Смерть в твоих глазах

      — Так что, господин Басараб теперь наш главный подозреваемый.       Воцарившуюся в кабинете тишину нарушил истерический смех. Лайя, прикрыв рот, прыснула, слегка согнувшись.       — Это шутка? — спросила она, улыбаясь, но, заметив серьезный взгляд Сандры, поникла. — Скажите, пожалуйста, — громкий голос затих, превращаясь на последнем слове в шепот. Лео видел, как ее руки снова задрожали, как Лайя потянулась к вороту черной рубашки, расстегивая верхнюю пуговицу, словно ей было душно, не хватало воздуха, хотя окно в кабинете было открыто.       — К сожалению, мисс Бернелл, — комиссар сочувствующе взглянула на Лайю. — Господин Басараб, Вам сейчас нужно проехать со мной к экспертам, нужен Ваш образец ДНК. После — Вы будете задержаны на двадцать четыре часа до выяснения всех обстоятельств.       Влад молча кивнул. И только сейчас Нолан посмотрел на мужчину. Внешне тот все также держался ровно, выдержано: стоял спокойно, руки все еще сложены в карманы, а на лице не дрогнул ни мускул. Но в глазах — гамма эмоций. Он был ошарашен — это было ясно наверняка. А еще он боялся. Но не за себя. Влад незаметно кидал полный беспокойства взгляд на Лайю, не зная, как к ней подступиться. Что говорить? Выслушает ли она его? Поверит?       — Господин прокурор, — отвлекла его Сандра, Лео моргнул и посмотрел на подругу. — Протокол?..       — Все будет, — перебил ее Нолан. — Не волнуйся.       Сандра, кивнув своим мыслям, подошла к двери и, открыв, обратилась к Владу:       — Надеюсь, господин Басараб, конвой не понадобится?       — Не понадобится, — заверил ее мужчина и последовал за комиссаром, давшей знак двигаться за ней. — Лайя, — остановился он около адвоката перед выходом; девушка, оступившись, отшатнулась. — Я не убивал Милли, и ты это знаешь, — и вышел, оставляя Бернелл.       Лайя оперлась о стену, закрыв глаза. Голова кружилась, сознание будто отнекивалось принимать действительность, погружая ее под толщу воды. В доме ее крестного нашли пуговицу от кофточки Милли. В его машине нашли предположительно ее волосы. Нет, это все какой-то бред. Влад не мог! Они с Милли даже толком не общались. Это нелепость. Чушь!       — Это все может быть случайностью, — голос Лео с громким всплеском выдернул Лайю из морской пучины, и она открыла глаза, глотнув воздуха. — Волосы могут не принадлежать Милли.       — А пуговица? — говорит сипло, будто совсем лишена сил. Машинально проводит рукой по горлу, будто это придаст уверенности голосу. Ей необходимо сесть, необходимо успокоиться, отключить эмоции и мыслить здраво. Иначе дрожь в коленях заставит ноги подкоситься, рухнуть, распластавшись в кабинете.       — Все можно объяснить.       Лео наблюдал, как Лайя, в очередной раз сжав кулаки и выпрямив спину, надевает свою маску. Ледяная, сильная, волевая. У нее нет эмоций, нет чувств, есть только профессиональная хватка и холодный рассудок. Идет ровно, не давая себе опустить голову хоть на миллиметр, не давая себе сгорбиться. Она была сжата до предела, как пружина, которая вот-вот отскочит с глухим скребущим звуком, врезаясь во все и всех, что будет на ее пути.       — Вам нужен образец ДНК Влада. Есть, с чем сравнить? — адвокат села на стул, вцепившись в свою сумку.       — Под ногтями Милли был найден эпителий, — Лео, постояв, тоже сел, сложив руки на стол, — и еще… — он замолчал, вглядевшись в ее профиль, — на белье была найдена сперма.       — Милли, — Лайя зажмурилась, почти выдавливая из себя следующие слова; ее руки еще сильнее сжали ремешок, словно она пыталась выжать его от воды, — ее… — голос снова задрожал.       — Нет, — Лео понял, что адвокат хотела спросить. — Следов изнасилования нет, — Лайя едва заметно выдохнула, выпуская несчастный ремень сумки. — Образцы принадлежат разным людям.       Девушка дернулась, поворачиваясь к нему. Нолан нахмурился: такого потерянного взгляда он не видел у Лайи даже в день гибели ее сестры, даже когда она примчалась к нему ночью с тем чертовым сообщением.       С Кэти Лео часто играл в настольные игры, особенно сестра любила дженгу. Бернелл была как башня из этой игры. Каждый вынутый деревянный брусок из середины — это новость, что обрушается на нее штормовым ветром. Каждый положенный сверху блок — испытания, падающие на ее плечи. Башня слегка пошатнется, но в ту же секунду ровно стоит на месте, готовая преодолевать новые трудности. Но вот из основания вытаскивают брусок, сообщая о возможной причастности Влада, и конструкция шатается из стороны в сторону, пытаясь найти точку опоры. Башня скошена и стоит на последнем издыхании. Дунет ветер — и она рухнет, рассыпаясь брусьями по столу. Но она все еще стоит, не падает. Как и Лайя.       Бернелл вздрогнула от вибрации своего телефона. Порывшись в сумке, достала смартфон. Лео внимательно следил за ней. Вот она решительно выдергивает наушники из телефона, вот, закусив губу, смотрит на имя звонившего, вот откладывает в сторону красные провода, на стол прокурора. Устало трет переносицу пальцами и все же сбрасывает вызов, кидая телефон обратно в сумку.       — Когда я смогу поговорить со своим клиентом? — стальной взгляд карих глаз, не дающий даже крошечной возможности для отступления. Ни себе, ни ему.       — Уже только завтра, — выдохнул Лео. — Пока возьмут образец, разберутся с бумагами, да и… — Нолан прервал себя на полуслове. На языке так и зависло: «Вам нужно отдохнуть», — да и допрашивать сегодня господина Басараба не будут.       — Хорошо, — Бернелл встряхнула головой, пытаясь взбодриться. — Тогда встретимся завтра, господин прокурор, — не давая себе ни на секунду замедлиться, Лайя поднялась и вышла. На этот раз не хлопая дверью.       Лео откинулся на спинку стула, шумно выдыхая воздух. Все это было очень странно.       Влад Басараб уезжает из больницы через полтора часа после ссоры сестер. Возвращается спустя два часа после смерти Милли. Где он был все это время — непонятно. Лео слабо верилось в версию о прогулке посреди ночи на пять часов. В багажнике машины предположительно находят волосы убитой. В особняке Влада — пуговица от кофты, в которой была обнаружена девушка. Кто он? Убийца, любовник или просто жертва обстоятельств?       Нолан прокрутил ручку между пальцев. Если Басараб причастен к делу, почему был так спокоен, так легко дал согласие на обыск? Лайя была права: оснований у них было маловато, и адвокат вполне могла завернуть им все мероприятия. По крайней мере, попытаться. Но Влад согласился. И был удивлен находками. В чем подвох? Был уверен, что в его доме ничего не найдут? Или сам ничего не знал? Вопросы, вопросы и еще раз вопросы. Результаты экспертиз ответят на некоторые из них.       Лео перевел взгляд на свой стол. На краю лежали красные наушники. Мужчина протянул руку, подхватив пальцами провода. Покрутил, рассматривая. Почему Лайю так выбила из колеи новость о возможной причастности Влада к делу? Из-за того, что он ее подзащитный? А обеспокоенный взгляд бизнесмена? Его присутствие при обыске дома? Слова, что он сказал адвокату перед тем, как выйти за Сандрой? «Я не убивал Милли, и ты это знаешь». Почему она должна это знать?       Скрутив наушники, Нолан убрал их в карман. Нужно заняться делами, ему еще с протоколом разбираться. Слегка потянувшись, мужчина принялся за работу. А в голове витали мысли о Бернелл.       «Нужно вернуть ей наушники».

⸺✧✧✧⸺

      Машина остановилась ровно на том месте, что и вчера. Лео постучал пальцами по рулю: похоже, ездить к дому Бернелл по вечерам стало входить в привычку. Мужчина, нащупав в кармане красные провода, вынул их и спрятал в ладони.       Лайя снова сидела на крыльце, подперев рукой подбородок. Лео нахмурился: почему она снова тут? Почему не с семьей? Не с родителями? Не дома? Почему сидит на холодном крыльце, одиноко смотрит себе под ноги? Это было как-то неправильно, будто она не ощущала в доме родителей покоя.       Лео тихо подошел к девушке, снова опускаясь рядом, как и в прошлый раз. Сегодня Бернелл была не так сильно погружена в собственные мысли и повернула голову, почувствовав чье-то присутствие. В ее глазах что-то промелькнуло, но Нолан не успел разобрать. Удивление? Раздражение? Презрение? А, может, маленький, почти незаметный луч надежды?       — Ты забыла у меня в кабинете, — Лео разжал кулак, и Лайя перевела взгляд на ладонь.       Ее наушники. Она даже не заметила их отсутствия. Не помнила, когда оставила их. Она разве доставала телефон? Как могла забыть?        Подул ветер, и свесившиеся провода качнулись. Лайя осторожно протянула руку, ее пальцы мазнули по теплой и чуть шершавой коже ладони. Легкое, почти невесомое касание. Не было ни дрожи, ни покалывания на подушечках пальцев. Но было ощущение какой-то правильности. Будто так и должно быть, словно предвещая что-то. Быстрый взгляд глаза в глаза, и вот уже Лайя, отвернувшись, убирает наушники в передний карман джинс, а Лео машинально снова сжимает руку в кулак.       — Спасибо, — Лайя приподняла уголок губ в небольшой улыбке.       Лео кивнул и отвел взгляд. Он сделал то, что хотел. Вернул хозяйке ее вещь. Он может возвращаться домой, там его ждет сестра. Тогда почему он все еще сидит на этом крыльце? Почему не уходит? Почему смотрит на пол перед собой вместо того, чтоб попрощаться и уехать? Что его держит?       — Почему… — начал Нолан, но потом прервался, с шумом выдыхая воздух и коря себя за неуместные мысли. А еще больше — за их озвучивание. — Не важно.       — Спрашивай, — Лайя повернусь к нему вполоборота и провела руками по озябшим предплечьям.       — Почему ты так отреагировала на новость о причастности Влада?       — Он мой крестный…       Простой ответ. Быстрый. Он слетел с ее губ, заставляя фразу повиснуть между ними. Слова не прозвучали оглушающим хлопком, не снесли взрывной волной, а окутали легким ветерком, принося понимание. Все встало на свои места. Присутствие Басараба при обыске, его поддержка, обеспокоенные взгляды, резкость Лайи на допросе, ее истерический смех. Понятно, почему новость о Владе, была тем брусочком в основании башни, что так сильно пошатнула ее.       Лайя резко вскочила, подрываясь с места. Руки беспомощно упали, ударяясь о бедра. Лео не ожидал такой смены в настроении. Вот она сидит, тяжело вздыхая, а вот наматывает шаги из стороны в сторону, заламывая пальцы.       — Понимаешь, — начала девушка, обернувшись к нему. — Влад просто не может быть к этому причастен. Он с Милли-то не общался толком! — Бернелл перевела дыхание, опустила взгляд, проведя ладонью от основания шеи до плеча и обратно. — Он мой крестный. Он не мог. Ни убить, ни… ни быть с Милли в отношениях, — Лео видел, как ее глаза заблестели, как копившиеся три дня эмоции стали вырываться наружу. — Он не мог!       Адвокат в каком-то отчаянии всплеснула руками и сделала большой глоток воздуха. Она чувствовала, что влага уже подступила к глазам, и поспешно задрала голову, пытаясь успокоиться. Снова обняла себя, сжимаясь в пружину. Снова говоря «нет» своим эмоциям.       — Лайя, — Лео поднялся, делая осторожный шаг к девушке. — Почему ты себя сдерживаешь? Зачем запрещаешь себе плакать? Держишь эмоции в уезде и не даешь им выхода? Ты имеешь на это право, — настойчивый голос, уверенный, и еще шаг, ближе.       — Я не могу, — ее же голос — на грани; смотрит на него и не видит — перед глазами пелена, все размыто. Судорожно вздыхает, прислонясь пальцами к губам. Будто пытается держать рот на замке, не давая всхлипу вырваться. — Если я заплачу, то упаду, не встану. А я не могу!       — Не упадаешь, — Лео уверен в том, что говорит; еще шаг. — Лайя, — осторожно опускает руки на ее плечи, — ты самая сильная девушка из всех, кого я знаю, — она порывисто выдыхает. — Ты не упадешь. А если упадешь, то обязательно встанешь. Я знаю.       Пружина отскочила. Со всхлипом, с первой слезой, скатившейся по щеке. Все налившееся за эти дни рвалось наружу: смерть Милли, сообщение Кэти, крики матери, пустой взгляд отца, найденные в их доме вещи, тайный любовник сестры, похороны, новость о Владе. Все эти тяжести Лайя упорно сжимала собственными руками, пытаясь превратить в ничтожную точку, придавливала кулаком, не давая вырваться, не давая себе потерять контроль. Но сейчас все эмоции внутри, все сокрытые в коробке чувства ударили в крышку, снося ее и вырываясь на поверхность.       Лайя пошатнулась. Она готова была рухнуть на колени, содрогаясь в рыданиях. Но Лео, перехватив ее за кисти, притягивает к себе. Она прислоняется к мужской груди щекой, руки на его спине цепляются за одежду. Пальцы напряжены, сжимают ткань до побледневших костяшек. Словно этот пиджак, его пиджак — спасательный круг, не дающий уйти на дно, не дающий с головой погрузиться под воду без надежды на вдох. Из горла вырываются рыдания — те самые, что она заточила в себе, сидя на крыльце морга, тот самый огонь, что она усмиряла, до боли растирая ладони о бедра, когда мама выгнала ее. По щекам текут слезы, впитываются в его рубашку — вся боль выходит на поверхность, оставаясь соленой водой на белой ткани.       Мужские руки крепко держат, не давая упасть. Он стоит, не шелохнувшись. Стена. Скала, которую не смоет даже цунами. Подгоняемая бушующим ветром волна растет, наступает на сушу, стремясь снести каменную глыбу. Гребень резко вздымается, закручивается в трубу, готовый поглотить, отбойное течение уносит в океан, не давая шанса на спасение, но волна лишь разбивается о камень, рассыпаясь брызгами и оставляя пену возле ног.       Ладони Лео гладят Лайю по спине, успокаивая, усмиряя, принося покой. Его пальцы цепляются за волосы, а потом плавно опускаются вниз, к пояснице, словно рисуя, словно накладывая одному ему понятную руну. Башня из деревянных брусков все еще шатается, ищет точку опоры, но Лео, вопреки всем правилам, убирает тяжесть сверху, подставляя блок в основание башни, не давая ей пойти трещинами, не давая упасть.       Лайя больше не сжимала мужской пиджак. Ее руки обессилено обхватили его плечи — не для опоры, для удобства. Она уже знала: Лео держит ее, не позволит даже пошатнуться. Слезы все еще лились, но рыдания затихали. Лайя чувствовала, как в груди становится легче. Как ее слезами смывается пыль в душе, стекая грязными каплями на пол.       — Я совсем не знала свою сестру, — Лайя шмыгнула носом, в очередной раз всхлипывая. Мокрая рубашка неприятно холодила щеку, но Бернелл лишь сильнее вжалась в нее, находя силы говорить дальше: — Я не была с ней рядом, не слушала ее. Я не вселила в ее сердце доверия, она даже не рассказывала о проблемах, ссорах с подругами, отношениях, — теплые мужские ладони продолжали гладить по спине. — Я ужасная сестра. Я могла остановить ее, плюнуть на эту чертову гордость. Милли тогда была бы жива. Я ничего не смогла сделать…       — Лайя, — его голос тихий, вкрадчивый; Лео осторожно отстраняет девушку от тебя, обхватывая ее лицо. Ему нужно сказать это, глядя ей в глаза. — Ты можешь сделать другое. Помочь найти убийцу сестры, засадить его за решетку. Ты можешь доказать, что твой крестный невиновен. Можешь помочь справедливости восторжествовать. А я помогу тебе, обещаю.       Лайя стирает тыльной стороной ладони дорожки от слез и улыбается. По-настоящему. Не только губами, но и глазами. Радужка теперь не горела яростным огнем, готовая сжечь все на своем пути, превращая в пепел. Она согревала, обволакивая приятным теплом.       Взгляд-благодарность. Благодарность, которую не выразить никакими словами. Искренняя, исходящая из самого сердца. Она понимает, что не справилась бы без него. Ей нужно было выплеснуть эмоции, нужно было выплакаться, утыкаясь лицом в мужскую грудь и сжимая пальцами пиджак. Лео помог ей это понять.       В ответ — взгляд-обещание. Дарующий надежду и силы. Протягивающий руку помощи, подставляющий дружеское плечо поддержки. Говорящий, что он поможет справиться, поможет бороться, добиться справедливости.       — Спасибо, Лео, — все же сказала, склонив голову и еще раз улыбнувшись. — Увидимся завтра?       — Увидимся завтра, — кивнул Нолан, тоже приподняв уголки губ.       Она снова уходит, а он лишь молча смотрит ей вслед. Она снова оборачивается у двери, но уже не от его вопроса, а потому что хочется. Хочется снова взглянуть в зеленые глаза, подарившие сегодня освобождение. Из собственных оков, в которые сама себя и заключила. Его глаза сверкнули в ответ золотом, и Лайя поспешила скрыться за дверью, понимая одно.       Она сможет идти дальше. Бороться, сражаться и искать справедливость.