задолго до работы. Антон знал, что Дима его понял, а если не понял, то хотя бы ярлыков навешивать не стал. Да и сама Катя, с которой Шаст тоже был знаком лично, наверняка не стала бы осуждать. Эта пара когда-то поверила в него, что в корне изменило его жизнь, а Антон верил в них сейчас.Мы «не такие»
3 июня 2022 г. в 10:51
Время тянулось мучительно медленно, и Шастуну уже казалось, что он сходит с ума. Прошлая жизнь с друзьями, школой, казалась чем-то из области фантастики, словно и не было её никогда, а Антон сам её себе придумал, пытаясь заместить такие однообразные и вытягивающие силы больничные дни. Родители приходили нечасто из-за работы, но это было единственным, что радовало мальчика и хоть немного укрепляло его веру в непридуманность жизни за стенами больницы.
Казалось, это будет продолжаться вечно, пока однажды после очередного растерянного взгляда доктора Шаст не услышал:
— Антон Андреевич, собирайтесь. Мы вас выписываем. Сегодня же.
Мальчик недоверчиво посмотрел на свои ногти, которые всё это время продолжали сохранять изумрудно-зелёный цвет, а затем и на врача. Он просто не мог поверить своему счастью, ведь уже приготовился встречать четырнадцатый день рождения в угрюмых стенах этой детской больницы.
— Не шутите? — еле слышно спросил Антон, с надеждой глядя на врача.
— Мы не в той ситуации, чтобы я ещё и шутил, Антон Андреевич, — грустно улыбнулся в свои усы тот. — Как бы ни настаивал ваш отец, мы не видим смысла больше держать вас у нас. И если ваше самочувствие в пределах нормы, то у нас просто нет оснований. К счастью или сожалению — тут уж решайте сами — мы не нашли причину позеленения ваших ногтей. Анализы в норме, по базе никаких происшествий.
— А может, она… иностранка? — вдруг выпалил Шаст ту мысль, которая волновала его последние несколько дней, абсолютно не думая, что если это может показаться врачу веской причиной, то он останется здесь ещё на какое-то время.
— Мы и это успели проверить, Антон Андреевич. Единственная рекомендация напоследок — следите за цветом своих ногтей. При малейшем изменении приезжайте к нам. Понимаете, я многое за годы работы видел. Чёрные, серые, даже золотые попадались, но зелёных не видел ни разу. Я даже не могу предположить, с чем это связано. Может, что-то прояснится, когда вы столкнётесь с вашей родственной душой. Но я вас прошу: наблюдайте. А теперь идите собирать вещи. Ваших родителей я сейчас предупрежу.
Антон не возражал, хоть ему очень хотелось узнать про золотые ногти. Про серые он вроде слышал когда-то, что они сигналят о том, что человек свою родственную душу предал, светло-серые, если до встречи с ней, тёмно-серые, если после, а вот о золотых слышал впервые. Но Шаста это мало волновало — его ждала свобода, по которой он уже успел соскучиться.
Поверить в освобождение было очень сложно, и теперь уже Антон боялся, что проснётся снова в больнице, а не в своей постели. О неделях мучений напоминали только синяки на руках и слишком короткие зелёные ногти, которые продолжали таковыми расти. Мальчик заметил, что стал присматриваться к ногтям других людей. Будто бы надеялся, что найдёт кого-нибудь с таким же редким цветом. Только вот самым «необычным» оказывался серый цвет, которого вдруг стало неожиданно много. Антон сам не мог представить, как можно предать родственную душу. Осознанно, неосознанно, но предать! Сам он в самом худшем кошмаре не мог представить, как может полюбить кого-то, кто не предназначен ему судьбой.
Но как работают серые ногти, Шастун осознал буквально через пару недель после четырнадцатого дня рождения, когда отец радостно собрал вещи и умотал из дома… к своей родственной душе, с которой случайно столкнулся на рынке. В тот день Антон впервые увидел отца с фиолетовыми ногтями и только тогда понял, что светло-серыми они были все предыдущие четырнадцать лет, что он их мог видеть. Мама много плакала, а сам Шаст не мог понять, как эти двое вообще поженились и решили родить его, если соулмейтами не были. Мальчику эта идея казалась настолько бредовой, что он стал думать, что вся эта дичь с зелёным цветом ногтей у него именно отсюда. Но такую гениальную догадку пришлось отмести. Вряд ли он был единственным таким ребёнком, рождённым в семье людей, предавших своих соулмейтов. Да и доктор наверняка бы обратил на это внимание, ведь с его родителями он разговаривал, про ногти их тоже был в курсе.
Антон поддерживал маму, как мог, но понимал, что это удавалось из рук вон плохо. Наконец-то она перестала клеить те огромные накладные ногти, которые бесили мальчика, явив миру настоящий цвет своих — небесно-голубой. Небесно-голубой, который в какой-то момент стал фиолетовым, а потом и красным, когда мама Антона встретила дядю Олега и привела его в дом. Шаст не возражал — с отчимом он быстро нашёл общий язык. Главное, что мама теперь была счастлива рядом со своей родственной душой.
В школу Шастун вернулся, словно и не исчезал никуда на месяц. Видимо, учителя не один раз беседовали с классом, пытаясь внушить, что в зелёных ногтях Антона нет ничего такого, он не заразен, и сторониться его не стоит. Но Шасту всё равно казалось, что одноклассники немного насторожены. В сборную школы по футболу его не взяли, хотя отыграть пробный матч на воротах дали. Собственно, не взяли как раз по результатам этого матча, в котором был забит один гол. Как раз в ворота Антона. Тогда его обвинили во всех грехах и даже назвали ущербным из-за ногтей, на что Шаст, который был на голову выше обидчика, лишь гордо показал ему средний палец с тем самым зелёным ногтем и сказал:
— Ещё одно слово, и этот палец оставит тебя без глаза.
Больше его местные спортсмены до самого конца школы не трогали. Да и друзья как-то стали побаиваться. Одиночество, не оставлявшее его в больнице, словно снова вернулось в жизнь Антона, заставляя тосковать. Жить вообще стало тяжелее, ведь зелёные ногти привлекали слишком много лишнего и совершенно ненужного внимания. В какой-то момент Шаст даже думал начать носить перчатки, лишь бы к ногтям не прикапывались. Но потом он понял, насколько это гиблая идея, ведь докапываться стали бы до перчаток, которые просто кричали о том, что их владельцу есть что скрывать.
Единственным понимавшим его человеком оставался Федя. Парни много переписывались в аське, иногда выбирались погулять. Они понимали друг друга будто с полуслова, часто созванивались и часами болтали обо всём на свете. Существенной проблемой было то, что они жили на разных берегах, но и она стала чем-то ничтожным, когда через два года Фёдор закончил школу и сообщил, что собирается покорять Москву.
— Это шутки у тебя такие? — спросил тогда Шаст. Они гуляли по набережной, и в тот момент остановились, чтобы покидать камешки в воду. Но для Антона, кажется, тогда остановилось ещё и время. Почему-то ему казалось, что они ещё долгие годы будут вместе выживать в этом мире среди нормальных людей. Что теперь их жизненные пути связаны навечно. Он чувствовал, что Федя ему куда больше, чем просто друг. Федя был ему как брат, которого у него не было.
— Пока я здесь, история с Дианой так и будет держать меня, — вздохнул парень, подкидывая очередной камень. Тот сразу ушёл под воду, оставив только круги на воде после себя. — Да и в Москве больше шансов. Больше шансов выучиться, найти нормальную работу, встретить кого-то, может. Сам же знаешь, как здесь относятся к не таким. А я тебе открою секрет — потерявшие соулмейта люди тоже не такие.
— Из-за того, что та душа зовёт к себе?
— Именно, — Фёдор кивнул и грустно вздохнул. — А она зовёт. И ещё приступы эти каждый год. Вот будь ты крупным начальником, нужен был бы тебе такой работник?
— Не знаю… — смутился Антон. За те два года, что и он был не таким, парень полностью поменял своё представление о мире. — Наверное, я бы смотрел на ногти в последнюю очередь. Ведь есть же там навыки, качества… Для тех, кто страдает раз в год от приступов, организовал бы выходные. Или это покрывает больничный? Но я бы всё равно приглядывал за всеми. Чтобы когда их звала та душа, они бы и не думали спонтанно вываливаться из окон моего офиса. Потому что они не были бы одиноки.
— Ты такой наивный идеалист, — улыбнулся Федя и хлопнул друга по плечу. — Ты всё это говоришь, потому что сам, хоть и частично, прошёл то, что проходят многие годами. Обычному человеку как-то плевать на такие мелочи. Он даже и не подозревает наверняка, что мы переживаем из года в год. Как и ты не подозревал, пока не загремел в больницу с зелёными ногтями. Поэтому я и хочу в Москву. Там больше шансов найти работодателя, который может тебя понять. Ну или хотя бы возьмёт на работу, не глядя на цвет ногтей. А здесь…
— Федь, — вдруг тихо сказал Антон, а плоский камень, который он собирался отправить в путешествие по водной глади, просто выскользнул из рук. Сердце забилось чаще.
— Да, Тох? — улыбка парня стала менее широкой, но всё ещё оставалась на губах. Шаст чувствовал, что друг не может не улыбаться, глядя на него. Впрочем, у них это почти всегда было взаимно. Было бы и сейчас, если бы не тяжесть, повисшая в воздухе.
— Ты никогда не думал… прости, это так херово прозвучит, но… ты не думал пойти за ней?
Фёдор так резко переменился в лице, что Антон уже пожалел о своём любопытстве и неумении держать язык за зубами. Он уже хотел извиняться, ведь собирался сказать совсем не так, но Федя грустно посмотрел ему прямо в глаза и снова улыбнулся.
— А я думал, ты мне сейчас в любви признаваться будешь! — разочарованно произнёс он. — И я уже даже был готов согласиться! Даже бы про Москву забыл. Ладно, забей, Тох. Лицо попроще. Конечно, думал. Но не хотел. Думал, потому что этот зов очень сильный именно накануне очередной годовщины. Поэтому и хочу уехать. Там в большом городе я смогу найти людей, похожих на меня. Может, узнаю, как они с этим справляются. Может, даже с кем-то свяжу свою жизнь, и если где-то там, — Федя показал пальцем на небо, — решат, что я могу существовать в гармонии и так, то душа Дианы будет свободна. И я тоже.
— Золотые ногти? — догадался Шаст, на что получил быстрый и уверенный кивок.
— Ни разу не видел, но в силу некоторых причин верю, что это не вымысел. Сам понимаешь, жить хорошо всем хочется. Даже не таким. Хотя нет… особенно не таким.
— Когда ты уезжаешь, Федь? — резко сменил тему Антон. Осознавать, что у них осталось всего несколько месяцев, недель, а, может, даже и всего лишь дней, было невыносимо больно.
— Через неделю. А до этого буду на даче. Тох, — он виновато посмотрел на друга, — прости, что не сказал раньше. Я, наверное… боялся. Расстраивать тебя не хотел. И если вдруг решишь рвануть через два года в Москву, уверен, что смогу помочь тебе обустроиться. Да и нашу аську у нас никто не отнимает. Мы же в основном там и общаемся. Нашей дружбе ничего не угрожает, поверь!
Антон не ответил. Он точно знал, что ни в какую Москву не поедет. Масштабы столицы пугали его, хоть он там и не был ни разу за шестнадцать лет. Парень, стараясь отогнать всю навалившуюся на него грусть, крепко обнял Фёдора на прощанье. Страх остаться в одиночестве — не повод мешать лучшему другу двигаться вперёд, пусть тот и сам был не против услышать заветное: «Я не хочу тебя отпускать!»