Scenario

Утро понедельника началось со звонка фитнес-тренеру. Тимоти это планировал – пора было возвращаться в форму. Тело буквально требовало физической нагрузки, особенно после вчерашнего. Невыпущенная энергия рвалась наружу. И хотя разрядки он все-таки достиг, это не шло ни в какое сравнение с полноценным сексом. Давно он так не обламывался, наверное, со времен студенчества, и сейчас находился в замешательстве. Обычно он не получал отказы. Он выбирал партнеров, которые сами проявляли инициативу или явно выражали свое согласие, и у него не было никаких проблем. Как и не было проблем с сексом на втором свидании. Неужели Арми настолько старомоден, что считает это чем-то неправильным? Они же взрослые люди, они явно испытывают влечение, так почему же он сказал, что они торопятся. Да и какой смысл медлить, если он через пять дней уезжает в Чарлстон, и возможно они вообще больше не увидятся. И после вчерашнего Тимоти только убедился, что не продвинулся в понимании Арми ни на шаг. Как вести себя дальше? И будет ли оно это дальше? Он уже ни в чем не был уверен и решил дождаться какого-то знака от Арми, а не торопиться со своей инициативой, которая, как показала практика, ни к чему его не привела, кроме разожженного желания и дальнейшего неудовлетворения. В начале занятия Скот сразу сказал, что тренировка будет легкой в первую очередь из-за длительного перерыва, и сам Тимоти понимал, что и употребление алкоголя вчера и позавчера не надо сбрасывать со счетов. Но в итоге увлёкся, и инструктор только и делал, что притормаживал его. Ему нужно было скинуть эмоциональное напряжение, и напряжение в мышцах было лучшим лекарством. И когда после всех физических упражнений он тяжело откинулся на мат, понял, что ему полегчало. По крайней мере мысли о личном отступили, и он лишь отупело думал о боли в мышцах. Как же ему этого не хватало. Тимоти никогда не стремился к большой мышечной массе, ему это в силу комплекции и не светило, но тонус в теле после занятий спортом был необходим. Он чувствовал себя легче и лучше после таких нагрузок. Правда не сразу. Но вот после того, как отдышится и сходит в душ вполне. - В четверг повторим, - сказал он Скоту, когда смог хоть немного перевести дыхание. - Мне кажется, ты перестарался, - ответил тот, складывая снаряды на свои места. - Ничего, мне это было нужно. - Иди прими контрастный душ, полегчает. Тимоти согласно кивнул и прикрыл глаза – ему бы сейчас в ванну со льдом. Но после душа ему и правда стало легче. Тяжесть из мышц ушла, и осталась приятная ломота. Он смотрелся в большое зеркало в раздевалке, критично изучая себя, и вытирал намоченные концы волос полотенцем, когда зазвонил его телефон. На дисплее высветилось «Арми Хаммер», и он с интересом ответил. - Привет, Тимоти, - услышал он уже знакомый голос, - не отвлекаю? - Привет. Нет. - Я хотел извиниться за вчерашнее. Я подумал, что мой быстрый уход мог тебя задеть или обидеть. Я не хотел бы, чтобы ты думал, что что-то не так или дело в тебе. Скорее дело во мне, - Арми сделал паузу, а Тимоти, покусывая нижнюю губу, ждал, что же он скажет еще, - в общем мне жаль, если я своим поступком вызвал у тебя какие-то негативные эмоции, если это так. Заложенная в Тимоти вежливость чуть не ответила за него, что все нормально и Арми не о чем беспокоиться, но голос разума взял верх, и он сказал правду: - Хорошо, что ты позвонил, а то я уже начал сомневаться по поводу матча в среду. - Если ты не успел окончательно передумать, то я с удовольствием пойду туда с тобой. - Нет, не успел. Я свяжусь с тобой, когда определюсь с билетами. Повисла пауза в разговоре, которую нарушил Арми: - Хорошо, тогда буду ждать твоего звонка. И, Тимоти… мне очень понравился вчерашний вечер. - Мне тоже, - не стал он кривить душой. Отключив связь, он думал о том, зачем ему нужны проблемы с чужими заморочками. Он молод, красив, известен – он может получить практически любого или любую с минимальными затратами времени и нервов. Так зачем же ему нужен этот мужчина, с которым он познакомился всего пару дней назад и который даже не живет в Нью-Йорке? Который либо не разобрался в себе, либо в своем отношении к нему самому. Зачем Тимоти усложнять свою жизнь?.. Но слова извинения и признание в том, что Арми вчера было хорошо, приятным облаком окутали его мысли и оттеснили на задний план весь скептицизм. Ему самому тоже вчера было хорошо, ему тоже очень понравился вчерашний вечер, если не брать во внимание его окончание. И мысли о том, что могло быть еще лучше, рождали в нем сладкое, тягучее предвкушение. Все-таки он действительно соскучился по мужской любви и в руках Арми он ощутил это особенно отчетливо. Определенно стоило дать этим рукам еще один шанс. На Тимоти вдруг нахлынули воспоминания. Когда ему было девятнадцать и о большом кино он еще только мечтал, он неожиданно прошел кастинг на роль в одном набирающем популярность сериале. А вся неожиданность заключалась в том, что режиссёру был нужен профессиональный танцор, умеющий играть, или актер, способный этот профессионализм изобразить, и так как Тимоти подошел по типажу, его утвердили. Все бы ничего, ведь Тимоти любил танцевать и главное умел неплохо это делать, но танец нужен был классический, а с ним он был знаком только в теории, обычно отдавая предпочтение уличным и свободным стилям. Ему пришлось брать уроки, чтобы хоть немного поставить руки, осанку, выучить позиции и понять саму суть и философию этого танца. Рикардо – хореограф, которого нашла студия, учился академическому танцу в Италии и владел им в совершенстве. Он был старше Тимоти лет на пять-шесть и входил в труппу Нью-Йоркской балетной школы. Они быстро нашли общий язык, и их занятия проходили в непринужденной атмосфере, но ровно до того момента, как Тимоти осознал, что его тело слишком отзывчиво реагирует на прикосновения Рикардо. Когда он расправлял его плечи, ставил руки, касался лица, приподнимая подбородок, когда удерживал его бедра на месте, чтобы они не шли за ногами – в каждый из этих моментов что-то такое овладевало им, что он готов был следовать за этими руками хоть на край света. Хореограф объяснял ему систему движений руками, ногами, корпусом, головой, принципы выворотов и необходимость выполнять все с геометрической ясностью, а Тимоти делал все, чтобы лишний раз почувствовать его прикосновения. Рикардо стал его первым мужчиной, и он помнил его до сих пор. Тим был юн, открыт для экспериментов, не имел больших предрассудков, поэтому свое иррациональное желание отдаваться сильным рукам поначалу воспринял достаточно легко. Хотя потом думал, что это был просто новый опыт, что это не войдет в его жизнь на постоянной основе, что это было не что иное как влияние момента, но с тех пор это желание преследовало его и, как бы он иногда не пытался его заглушить, все равно прорывалось наружу. Особенно сильно оно ощущалось, если он встречал правильного мужчину, от внимания которого все поначалу замирало внутри, а при должном внимании рвалось навстречу. Это случалось не часто, но он чувствовал это почти сразу. И сейчас его тело кричало, что Арми именно тот, а вот разум, наоборот, просил не обольщаться. Выйдя из здания, где находился закрытый спортзал, он набрал своего менеджера в консьерж-службе. Он знал, что они сотрудничают с большинством организаторов и площадок по проведению культурно-массовых и любых зрелищных мероприятий. На любое событие, концерт, игру вип-персонам можно было попасть, не планируя поход заблаговременно, билеты на любой вкус всегда были зарезервированы. И действительно, не успел он пройти и милю по Парк-авеню, как ему на е-мэйл пришло письмо с двумя электронными билетами. Но вместе с этим благом, что являлось плодом его популярности, он тут же встретился с другой стороной медали – его, несмотря на надвинутую на глаза кепку и высоко поднятый воротник куртки, узнала поклонница и попросила совместное фото. Хотя стоит признать, для Тимоти такое внимание никогда не было в тягость, наоборот – он с энтузиазмом общался со своими поклонниками, всегда ставя себя на их место и вспоминая, как сам фанател от разных знаменитостей и как дрожали его коленки, если он узнавал кого-то на улицах, и как ему было бы неприятно, если бы он, набравшись храбрости подошел, а ему отказали. Нет, должно произойти что-то исключительное, чтобы он отказал кому-то из поклонников. За первой девушкой как обычно подтянулась еще пара заинтересованных человек. Его не отпускали минут двадцать и, сделав селфи с каждым желающим и обменявшись общими фразами благодарности за его творческие успехи, он смог наконец вырваться и сесть в такси, имея все шансы опоздать на послеобеденное интервью. *** - Тимоти, дорогой, подбородок чуть выше и голову немного правее, - руководил процессом Матиас, беспрестанно щёлкая затвором фотоаппарата. - Отлично! Отлично. Взгляд просто супер. Запомни, о чем ты думал в этот момент. Попробуем на кресле, и я хочу, чтобы ты смотрел так же. А вся ирония была в том, что Тимоти думал о зудящей боли между лопаток от неудобной позы, о ломящих после вчерашней тренировки грудных мышцах и кажущейся бесконечной двухчасовой съемки. Он поменял два наряда, и впереди был третий. Матиас, как и обещал, делал из него нового Апполона, и сейчас на нем была белая рубашка свободного кроя, в которой даже руки терялись, и подобие лаврового венца на голове. Волосы ему уложили особым образом, чтобы кудри красиво обрамляли золоченое украшение, а глаза подкрасили черным. Матиас был в восторге. После десяти минут различных поз на кресле, фотограф объявил перерыв и смену образа. Тимоти сразу же принял более удобное для себя положение, чуть ссутулившись, и, дойдя до импровизированного гримировочного столика, снял рубашку, чтобы не помять лишнего, отдал ее подоспевшей ассистентке и упал на стул. Он не очень любил фотосессии, вроде бы ты так же находишься под прицелом камеры, над тобой колдуют стилисты и визажисты, но все же это не кино. Неподвижность, тишина и необходимость замирать в каких-то позах, часто нелепых, выматывали гораздо сильнее самого активного экшена. Тимоти сделал несколько жадных глотков воды из пластиковой бутылки и схватил телефон. Там было под пятьдесят сообщений в общем чате его друзей, несколько рабочих е-мэйлов и сообщение от Арми. Начал он с последнего – открыл вложение с фотографией, на которой был снят край ноутбука, нога Арми и фоном лужайка, подпись гласила «Начинаю проникаться городом». Тимоти улыбнулся – ему понравилось, что Арми решил напомнить о себе. Он быстро набрал ответ «В Нью-Йорке много приятных мест» и отложил телефон на столик, но не успел убрать руки, как ему пришел ответ «Не хочешь присоединиться?». Тимоти удивленно поднял одну бровь, потом, быстро смекнув, навел камеру на бэкграунд съемок и, сделав фото, отправил Арми со словами «Извини, работа». Задумался на несколько секунд и отправил вдогонку «Могу предложить вечернюю прогулку». Ответ «С удовольствием» не заставил себя долго ждать. Тимоти неожиданно почувствовал такой эмоциональный подъем, какой бывает только когда тот, кто тебе сильно нравится, отвечает взаимностью. Это ни с чем не сравнимое чувство радости, эйфории и душевной гармонии, которые практически невозможно достичь никаким другим образом, наполнили его. Весь мир сразу окрасился в светлые тона и хотелось творить, и дарить счастье всем вокруг. И даже рутинные дела обрели легкость. Остаток съемки пролетел как одно мгновение: чувство усталости уступило место энергии, а скука – ожиданию. *** Теплая весна наконец вступила в свои права, и прогулки стали по-настоящему приятны. Это была не главная, но весомая причина для Тимоти выйти из дома и пойти гулять, а не засесть в каком-нибудь уютном баре или кафе с друзьями. Основной причиной конечно же был Арми. Хотя это и была рисковая затея, но он надеялся, что они затеряются в парке на бесчисленных тропках, и никто не помешает их уединению. Широкие прогулочные дороги он планировал избегать. Они встретились у одного из входов, и Тимоти сразу же увел Арми вглубь парка. Они брели по узким дорожкам плечом к плечу и говорили буквально о том, что видели. Арми рассказывал, как они с братом и отцом ходили в походы, о том, что это было их семейной традицией. Рассказывал, как учился ставить палатки, разжигать костер без спичек, ловить рыбу удочками и потом жарить ее на костре; какого это ночевать в лесу и купаться на рассвете, слушать природу, а не город. Тимоти жадно слушал, ведь в его детстве такого не было. Он был ребенком каменных джунглей. Может поэтому ему и сейчас не было ничего милее бетона, стекла, безумного трафика и бесконечного движения. Может поэтому он не понимал жизни в уединении и в контакте с природой. Им навстречу попадались редкие пешеходы, все чаще белки буквально выпрыгивали из-под ног, да ежи копошились в прошлогодней листве, которую местами еще не убрали. В воздухе пахло теплом и расцветающей природой – на деревьях распускались почки, молоденькая травка зеленела то тут, то там, и Тимоти находил все это невероятно милым. Он как будто попал в другой мир с человеком из другого мира, не из своего. Арми не пытался пустить пыль в глаза, не пытался казаться лучше, круче, богаче, умнее, чем он был на самом деле. А может быть секрет был в том, что он и так был хорош собой, богат и умен? Он не пытался заискивать со «звездой», льстить и набиваться в лучшие друзья. Тимоти за последние годы так привык к фальши разной степени проявления, что сейчас чувствовал себя самым обычным парнем. Ни кумиром, ни актером, ни инфлюенсером нового поколения, ни кем бы то ни было еще. Он на мгновение стал обычным парнем, который не знал, как подобраться ближе к объекту своего интереса. Словно эта атмосфера и общество Арми лишили его оболочки, ауры определенного могущества и вседозволенности и он остался совершенно безоружен. Заметив большой валун чуть в стороне от дорожки, он предложил Арми передохнуть на нем прежде, чем двинуться обратно. Близилось время заката, и желательно было выйти из густоты парка до наступления темноты. Они обошли сторону, поросшую мхом, и присели с другой стороны, лицом к небольшой поляне, на которой белели какие-то лесные цветы. - Живописно здесь, - сказал Арми, оглядываясь по сторонам. - Да, очень. Хорошо, что мы выбрались погулять, я забыл, когда делал это в последний раз так просто, - ответил Тимоти, бездумно оглаживая твердую прохладную каменистую гладь под собой. Он задумался о том, сколько веков этот валун пролежал здесь и сколько человек так же трогали его своими руками, и удивленно замер, когда ладонь Арми накрыла его. Такая же горячая, сухая и сильная, как он и запомнил. Приятное тепло пошло от нее по руке выше, и он поднял взгляд. Арми мягко улыбался, рассматривая его лицо, он поднял другую руку и погладил его по щеке. - Ты очень красивый, Тимоти, - сказал он, и Тим не почувствовал за этими словами ничего другого, кроме того, что Арми произнес вслух. Ни лести, ни похоти, ни каких-то других скрытых желаний и намерений. От этого он слегка растерялся. И пока он лихорадочно соображал, как искренне и не дежурно на это ответить, мужчина потянулся к нему и поцеловал. Чуть прихватил его губы своими и втянул в медленный ласкающий поцелуй. Не то, чтобы это было для Тимоти полнейшей неожиданностью, но все же доля внезапности в этом была. Он быстро включился в поцелуй, стараясь не перехватывать инициативу слишком явно, и почувствовал, что поплыл. Снова. От чувственных уверенных губ на своих, от руки на лице, от близкого запаха кожи. - Прости, что ушел тогда так быстро, - сказал Арми, прервав поцелуй, но продолжая поглаживать его скулу большим пальцем, - просто мне показалось, что все развивается слишком стремительно. - Что в этом плохого? - спросил Тимоти, рассматривая голубые глаза вблизи, более светлые у зрачка и почти темно-серые у радужки. - Наверное, дело в том, что я так не привык. Тимоти хотелось спросить: «Сколько раз мы должны встретиться, прежде чем окажемся в постели?», но не стал. Это бы прозвучало слишком грубо в этом моменте. Вместо этого он сам прикоснулся к его губам, пройдясь по ним самым кончиком языка. Арми приглашающе приоткрыл рот, и Тимоти скользнул внутрь. Он всегда считал, что правильные поцелуи должны быть именно такими: неспешными, плавными, закручивающими желание в тугой узел. Но сквозь удовольствие пробивалась настойчивая мысль, что он ведет себя опрометчиво, теряя голову хоть и в уединенном, но все же общественном месте. - Арми, - нехотя отстранился он, - лучше нам здесь этого не делать. - Да, конечно, - Арми убрал свои руки и сел прямо. – Может нам стоит вернуться? - Да, а то начинает темнеть. Можем поужинать вместе. - Отличная идея.