Смерть в твоих глазах

      Лайя сидела на подоконнике, обняв себя за колени. Ее взгляд бесцельно смотрел в сторону, в одну яркую точку на улице. Это был какой-то свет, может, от фонаря, а может от вывески магазина? Бернелл было безразлично, она просто хотела зацепится за какую-то деталь, хоть за что-нибудь, лишь бы не провалиться в вязкое болото собственных мыслей. Мыслей, разрушающих прочно построенную кирпичную кладку собственного здравомыслия.       Адвокат мотнула головой, сбрасывая с глаз размытое изображение окружающего мира, и окинула взглядом тротуар под окнами, где проходили редкие, спешащие куда-то прохожие. Возможно, их кто-то ждет дома? Родители, сестры или братья, любимый человек, да даже просто кот. Бернелл же сидела в холодной пустой квартире, пронизанной лоском дорогого и длительного ремонта, и давилась от жалости к себе. На душе было паршиво. Тяжелый вдох, и Лайя выпрямилась, вытягиваясь до напряжения в позвоночнике, рука прислонилась к месту под грудью, и пальцы стали скребсти по солнечному сплетению, словно в надежде достать это противное чувство, вытащить из груди и спокойно отправиться спать.       Безмятежности и спокойствия — вот чего она хотела. Когда Лайя последний раз это чувствовала? Ответ сразу всплыл в голове, больно впиваясь в сознание, как ржавый гвоздь на земле, вонзившийся в ногу. Последний раз адвокат чувствовала себя на своем месте пять дней назад утром, когда дарила Лео термокружку и мечтала, чтобы его горячие губы коснулись ее по-настоящему, а не невинным поцелуем в уголок рта.       Нет, Лайя хотела не только спокойствия, она хотела справедливости, честности. Но ее будто этого специально лишали.       Бернелл вздохнула, прислоняясь виском к прохладному стеклу. В последние дни стало заметно холодать на улице, как и холодело внутри Лайи, и сейчас, из-за открытой створки, девушка сильно озябла. Вода, стекшая с помытых совсем недавно волос, впиталась в ткань домашней футболки и противно прилипала к спине и плечам. Надо было уже перестать опираться на это безжизненное стекло, закрыть окно и забраться под теплое одеяло, отогреваясь, но Бернелл не могла сдвинуться с места, не могла заставить себя перестать крутить бесконечный поток мыслей.       Прошло уже пять дней с той ночи, когда она укололась кактусом в комнате Лео. Сегодня уже третья ночь, как Лайя ночевала у себя дома. Вот только была ли эта квартира ее настоящим домом?       Два дня назад ей написали рабочие и сообщили, что ремонт окончен. И, не долго думая, Лайя собрала вещи и уехала из дома Нолана. Она даже не сомневалась, действовала на эмоциях, удушливую волну которых не смог никто унять. Просто потому, что рядом не было того, у кого была сила ее остановить. Лео не было.       Позавчера Бернелл перевозила вещи, разбирала их, расставляя все по местам. Она настолько хотела отвлечься от переживаний, что отказалась от клининга, самостоятельно отмывая каждый дюйм, и просто рухнула вечером на кровать, моментально засыпая от усталости. Вчера она мысленно закрыла тему Нолана, запретив себе думать о том, кто даже не заметил ее отсутствия. Лайя никогда не терзалась мыслями насчет мужчин, она легко отбрасывала всех, кто провинился перед ней. Девушка думала, что так будет и с Лео. Они ведь и знакомы нормально были всего две недели. Но не вышло. Все оказалось не так просто, как Бернелл нарисовала вчера в голове.       Сегодня вечером, когда она совершенно не ожидала подвоха, ее телефон ожил, разрушая промозглую и какую-то могильную атмосферу квартиры. Сердце в груди билось, каждым ударом наматывая нить оскорблений и презрений в сторону Нолана на огромный клубок. Бернелл думала, что приняв вызов, мгновенно дернет за веревку, обрушивая поток едкостей на прокурора, но от голоса Лео внутри что-то рухнуло, и клубок исчез, будто его и не было.       Лайя сейчас совершенно не помнила, каким был голос мужчины, какое было у него настроение, был ли он искренне удивлен. Она и не помнила толком собственных чувств. Нолан сказал, что приехал домой и не увидел никаких ее вещей. Там и правда ничего не осталось, она забрала все. Лайя на слова прокурора лишь изложила суть, коротко и по делу: квартира отремонтировала, и Бернелл вернулась туда. А на простой вопрос «когда?» лишь ответила «два дня назад», и бросила трубку, выключая телефон.       К глазам тогда сразу подступила влага, и Лайя скрылась в ванной, желая, чтоб горячая вода из крана слилась с солеными слезами, и даже ее собственная квартира не заметила следов этой слабости. Никто никогда не сможет сказать наверняка: были то слезы или просто проточная вода.       Бернелл прикрыла глаза, сглатывая вставший в горле ком и чувствуя, как сердце стало отплясывать танец с бешенным ритмом. Почему сейчас ее вчерашняя установка на безразличие не работает? Почему адвокат просто не может выкинуть из головы эти яркие зеленые глаза и манящую улыбку. Ответ лежал на поверхности, за ним не нужно было нырять глубоко на дно, ища правду в вязком иле, пока в легких хватает воздуха. Ответ на этот вопрос был перед самым носом, но Лайя будто специально туда не смотрела, отворачиваясь все сильнее.       Почему она не может забыть? Выбросить из памяти, превращая все в пепел былых воспоминаний? Почему раньше у нее получалось, а сейчас, будто на зло, все валилось из рук? Может, потому что до этого Лайя никогда по-настоящему не влюблялась?..       Она так и не смогла поговорить с Лео о случившемся. В первый день (в тот самый, когда Бернелл подарила термокружку) Нолан вернулся поздно и, сказав, что сильно устал, отправился спать. Лайя не стала донимать его вопросами о произошедшем. Прокурор действительно выглядел безумно замученным. И хотя адвокат жаждала получить ответы на все свои вопросы, она погасила в себе эти яростные порывы, решив, что им обоим нужно разговаривать на свежую голову.       Рано утром следующего дня Лайя слышала, как захлопнулась дверь, когда она еще даже не встала с постели. Девушка злилась, но помнила, что Лео уже срывался еще до рассвета на работу. Тем более, на кухне обнаружилась записка, которая объясняла все. У прокурора много работы, он приехал буквально на четыре часа и уехал обратно на работу. Это немного остужало, а душившие вопросы ослабевали хватку на шее, перенося разговор на вечер. Но им так и не удалось встретиться. На второй день Лео просто не пришел ночевать, отправив в полночь сообщение, что у него много работы и он останется в прокуратуре до утра. На третий день снова не получилось поговорить: Лео вернулся, когда она уже легла спать, и ушел, когда Лайя еще спала. Бернелл только по мелочам поняла, что Нолан приезжал: мокрое полотенце висело на сушке, зубная щетка стояла по-другому, кофемашина была помыта, хотя Лайя помнила обратное. Лео словно избегал ее, всякого контакта с ней. От этого руки сжимались в кулаки, а на лице играли жевалки. Но адвокат ничего не делала: не ездила к нему на работу, не звонила, даже в последние дни почти не писала. Если Лео захотел держать дистанцию, она не будет уменьшать расстояние.       На четвертый день Лайя получила два сообщения: первое — об окончании ремонта от рабочих; и второе от Лео — тот писал, что он скорее всего снова не приедет домой и переночует на работе. И вот, шестой день и этот звонок.       Девушка абсолютно не понимала, что происходит. Почему он так резко отдалился? Почему избегал ее? Понял, что она узнала, что его не было в спальне той ночью? И специально тянул время, в надежде замять этот момент? Пытаясь сделать так, чтобы она забыла о его вранье?       Лайя глубоко вздохнула и подняла глаза, чувствуя, как защипало от подступающим к ресницам слезам. Что такое? Почему ей так хочется разрыдаться, с силой сжимая волосы у корней? Почему хочется колотить рукой по подоконнику? Почему хочется кричать, прижимая ладони к груди? Бернелл вцепилась ногтями в собственные предплечья, пытаясь заглушить рвущиеся наружу эмоции. Если Нолан соврал ей насчет своего сна, то лгал ей по поводу всего остального? Лгал тот, кто никогда не врет. Тот, кому она доверилась. Тот, в кого она влюбилась.       Это совершенно не укладывалось в голове. Лео же ничего не скрывал, не утаивал, это же просто не в его правилах, это не он. Но, может, это все была одна сплошная ложь? Он сам и то, что было между ними. Если Лео соврал ей насчет той ночи так легко и беспечно, значит он мог врать обо всем. О той истории об отце, о своей вере в невиновность Влада, любое его слово могло быть ложью, любое действие.       Неужели ничего не было правдой?       Одна лишь мысль, одна лишь возможность этого хоронила Лайю живьем. Ее словно затаскивали в деревянный гроб, заколачивая гвоздями крышку, а память игралась с ней, заставляя усиленно хватать ртом воздух. Хотя, воздуха здесь и так скоро не будет. Первый удар горстки земли о крышку гроба — воспоминание о поддержке Лео, что давала ей силы бороться. Второй ком разбился о дерево — по рукам прошлось фантомное ощущение успокаивающих объятий и нежных поглаживаний по спине. Третий, огромный и оглушительный: перед Лайей, как наяву, мерцающие зеленые глаза, родный взгляд, который будто бы въелся под кожу. Эту краску не вывести ничем, только выдрать с мясом. От этого хотелось выть, царапать пальцами крышку, сбивая их в кровь, ломая ногти.       Это была вероятность, в которую Лайя не хотела верить, но постоянно прогоняла в своей голове. Бернелл пыталась найти сотню доказательств и оправданий, но все это рассыпалось, не успевая приобретать форму.       Она ведь сама собственными глазами видела, что Лео не было в комнате, в доме. И как бы Лайя не хотела убедить себя, что она просто могла сойти с ума, что ей все приснилось, след от иголки кактуса буквально кричал об обратном. Бернелл строила разные версии, обдумывала, отметала варианты. Она до последнего не хотела верить в то, что Лео ей соврал. Она отказывалась от этой версии, не хотела принимать ее за истину, но факт оставался фактом. Так было на самом деле.       Возможно, Бернелл отбросила все свои сомнения, если б не такое поведение Лео. Если не его неожиданное и резкое отдаление, избегание любых встреч и разговоров. Возможно, если бы они поговорили, и Нолан, улыбнувшись, сказал Лайе, что ей все померещилось, адвокат бы поверила. Плюнула на все и слепо поверила. Но прокурор отстранился, будто снова устанавливая границы, которые были тогда, давно, когда Милли еще была жива.       По щекам покатились слезы. Лайя со остервенением стерла их. Она просто не может плакать из-за этого, у нее есть другие проблемы. Бернелл была упряма, и ее слезы были такими же. Адвокат глубоко задышала, будто это могло помочь, будто могло успокоить.       Нет, она все надумала. Лео не мог так поступить. Она же смотрела в его глаза, она не видела в них лжи. Почему сейчас Лайя так легко поддавалась негативным чувствам, огнем выжигая землю вокруг? Вдруг Лео лунатил, вдруг просто не помнил, что вставал ночью? Бывает же, что у человека просто из памяти исчезают какие-то фрагменты. Пропадают бесследно, будто их не было. Ведь все можно объяснить, у всего есть причина. Так почему она злилась, обижалась, сама себя закапывала, добровольно лезла в могилу, забирая сама у себя надежду?       Ее просто никогда за всю ее жизнь по-настоящему не любили. Ни родители, ни ее бывшие мужчины. Наверное никто, кроме Влада. Но и то было не в счет. Может поэтому она так отреагировала, не давая объясниться Нолану, даже не говоря ему о том, что она в чем-то его подозревает? Боялась, что худшие опасения сбудутся? Поэтому и решила для себя лучше изнывать в неведении, с подозрениями и толикой надежды, что все не так страшно.       Лайя всхлипнула, чувствуя, как горячие слезы скатились к подбородку. Она терялась, терялась сама от своих же мыслей. Она запуталась, не понимала, чему верить — себе, фактам, своим страхам? Все снова перемешалось, когда Лайя вроде бы только вчера навела порядок в голове, как в доме.       Бернелл срывалась на плач, останавливалась, стирая с лица влагу и пытаясь успокоиться, но потом чувствовала, как эмоции опять лезут наружу, и не могла удержать очередной приступ боли, сомнений и банального страха. Под глазами уже слегка жгло от соли, дышать было невозможно, но Лайя никак не могла собраться, чтобы все прекратить. В прошлые разы слезы помогали ей выплеснуть все, что не давало спокойно жить дальше, помогали вновь подняться, чтобы стоять твердо. Сейчас же не получилось. Легче не стало, ни на сколько.       Может, потому что рядом не было Лео?..

⸺✧✧✧⸺

      Лайя приоткрыла глаза и туманным взглядом осмотрела обстановку вокруг. Слух уловил какой-то методичный звук, и только спустя долю секунды Бернелл поняла, что это дождь. За окном было серо, тоскливо, отражая ее настроение. Адвокат приподнялась на локтях, пододвигаясь корпусом к изголовью кровати, и скривилась: в виски ударила тупая боль. Медленным движением Лайя прижала ладони к голове, заключая в тиски. Руки были холодные, но не остужали, не приносили никакого облегчения.       Интересно, сколько сейчас времени? Как долго она спала? Лайя даже не знала, в каком часу смогла уснуть, провалившись в бессознательное состояние. Пытаясь игнорировать боль, Бернелл встала с кровати и медленными шагами двинулась к рабочему столу, где лежал ее телефон. Стукнула пальцами по тачпаду, но экран не загорелся. Шумно выдохнув, девушка вспомнила, что выключила его вчера.       Быстро нажав на кнопку включения, Бернелл потянулась к наручным часам, которые лежали тут же. Она даже моргнула от неожиданности, когда увидела время, проверяя собственное зрение. Уже был полдень. Адвокат совершенно не помнила, когда столько времени спала в последний раз, до такого часа. В голове всплыли воспоминания о вчерашнем вечере, но Лайя отмахнулась от них, тут же находя аргумент своему состоянию: она легла поздно, еще и из-за пасмурной погоды было темно в квартире, вот ее организм и решил, что еще не утро. К тому же, окна ее спальни выходили на запад, здесь проснуться пораньше не поможет рассветное солнце. Как, например, было дома у Лео…       Опять эти мысли! Тряхнув головой, Лайя взяла телефон, проверяя уведомления. Три пропущенных от прокурора вчера и один сегодня. Бернелл тяжело вздохнула. Сначала он не обращает на нее внимания пять дней, а теперь, видимо, не оставляет в покое. Лео не закончил на звонках, еще и сообщение отправил: «Что-то случилось? Я переживаю». Бернелл лишь смахнула уведомление, поскорее убирая подальше с глаз. Сердце кольнуло от последней фразы, но адвокат сразу же вернула взгляд на экран. Помимо всего было еще два пропущенных от Ноэ. Игнорируя все, что связано с Лео, Лайя быстро набрала Локида.       — Ягодка! — воскликнул бес после непродолжительных гудков. — Наконец-то, что у тебя с телефоном было?       — Разрядился и выключился, а я и не заметила, — быстрое объяснение. Лживое. Бернелл сглотнула моментально вставший в горле едкий ком. Она хотела честности, а сама врала буквально во всем, не желая ничего рассказывать.       — А что у тебя с голосом? — хмуро спросил Ноэ. Лайя уверена, что, говоря это, он сощурил сизый глаз и напряг слух, стараясь уловить все оттенки ее голоса в следующей фразе.       — Только проснулась, — хотя бы здесь была правда, Лайя вновь тряхнула головой. Слишком много ненужных мыслей, мешающих.       — Ну и мастак же ты спать, Ягодка, — девушка слышала, как Локид усмехнулся. Значит, ничего не заподозрил. — Может…       — Ноэ, — очевидно, адвокат прервала очередную остроумную шутку. — Ты зачем мне звонил? Аж два раза.       — Ты оказалась абсолютно права, — бес сразу же перешел к делу, и Бернелл насторожилась с этих слов. — Насчет бывших сотрудников.       — Ты узнал что-то конкретное? — уточнила адвокат, делая шаги по направлению к кухне, чтобы поставить чайник.       — Не знаю, помнишь ты или нет, но где-то два месяца назад, плюс-минус, у Влада была домработница. Он ее уволил за кражу.       — За кражу? — Лайя нахмурилась. — Влад мне не рассказывал.       — Да она что-то мелкое взяла, не особо ценное, но ты же знаешь своего крестного, — Локид хмыкнул в трубку. Влад в таких вещах действительно был довольно резок, поэтому даже не слушал никакие оправдания. Платил он сотрудникам очень хорошую сумму, и не для того, чтобы его дом разносили по частям. — Ну так вот, я тут навестил нашу дамочку: ее новая машина впечатляет, — мужчина даже слегка присвистнул в конце: если Ноэ удалось впечатлить, значит там действительно что-то стоящее.       — У нее была возможность подкинуть все? — Бернелл надавила указательным и большим пальцами на веки. Неужели, наконец, они нашли того, кто подставил Басараба? Смогут вытащить Влада и снять с него все подозрения?       — Думаю, что вполне. Ключи могли остаться, знакомства — два месяца прошло, кадровой текучки у Влада нет.       — Знакомства? — Ноэ согласно угукнул в трубку. — Нам бы узнать, с кем она общалась близко… — протянула адвокат, барабаня пальцами по столешнице.       — Погоди…       Бес задумался, а телефон пиликнул оповещением о заканчивающемся заряде. Закатив глаза, Лайя двинулась в сторону спальни, пока Ноэ рылся в своей памяти. Бросив мимолетный взгляд в зеркало по пути, она замерла, рассматривая себя. Лицо отекло, под глазами были огромные мешки, Бернелл провела пальцами по векам, только сейчас замечая, как сильно они опухли. Втянув в себя побольше воздуха, адвокат вернулась к поиску зарядки. Локид же, озаренный пониманием, продолжил:       — Николь может знать что-то, — при упоминании имени Лайя свела брови к переносице, вспоминая милую женщину кухарку, кажется, она работает у Влада с того момента, как он поселился в этом городе. Однако, в голосе Ноэ звучало сомнение, и Бернелл молча ждала, когда он продолжит: — Но она же на кухне всегда, так что шансы малы.       — Вышли мне данные Николь и той домработницы, я дальше сама разберусь, — телефон был успешно поставлен на зарядку, и Лайя присела на кровать.       — Все будет. В течении пары минут скину.       — Спасибо, Ноэ, — Бернелл улыбнулась. Кажется, впервые за долгое время.       — Всегда пожалуйста, Ягодка, — усмехнулся бес, сбрасывая вызов.       Лайя облегченно вздохнула. Наконец-то что-то начало проясняться. Нужно связаться с Сандрой и сообщить ей все, с прокурором говорить все еще не хотелось. Дождавшись сообщения от Локида, Бернелл набрала Ньюман.

⸺✧✧✧⸺

      Следующие дни закрутились с невероятной скоростью. Все эти дни Нолан пытался безуспешно с ней связаться. Только вот Лайя, будто маленькая девочка, избегала этого. На звонки не отвечала, сообщения игнорировала. Злилась сама же на себя за такое детское поведение, но просто не могла найти в себе силы поговорить с ним, расставить все по своим местам. Пару раз девушка порывалась написать Нолану, позвонить ему, высказать все, что скопилось глубоко внутри, но каждый раз останавливала себя. «Потом», — говорила она себе. — «Сначала Влад, потом уже все остальное».       Новости по делу ей сообщала Сандра, а если прокурору нужно вызвать ее для дела — что ж, это сделает Генри, его помощник. Адвокат не понимала себя. С одной стороны, ее так и тянуло нажать на заветную зеленую кнопку и наконец-таки поговорить, расставив все по местам. Но, с другой, безумно пугал предстоящий разговор, но больше — то, что может выясниться при нем. Поэтому она просто сбегала. Трусливо, эгоистично, даже подло.       Лайя была очень благодарна Сандре. Та держала ее в курсе дел на протяжении всех дней и не поднимала тему прокурора, будто понимала, что Бернелл что-то тревожило и она совершенно не хотела контактировать сейчас с Лео. Комиссар делилась всеми новостями, выслушивала доводы адвоката и поддерживала ее. И хотя Лайя не принимала ни в чем участия, не присутствовала на опросах, не читала протоколы, она знала о каждой детали. Расследование шло полным ходом, и скоро все действия должны были принести результат — свободу Влада.       Николь, несмотря на свое постоянное нахождение на кухне, вспомнила очень важные подробности. Оказывается, у той самой домработницы, Виолы, закрутился роман на работе с одним из охранников особняка. Николь не знала, продолжились ли их отношения после увольнения Виолы, но это было и не важно при данных обстоятельствах. Главное, что именно этот охранник находился на смене в то самое время, когда Владу могли подкинуть улики. Проверка счетов Виолы ничего не показала, никакие крупные суммы ей не поступали. Однако, Сандре удалось выяснить, в каком салоне бывшая домработница купила себе машину, и что расплачивалась та наличкой. Происхождение этих денег было очевидным.       На следующий день на разговор с прокурором вызвали того самого охранника. Лайя не знала, каким чудом Лео удалось его разговорить, но парень подтвердил, что Виола приходила в особняк на следующий день после смерти Милли якобы забрать какие-то свои вещи, что случайно оставила на бывшей работе. Влюбленный охранник пропустил предмет своего воздыхания внутрь, и даже провел ту в обход камер. И совсем не думал, что «его» Виола способна на такое преступление, вот и молчал про ту ситуацию. Парня, очевидно, ждало увольнение и разбитое сердце, но Лайю, если честно, это совершенно не волновало. Заботила только замаячившая почти перед самым носом возможность увидеть Влада на свободе.       В этот же день, получив признание охранника, Сандра отправилась к Виоле. Оснований для задержания было вполне достаточно. Девушка отпиралась и кричала, что ей нужен адвокат. Однако, рабочий день подходил к концу и Виолу просто отправили в камеру. Так, для профилактики.       Сегодня должен пройти допрос. Лайя сжимала салфетку в руках, сидя в кафе в ожидании Сандры. Ньюман обещала сразу после допроса подойти и все рассказать. И сейчас Бернелл никак не могла унять волнение. А что, если и этот след ложный? Что если Виола не сознается в содеянном? Что если они не смогут доказать, оправдать Влада? А еще Лайя замирала от того, что сегодня она могла узнать имя убийцы сестренки. Ведь тот, кто передал деньги, улики, — бывшая домработница должна знать этого человека. Назвать имя.       Адвокат закусила губу и глубоко вздохнула. Нужно немножко подождать. Но почему последние минуты такие тяжелые? Такие сложные?       — Привет, птичка, — Сандра появилась так резко и неожиданно, что Бернелл вздрогнула. Или это просто сама Лайя так далеко ушла в свои мысли, что не заметила никого и ничего?       — Есть новости? — разорванная салфетка отправилась в блюдце из-под кофе, а сама адвокат подалась вперед, тщательно вглядываясь в лазурные глаза напротив.       — Есть, — Сандра тряхнула головой, откидывая волосы назад, и сложила руки перед собой в замок. — Поздравляю тебя, — комиссар улыбнулась. — Твоя версия оказалась правильной: Виола призналась во всем, — по телу Бернелл прошлась волна облегчения. — Видать, ночка за решеткой ее изрядно впечатлила, — Ньюман хмыкнула. — Но и Лео молодец, дожал.       — Она сказала, кто заплатил ей деньги? Кто все это организовал? — имя, сейчас она услышит имя. Ведь должна же эта Виола знать, должна…       — Нет, — Лайя досадно закрыла глаза. — С ней связывались с помощью анонимных сообщений. А после выполнения работы просто указали, где лежат деньги. Мы сейчас пытаемся установить отправителя, но, чую, дохлое это дело, — Сандра махнула рукой официанту, подзывая к себе.       Бернелл тактично ждала, пока Ньюман сделает заказ. Мысли кипели, возникая одна за другой. Но важным сейчас было одно: ее крестный.       — Теперь, когда против Влада нет никаких улик, его должны выпустить, — твердо произнесла адвокат. Спина прямая, ровная, хоть кидай кирпич — тот превратится в мелкую крошку, пыль. — Теперь у вас нет оснований его задерживать.       — Птичка, остынь, — улыбнулась Сандра, игриво подмигивая. — Мы и не собирались дальше его держать под арестом. Лео уже пишет постановление об отмене меры пресечения. Так что сегодня Басараб будет на свободе. Думаю, это дело двух часов.       Влад будет на свободе сегодня. Уже сегодня. Через каких-то два часа. Это казалось нереальным, каким-то чудом. Лайя верила, надеялась, что что-то получится, но после стольких ошибок, после стольких ложных версий и зря потраченного времени не ожидала, что результат будет так быстро. Влада отпускали даже без боя, к которому она так готовилась. На сердце словно полегчало.       — Спасибо, Сандра, — Лайя протянула руку и в благодарном жесте сжала ладонь Ньюман.       — Да я-то что, Лео благодари, — отмахнулась девушка. — Он и охранника разговорил, и Виолу эту.       Бернелл лишь поджала губы, услышав снова имя прокурора. Она и в первый раз заметила, когда Ньюман его упомянула. Еще тогда что-то дрогнуло внутри.       — Лайя, — комиссар прищурилась, оглядывая девушку напротив. — Что случилось между тобой и Лео? Почему ты не связываешься с ним? Игнорируешь? Почему съехала, не сказав ни слова? — она нападала с вопросами, загоняя в ловушку.       — Сандра… — предупреждающе прошептала Бернелл. Говорить на эту тему не хотелось.       — Лайя, я не лезла, ничего не говорила, просто наблюдала со стороны, но уже больше не могу игнорировать ваше состояние, — Ньюман смотрела открыто, на ее лице отразилось искреннее переживание. — Рассказывай, что случилось? — адвокат молчала, рассматривая стол перед собой. — Если тебя что-то беспокоит, что-то тревожит, хочется узнать, удостовериться — просто спроси у Лео. Он никогда не врет и…       — Мы пришли сюда о нем поговорить? — резко вскинулась Бернелл, перебивая. Кажется, комиссар даже опешила от такого тона. — Спасибо, что сообщила новости. Ты очень мне помогла, — она говорила тихо, спокойно, но голос был пронизан льдом, отрешенностью. Лайя достала из сумки кошелек, вытаскивая из него несколько купюр и кладя на стол. — Мне нужно идти, спасибо еще раз.       Сандра ее не останавливала, и Бернелл была ей благодарна за это. Комиссар просто кивнула, провожая взглядом. А Лайя сжимала челюсти, покидая кафе.       Да, тревожит, да, беспокоит и хочется узнать. Но как ей спросить это у Лео? Как удостовериться в сказанном им? Ведь причина сомнений как раз та константа, в которую упирались все устои. Как понять, что он ей не врал?

      Лайя думала, что ей стало легче. Что после освобождения Влада полностью снимется груз, веревками стягивающей шею. Ей и правда было легче, что крестный смог вылезти из грязи, выбраться из заранее спланированной засады. За него сердце, кажется, больше не болело.       Но болело по другой причине. Внутри все ныло из-за Лео…