После падения

      По дороге папа сказал мне: — Милая, через пять дней мы с тобой полетим в Италию. Без мамы. На две недели. Винченцо будет учить тебя контролировать твои способности. Одну неделю ты побудешь в доме моих родителей, а другую — в Вонголе. — Мне нужно будет показать Девятому результаты обучения? — догадалась я. — Да, — не стал отнекиваться папа. — Дело в том, что ты развиваешься очень быстро в интеллекте, поэтому Девятый и я хотим так же быстро сделать тебя сильной и значимой в мафии. Чтобы ты могла постоять за себя. Отстоять свою свободу. У тебя очень уникальные способности и всегда найдутся те, кто захочет сделать тебя своим оружием. Подавить голос, мнение, волю. Я не хочу для своей дочери такой участи. Однако я не всегда могу оказаться рядом. Моя работа заставляет меня много путешествовать. Даже в Вонголе я бываю редко, но периодически. — А чем ты занимаешься? — тут же решила уточнить я, так как меня давно волновал этот вопрос. — Скажем… — папа на миг задумался, тщательно обдумывая слова, а потом улыбнулся. — Я проверяю семьи альянса. И не только альянса. Ищу новых союзников, разоблачаю предателей. В Вонголе есть негласная организация — Безымянные. Мафия никогда не заявляла этого в открытую, но она свято верит в то, что в каждой семье есть безымянный Вонголы. Если семья делает что-то, что не одобряет Вонгола, безымянный докладывает главе организации, и этот глава идёт разбираться. Также и в семьях не входящих в альянс Вонголы — если какая-то семья достойна вступления — безымянный говорит главе и тот прибывает, чтобы предложить вступление. — Глава — это ты? — Я, — подтвердил папа и устало вздохнул. — Ты даже не представляешь, сколько предательств, ложных обвинений в предательстве случаются в альянсе. В этом году их было на сотню меньше, чем обычно, поэтому я мог бывать дома почаще.       Я мысленно пожалела папу, а вслух спросила о деле: — Значит, если у тебя будет много работы (уверена, что не «если», а точно будет), то за мои полёты будет отвечать Вино? — Не всегда. Когда закончишь обучение — тебя будет доставлять мой доверенный человек. — Безымянный? — не удержалась я от восторга. — Безымянный. И запомни ещё кое-что, Мива, — вдруг серьезно заглянул мне в глаза папа, и я увидела в глубине зрачков блики сожаления. — Из мафии нет выхода, если ты не способна противостоять ей. Тебе придётся идти по тернистому пути долгие годы, но если вдруг захочешь уйти в гражданскую тихую жизнь — стань той, кого мафия сама захочет выгнать из-за страха. И не привязывайся сильно к тем, кто будет окружать тебя. Иначе будет больно. Если хоть раз дашь перед кем-то слабину — они не отпустят тебя до самой смерти. Нужно постараться уйти без конфликтов и с огромным списком заслуг. Иначе тебя отпустят только вперёд ногами. — Э-э-э?.. Это как? — наклонила я голову. — То есть, убьют, — спокойно заявил папа, изучая мое лицо. — А если не захочешь уходить и тебе понравится мафия — стань той, кем сама хочешь быть, а не той, кем тебя заставят. — Я поняла, — стараясь оставаться спокойной, ответила я.       Кого вообще подобная речь от родителя оставит равнодушной? Меня вот не оставила. Я разволновалась, представляя разные ветки будущего: я — матёрая женщина-киллер, захватившая Вонголу (нафиг старого пенька!); я — тридцатилетняя трусиха, которая имеет восемьдесят имён, помогающих ей скрываться от людей мафии (Вонголы?); я — дожила до девяти лет и сдохла случайно (шальная пуля при перестрелке на приёме, привет от противников альянса).       Кем же я хочу быть? — А что думает ока-сан? — вспомнила я про мамочку и её нежелание знакомить меня даже с Тсуной. — Она будет терпеть, а потом, когда тебе исполнится лет четырнадцать, спросит, кем ты хочешь быть, милая. Пока я жив, никто не посмеет вернуть тебя в мафию насильно. Однако когда я умру — тебе придётся полагаться только на себя. — А ты кем хочешь меня видеть? — Я? — удивился папа.       Видимо, он не думал об этом… — Ну… Я хочу, чтобы ты выросла достойной сильной личностью, Мива, — улыбнулся папа.       И я поняла, что стала бы частью мафии даже без Тсуны. Просто ради папы, который хочет, чтобы ребёнок пошёл по его стопам.                                      ***       Спустя пять дней взволнованная молодая мама провожала нас с папой в аэропорт, закидывая последнего тонной одних и тех же вопросов. А потом, когда пришло время идти в самолёт, она крепко обняла меня и прошептала: — Ми-чан, прошу, не делай ужасных вещей. Хорошо? — Да, ока-сан, я обещаю.                               ***       В этот раз я нигде не впала в спячку. Однако нас никто не встретил, потому что папа отказался от этого жеста.       Из-за того, что хотел рассказать мне о мафии.       О семьях, отдельных личностях, кого стоит опасаться, кто в хороших друзьях у него (оказывается, мой супер-папа водит дружбу с Колонелло и Лар Милч!!!). Я слушала внимательно и старалась запомнить тех, кто не мелькал в аниме (всё-таки теперь я не по ту сторону экрана, а реально проживаю то, чего в аниме показано не было).       Родное имение папы оказалось на окраине Сицилии, но по роскоши Вонголе не уступало. Только размером поменьше было. Яркая красная черепица остроконечных башенок, клумбы с яркими белыми розами, аккуратные каменные дорожки, большая черная собака, как слон несущаяся к нам на встречу… Я от страха чуть кирпичей не наложила! Такие огроменные собаки, ростом с человека, только с картинок на меня смотрели! Мать моя женщина! Я перед этой псиной букашка! — Биг-Бэн, рад тебя видеть! — как мальчишка обрадовался папа, обнимая собаку-переростка.       Я в опасении от них отошла и наткнулась на Вино. — Это наш с братцем пёсик — Биг-Бэн. Нам подарили его, когда брату было пятнадцать. — А чего такой здоровенный? — сипло выдохнула я, зацепившись за штанину дяди. — Почему не какой-нибудь лабрадор? Мопс? Чихуахуа? Что это вообще? — Английский мастиф. Папа купил его в Лондоне, — ответил красивый муж моей мамы. — Милая, он хороший, не бойся.       Да неужели?! Как всё просто! Не бойся — и точка! Да у этого дога лицо дьявола! Трудно не бояться! Мама, забери меня отсюда!       Собака будто поняла, к кому хозяин обращался, и опустила свою мощную голову ко мне. Присмотрелась, увидела червяка (меня то бишь), улеглась и её черный влажный нос уткнулся прямо в мой маленький носик (у меня даже нос был меньше, чем у этого Биг-Бэна!). Я сделала микроскопический шажок назад и застыла, уставившись на длинный розовый язык, белоснежные клыки и тёмные глаза. Прошла мучительная секунда. И Биг-Бэн лизнул моё лицо. Папа и Вино рассмеялись, усадили меня на спину пса, который, кажется, был не против, и пошли к особняку. — А какие тебе собаки нравятся, Мива? — спросил Вино. — Хаски, — не раздумывая ответила я, осторожно гладя мягкую шёрстку Биг-Бэна. — Да? — вдруг удивился Вино и хитро улыбнулся. — Почему? — Ну… У них глаза такого же цвета, как у меня. Они красивые… И на папу похожи, — ответила я.       В прошлой жизни думала, что обязательно куплю себе такую собаку. И вот ирония — мой папа здорово похож на такого пса. Ну, знаете, будто хуманизация этого животного. — Братец, а ты мне когда-то говорил, что ни у кого в мире фантазии не хватит подумать также, как я, — победно хохотнул Вино. — Ну что, получил теперь?!       Папа беззлобно фыркнул и ответил на мой удивлённо-вопросительный взгляд: — Когда Винченцо было лет девять, он мне сказал то же самое. Что я похож на хаски. — Тебе обидно? — Нет, милая, не имею ничего против. Просто удивлен, что у вас совпали мнения. Подарить тебе на день рождения эту собаку? — Зачем, если у неё есть ты? — чуть не подавился смехом Вино.       И папа погнался его гасить. Биг-Бэн остановился, погавкал на них, когда они протаранили куст роз, и понёс меня дальше. Я покрепче вцепилась в шерсть, молясь при этом, чтобы могучему собакену не было больно и он не откусил мне голову.       Псу покорно открывали двери (так, будто он важная персона, а не животное), он прошёл по лестнице с синим ковром (я чуть не свалилась). Нас сопровождали пытливые взгляды разных людей, но это не мешало мне осматривать интерьер, самих людей и прочее.       Вскоре Биг-Бэн остановился перед молочно-белой дверью и гавкнул в какой-то аппарат, вмонтированный в стену. Дверь открылась, выглянула пожилая женщина в длинном сливовом платье. — Кого это ты привёз к нам, Биг-Бэн? — добродушно посмотрела она на меня и застыла.       Будто приведение в моем лице узрела.       Пауза начала стремительно затягиваться, и я уже хотела поднять руки и сделать «у-у-у, женщина, отдавай свою старую душу», когда в комнате послышался знакомый голос бабулиты. — Что такое, Луиза? — Госпожа, это… — замялась женщина. — Это… ваша внучка?..       Ну я точно для неё приведение. Сколько тонов вопросительности в банальном неуверенном вопросе… Будто я что-то невозможное.       Через три секунды бабулита выскочила в коридор в лёгком бежевом платье. — Мива, ты прибыла! Как я рада тебя видеть, белла! — Привет, — только и сказала я, позволив заключить себя в кольцо старческих рук. — Как у тебя дела? Ты не голодна? Хочешь отдохнуть? Лёгок был путь? А где Викензо и Винченцо? — Дерутся где-то. Вино назвал папу хаски. — Ох уж эта старая история, — пожурила своих сыновей бабулита и тут же забыла о них. — Пойдем к дедушке!       К дедулито мы попасть не смогли — у него было совещание. Я посчитала, что это к лучшему, потому что мне хотелось отдохнуть после дороги (путь был не совсем лёгок, бабулита). Личная горничная бабушки, Луиза, выделила мне огромную комнату. Я немного поспала, а потом какая-то левая горничная отвела меня на этаж ниже, в гостиную, где сидел папа со своими родителями и братом. — Выспалась? — спросил мой папа, после приветствий дедулито. — Угу, — кивнула я, тулясь к нему под бочок. — Я уезжаю через несколько часов, — признался папа. — Понятно… — расстроилась я.       Хотелось спросить, когда он приедет домой, но это было бессмысленно, потому что папа сам не знает ответа. — Разве Вонгола не может дать тебе ещё хотя бы день? — проворчала бабулита. — Вонгола может дать мне хоть полгода выходных, потому что я сам себе их назначаю, мама. Мои подчинённые прекрасно со всем справятся сами, это я считаю, что обязательно должен быть в работе и исполнять свой прямой долг. Альянс слишком нестабилен. И я хочу знать, почему, — пояснил папа. — Это правильно, сынок, — поддержал его дедулито. — Важно сохранять равновесие в мафии. Стабильность, ради будущего наших следующих поколений. — Равновесие… — вдруг пробомотал Вино и посмотрел на меня. — Мива, а где твой Заяц? — Я оставила его своей ока-сан, чтобы она не скучала. — Как Миса отнеслась к тому, что Мива теперь член Вонголы и будет посещать нас? — спросил дедулито. — Нормально. Она всё понимает и не против того, чтобы Мива гостила у вас, — ответил папа. — Конечно, Жанна ведь мертва. Теперь Миса спокойна, — резко сказала бабулита.       И вся приятная атмосфера сдохла.       Я-то надеялась, что камней в сторону молодой мамы больше не будет. Не зря пессимисты считают, что надежда — пустой звук. Иногда они оказываются правы. — Бабулита, не пытайся обвинить невиновного человека в исходе твоего решения, — попросила я, отлипая от папы. — Это ты тогда вместе с Вино решила, что Жанне лучше умереть, чем потянуть весь имидж семьи на дно или хотя бы на ступеньку ниже.       Бабулита побледнела. — Наверное, ты сожалеешь или хочешь повернуть время вспять, но… Ты уже сделала свой выбор. Лучше забудь о нём, чем вини других. — Мы сделали это ради твоей мамы, — вмешался Вино. — Причина оправданием не является. И ты сейчас врёшь. Ты убил Жанну, чтобы она больше не докучала ока-сан, да. Но ты знаешь, что бабулита позволила тебе это сделать не с теми же мотивами. Не из-за моей ока-сан она решила отвернуться от Жанны. И вообще, разговоры о мёртвых — та ещё вода. Их это не вернёт.       На меня удивленно уставился дедулито. Наверное, последние фразы сильно его шокировали, в отличие от папы, немного знающего, что иногда я могу сморозить нечто странное.       Бабулита сказала, что ей нужно принять успокоительное, поэтому она покинет нас ненадолго. — Милая, — спокойно позвал меня папа.       Я внутренне напряглась, думая, что он сейчас начнёт меня ругать.       Однако этого не произошло. — Тебе жалко Жанну? — спросил папа.       Я ответила не сразу.       Жалости не место в мафии. Многим эмоциям в ней не место. Однако я хочу хоть немного побыть человеком среди тысяч животных. — Да… Я не хотела, чтобы она умирала. Жанна желала убить ока-сан, но не смогла, поэтому… нужно было по-другому её обезвредить. Никому, кроме неё самой, её жизнь не принадлежала. Каждый человек в своей жизни может убить только одного человека — самого себя. И больше никого. — Интересное мнение… — задумчиво прокомментировал папа. — Но не подходящее для члена мафии, — добавил ошалелый дедуля. — Чтобы тыкать в кого-то пальцем — нужно самому оставаться чистым. Я вот — чистая. А ты, дедулито, явно нет, — нахально ответила я ему. — Потому что ты ещё маленькая, дорогая, — ничуть не обиделся дед. — Думаешь, жизнь меня ещё потаскает? — еле сдержалась я от мрачной ухмылки.       Знал бы ты, что она уже меня изрядно протащила по своему тернистому пути. — Не хотелось бы, но ты теперь — особенный член Вонголы. Правда, я не уверен, что Вино достойно тебя воспитает. — Ещё как достойно. Вся мафия вскоре будет содрогаться от её прозвища, — ухмыльнулся Вино. — Какого ещё прозвища? — удивился папа. — Которое олицетворяет Миву. Просто смотри, брат, как твоя дочь становится известной, — на пафосе заявил мой дядя.       Папа хмыкнул, а дедулито покачал головой, проворчав: — Вот игрушку себе нашёл.                               ***       Вскоре папа отбыл. Но перед этим нацепил мне на шею кулончик на тонкой золотой цепочке в виде круглой немного выпуклой маленькой линзы, взятой в тонкое кольцо золота и украшенной милой ракушкой, находящейся внизу круга чуть сбоку от середины, и изящными узорами, идущими от неё по всему кругу золота. — Мой тебе подарок, милая. Я, скорее всего, не успею на твой день рождения, поэтому дарю заранее. Это не обычная стекляшка. — Увеличительное стекло? Ты даришь мне лупу на цепочке? Монокль? — пошутила я, с восторгом рассматривая подарок.       На самой цепочке ещё оказался камешек, похожий на бриллиант (или это и был бриллиант, если оглядываться на роскошь Вонголы и маминых украшений). — Конечно, это ещё и увеличительное стекло, но я не имел ввиду такую пользу этой подвески, — хмыкнул в ответ папа, довольно наблюдая за тем, как я рассматриваю кулончик, снятый с шеи. — Это стекло сделал гравировщик Вонголы.       Я тут же вспомнила офигенного старичка-рокера из манги. Какая честь, что мне сделал украшение Талбот! Тот, кто знал первое поколение Вонголы!       Но в чем подвох, если этот кулончик делал именно он? — Он делает необычные вещи и ему по силам связать чужую душу с какими-либо предметом, — пустился в объяснения папа. — Я попросил его связать меня с этой линзой. Если я умру — стекло станет полностью синим. В нём останется частичка меня. Моё пламя, как сказал гравировщик. — Не частичка души, а пламени? — спросила я, надевая подвеску назад.       И тут же вспомнила, что это одно и то же. — Да, но пламя — тоже часть меня, так что, можно сказать, что малая часть моей души будет с тобой. Если я умру, ты можешь прикладывать линзу к глазу и бродить в моих самых хороших воспоминаниях. Они перенесутся в стекляшку, после моей смерти. Однако умру я не скоро, так что если будешь смотреть сквозь линзу, думая обо мне — увидишь то, что буду видеть я в тот момент. Я этого не почувствую, но зато ты будешь знать, что со мной всё в порядке. Но я прошу тебя — не злоупотребляй этим. Не хочу, чтобы ты видела мою работу. — Хорошо, мне неинтересно, что ты видишь, мне хочется видеть тебя, — небрежно отмахнулась я, хоть и думала иначе.       Папа улыбнулся, погладил меня и добавил: — А ещё через подвеску ты сможешь попросить меня о помощи в случае опасности. Просто сожми линзу в руке, направь в неё немного силы и скажи, чего хочешь. Я услышу это и либо сам приду, либо пошлю своих людей, а потом сам приду. А если ты умрёшь — стекло покроется трещинами. Я услышу это и даже увижу тебя на какой-то миг. — Так мы теперь связаны? — улыбнулась я. — Да, пока подвеска на тебе. Также, посторонние не смогут её снять — она пройдет сквозь их пальцы или выскользнет. — Здорово! Спасибо, папа! — обрадовалась я.       Теперь я спокойна. Никакие гопари не отнимут у меня мою драгоценность. — Пожалуйста, милая, давно хотел хоть как-то снизить ваши с мамой переживания о моей жизни. Чтобы не гадали, жив ли я, — поцеловал меня в щеку папа. — А ракушка нужна для того, чтобы мои безымянные узнали тебя.       После, в своей комнате, я общалась с мамой по специальному радиотелефону (почти как у Дино в аниме) и рассматривала папин подарок. Оказалось, молодая мама знала об этом кулончике, и он дарил ей облегчение.