Позаботься о Майки...

11 августа       Дом семьи Сано действительно славился гостеприимством. Дедушка всегда был рад поболтать с «молодым поколением». Когда-то сюда приходили «Черные драконы» Шиничиро, сейчас моя «Токийская Свастика», подруги Эммы тоже часто заглядывают. И всех он встречает с доброй отеческой улыбкой.       Самый частый гость в нашем доме – Кенчик. Всегда заезжает на обед, даже если дел невпроворот.       По кухне дежурит обычно Эмма, поэтому эта сладкая парочка видится почти каждый день. Сестра никогда не увиливает от своих обязанностей и в обеденное время всегда спешит домой. А Доракен аргументирует визиты в это время тем, что в салоне ему неудобно есть. Забавно, что они так близко и в тоже время так далеко друг от друга. И решить эту проблему помог бы один честный и откровенный разговор. — Почти починил. Осталось масло только поменять, — Доракен сложил руки в замок, нервно кусая губу. — Майки! Ты чего залип? Что-то Эммы сегодня долго нет… Она обычно всегда дома в обед.       Голос друга выдернул меня из размышлений. Каждая мускула его лица была немного напряжена, тело скованно, брови нахмурены, а губы поджаты. Очевидно, он волновался. — Эмма сегодня на пикнике с подругами, — я подарил ему теплую улыбку, подготавливая к разговору. — Кенчик, может поговорите уже? Чего ты боишься? — Я… Ты вообще о чем?! — щеки парня покраснели, а глаза начали бегать. — Я ничего не боюсь! — спустя пару секунд до него дошло осознание, что он не отрицает своих чувств. — То есть… То есть… А к черту… — наконец, защитный психологический барьер спал. — Я боюсь навредить Эмме. Она такая хрупкая и беззащитная. Я не прощу себе, если с ней что-то случится из-за меня.       Смущенное и взволнованное лицо Кенчика искренне позабавило меня. Редко, когда увидишь сурового и сосредоточенного заместителя командира «Токийской свастики» таким робким и открытым. А вообще он несложный. Его как открытую книгу можно читать. — Ты способен защитить ее. Я доверяю тебе Эмму и хочу, чтобы ты оберегал ее. Особенно в ближайшие дни. Только ты с этим справишься. Сделай ее счастливой для меня. — Я… Я сделаю все возможное, командир, — друг слегка склонил голову. — Майки, в последнее время ты ведешь себя странно... Это тайное собрание… Речь, будто ты прощаешься… — Грядет что-то ужасное. Что-то, что мы не сможем предотвратить. Хотя вроде все просчитали. Но такое ощущение, что что-то упускаем из виду. Поэтому я хочу, чтобы ты заботился о всех, если со мной что-то случится.       С другом я поделился лишь частью своих переживаний. В последние дни у меня плохое предчувствие. Это сравнимо с заряженным тяжелым воздухом перед грозой или последними шагами перед падением в пропасть. Полноту этих ощущений сложно описать. Сплошное затишье перед бурей. Чувствую, что скоро отнимут что-то важное. И вроде я сделал все, чтобы предотвратить невидимую угрозу. А тревога не отпускает. — Ребята, простите, что задержалась, — с этими словами теплая улыбка Эммы растопила остатки нашего серьезного диалога. Мы сразу перевели тему. — Сейчас что-нибудь быстро сделаю!       При виде сестры Доракен попытался сделать серьезный вид, но радость встречи все равно прокрадывалась через еле заметную улыбку. Какое-то время мы перекидывались глупыми шутками и разговаривали о байках в ожидании обеда. Спустя полчаса она поставила на стол рисовые булочки и рамен. — Тебя сегодня долго не было, — Кенчик не отрывал взгляда от тарелки. — Мы с девочками были на пикнике. Ацуко принесла чудные тайяки! Она их делает гораздо лучше меня! Мы попросили, чтобы она и для тебя их приготовила, Майки. Ты ведь так их любишь. Я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее, брат.                                           ... 14 августа Холодно… Мне безумно холодно… Пробирает до костей… Все было неправильно… И жизнь эту мы тоже проживали неправильно… Тело молодой девушки укрыто белым покрывалом. Это моя сестра. Эмма Сано.       Все эти стремления, импульсивные желания, создать банду, стать главным, чего-то добиться. К чему они? Если близких людей я не в состоянии защитить. Даже рядом со мной, даже со всеми предпринятыми мерами она оказалась в опасности. Я виноват. Я ядовит. От меня и моих эгоистичных желаний одни проблемы.       Рядом со мной все люди катятся в пропасть. Каждый, кто протягивает руку помощи, по итогу получает укол тернистой розы. Больше не могу… Это конец. Я так хочу домой. В самое начало. На пепле прошлой жизни остались только ненависть и отвращение.                                           ...       Легкий холодный ветер рассвета, будто пытался закрасться в самое сердце. Но там уже давно гулял сквозняк. Все также покачиваясь из стороны в сторону, Манджиро возвращался по пустынной трассе назад, в дом мафиози.                                           ... 13 августа       Мелодия мобильного рассекла тишину комнаты.       Странно. Хина почему-то звонит. Вот же только разговаривали. Я посмотрела на экран, разглядывая фотографию, затем сняла трубку. Прерывистое дыхание. Молчание. Едва уловимые всхлипы. — Ацуко… — беспокойный голос подруги дрогнул, затем сорвался на истеричный крик. — Эмма умерла…       Дальнейшие слова как в тумане. На момент сознание сжало мир настолько, что виски начало ломить от боли. Появилась ирреальность происходящего. Не помню, как положила трубку.       Сев на кровать, какое-то время я просто смотрела в одну точку. Будто не желая принимать действительность, зависла где-то между реальным миром и мыслями. Через полчаса пришло отрезвляющее чувство прозрения. А за ним одышка. Прерывистое дыхание. Пот. Иллюзия сужения пространства. Такое ощущение, что голова скоро лопнет от нехватки воздуха. Такой была моя первая паническая атака.       Перед тем, как окончательно задохнуться, я все же успела выкрикнуть истошный вопль, на который прибежала мама. Увидев меня в таком состоянии, она жутко перепугалась и позвала папу. Они принесли мне воды и холодный компресс, открыли окно. Через какое-то время симптомы отступили. Однако губы продолжали предательски дрожать, а глаза налились слезами. — Милая, что случилось? — мама приобняла меня, наконец успокоившись. — Может вызовем врача? — Эмма… Мама, Эмма умерла…                                           ...       Всю следующую неделю я просидела в своей комнате. Сил ходить в школу, есть и просто существовать не было. Родителей тревожило подобное мое состояние, однако они не лезли с расспросами и никому не нужными утешительными словами. Лишь один раз за дверью я услышала их разговор: — Эмма Сано? Та светленькая подруга Ацуко? — уточнил отец. — Да. Умерла во время байкерской стычки, — заключила мама, — в день смерти почившего старшего брата. — Так ведь у нее вся семья хулиганы, — голос отца обеспокоенным тоном резюмировал, — надо бы оградить нашу Ацуко от всего этого. Видишь, что приключилось с девочкой.                                           ...       В день похорон телефон разрывался от сообщений Такаши и Хинаты. Каждый раз, когда их фотографии высвечивались на экране, сердце вздрагивало, постепенно накатывала новая паническая атака. Как-будто их лица, голос и все, что с ними связано, становились триггерами к приступам.       Мама быстро это заметила, поэтому отключила телефон. После недолгих переговоров родители вызвали врача. Его визит не внес ничего нового. Абсолютно каждый в комнате понимал, что со мной происходит. Так смерть близкого человека стала спусковым крючком панических атак.                                           ...       Находясь целую неделю наедине с собой, я о многом поразмыслила. Первое время то и дело душили стыд и вина. Я не нашла в себе силы прийти и проводить подругу в последний путь. Мысль о том, что увижу ее траурный портрет заставляла метаться по комнате в поисках подтверждения того, что все это лживый сон. Ощущение собственной беспомощности открыло в сознании червоточины, из которых гулким эхом доносилось: — ТЫ НИЧТОЖЕСТВО! — СЛАБАЧКА! — БЕССЕРДЕЧНАЯ! — ТЕБЕ НЕ СТЫДНО!?       Второй волной покатились мысли о страхе за свою жизнь. И я, и Хината, и Эмма не подозревали, какой опасности себя подвергаем, находясь рядом с «Токийской Свастикой». Все казалось детским и наивным. Ну дерутся парни и что теперь? Возможно, так и было по началу. Безобидные драки по чести, без оружия и ухищрений. Однако с каждой стычкой градус опасности, манипуляций, оружия, грязных игр, насилия и смертей только возрастал. И мы сами не заметили, как стали мишенями для всех врагов свастонов.       Надо бежать. Надо бежать. Надо бежать. Я не хочу повторять судьбу Эммы. Мне страшно, что со мной произойдет тоже самое.       Вершиной айсберга самобичевания выступили убеждения самой себя в собственной неважности и поиска на затворках памяти подтверждений этому. В действительности для многих свастонов я была лишь блеклым пятном, мешалась под ногами. Однако для некоторых моя дружба имела ценность. Хина, Мицуя, Такемичи, я вас люблю, но сейчас, когда воспроизвожу ваши лица в памяти, чувствую лишь тревогу и желание спрятаться. Если подумать, то я и не нужна им вовсе. Одним больше. Одним меньше. Никто и не заметит моего отсутствия. Они всегда меня бросали. Невелика потеря. В голове эхом отчеканивались слова бывшего мебиусовца и беловолосого незнакомца: — Это же очевидно, что ты им не нужна... — Зачем ты продолжаешь пытаться? — Истинное одиночество честнее одиночества в толпе.                                           ...       Неделя пролетела незаметно. Неминуемым сигналом мелькала мысль о том, что нужно идти в школу. Нельзя вечно оставаться в комнате, сводя себя с ума собственными мыслями. Посмотрев в зеркало, я не узнала девушку в отражении. Впалые щеки, бледный цвет лица, синие круги под глазами и небольшой тремор в руках – все свидетельствовало о нестабильном состоянии. Огромными усилиями получив положительный ответ мамы, я собрала рюкзак и робкими шагами вышла из дома в сторону автобусной обстановки.                                           ... — Ацуко! — за моей спиной послышался обрадованный голос. — Ацуко, стой!       Обернувшись, я увидела Такаши, по всему видимости взбодрившегося после моего появления в школе. Сказать, что рада видеть его? Наглая ложь. Каждая клетка тела кричала о том, чтобы я скрылась в толпе. Однако он уже заметил и неминуемо сокращал расстояние. — Ацуко, как ты? — ладонью он аккуратно коснулся моего плеча. — Мы с Хиной всю неделю звонили… Представляешь, Майки распустил свастонов после… — Мне больше это не интересно, Мицуя, — я резко сбросила его руку, — мне пора.                                           ...       После он еще несколько раз пытался заговорить со мной в школе, присылал десятки сообщений, говорил, что понимает тяжесть утраты и готов поддержать. Хина приходила ко мне домой, пыталась встретиться. По моим настойчивым просьбам мама отвечала ей, что меня нет дома.       Теперь их лица только напоминали о боли утраты, добрых временах, которые уже не вернуть, собственной трусости, ничтожности и чувстве стыда.       Я углубилась в обучение, стала лучшей ученицей в классе, затем поступила в университет. Весь оставшиеся школьные годы претворялась, что не знаю ничего о распавшейся «Токийской Свастике».       И больше никогда не подпускала кого-то близко.       Иногда просыпалась в поту. Смерть Эммы тяжким грузом осталась висеть на душе. Но я ведь не виновата. Тогда почему чувствую это? Ощущение, будто мои действия повлекли за собой что-то страшное. Так я окончательно замкнулась в себе.                                           ...       Вылетев из внедорожника, ты попыталась побежать в неизвестном направлении, но из-за длительного удушья в мозг долго не поступал кислород. Тело рухнулось на асфальт, разбивая колени в мясо. Взгляд проводил злосчастный внедорожник. Когда он окончательно скрылся из виду, сознание стало приходить в норму. Подкатившиеся слезы горячими каплями падали на ладони. Воздуха по прежнему не хватало. Ты отползла на газон, чтобы перевести дух.                                           ...       Харучие Санзу возвращался домой в чудесном настроении. Он ехал, одной рукой держа кожаную обивку руля и насвистывая веселую мелодию. Глаза сверкали, а губы растянулись в хищной улыбке. Очевидно, ему принесло невероятное наслаждение тот фурор, который ему удалось произвести на тебя. «АХАХАХАХ, ее испуганные глаза и дрожащие ручонки. Обожаю, когда они начинают дергаться, постепенно теряя надежду на спасение. Ночь определенно удалась!»       Первая эйфория прошла, остатки веществ постепенно отпустили. Резким щелчком его перемкнуло. В «Бонтене» говорят, что Санзу под веществами очень опасен, но еще более опасен после того, как принял их. Сквозь головную боль и чувство раздраженности он стал анализировать события прошедшей ночи. «Все-таки это была гениальная идея – сделать ее спусковым крючком в плане по удалению Эммы Сано из жизни босса. Вроде близко, а вроде далеко. Идеальный персонаж второго плана, на которого можно повесить вину в любой момент. И самое прекрасное, что по своей глупости девчонка даже не может догадаться. Вот только не ожидал, что она попробует подлизаться к боссу. Теперь нужно работать аккуратнее. Хватит ли мне терпения? Тот факт, что она меняет господина, может смыть мои многолетние усилия… Пока дам уйти ей. Она все равно уже ничего не сможет сделать. Для босса она никто и всю жизнь была никем. Только позабавит меня»