Кто меня запрограммировал?

      — Знаете, я думал, что в Воронеже мне станет легче. Но нет, меня как будто разрывало. Каждый грёбаный день, — Антон снова посмотрел на свои ногти. — Ладно, легче было. Я просто не чувствовал больше зов, когда выходил на улицу. Не сталкивался с видениями. Но я не мог… Я так хотел написать то Арсу, то Ире, восстановить все странички, старый номер… А потом снова передумывал. Переубеждал себя. И это было ужасно. Я то хотел видеть их обоих прямо здесь и сейчас, то мечтал, чтобы они навсегда исчезли из моих мыслей. А сегодня ночью я почувствовал, будто это всё закончилось. Да, мне было тоскливо, но это было облегчением по сравнению с последними двумя месяцами.       — Честно вам признаюсь, Антон Андреевич, — вздохнул доктор, разглядывая ногтевые пластины через лупу, — в моей практике никогда не было столь странных узоров на ногтях. Да и вообще узоров не было, только если сами люди не наносили их лаком для разнообразия. Знаете же, что исходный цвет полностью не перекрыть, всё равно так или иначе проступит. Но вряд ли вы бы стали тратить время и деньги, будь это просто лак. Я всё-таки настаиваю на обследовании в ближайшее время.       — Я пройду, — кивнул Шаст, попутно думая, где взять денег ещё и на обследование. Последний месяц знатно ударил по кошельку. Накопления потихоньку подходили к концу, а заказы, хоть и были, но приходили они не так стабильно, как хотелось бы. И тем не менее, Антон так испугался того, что произошло с ним сегодня ночью, что не поскупился на дорогущую клинику, ведь здоровье куда важнее денег. В крайнем случае, пусть и с позором, но можно было обратиться к маме с отчимом, которые в долг точно бы дали.       — Если предположить, что у вас, как вы говорите, действительно произошёл раскол души…       — А так бывает что ли? — перебил доктора Шастун, поразившись тому, что врач на полном серьёзе озвучил его догадки. — Извините.       — Случай настолько редкий, что даже обычно не рассматривается, — мужчина выудил из ящика стола цветные карточки и стал прикладывать их к указательному пальцу Антона. — Но я бы предположил чисто на основе вашего рассказа, что сегодня ночью одна родственная душа от вас осознанно отказалась. Ваши ногти почти чёрные, но всё же не совсем, — врач продемонстрировал Шасту карточку с надписью «Отказ (разрыв связи), не предательство». — В то же время узор на ваших ногтях ярко-фиолетовый. Этот цвет свидетельствует о том, что вы встретили родственную душу и, более того, даже её коснулись.       — Что же я натворил… Они не были настолько тёмными с утра! — руки Антона моментально похолодели. Он мог только догадываться, кто из двух предполагаемых соулмейтов мог добровольно разорвать связь. Ещё и пятого марта. — Доктор, точно не чёрный? Пожалуйста, проверьте ещё раз!       На самом деле, кто бы из двух подозреваемых ни разорвал связь, Шастун очень переживал за обоих. И если это не осознанный разрыв без предательства, а действительно чёрные ногти, то виноватым в этом он будет чувствовать себя до конца жизни. В голове была только одна мысль: «Почему? Почему именно сегодня?»       — Точно не чёрные, — подтвердил врач, приложив сразу две карточки с разных сторон от пальца. — Более точно покажет обследование, сами понимаете. Версию с расколом я изучу более подробно, а сегодня… больше не вижу смысла вас задерживать, Антон Андреевич.       Шаст послушно встал, собрал свои вещи и попрощался с доктором. Тоска, возникшая посреди ночи, накрыла его с новой силой. Наверное, больше всего на свете он сейчас боялся, что теория доктора верна, и отказался от него именно Арсений. Он не хотел причинять боль Ирине, но для себя всё равно принял решение, что в этом случае он с ней не будет. Не сможет полюбить так, как любил Арса. Любил и обещал всегда быть рядом, особенно в годовщину ухода Валеры. А сам, получается, даже не написал, чтобы поддержать, оставив его один на один с приступом.       Из кабинета Антон буквально выполз. Силы резко закончились, и он рухнул на диван напротив двери, едва не задавив ожидающего там приёма следующего пациента. Скомканно извинившись, мужчина зажмурился и начал глубоко дышать, чтобы как-то успокоить учащённое сердцебиение. Было страшно и больно. Казалось бы, надо было взять себя в руки и пулей бежать домой, чтобы хоть как-то попытаться связаться с Арсом, но страх сковывал, заставляя оставаться на месте и шумно делать вдох за вдохом. Послышался звук открывшейся двери — видимо, врач выглянул в коридор, чтобы пригласить того самого мужчину, что безмолвно ждал своей очереди рядом.       — Арсений Сергеевич, проходите, пожалуйста.       — Я думаю, — раздался рядом с ухом Антона слишком знакомый голос, а его руку накрыла чужая рука в тканевой перчатке, — мне это уже не потребуется.       Шаст опасливо раскрыл глаза, боясь, что ему померещилось. На диване возле него сидел Арсений. Немного уставший, но расслабленный. «Неужели опять пошли глюки?» — подумал Антон, вовсю таращась на бывшего начальника. Он просто не мог поверить, что Арс, его Арс сидит сейчас рядом и крепко держит за руку. Как вообще такое было возможно? Чтобы Попов в семнадцатую годовщину ухода Валеры оказался не просто в родном городе Антона, но и в той же клинике и у того же врача…       — Вы уверены, Арсений Сергеевич? — нахмурился доктор. — Вы так настаивали на этом приёме после укола, хотя могли пойти домой ещё полчаса назад.       — Понимаете, доктор, — Арс подмигнул сидящему в ступоре Антону и, сняв перчатку с руки, продемонстрировал её врачу, а затем показал и руку Шастуна, — меня действительно беспокоил этот узор на ногтях, появившийся ночью, но теперь я вижу, что не один я такой у вас тут хожу. Доктор, может, это эпидемия какая? Ладно, давайте так. Несостоявшийся приём я вам оплачу. И за Антона Андреевича заплачу тоже я. Но мы сейчас без лишних вопросов уходим.       — Как скажете, я направлю данные на стойку информации, — доктор изумлённо глядел на совершенно одинаковые фиолетовые узоры на ногтях двух мужчин, а затем скрылся за дверью кабинета.       — Арс… — практически одними губами проговорил Антон, недоверчиво разглядывая мужчину. — Я…       — Поговорим у тебя, если снова не убежишь, — подколол его Арсений и натянул перчатку на руку. — А пока мне нужно расплатиться.       Шаст не возражал. И убегать он больше не собирался. Попов довольно бодро для человека, который несколькими часами ранее пережил очередной приступ, поднялся с диванчика и протянул Антону руку, тепло улыбаясь. А вот у Шастуна сил, чтобы встать самостоятельно, не было.       Осознание, что Арс рядом, конечно, грело душу, но годы разработки программного обеспечения с нуля не давали спокойно выдохнуть. Мужчина слишком хорошо знал, что там, где возникает сомнение в чём-то, автоматически должно появляться условие. Пусть даже программа никогда не должна пойти по невыполнению этого условия, но когда нет уверенности в чём-либо, возникает шанс, что всё может сломаться из-за ветки алгоритма, которую просто забыли прописать в коде. Вот и Антон сейчас сомневался. Сомневался в реальности происходящего. Сомневался даже, что сейчас откроет глаза и увидит перед собой не Арса, а больничную палату. Вдруг он просто сошёл с ума ещё тогда в четырнадцать и не заметил?       — Шаст? — улыбка пропала с лица Арсения, уступив место беспокойству.       — У меня нет сил, чтобы подняться, — вздохнул Антон и с трудом ухватился за руку Попова. — Ночью появился узор этот. А сейчас ногти так потемнели, гляди. Почти чёрные, а я даже не заметил. Я как узнал, что раскол души возможен… я подумал, что ты…       — Поговорим у тебя, Антош, — мягко повторил Арс, помогая мужчине встать. От волнения и переизбытка эмоций Шаст плохо контролировал своё тело, поэтому чуть не свалил бывшего начальника, благо, тот практически двухметровое тело удержать смог и, более того, крепко прижал к себе. Так они простояли не больше пары секунд, после чего Антон нехотя отстранился. Всё-таки он чувствовал себя предателем и до конца не понимал, кто они с Арсом теперь друг для друга. И есть ли шанс вернуть хоть что-то из того, что их связывало…       

***

             — Арс, я такой мудак, — наконец выразил свою мысль Шаст, когда мужчины устроились с чаем на кухне съёмной квартиры Антона. — Эгоистичный мудак. Я не знаю, как просить у тебя прощения… Я так испугался, что раскол действительно возможен. И что и ты, и Ира можете быть моими соулмейтами оба… И вдруг кто-то отказался. И цвет этот почти чёрный, Арс… Я испугался, что из-за меня кто-то из вас… ушёл. Я понял, как по-свински поступил. Особенно с тобой.       — Со мной всё и так понятно, — Арсений сделал глоток чая, собираясь с мыслями. — А вот Ирина… Видимо, она нашла в себе силы отказаться от тебя. Или ты ей просто был не очень нужен, и проще было разорвать связь, чем чувствовать весь тот хаос в твоей голове.       — Чувствовать? — непонимающе повторил Антон. — Погоди-ка… Арс, так ты эти два месяца…       — Да, ощущал весь твой бардак на себе, если ты это имеешь в виду. И было непросто, я тебе скажу. Но у меня и в мыслях не было рвать с тобой связь из-за этого. Но знай, я бы порвал её сразу, как ощутил, если бы был на сто процентов уверен, что ты будешь счастлив с Ирой. Кстати, она подходила ко мне несколько раз, спрашивала про тебя, — Попов слегка улыбнулся и посмотрел в окно, словно собираясь с мыслями. — Не знаю, наплёл ли ей кто… или сама догадалась, заметив, что нас с ней кроет в одно и то же время.       — И что она сказала тебе? — Шаст довольно резко поставил кружку на стол, из-за чего немного чая расплескалось по его поверхности. Но мужчина был слишком напряжён, чтобы это заметить.       — Спрашивала, как долго мы с тобой были вместе, почему её ногти не стали серыми. Ты уж прости, объяснил, как мог. Она просила меня отказаться от тебя, чтобы мы все перестали мучиться. Ведь вы же с ней изначально были предназначены друг другу судьбой. Но я сказал ей ровно то же, что и тебе. Что порву связь, если узнаю, что ты хочешь быть с ней, а не со мной. А пока не узнаю, то готов терпеть любой хаос в твоей голове. И ей посоветовал сделать так же.       — Какая ж хуйня получилась… Прости меня, Арс… — взгляды зелёных и голубых глаз столкнулись. — Я понимаю, это непросто, но… очень хочу, чтобы ты хотя бы попытался.       — Эй, ну ты чего, — улыбнулся Арс и накрыл руку Антона своей. — Будь я так сильно на тебя обижен, как ты думаешь, стал бы я тебя искать на каждой съёмной квартире? Терпел бы эти головные боли? Приехал бы сюда? Оплатил бы твой приём у доктора?       — А, так деньги я верну сейчас, — смутился Шастун и тут же потянулся за телефоном, чтобы сделать перевод. — Только номер напомни, а то я… я всё удалил.       — Не надо. Я к тому… я не злюсь на тебя совершенно. Когда ты сбежал, я боялся только одного — что с тобой что-нибудь случится, а я не узнаю, потому что ты не мой соулмейт. Особенно когда нашёл твою записку. Я боялся, что ты что-то сделаешь с собой, а я не смогу предотвратить. Я бы не вынес этого второй раз, понимаешь? Но вечером того же дня я понял, что чувствую тебя. Как чувствовал… — мужчина сделал ещё глоток, — Валеру когда-то.       — Ты поэтому находил меня везде? Я так охреневал, когда видел тебя и в Купчино, и в Мурино, а потом аж в Сосновом Бору. Не померещилось, значит?       — Я и в аэропорту был, когда ты улетал сюда. Спросишь, почему я не подошёл к тебе ни разу? — он сделал паузу, дожидаясь реакции Шаста. — Я просто хотел убедиться, что ты в порядке. И давить на тебя не хотел.       — Давить он не хотел, — пробурчал Шастун, притворно нахмурившись, — а я чуть умом не тронулся, думая, что ты мне мерещишься. Хотя я и сейчас не уверен.       — Ты и сейчас умудряешься свои алгоритмы с плохими исходами в голове писать? — Арс рассмеялся, но быстро замолчал под тяжёлым взглядом собеседника.       На кухне повисла неловкая тишина. Антон пристально вглядывался в лицо Арсения, стараясь понять, о чём тот думает. Но Попов так и оставался для него человеком-загадкой. Книгой, которая сама решала, с какого места и сколько её можно читать. Как бы ему хотелось почувствовать то, о чём рассказывал Арс в отношении него. Но нет, видимо, не дано, ведь он не такой, он всего лишь «Аномалия 2005 года», у которой жизнь последние семнадцать лет складывается как-то совсем не так, как планировалось кем-то свыше при его рождении.       — Ты… лучшее, что было в моей жизни, — вдруг резко оборвал паузу Шаст. Слова были будто чужими, но мужчина был целиком и полностью с ними согласен. Душу опять захватила тоска, словно эти слова были… прощанием?       — Было? — нахмурился Арсений. В его глазах зажёгся беспокойный огонёк. — Я и есть, и буду, Антох.       — Хорошо бы, чтобы ещё и в моей жизни, — Антон нашёл в себе силы улыбнуться. Он чувствовал, как постепенно становилось легче, и эти слова шли уже от его сердца. Мужчина всё больше убеждался, что связь с Ириной действительно разорвана, ведь при воспоминаниях о ней в голове больше не возникал ураган, а сердце отвечало лишь лёгкой и приятной грустью. Возникла мысль, что надо будет перед ней извиниться и как-то поблагодарить, если он вернётся в Петербург.       — Хорошо бы, чтобы ты ещё на работу вернулся, — передразнил Шастуна Арс. «Режим начальника» у Попова включился для Антона совершенно внезапно. — А то Андрей роль ведущего программиста не тянет, а Дарью Артёмовну не тянем уже мы. Глядишь, я приеду, а она уже в моём кресле крутится. Ты же вернёшься?       — Я же уволился.       — Вовсе нет, ты в бессрочном отпуске за свой счёт. Не спрашивай. Это будет мой маленький секрет, — Арсений подмигнул и поспешил встать к раковине, чтобы сполоснуть чашку. Он казался Шасту таким уютным и домашним, заставив осознать, чего именно так не хватало последние два месяца, что он провёл в страхе и сомнениях. Антон безумно жалел, что сбежал, но прошлого было уже не исправить. Исправлять надо было будущее. Здесь и сейчас.       — Как же я тебя люблю, — Шаст тоже поднялся на ноги и обнял мужчину со спины. — Прости меня. Я знаю, что ты не сердишься, но ещё тысячу раз буду извиняться.       — Что ж, тогда мы это проверим, — улыбнулся Арс, поёжившись от лёгкой небритости Шаста, уткнувшегося ему в шею. — Это был… второй, кажется?       — А, так ты про извинения? — рассмеялся мужчина, вдыхая запах кожи Арсения, смешанный с его любимым одеколоном, который Антон дарил ему на прошлый день рождения. Он так боялся, что это всё нереально, что Арса на самом деле рядом нет, что это всё ему снится или — что ещё хуже — мерещится из-за поехавшей окончательно крыши. Он так боялся, что сейчас откроет глаза и снова окажется один. Уже даже неважно где — просто в квартире, в больнице, в детстве… Главное, что один. Без Арса. И это безумно пугало.       — В твоей любви я не сомневаюсь, — Попов чудом сумел развернуться в тисках и обнял Антона в ответ. Тот распахнул глаза и улыбнулся, убедившись, что Арс ему не мерещится. — И я люблю тебя, Антош.       Последние слова он буквально выдохнул Шасту в губы, после чего аккуратно коснулся их своими. Антон, вдруг почувствовав, как ногти запылали, инстинктивно разжал объятия и дёрнулся. На его удивление то же самое сделал и Арсений.       — Бляяя… — протянули оба в унисон и одновременно принялись разглядывать свои руки. Ногти мужчин окрасились в золотой цвет, а узоры полностью исчезли. Жжение быстро прошло, оставив после себя лишь приятное тепло, подобное тому, что они оба чувствовали, когда отпустили друг друга после их первого поцелуя.       Антон сейчас чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. По крайней мере, сам он таким счастливым никогда не был. Впервые за последние семнадцать лет он начал чувствовать себя самим собой, а не «Аномалией 2005 года», как его, оказывается, окрестили врачи. Конечно, придётся снова спешно собираться в клинику, да ещё и Арсения тащить с собой, чтобы тот тоже рассказал доктору несколько фактов, если Шаст что-то забудет. А может… и ну её, клинику эту. Ведь золотые ногти — это же так обычно. По крайней мере, по сравнению с тем, какими они были целых семнадцать лет.       Впереди у них с Арсом долгие часы разговоров. Арсений обязательно расскажет, как завалился по месту регистрации Антона, а его мама, сразу признавшая в нём не только строгого начальника, потерявшего подчинённого, но и любимого человека её сына, сразу сдала Шаста с потрохами и по поводу съёмной квартиры, и по поводу визита в клинику. А Антон поделится всем, что чувствовал, как жил эти два месяца. Расскажет и про видения, и про то, как ударился головой, когда ещё в беспамятстве увидел двух своих соулмейтов. Они обязательно наведаются в гости к маме и дяде Олегу, а спустя несколько дней уедут обратно в горячо любимый ими обоими Петербург. И пусть Антон резко обнаружит, что программирование перестало ему нравиться так же сильно, как раньше, зато ему и сейчас, и потом будет нравиться Арсений. А рядом с ним любая работа будет любимой. Музеи, архитектура, театр… всё это, пришедшее когда-то не без «участия» Валеры, тоже станет не таким увлекательным, но рядом будет Арс. А с ним — куда угодно. С ним всё интересно. И это точно его чувства, а не осколка Валериной души, чего Антон страшно боялся, когда осознал, что Арсений ему небезразличен.       Впереди у них множество уютных совместных вечеров, много романтичных прогулок, куча рабочих будней бок о бок, тьма бессонных и ещё столько же мирно проведённых рядом ночей. Впереди у них долгие счастливые годы вместе.       Но это всё будет. А пока мужчины, утерев друг другу возникшие в уголках глаз слёзы радости, одновременно рассмеялись и крепко обнялись, стоя посреди кухни съёмной квартиры.       — Выходит… это конец? — прошептал Антон, уткнувшись Арсению в шею.       — Да, Антош, конец, — Арс улыбнулся, разглядывая золотые ногти. — Конец нашим мучениям. А для нас с тобой… — он мягко отстранился и посмотрел Шасту в глаза, — это только начало.