***
— Гарриет Поттер мертва. Она была убита при попытке к бегству. Она пыталась спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за нее. Мы принесли вам ее тело, чтобы вы убедились, что ваша спасительница мертва. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а девочка, которая выжила, сгинула. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребенок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сестры будут жить, все будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира. Вещал Волан-де-Морт, запугивая оставшихся, как только они приблизились к школе. Гарриет из-последних сил терпела, не в силах слушать слова ублюдка. Что-то предпринять мешали Пожиратели, которые шли в две шеренги по обе стороны от Хагрида. Палочки и вовсе не было. Гарриет старалась быстрее предугадать развитие событий и выстроить хотя бы сырой план действий. Она снова чуть приоткрыла глаза и увидела, как дверной проем наполняется людьми, как выходят на крыльцо школы уцелевшие защитники замка, чтобы встретить победителей и своими глазами убедиться в гибели Гарри. Вопли Гермионы и Рона заставили сердце от боли сжаться. Гарриет хотелось сейчас только одного — откликнуться, но она заставил себя лежать неподвижно. Их крики послужили сигналом, теперь вся толпа уцелевших вопила, выкрикивая проклятия Пожирателям смерти. Затем Гарриет услышала звуки борьбы, крик, потом ещё один хлопок, вспышку и вскрик боли. Она чуть приоткрыла глаза. Кто-то вырвался из толпы и выстрелил в Волан-де-Морта. Гарри видела падающую на землю фигуру, искры разоружающего заклятия и Волан-де-Морта, со смехом бросающего в сторону палочку своего обидчика. — Но ты ведь чистой крови, мой храбрый мальчик? — обратился Том к нападавшему. Беллатриса учтиво подсказала его имя. «Невилл», — подумала Гарри, сердце ухнуло в пятки. Она испугалась за друга. — А если и так — что из этого? — громко ответил Невилл. — Ты проявил отвагу и мужество, и в твоих жилах течёт благородная кровь. Ты будешь отменным Пожирателем смерти. Нам нужны такие! — Скорее в аду станет холодно, чем я к вам перейду! — сказал Невилл, проявляю невиданную выдержу и храбрость. — Отряд Дамблдора! — выкрикнул он, и толпа ответила шумом, которого не могли сдержать даже Заглушающие чары Волан-де-Морта. — Что ж, — сказал Волан-де-Морт ласково, и Гарри почувствовала, что в этом шелковом голосе больше угрозы, чем в самом мощном заклятии. — Раз таков твой выбор… — Невилл сейчас наглядно покажет вам, что будет со всяким, у кого достанет глупости мне сопротивляться, — сказал Волан-де-Морт. Взмах его палочки, и Распределяющая шляпа оказалась на голове Невилла, а затем вспыхнула ярким пламенем. Страшный крик разорвал предрассветный полумрак — Невилл горел, прикованный к месту, неспособный шевельнуть ни рукой, ни ногой. Гарри не могла этого вынести: нужно действовать… И тут случилось сразу несколько вещей. С отдаленной границы школы послышался шум, как будто сотни людей перебирались через не видные отсюда стены и рвались к замку с громкими воинственными кликами. В ту же минуту из-за угла замка показался запыхавшийся Грохх с воплем: «ХАГГИ!». Потом раздалось цоканье копыт, звук натягиваемой тетивы — и на Пожирателей смерти внезапно обрушился град стрел кентавров. Люди Волан-де-Морта закричали от неожиданности, ломая строй. Гарри вытащила из-под одежды мантию-невидимку, набросила ее на себя, вскочила на ноги и понеслась на Невилла. Она смогла помочь другу лишь отчасти. Часть лица и головы обгорели, а сам он, кажется получил отравление угарным газом, так как пал наземь, откашливаясь. — Ты жива, — неверяще прошептал, парень. Пока Невилл приходил в себя, Гарриет тушила шляпу, применяя беспалочковое Агуаменти, очень слабое, но все равно действенное. Артефакт оказался спасен, хоть и осталось от него лишь две трети. Отдышавшись, Невилл решительно подполз к Распределяющей шляпе, доставая оттуда меч Гриффиндора. Поняв, что здесь Лонгботтом справится, Гарриет поспешила на помощь другим. Палочки у нее до сих пор не было, но она что-нибудь придумает. Вокруг начался какой-то хаос. Фестралы и гиппогриф Клювокрыл выцарапывали великанам глаза, а Грохх мутузил их кулаками. Все волшебники спешили укрыться в стенах школы, забегая обратно, чтобы не попасться под удар великанов. Лавочники и домовладельцы вступали в битву с Пожирателями смерти наравне с преподавателями Хогвартса. Не отставали и ученики, насылая один за другим сбивающие заклинания. К ним присоединились эльфы во главе с Кикимером. — Все на битву! На битву! На битву за моего хозяина, надежду и оплот эльфов-домовиков! Бей Тёмного Лорда во имя отважного Регулуса! На битву! — кричал Кикимер с медальоном Слизерина на груди. Сейчас тот не был похож на дряхлого и ворчливого эльфа. Волан-де-Морта она увидела в самой гуще схватки. Тот в ярости крушил всё, что попадалось ему на пути. Гарри не могла прямо подступиться к нему и с трудом прокладывала себе путь под мантией-невидимкой. Гарриет видела, как Джордж и Ли Джордан повалили на пол Яксли, как Долохов пал от руки Флитвика, как Хагрид швырнул через весь зал Хогвартса Уолдена Макнейра и тот врезался в противоположную стену и мешком упал на пол. Она видела, как Рон и Невилл сбили с ног Фенрира Сивого, как Аберфорт ударил Оглушающим заклятием Руквуда, как Артур и Перси одолели Толстоватого, а Люциус и Нарцисса Малфой, даже не пытаясь сражаться, бежали сквозь толпу, выкрикивая имя своего сына. Волан-де-Морт сражался разом с МакГонагалл, Слизнортом и Кингсли. Гарри казалось, что она видит все в замедленной съемке: те отлетели прочь, вертясь в воздухе, как сухие листья. Волан-де-Морт пылал яростью: Молли только что убила его самую верную сторонницу Беллатрису. «Надо что-то предпринять, отвлечь», — думала Гарриет, видя, как Том направляет палочку на Молли Уизли. — Я здесь, — резко сорвав с себя плащ, Гарриет привлекает внимание. Она оказывается слишком беззащитной, но такой же бесстрашной, как и раньше. С кровоточащими ранами, истощенным организмом и разрывающимся разумом от Круциатуса и случившихся всех событий, Гарриет смотрит в красные глаза монстра. Вот она. Без палочки и почти добитая. — Поттер! — раздается крик до боли знакомого голоса. Она ничего не успевает понять, как к ней летит палочка. Драко смотрит на нее с надеждой, что сильнее всякого страха последствий. Гарриет благодарна. Ухватившись за чужую палочку, Гарри отбивает летящее на нее заклинание. Раньше она готова была дать возможность раскаяться Тому. Но не после всего, что с ней было. Она давно не та. Никакой пощады. Больше она не будет той Гарри, которую все знали. — Ты стал моей проблемой, — прошипела Гарриет, с ненавистью смотря на Волан-де-Морта. Ноющие раны на теле лишь подкрепляли ее чувство. — Не давал мне жить, вечно желая убить. Ты вина всех моих страданий. И сегодня уже я возжелала тебя убить. — Какие громкие слова, — змееподобное лицо Волан-де-Морта исказилось в гримасе негодования. А Гарри, больше не медля ни секунды, направила на него палочку. Сейчас существовали лишь они вдвоем. Время замерло. — Авада Кедавра, — зеленый луч вырвался из палочки Гарриет, заставив ахнуть кого-то и, несомненно удивить Волан-де-Морта. — Авада Кедавра, — уже позже воскрикнул Том. Их заклинания столкнулись. На стороне Гарриет была скорость и внезапность, на стороне Реддла — сила. Решающим стало убийство Нагайны. Рука Тома дрогнула от ощущения убийства еще одного осколка души. Заклинание на секунду развеялось. И в ту же минуту Волан-де-Морт, столкнувшись с Авадой Кедаврой, упал навзничь, раскинув руки, и узкие зрачки его красных глаз закатились. На полу лежали смертные останки Тома Реддла — слабое, сморщенное тело, пустое, отсутствующее выражение на змеином лице. Волан-де-Морт погиб, убитый смертоносным заклятием. Бузинная палочка, призванная магией, почувствовав нового хозяина, скользнула в руку Гарри. Та с отвращением смотрела на опустошенную бездушную оболочку Волан-де-Морта. Какое-то мгновение вокруг еще стояла тишина. Потом зал очнулся и взорвался шумом, криками, восклицаниями и стонами. Ослепительное солнце залило окна, все рванулись к Гарри, и первыми к ней подбежали Рон и Гермиона; это их руки обвивали ее, их громкие голоса наполняли звоном уши. Постепенно к Гарриет начали подбегать все больше волшебников, оглушая своими возгласами. Солнце стояло прямо над Хогвартсом, и Большой зал был полон жизни и света.***
Без Гарриет не могли обойтись ни восторги, ни горе, ни празднование, ни траур. Все хотели, чтобы их спасительница была сейчас с ними; похоже, никому не приходило в голову, что она страшно устала и что ей хочется забиться куда-нибудь и не высовываться. Хочется расплакаться от всего пережитого, обдумать все, что с ней случилось за несколько лет. Несколько лет прошло в ее голове, тогда как в реальности секунда. Гарриет подозревала, что вся эта вампирская жизнь, жизнь в теле Мари — выдумка, игра подсознания. И ей еще предстояло разгадать это, отличить реальность от иллюзии. А пока она должна была говорить с родственниками погибших, пожимать их руки, глядеть на их слёзы, принимать их благодарности, она должна была выслушивать поступавшие целое утро новости о том, что по всей стране люди, поражённые заклятием Империус, пришли в себя, что Пожиратели смерти бежали или были арестованы, что невинно осуждённых сию минуту отпустили из Азкабана и что Кингсли Бруствер назначен временно исполняющим обязанности министра магии… Она должна была улыбаться, быть сильной… Как только все это закончится, Гарриет позволит быть себе слабой, уйдет туда, где может стать собой. Больше не притворяться. Она найдет свое место в мире. Какая разница, что вокруг, что подумают о ее уходе другие, если не можешь быть собой. Перед тем как отправиться на Площадь Гриммо, чтобы спастись от всех этих взглядов, ненужного внимания, остаться наедине с собой, Гарриет замечает Малфоя. Ну конечно... Она ведь забрала сначала его собственную палочку, которую успела потерять в лесу. А теперь еще и одолженную матерью. Гарриет не сводила с него взгляда, протянув палочку Нарциссы. Сейчас у Поттер была возможность взглянуть на Драко под другим углом. В них обоих текла кровь Блэков. Однако неприязнь еще с первого курса не позволила им по-настоящему стать не то что родней, да даже друзьями. Сейчас на Гарри смотрел не тот напыщенный слизеринец. Перед Гарриет стоял потрепанный Драко, в глазах которого плескался страх от недавней битвы. Растерянный, без толики гордости и напыщенности. И трусливым хорьком теперь сложно того назвать, какие бы цели Малфой ни преследовал, спасая Гарриет и сколько бы боли до этого ни принес. Сейчас на нее смотрел не Драко, а Люси. С такой бы Гарриет никогда не подружилась. Это бы претило ее взглядам. Но именно Люси была рядом, помогла тогда, когда Гарриет тонула в своем одиночестве. Драко не был хорошим. Но он помог неожиданно и безвозмездно в самый последний момент, буквально спася от смерти, дав возможность защититься. Гарриет молча протянула руку, не сводя с Драко взгляда. Тот все понял, позволяя удивлению промелькнуть на своем немного грязном, но по прежнему аристократичном лице. Пожимая руку Гарри, Драко зарыл топор семилетней вражды, позволив начать их отношения с чистого листа. Гриммо встретил тишиной. Не слышно было даже Кикимера, что успел вернуться раньше после битвы. Пройдя незамеченной мимо портрета Вальбурги и не задев подставку с зонтиками, Гарриет оказалась в комнате своего крестного. Здесь, ничего не тронутое со времен его смерти, успело покрыться пылью. Гарриет легким движением провела по одному из снимков. На нем были чары стазиса: колдография поражала своей четкостью. Свадьба родителей и Сириус в качестве шафера. Такие молодые. Такие счастливые. Только сейчас Гарриет позволила эмоциям завладеть ею. Прокручивая события трехлетней давности, Гарриет заплакала. Дикий, наполненный болью и отчаяньем, крик вырвался из ее рта, оглушая жителей дома. Ей не было дела до Кикимера, как и до портретов Блэков. Она просто кричала, выпуская накопившуюся боль из души. Так больно...Так хочется все стереть из памяти, выкинуть навсегда. Никто больше не посмеет сделать ей больно. Никто...