В непосредственной близости

      Джим был очень обеспокоен тем, что Хан на борту «Энтерпрайза», и было даже неважно, где именно: на гауптвахте или вне её. Впрочем, лучше бы тот был на гауптвахте.       Хотя, конечно, Джим сам был во всём виноват. Это он проявил слабость, когда узнал, что именно аугмент предложил использовать его супер-кровь, когда Боунс сказал, что нужно спасти Кирку жизнь. И потом, разумеется, Джим очень снисходительно говорил о Хане на суде во время дачи показаний, и, так как этого было, разумеется, недостаточно, он сам запросил реабилитировать Хана вместо того, чтобы «бесчеловечно заморозить его против его воли, будто он кусок нереплицированного мяса, Ваша Честь».       Ох! Наверное, смерть дала ему по голове, подумал он. Как он мог не видеть, что Хан отдал свою кровь не по доброте душевной (ну да, конечно!), а потому что после того, как он проиграл свою единоличную войну против всех, ему ужасно важно было показать, что это он здесь самый бедный-несчастный? Неудивительно, что Звёздный флот поспешил закрыть дело и упрятать Хана в секретную реабилитационную программу подальше от публичных тюрем, где люди могли начать задавать неудобные вопросы ему или его сокамерникам. Вопросы, которые были неудобными для Звёздного флота, конечно.       Джим и думать забыл об этой реабилитационной программе Хана на целый год. И лишь за неделю до начала очередной пятилетней миссии адмирал Боулс подошёл к нему и напомнил, что Хан должен был провести от двенадцати до восемнадцати месяцев, то есть последнюю стадию своей реабилитации, на службе на звездолёте в качестве гражданского консультанта. Кирк согласился с тем, что это блестящая мысль, и Боулс тут же как бы невзначай заметил, что Хан запросил отбывание «срока» именно на «Энтерпрайзе».       Так Джим и оказался вместе с Ханом и с курирующим его психотерапевтом на корабле, которому предстоял полный всякого дерьма и приключений годовой перелёт, прежде чем можно будет избавиться от балласта.       Повезло, что хоть психотерапевт оказалась очень сексуальной женщиной.       Но он был Джеймсом Т. Кирком, а это могло значить лишь то, что всё у него было не как у людей. В день отправления Скотти прервал его обед, заявив, что в связи с их непредвиденным участием в реабилитационной программе Хана у них на корабле не хватает двух коек.       — Да просто подсели кого-нибудь ко мне, пока нет новых кают, — предложил Кирк. — У меня есть свободное место.       Это было большой ошибкой. Скотти всё ещё злился на Хана и, соответственно, на Джима (каким-то образом главный инженер считал это логичным).       Оглядываясь назад, Джим понимал, что не нужно было ему подписывать документы не читая.