once i had a dream

      стивен робко открывает дверь, воровато оглянувшись, и проскакивает в небольшую щель, испуганно замирая и слушая свой частый пульс — в груди больно от каждого удара, и он комкает влажной ладонью куртку, осматривая деревянную комнату с минимумом мебели, кучкой склянок на столе, остатками супа в маленьком котле и разбросанными костями. надежда, что они принадлежат животным, горит костром, но неровным, и вот-вот затухнет — в этом проклятом месте главным блюдом выступают люди.       хочется пить.       здесь вроде бы пусто, но это не значит, что никто не выскочит откуда-нибудь и не набросится на него, чтобы сварить свежий суп или рагу.       он поднимает голову и чувствует, как желудок проваливается в кишки — какое-то существо, похожее на чёрта, лежит на втором этаже и пялится на него светящимися жёлтыми глазами.       кажется, страх убьёт его быстрее, чем чудовища.       чёрт не моргает, таращась на него, и стивен задаётся вопросом, почему вообще ещё жив — тварь могла бы спрыгнуть сразу, едва он перешагнул порог, и перегрызть ему горло, но предпочла прятаться на втором этаже. почему? это странно, и дурная мысль, что с ним играют, прежде чем убить, настойчиво цепляется липкими лапами за сознание, и стивен понимает, что у него трясутся колени. он должен бежать, выскочить за дверь и бежать, бежать без оглядки, бежать как можно быстрее, но ноги ощущаются так, словно на полу валяются его кости, и ему не сделать и шага, а чёрт всё смотрит и смотрит, не двигаясь, и в его глазах нет ни белка, ни зрачка, сплошной ядовито-светящийся жёлтый, будто два светлячка засунули в куклу, и он не удивится, если так и есть.       бабочки, управляющие чучелами и убивающие, такая нелепость, так почему бы не быть и светлячкам? в этой части леса всё не то, чем кажется, и безобидные вещи оборачиваются воплощением кошмара — господи, да весь этот лес сплошной непроглядный кошмар, и он отчаянно жаждет проснуться, от ласковых рук матери, от задорного голоса отца, от брызг воды в лицо или ледяных пальцев на животе. брат всегда будил его ужасными методами, вызывающими возмущение и сразу привносящими шум в утро, раньше стивен почти ненавидел его, мечтая, чтобы брат куда-то делся и дал ему спокойно спать и просыпаться, а сейчас — сейчас он бы всё на свете отдал, даже любимую удочку, подаренную отцом на прошлый день рождения, только бы брат вернулся домой, только бы они оба вернулись домой.       он почти слышит насмешливое «сти», произнесённое братом, и сползает по двери вниз, обнимая колени. это всё в его голове, он может вообще больше никогда не услышать брата снова, и горячие слёзы наполняют рот солью.       все чувства обостряются, и царапины жутко чешутся, и во рту сухо, и в животе неприятно сосёт голод, и усталость давит на поясницу, и сбитые колени ноют — всё тело болит, будто вот-вот развалится на куски, и стивен не уверен, что сумеет удержать себя целым ещё хотя бы минуту.       это слишком, это всё просто слишком, он всего лишь хотел собрать грибов к ужину. — когда решишь убить меня, сделай это быстро, пожалуйста.       существо молчит, а стивен всхлипывает, вглядываясь в темноту сомкнутых век и видя взволнованные лица родителей, ждущих своих сыновей к ужину — уже ведь пора, совершенно точно, и желудок урчит в подтверждение. но навряд ли в желудок когда-нибудь снова попадёт еда, как и навряд ли сам стивен когда-нибудь попадёт домой — на него бы накричали, ругая за безответственность и непослушание, ведь им давно строго наказали никогда не ходить в лес за чертой помеченных краской деревьев, но брат заметил хорошие грибы и весело помчался вперёд, подначивая, а стивен бросился следом, не желая прослыть трусом. и вот теперь он один, в лесу, полном монстров, жаждущих его сожрать, а брат неизвестно где и неизвестно, живой ли.       неизвестно, как долго он сам будет живым, и рыдания вырываются позорными звуками изо рта.       а чёрт его не трогает, не издавая шума, будто его тут вовсе нет.       стивен отрывает лицо от коленей и жалобно пищит, давясь воздухом — существо нависает над ним, стоя едва ли в шаге, и изучает его пугающими горящими глазами, склонив голову к плечу, словно перед ним необычный жук или очередной эксперимент выпечки миссис тёрнер. но перед ним стивен, залитый слезами, испуганный и дрожащий, пытающийся сквозь мутную пелену различить черты своего будущего убийцы — безуспешно, всё, что он может сказать, у черта светло-русая шерсть сверху и тёмная на ногах, высокий рост, небольшие рога и лимонные глаза.       стивен всегда ненавидел лимоны — как и всё кислое. — ты убьёшь меня?       он не ожидает ответа, ему просто хочется слышать речь, пусть и собственную, создавая глупую иллюзию, что он не один. — а ты хочешь, чтобы я тебя убил?       вопрос настолько логичный, что стивен всерьёз задумывается над ответом на несколько секунд, а потом в ужасе шарахается назад, больно стукаясь затылком об дверь.       чёрт разговаривает на человеческом.       господи. — почему ты разговариваешь? — а ты почему?       кажется, он сошёл с ума. или, может, рухнул с одного из множества мелких обрывов и теперь валяется в горячке, бормоча под нос всякое, пока родители суетятся вокруг и причитают, а брат тревожно меняет компресс и обещает вырезать новую фигурку из дерева.       наверное.       точно. — так ты меня не убьёшь? — а ты меня не убьёшь? это ведь ты пришёл в мой дом без приглашения и сел реветь.       становится стыдно, действительно, это он похож на какого-нибудь вора или убийцу, а не чёрт, мирно живувщий в своём доме и не сделавший ему ничего плохого. но здесь все плохие, так или иначе, жаждущие причинить боль, но никто из них не произнёс ни слова, а это существо разговаривает ладными предложениями и очень даже разумно, совсем как человек.       но стивен вытирает влагу с ресниц, шмыгая носом, и убеждается — это не человек, у людей не бывает оленьих рогов, густой шерсти по всему телу, изогнутых ног, кончающихся копытами, и мёртвых глаз.       крик застревает на корне языка, и он сидит с нелепо раскрытым ртом, а чёрт каменным уродливым изваянием стоит напротив, всё также не моргая. — почему ты плачешь? люди не приходят в мой дом плакать. — у меня брата украли.       чёрт понятливо кивает и теряет к нему всякий интерес, подпрыгивая и цепляясь за края дыры на второй этаж, скрываясь где-то там, оставляя стивена растерянно глядеть вслед.       видимо, он не первый, кто забредает сюда в попытках отыскать пропавшего, но либо никто из предшественников не плакал, либо не заходил непосредственно в дом. — ты сказал, что люди не приходят к тебе плакать. а за чем приходят?       шебуршение сверху, тихий скрип, и голова черта появляется снова, как в самом начале, и стивен тяжело сглатывает комок страха — вредить ему явно не собираются, значит, нет поводов для паники, нужно попытаться договориться и побольше разузнать об этом месте и тех странных марионетках, управляемых бабочками. — а тебе зачем? ты не люди, приходящие за чем-то ещё, ты пришёл поплакать. ну так сиди и плачь.       и снова скрывается в темноте.       странный он. но, наверное, чертям и положено быть странными и непонятными.       но страх отступает, прячась за любопытством и решимостью, и стивен поднимается, оглядываясь в поисках чего-то, что поможет ему забраться наверх, всё же, мама учила его разговаривать, глядя собеседнику в глаза, а не бросая фразы в пустоту. к тому же, так ему не будет казаться, что он и правда спрашивает у ничего.       огромный горшок с землёй и без растений двигается тяжело, шумно, и пот противно пропитывает одежду, но времени нет, и стивен с трудом забирается на второй этаж, где есть только кровать с кучей тонких одеял и череп лося. значит, те кости внизу принадлежат всё-таки животным, не людям — настроение становится лучше, и он уверенно ложится на живот, заглядывая под кровать, где почему-то лежит чёрт. — почему ты тут? лежат на кровати, а не под ней. — я знаю, умник. — ты прячешься от меня? — а мне нужно прятаться от тебя?       стивен хихикает, беседа получается какой-то сумасшедшей, будто с зеркалом или передразнивателем, но ему даже нравится, это напоминает мальчишек из деревни и бояться как прежде не получается, ведь чего бояться того, с кем можно поговорить, это же не медведь и не волк. ещё бы глаза у него были нормальными, с чёрным кругляшком и белой окантовкой, и вовсе было бы не страшно, но стивен глядит словно в слепые провалы, заполненные крашенной грязноватой водой, и силой заставляет себя не отводить взгляд, чёрт же абсолютно точно не слепой, не может же он по звукам и запахам так хорошо ориентироваться и оценивать обстановку.       хотя чёрт его знает. — моего брата забрали монстры с бабочками внутри, ты знаешь, куда и зачем? — знаю. а тебе зачем? — как зачем? я должен его спасти!       звук, исходящий изо рта черта, стивен даже с натяжкой не смог бы назвать смехом, но это явно он — кажется, будто он задыхается и хрипит, мелко подёргиваясь, чуть щурясь, но он смеётся, стивен уверен, хотя и не понимает, что такого смешного сказал. — не смейся, это невежливо. — приходить без приглашения тоже невежливо, и всё же ты здесь.       и почему он снова чувствует вину? он ведь не сделал ничего дурного, ничего не украл и не сломал, он просто заблудился и испугался, вот и зашёл в кажущийся пустым дом, чтобы спрятаться и перевести дух, собраться с силами и обдумать дальнейшие действия — но, конечно, это всё равно было некрасиво. — извини. мне было страшно. — я знаю. всем людям в лесу страшно. потому вы сюда редко приходите. — так ты расскажешь, куда они увели брата? — тебе его не спасти, только сам сгинешь, как и все до тебя. ни один человек, ступивший в наш лес, в человечий не возвращался.       стивен знает, все в деревне знают, если пересечь линию помеченных деревьев, то дороги назад не найти и за сто лет, и с малолетства родители учат детей держаться подальше и запугивают всякими чудищами, которые, оказывается, никакие не выдумки мнительных взрослых, а правда — и почему они не послушались родителей и решили, что удачливее всех тех, кто заходил в запретную часть леса прежде? дурацкая самоуверенность, которая может стоить им жизни, и глаза опять начинает жечь. — реветь иди под дверь, нечего мне тут сырость разводить. или вот возьми и плачь сюда.       когтистая длинная рука грубо суёт под нос пузатую склянку, и стивен недоумённо таращится на слегка пыльное стекло, машинально беря пузырёк — ему что, в самом деле нужно собирать слёзы сюда, если он хочет остаться на втором этаже и ещё немного поговорить? глупость какая-то, но первая слезинка уже стекает по щеке, и он ловит её горлышком, обиженно шмыгая носом и гордо вздёргивая подбородок, игнорируя неудобное положение. чёрт хмыкает, складывая ладони и укладываясь щекой, словно спать собрался, и стивен взволнованно елозит. — расскажи, где они его держат, и я уйду, честно. — а мне нужно, чтобы ты ушёл?       с ним невозможно разговаривать, почему он всё переспрашивает и переворачивает, стивен сердито отставляет склянку в сторону и копирует позу черта, хмурясь. — мне нужно найти брата, а что нужно тебе я не знаю. просто скажи, где он. — если ты не знаешь, что мне нужно, то почему ты думаешь, что мне нужно дать тебе ответ? — потому что мне нужен ответ и мне нужно, чтобы тебе было нужно дать мне ответ. — а почему ты думаешь, что то, что нужно тебе, нужно мне? может, мне нужно не давать тебе ответ.       стивен запутался.       стивен несчастно кривит брови, кусая губу, и чувствует, что близок к отчаянию и истерике, потому что ничего не получается, потому что разгоревшуюся было надежду вот-вот безжалостно задуют, а он не может помешать, он может только лежать на тёплом пыльном деревянном полу, переговариваясь с неизвестным существом. — пожалуйста, мне очень страшно и я очень хочу домой, и ты единственный, с кем я могу поговорить, скажи, куда они увели его и зачем.       чёрт молчит, глядя на него мёртвыми глазами, а стивен собирает слёзы в пузырёк, давя всхлипы, сжимая кулак до боли — это не человек, у него другая логика и другие правила, на разгадку которых уйдёт время, которого у стивена нет, и это последняя попытка, если и сейчас чёрт не скажет ему ничего, то он оставит его в покое и пойдёт дальше сам. — а что ты дашь мне взамен?       сердце радостно, чересчур сильно и почти больно сокращается, и стивен облизывает сухие губы, взволнованно вспоминая, что у него с собой есть — гриб, пуговица от куртки брата, одежда, где-то валяется его лукошко и всё. больше у него нет ничего, только дома фигурки, сделанные братом, учебники, удочка, набор высушенных красивых листочков и рогатка. — а что ты хочешь? — я много чего хочу, но почему ты думаешь, что у тебя есть что-то из этого?       и снова он не знает, что сказать. — скажи мне, что у тебя есть, а я скажу, что из этого подойдёт.       стивен, обрадованный, что чёрт всё же идёт навстречу, перечисляет все свои вещи, и чёрт важно кивает после каждой, но интерес на его лице не показывается, и распустившаяся было надежда с нотками ликования жалобно тлеет. неужели не получится? — то, что у тебя сейчас — хлам, не стоящий и ответа на вопрос о цвете травы.       в склянку падает ещё слезинка.       и почему он плачет?       брат, если узнает, будет плаксой дразнить.       если узнает.       кап. — но то, что у тебя дома вполне пойдёт. — правда?       стивен счастливо улыбается, и если бы не их положение, то он, наверное, бросился бы к черту с объятиями. есть даже в этом жутком лесу кто-то хороший и не кровожадный, и ему повезло, что он наткнулся на этот домик и решил зайти, утомлённый страхом и отчаянием. — я скажу тебе, зачем они украли твоего брата, где его искать и как выбраться из леса, а ты, когда вернёшься домой, позовёшь меня и отдашь по предмету за каждый ответ. согласен? — а что за предметы? — а разве от того, какие предметы я выбрал, зависит твоё желание спасти брата?       стивен мотает головой и протягивает ладонь, а чёрт, озадаченно скривившись, несколько секунд пялится на неё, но жмёт своей, горячей и жёсткой, неожиданно большой и совсем непохожей на его собственную — но какая разница, пусть и не человек, но он поможет ему найти брата и дорогу в деревню, прочь из кошмарного леса, а остальное неважно.       в конце концов, мама всегда учила не судить книгу по обложке.