Кто меня запрограммировал?

      В отделе разработки Антона, который вернулся туда за вещами, встречали, как героя. И Дима, и Сергей уже откуда-то знали, что его приняли на работу, и оба были так рады, будто Шаст уже спас их контору от развала, а их самих — от увольнения. На резонный вопрос, какого хрена тут эта радость происходит, и не пора ли им на «Битву экстрасенсов», Позов ответил, что они вместе с охранником следили по камерам — пусть и без звука — и наблюдали за машущим руками соискателем, довольным директором, его хмурым заместителем и почему-то сильно напряжённым начальником. При упоминании последнего Серёжа резко перестал смеяться и украдкой стал посматривать на Антона, который заметил это сразу, но ничего не сказал. Для выяснений отношений у них впереди была целая куча времени, а пока переполняемый радостью Шаст снова поехал на Невский проспект, надеясь снова почувствовать ту дрожь, которая занимала теперь точно все его мысли.       Нужное место он нашёл быстро — это было неподалёку от какой-то церкви, перед которой ещё сидели продававшие свои картины художники. К счастью, в отличие от вчерашнего дня, дождя не было, и Антон спокойно пристроился у стены соседнего дома, чтобы наблюдать. Чёткого плана не было, была лишь надежда, что не он один почувствовал приближение родственной души вчера. Но единственными, кто к нему приблизился за два часа, что он проторчал у церкви, были два полицейских, решившие поинтересоваться, не устраивает ли он тут несанкционированных акций.       Тогда Шастун решил погулять по центру, что он так и не смог вчера нормально сделать. Погода к этому располагала. Сначала он бродил по Невскому, потом потупил на Дворцовой площади, попутно выискивая, куда бы отправиться дальше. Его внимание привлёк ещё один храм, такой большой и величавый, золотой купол которого было видно с самой Дворцовой. Исаакиевский собор, как подсказала ему всемирная паутина. Нет, Антон, конечно, слышал про него, но вживую увидел точно впервые. Масштабы, конечно, поражали, хотя мужчина не понимал почему — ценителем памятников архитектуры он никогда не был. Но ему просто хотелось стоять и любоваться, как когда-то произошло с театром и программированием, которые внезапно ворвались в его жизнь и остались в ней на долгие годы.       — Вот мы и снова встретились! — вывел его из пучины собственных мыслей женский голос, раздавшийся неподалёку. Шаст дёрнулся и резко обернулся. Неподалёку от него стояла парочка немногим младше его, оба с красными ногтями. Девушка со смешным носом-кнопкой смотрела влюблёнными глазами на собор, а её кавалер точно так же смотрел на неё. Стало завидно и немного даже обидно. Вот этой девушке есть с кем поделиться любовью к этому прекрасному памятнику, а ему? Всё-таки тяжело оставаться не таким, когда весь мир построен на предназначенности людей друг другу. Антон грустно улыбнулся, глядя на них, потом мысленно попрощался с собором и побрёл в сторону гостиницы. Надо было озаботиться поисками квартиры и, желательно, недалеко от работы. Жаль, конечно, покидать исторический центр, но мужчина обещал себе наведываться сюда время от времени.              Квартиру Антону нашли быстро. Не без помощи той милой старушки, которая предлагала на собеседовании печенье. Арсений не зря упоминал её тогда — дочь Татьяны Константиновны работала риелтором и подобрала довольно неплохой вариант. Не за спасибо, конечно, но оно того стоило.       На работе также было неплохо — первую неделю Шастуна практически не трогали, только выдали кипу документации и сказали изучать, потом добавили код, оставшийся от предыдущего программиста. Код был ужасен. Антон просто не мог поверить, что его предшественник вообще смог устроиться ведущим программистом при таких-то навыках. Сразу стало стрёмно — его навыки тоже никто не проверил, как вообще эта контора живёт при таких-то вводных данных?       — Что с лицом? — хмыкнул Сергей, проходя мимо его стола с чашкой чая. — Буквы незнакомые?       — Можно и так сказать, — Шаст кивнул и подумал, что надо бы как-то не так сильно выражать свои эмоции. — Я в ахуе, Сергей. У вас кто до меня работал?       Матвиенко нахмурился и заглянул в монитор. Несколько секунд он пробегал взглядом по коду, а потом рассмеялся. Лицо Антона вытянулось от недоумения. Такой реакции от коллеги он точно не ожидал. Тут не смеяться надо было, а рыдать горючими слезами. Переменные были названы абы как, в одной функции вообще творилась какая-то огромная и жуткая мешанина, комментариев практически не было, но вишенкой на торте стал непонятный цикл, перегруженный вычислениями, ляпнутый прямо в прерывание по окончанию работы АЦП.       — Тебе лучше к Поповичу за разъяснениями, — отсмеявшись, сказал схемотехник. — Предыдущий постоянный программист месяца три назад уволился, надо ж было кому-то программировать. Он тут такого Франкенштейна наваял за это время, что удачи тебе. Собственно, до тебя были два, но они сбежали, так и не разобравшись.       — Ты ж понимаешь, что я сейчас тебя послушаю и тоже слиняю?       — Не слиняешь, — Серёжа хитро прищурился и показательно кивнул в сторону зелёных Шастовских ногтей. От этого намёка стало неприятно. — Поз же твой друг, насколько я понимаю. И если ты сорвался из Воронежа сюда только по его просьбе, то у тебя, скорее всего, проблемы с работой. Если свалишь… а найдёшь ли ты новую так же быстро? Ещё и подставишь Поза заодно. Не в твоих интересах, короче. Я тебе так скажу: если чего по платам — это ко мне. Если что-то не стыкуется с графическим интерфейсом — пинай Дрона, он мог и накосячить. По ереси, написанной для микроконтроллера, — к светлоликому нашему Арсению Сергеевичу. Он один хоть как-то в курсе, что там происходит. И не стесняйся. Мы тебе все с радостью поможем. У нас тут сраки горят…       — Может, сроки? — нерешительно прервал его речь Антон.       — И они тоже, — кивнул Сергей, отпивая из чашки. — Нам всем сейчас важно, чтобы ты максимально быстро включился. Поэтому если придётся поселиться в Поповском кабинете, чтобы всё понять, просто сделай это.       Шастун вздохнул. Перспектива жить в кабинете начальника ему совсем не нравилась, да и Арсения он почему-то побаивался. Хотя… скорее опасался, чем побаивался. Его странные взгляды, вопросы на собеседовании, перчатки на руках — это всё немного пугало, хотя Антон и пытался себя одёргивать, ведь понимал, что судит о начальнике слишком поверхностно. Точно так же, как судили и о нём, лишь взглянув на его зелёные ногти. Чем же он тогда будет лучше остальных, если продолжит в таком же духе?       Арсений Сергеевич оказался лёгок на помине — не прошло и пяти минут, как он появился в кабинете. Сначала он долго ругался с Сергеем по поводу организации питания в их приборе, потом отчитывал Андрея за зависающую программу. Антон усиленно делал вид, что работает, а сам украдкой наблюдал за коллегами. Начальник был строг, но голоса не повышал. Но каждое его слово било чётко в цель. И если Серёжа — а ведь он, кажется, был другом Арсения, если верить словам Поза, — умело отбивался, то Дрон лишь кивал и записывал все замечания в тетрадь. Видимо, спорить с Арсением Сергеевичем не стоило, если не стал ему достаточно близок. Впрочем, такой цели у Антона пока не было. Пережить бы испытательный срок без приключений, а дальше — будь что будет.       — А у вас как дела, Антон? — Шаст настолько утонул в своих наблюдениях, что не заметил, как Арсений оказался у его стола. — Осваиваетесь?       — Да, потихоньку, — кивнул мужчина и уставился в монитор. — Код вот изучаю.       — И что скажете? Как он, по-вашему?       — Арсений, вам честно ответить? — вздохнул Антон. От него не укрылось то, что Матвиенко, который аж высунулся из-за своих мониторов, чтобы послушать, немного напрягся.       — Максимально честно, Антон, — Попов поправил очки на переносице и бросил быстрый взгляд на монитор Антона с кодом. — Сроки по проекту не резиновые, поэтому от вашего ответа, можно сказать, зависит то, что мы дальше будем делать.       — Передайте вашему предыдущему программисту спасибо, что он уволился, — выпалил Шаст, высокомерно скривив лицо. Сергей громко хохотнул и побежал к двери, зажимая рот рукой. Пока дверь за ним закрывалась, из коридора слышался неудержимый и даже слегка истеричный хохот ведущего схемотехника. Арсений же удивлённо застыл. Такого ответа от своего нового подчинённого он точно ожидать не мог. Да что там Арсений — Антон сам от себя был в дичайшем шоке. Он собирался сказать совсем не это. Точнее, это, но совсем другими словами.       — Всё так плохо, Ва… Простите... Антон, — начальник пытался вернуть самообладание, закусив губу. Шастун уже раз десять успел пожалеть, что так неудачно высказался. Ведь знал же, что за программистом код Арсений переписывал. Вот только знал ли сам Попов о том, что Антон это знал?       — Проще с нуля переписать, если честно.       — Вот знаете что, Антон, — кажется, в Арсении заговорила уязвленная гордость, — даю вам три дня на обоснование. Просмотрите код ещё раз, выявите неоптимальные участки и, если их прямо слишком много, предоставьте свои решения хотя бы на пять. И я не про алгоритмы. Я прекрасно понимаю, что вам может понадобиться время. Если разобрались, то на ваше усмотрение.       — И через три дня… что? — Антон уже корил себя за слишком длинный и дерзкий язык.       — Пришлите мне отчёт на почту, я ознакомлюсь и вас к себе вызову, — начальник хитро прищурился и с улыбкой добавил: — Три дня, Антон. Заодно и оценим ваши навыки. С нетерпением буду ждать.       Арсений развернулся на каблуках своих лаковых туфель и широкими шагами отправился к выходу, где столкнулся с отсмеявшимся в коридоре Серёжей. Они обменялись парой понятных только им жестов, и Матвиенко уж со слишком осуждающей миной плюхнулся на своё кресло.       — Зря ты так, Антон, — покачал мужчина головой, но его глаза буквально искрились. — Поповский наш критику не любит.       — Ну так я ж про него ни слова не сказал, — пожал плечами Шастун, попутно раздумывая, как бы выполнить задание так, чтобы и с работы не вылететь, и навыки свои показать.       — Но ты же знал, что это он заплатки в код пихал, я тебе минут за пять до его прихода рассказывал.       — Ну так он-то не знал, что я знаю! — возразил Антон. — И лучше и не знать.       — За кого ты меня принимаешь? — Сергей одарил его широкой улыбкой. — За Дрона тоже не волнуйся, он же не хочет пиздюлей от меня потом получить, да?       — Вот ещё, — Андрей зыркнул из-за своих мониторов. После нагоняя от начальника мужчине, похоже, вообще контактировать с ним не хотелось в ближайшее время. — Попов крыс не любит ещё больше, чем критику в свой адрес. Запомни, Антон, а то получишь от него, а потом ещё и от зама его прилетит.       — А кто у него зам?       — Я, — Серёжа снова пошёл к чайнику, чтобы налить себе уже остывшей воды. Видимо, после такой волны неконтролируемого смеха дико хотелось пить. — Поз тебе разве не нажаловался? Странно, но вообще мог бы и сам догадаться.       

***

             — Я, сколько ни пытался, больше с восемнадцатого года на родственную душу не натыкался, — признался Антон, крутя правой рукой у себя перед лицом. — Стоял как дурак часами на Невском. Приходил в разные дни, в разное время, но ничего. Весь центр облазил. В какой-то момент даже смирился, что это могла быть туристка какая-нибудь, которая уехала в тот же день.       — Но это оказалась не туристка, — продолжил его мысль врач, добавляя в медкарту очередной факт из жизни Шастуна.       — Именно, — со вздохом кивнул тот. — Вообще ни разу не туристка. Кстати, доктор… я тут ещё несколько случаев вспомнил, которые были до первой смены цвета. Наверное… это важно.       — Рассказывайте, конечно, — мужчина заинтересованно блеснул очками. Не каждый день к нему на приём заглядывала та самая знаменитая во врачебных кругах аномалия. — Лучше в хронологическом порядке. Возможно, это нам что-то даст. Эти случаи были как-то связаны с вашими ногтями?       — Были, да, — Антон снова повернулся к окну, ведь так ему было легче рассказывать. Впрочем, от мыслей его отвлекло появление на улице Димы вместе с маленьким сыном. Они встретились вместе с Катей и дочкой, что-то обсудили и вместе скрылись из виду. Шаст улыбнулся — семья Позовых его вообще всегда умиляла, да и сам он когда-то мечтал встретить родственную душу и жить так, как живут они.       — Антон Андреевич! — напомнил о себе доктор, заметив, что Шастун опять закопался в своих мыслях.       — Да, простите, — сразу встрепенулся мужчина и запустил руки в свои кудри. — Скажите, ведь когда человек предаёт соулмейта… он чувствует что-то? Ну, то есть его ногти же не просто становятся серыми?       — Вы правы, — усмехнулся врач и задержал взгляд на своей руке. Антону, заметившему тёмно-серые ногти, стало стыдно. — Если родственные души на тот момент ещё не встретились, то их связь до конца не рвётся, и есть шанс на восстановление, если они всё же встретятся. В момент такого предательства обе родственные души чувствуют грусть. Довольно сильную и преследующую их какое-то время.       — А боли нет?       — Боли нет, — подтвердил мужчина. — Боль есть при разрыве связи — осознанном предательстве или отказе. Тогда наблюдается сильное жжение под ногтями, они меняют цвет на тёмно-серый, а к грусти добавляется опустошённость. Вы же не просто так спросили. Получается, у вас болели ногти, Антон Андреевич?       — Я… я уже не знаю, что я такое. И что я натворил… — Антон выглядел растерянным. Он испуганно озирался по сторонам, безмолвно прося помощи. — Доктор, я, кажется, предал родственную душу.       — Но цвет ногтей не изменился?       — Тогда нет. И грусти я не чувствовал. Но жгло так, словно я горел в каком-то адском огне. Но мне было так… — на лице Шаста появилась мечтательная улыбка, — хорошо.