***
Проживи все дни своей жизни.
- Джонатан Свифт
***
Томми старался решительно не смотреть на Пурпуда, когда пришел на свой первый урок - Межвидовую Этику, которую он делил с синеволосым Человеком, а также, что удивительно, с Эймси, которая улыбнулась ему, занимая пустующий стул по соседству. «Как спалось?» - сочувственно спросила она. Томми скривил гримасу. Арахниды уже давно попортили ему мозг, сделав так, что он страдал мигренью всякий раз, когда не находился в условиях искусственной или низкой гравитации, и, к несчастью для него, на Каэрии гравитация была лишь немного меньше, чем на Терре, а ускорение свободного падения составляло около девяти целых четырех десятых метров в секунду. И хотя он мог спать, из-за от этого у него начинались сильные головные боли, от которых ему приходилось принимать обезболивающие таблетки, но только днем, ибо в них был кофеин, поэтому каждую ночь ему снились ужасные кошмары, в которых все умирали. (В отличие от его реальной жизни, где все и так умирали). «Так себе, да?» - догадалась Эймси, склонив голову набок. Она приблизилась, чтобы утешительно похлопать Томми по плечу. «Переживал из-за первого дня?» Томми хмуро покачал головой. «Не совсем. Просто... не мог заснуть, наверное». На самом деле ему снился корабль Мидуэй, и по какой-то непонятной причине на месте Снифф оказалась Эймси, ее девичий голос умолял его не бросать ее - не то чтобы он сам не бросал их всех. Он был вынужден отстраниться, борясь со сном, который тащил его прочь от людей, чьи мольбы превратились в злобное шипение и невозможное чувство вины. Он трижды просыпался в холодном поту с сильной головной болью, инстинктивно тянувшись за датападом, чтобы написать Пурпуду, но резко вспоминая, что техника была школьной, и было бы крайне подозрительно писать сообщение студенту, которого по легенде он еще даже не знал. Не говоря уже о том, что за ними наверняка следили, и сообщение о том, что ему снятся сны о смерти друзей, вызвали бы тревогу. К счастью, Тоаст учел медицинские записи Ники при создании его профиля, и хотя Томми было немного не по себе от того, что в его истории была указана "мигрень", это было лучше, чем отсутствие лекарств или попытки признаться в нелепой правде. Профессор Межвидовой Этики, мистер Сноу, Человек, был изучен Рэй только для того, чтобы успокоить опасения Пурпуда - вообще-то Рэй и Ꚋup проверили всех учителей - и даже без просьбы Пурпуда, поскольку у Дристы и Лани тоже были свои опасения касательно плохих преподавателей после... инцидента… с мисс Захендией... - два шрама вспыхнули на его руке при этом воспоминании, один от одного из ее когтей, другой от маячка, грубо вырванного ее рукой. Да и у самого Томми хватало личных травм, чтобы добавлять еще проблем с ненормальными педагогами. Прозвенел звонок, и большая часть студентов замолчала; в аудитории собралось около пятидесяти с лишним ребят - гораздо меньше, чем было на его занятиях в Академии Флота, но то была Академия Флота. Мистер Сноу прочистил горло, и гул в зале тотчас прекратился. Томми склонил голову набок и оглядел лица других учеников - в том числе и Эймси, которая сидела рядом с ним - однако тишина не была вызвана страхом, скорее уважением к преподавателю. Это заставило его немного расслабиться. Он снова напрягся, когда оглядывая класс, заметил Арахнида, с ухмылкой смотрящего на Мерлинга - эти двое явно были друзьями. Тоаст предупредил его, что, поскольку это нейтральная территория, представители Паукообразных также будут присутствовать здесь. Не все Арахниды были плохими; он это понимал, как и любой другой Авиан, независимо от того, что он кричал тогда Дэо - что этот Паучий народ убил родителей Томми - и все же Дэо уверял, что "хороших" Арахнидов порядком больше, чем могли считать в Галактическом Восстании. Не то чтобы Томми мог что-то знать об этом. «Насколько я понимаю, у нас появилось трое новых учеников», - огласил мистер Сноу, и Томми прогнал все мысли из головы, обратив внимание на преподавателя. Технически ему не нужны были хорошие оценки, но он также не хотел выделяться - только для того, чтобы потом было легче заниматься разведкой - так что слушать своего учителя было бы разумно. Дриста будет смеяться долгие годы, если в первый день его оставят после уроков или если он схлопочет любую другую форму наказания, которая практиковалась здесь. Желательно, не телесную, хотя он не думал, что такая имела место быть - физические наказания в школах обычно считались "жестоким обращением с детьми" - не то чтобы это останавливало мисс Захендию - и не использовались в более цивилизованных районах галактики. «Пожалуйста, встаньте и представьтесь, сообщите свои местоимения, вид и любимый цвет», - неторопливо проговорил мистер Сноу. Томми встал, краем глаза заметив, как поднялся и Пурпуд, а также одна Элитрийка через три ряда справа. Какое-то время он молча стоял, губы были слегка приоткрыты, пока он размышлял, должен ли он был говорить первым. Не будет ли это неловко. Пурпуд, который никогда не боялся неловкости, заговорил первым. «Я Паркер Петерсон», - протянул он - да-да, протянул! - и Томми чуть не вытаращил на парня глаза. «Местоимения - он/его. Я Человек, и мой любимый цвет - синий». Он широко улыбнулся - что было редким для него выражением, даже если в данном случае оно было фальшивым - и указал на свои волосы цвета морской волны. «Очевидно». Вокруг него раздалось пару смешков - Пурпуд всегда обладал определенной харизмой; не то чтобы он часто этим пользовался. Отвесив небольшой поклон, Человек сел обратно - он тяжело опустился на свое место, когда на его лице появилась озорная ухмылка, а мальчик рядом с ним наклонился, чтобы сказать что-то едва слышное. Пурпуд, казалось, внимательно слушал, кивая, пока сосед шептал ему, но, заметив взгляд Томми, парень подмигнул ему окрашенными в другой цвет глазами. «Я Ви'ви'ан Ай'не'стра», - представилась Элитрийка с рыжими волосами; ее огненно-оранжевые крылья слегка колыхнулись, когда она, улыбаясь нервной полуулыбкой, немного оглядела класс, чтобы все увидели ее лицо. «Местоимение - она/ее. Любимый цвет - индиго». Она улыбнулась, глядя в сторону Пурпуда. «Не так очевидно». После этого она села на свое место, с приятным осознанием, что заставила улыбнуться нескольких одноклассников. Томми глубоко вздохнул, что почти не помогло его нервам. Несмотря на коротко стриженные черные волосы и серо-голубые глаза, вместо лазурных, ему казалось, что кто-то сейчас вскочит и узнает в нем лидера Детского Восстания - он, конечно, видел свое лицо в прессе; размытые фотографии, сделанные издалека во время пребывания на Терре - хотя все они были сделаны членами экипажа либо Миры, либо Л'Мэнбурга. Томми не любил часто просматривать новости - в одной из колонок всегда упоминалось о геноциде на Красной Планете, и это вызывало у него тошноту. «Я Тимоти Лютер», - объявил он, чувствуя, как плечи свело судорогой; хотя, к счастью, его рот еще был способен издавать слова. «Можете звать меня, э-э, Тим. Э-э-э… Он/его. Эм. Мой любимый цвет...» «Золотой», - наконец сказал он, и Пурпуд резко выдохнул. «Золотой, как трава на Погтопии». «Но... она коричневая», - смутилась Дриста. «Так было не всегда», - ответил он легко, особо не обратив внимания на слова, какими бы грубыми они ни были. Лани толкнула локтем зеленоглазую девушку. «Раньше там было красиво. Ну, знаешь, пока один вирус не захватил планету». О, как давно это было. «…Фиолетовый», - наконец сказал он, и Пурпуд лишь приподнял бровь, а в уголках его губ заиграла неподдельная ухмылка. Томми проигнорировал его и сел обратно. Эймси улыбнулась ему, показав большой палец вверх, как будто он не дрожал там, как осиновый лист, и не заикался на каждом слове. Он мог стрелять в Арахнидов, но не мог представиться перед всем классом. Отлично. Наверное, ему не следовало думать об этом, сидя в одном помещении с двумя Арахнидами, ни один из которых не выглядел неуверенным в себе новичком. «Сегодня мы будем говорить о межвидовом биосоциальном коммунитаризме», - объявил мистер Сноу, продолжая урок как ни в чем не бывало. «Из предыдущих уроков мы знаем, что означает...» Томми понятия не имел, что такое "биосоциальный"; у него не было предыдущих уроков, а пройденные предметы были фикцией для прикрытия. «Кто-нибудь знает, что такое коммунитаризм?» Рука Фелийки в первом ряду взлетела вверх, когда девушка взволнованно чуть приподнялась на месте. И только она одна. Мистер Сноу демонстративно оглядел класс вокруг, прежде чем указать на девушку. «Коммунитаризм - это философия, которая акцентирует внимание на связи между личностью и обществом. Его главенствующая философия основана на убеждении, что социальная идентичность и личность индивида в значительной степени формируются обществом, при этом индивидуализму отводится наименьшая роль в развитии персоны», - отчеканила девушка, как будто читала со своего датапада - хотя на столе перед ней ничего не было. «Да, мисс Аддигсон, все верно», - сказал мистер Сноу с многострадальной улыбкой, и Аддигсон засияла от радости. «Вплоть до слова». «Спасибо», - чопорно ответила она, и Томми нахмурился, услышав несколько смешков, раздавшихся по углам зала. По крайней мере, она смогла ответить - в отличие от всех остальных. Может, она и была подлизой, но это не означало, что она не была умна. Возможно, он просто неосознанно защищал Туббо. «По сути», - начал мистер Сноу. «В разных сообществах народы развиваются по-разному. Теперь вы, возможно, спросите себя - какое отношение это имеет к Межвидовой Этике?». Томми не спрашивал себя об этом. На самом деле он следил за часами, по которым до конца оставалось еще сорок пять минут, из-за чего он не имел ни малейшего представления, о чем шла речь. «Было доказано», - продолжил мистер Сноу под пристальным вниманием одной половины и стеклянным взглядом второй половины класса, в которую, к сожалению, входил Томми. «Что общество из разных галактических видов функционирует лучше, и в целом развивается быстрее. Разные виды, конечно, означают разные достоинства и недостатки, и поэтому такое общество будет более сбалансировано, без необходимости концентрироваться на чем-то одном для выживания». Из второго ряда поднялась рука Эндерианки. «Сэр», - обратилась она негодующим тоном, когда профессор указал на нее, приостановив собственную речь. «Я думала, что галактические виды, особенно Люди и Элитрийцы, работают лучше, когда остаются внутри своей группы, не смешиваясь с другими видами?» После своего вопроса она с беспокойством огляделась по сторонам, словно ожидая обвинений в расизме или в чем-то подобном. Мистер Сноу уже кивал головой, будто ожидал такого вопроса - все-таки он был учителем, и возможно, не просто так. «Это верно, когда речь идет о решении конкретных проблем. Очевидно - используя ваш пример, мисс Яллум - Люди должны были каким-то образом развиваться, иначе Терра не была бы тем, чем она является сегодня». «Говношоу эпических масштабов», - пробормотала Эймси себе под нос, и Томми нахмурился, взглянув на нее, когда желудок неприятно сжался внутри. Эймси, казалось, не заметила хмурого взгляда Томми и скрестила руки на груди. По скромному мнению Томми, Терра была очень красива, пусть слегка и задымлена в отдельных городских районах, оставшихся в результате перенаселения за семь веков до этого. Очевидно, что Земной шар должен был сильно измениться с появлением мирового правительства, а также прекращением выброса в атмосферу углекислого газа и других вредных веществ. Преподавательница Томми по Истории Человечества весьма нелестно отзывалась о предках Терран, рассказывая о том, как они испортили свою планету, приблизив ее к гибели, как никто другой. Конечно, они добились большого прогресса, перебравшись на Марс, Луну, Венеру, Европу и несколько других колоний в пределах Терранской солнечной системы, а также открыв торговлю с другими видами после того, как их обнаружили Элитрийцы, и они получили больше доверия, чем все остальные вместе взятые; помимо всего прочего начав Галактическое Восстание против Арахнидов после ряда столкновений. «Но они - мы - лучше работаем, когда дело доходит до разнообразия», - поспешил заметить мистер Сноу. «Пусть Вселенная и сформировала нас похожими определенным образом, с нашей двуногостью, бинокулярным зрением и многими другими атрибутами, но мы все по своей природе разные». Он взмахнул рукой, и позади него раскрылась голографическая презентация. Томми слегка подпрыгнул на месте, и Эймси повернулась к нему, с любопытством уставившись на соседа. Он проигнорировал это. Мистер Сноу снова взмахнул рукой - должно быть, у него был какой-то датчик на ладони - и на экране появилось полноразмерное изображение Огнерожденного, хотя Томми знал это только потому, что сверху было подписано "Огнерожденный". «Огнерожденные, что родом с Незера - как они называют свою планету, или Незер IV, как она официально именуется - имеют горячую кровь и гораздо легче переносят более высокие температуры». Он улыбнулся, повернувшись обратно к классу. «В пустыне они чувствуют себя гораздо лучше, чем все остальные, и страдают от обморожения при тех условиях, которые многие из вас посчитали простой прохладой». Мистер Сноу снова взмахнул рукой, и изображение сменилась на Элитрийца. «Особенности этого вида, конечно, проще определить на первый взгляд - полет является неотъемлемой чертой Элитрийца, а потеря крыльев...», - тут преподаватель замялся, и несколько элитрийских студентов вздрогнули от предполагаемого продолжения. Томми сохранял нейтральную маску, стараясь не дрожать при воспоминании об ужасных шрамах, проходящие по спине Снифф. Она никогда не летала и уверяла, что, мол, нельзя скучать по чему-то, что никогда не имело места быть, но Томми знал ее лучше, чем это, и инстинктивно понимал, что девушка мечтала о полете до самой своей смерти. «К'йаф'льг'хэ», - пробормотал кто-то, и Томми было знакомо это слово - возможно, он узнал его от кого-то из родителей Снифф - определенно не от Фила или Ханны - или, может быть, даже от кто-то из членов Миры, но он понятия не имел, что оно означало, и у него было такое чувство, что он не получит ответа, если даже спросит. «Конечно, у Элитрийцев также слабые кости», - продолжил мистер Сноу после минутной паузы. «Они по своей природе не очень хорошо ладят с чужаками и трепетно относятся к своей культуре…» - раздалось несколько смешков, эхом прокатившихся по классу; похоже, какая-то внутренняя шутка, которую Томми не знал. «…а также имеют самую долгую продолжительность жизни среди всех видов, что может быть одной из причин довольно высокого процента населения - более высокого по сравнению с некоторыми другими, а именно около восемнадцати процентов - при этом никогда по-настоящему не сотрудничая с представителями других рас. И нет, Пол, - заметил он, обращаясь к Фелийцу, который уже поднимал руку. - Это не включает в себя формальные любезности. Речь идет о формирование отношений любого рода». Снова раздались смешки. Еще один студент поднял руку. Мистер Сноу выглядел слегка удивленным, когда он повернулся к Человеку. «Да, Кай?» «Разве долгая жизнь не является достоинством, а не недостатком?» - мягко спросил он. Мистер Сноу замолчал на мгновение, а затем повернулся, чтобы обратиться к остальным членам класса, большинство из которых внимательно слушали. «Не в обиду будет сказано, но я получаю этот вопрос каждый семестр. Пожалуйста, поднимите руку, если вы хотите иметь такую же участь, как у Элитрийцев». Рука Томми почти мгновенно поднялась в воздух, и это было сделано не для него самого и уж точно не для Хромы - это было сделано ради Рэй и Саккуно, которые не проживут еще и трех десятков лет, если доживут до старости, конечно - а их друзья будут жить дальше, скорбя по утрате. Это было ради всех, кто останется после их конца короткой жизни. «Авианы взрослеют раньше?» - спросил он, сбитый с толку. «Почему?» «Потому что Авианы живут всего сорок-тире-шестьдесят лет», - сказала Рэй, и в ее глазах застыла печаль. Он был не единственным - девяносто процентов не-Элитрийцев подняли свои руки вверх. Пурпуд, что примечательно, не поднял своей. Ни один из Элитринцев не сделал этого. Мистер Сноу натянул грустную улыбку. «Видите?» - сказал он. «Мы всегда будем желать того, чего у нас нет». Он звучал ужасно похоже на Рэй, когда она объясняла Томми, как было трудно Дристе принять свою Человечность, и внезапно он пожалел, что Дриста не присутствовала на этом уроке вместе с ним, прежде чем со стыдом вспомнить, что они вообще-то были на задании, а не на учебе. И все же. Мистер Сноу указал на огненнокрылую Элитрийку - новенькую, пришедшую вместе с Пурпудом и Томми. Она уставилась, аки олень, попавший в свет фар. «Мисс Ви'ви'ан, не так ли?» Она горячо закивала. «Не могли бы вы объяснить, почему вы не подняли свою руку?» Ви'ви'ан облизала губы, прежде чем еще раз кивнуть. «Да, хорошо», - медленно сказала она. «Для начала - мне тридцать один год». Она совсем не выглядела на тридцать один. На самом деле, если убрать крылья - метафорически - она бы выглядела как Человек-подросток семнадцати лет. Хотя, по его мнению, в этом и был смысл. «Мне бы так стареть», - заметила девушка-Огнерожденная, стоявшая рядом с ней, в ее тоне ощущался лишь намек на суровость. Ви'ви'ан была старше Вальки-Рэй и даже не достигла своего совершеннолетия, которое наступало в тридцать четыре года - что было более чем в два раза больше, чем четырнадцать лет у Птичьего народа. И она проживет еще много лет. Томми всегда казалось странным, что продолжительность жизни Авианов и Элитрийцев так сильно различалась: у Элитрийцев была самая долгая жизнь из всех известных видов, не считая Звездорожденных и Sl’ỷmἅ, о которых почти ничего не было известно; когда как у Авианов - самая короткая, несмотря на то, что они родом из одной солнечной системы. Ни один другой вид не имел двух планет с разумной жизнью в одной системе. Или они были родом из одной системы. Теперь Авия была лишь кольцом из камней, плывущих вокруг Элитры - разрушенная астероидом и сохранившаяся лишь в памяти. Теперь Авиа лишь окутывала щитовым барьером вокруг ее планеты-сестры. Ви'ви'ан подняла голову, выглядя чуть более смелой, чем все ее недолгие секунды выступления перед классом чуть ранее. «Исключая всех остальных Элитрийцев в этом зале», - сказала она уверенным голосом. «И если не произойдет какой-нибудь смертельной катастрофы или армагеддона...» На это заявление раздался сдавленный смешок, но в галактике, охваченной войной, это казалось гораздо более возможным, чем когда-либо прежде. Тем более, что Каэрия находилась в нейтральном зоне и не была защищена ни передовыми линиями Галактического Восстания, ни Арахнидскими силами. «…То я переживу всех в этой комнате». Она сказала это так, словно это был простой факт, а оно так и было. «И, возможно, я встречусь с вашими детьми, если вы решите их завести. И тогда я переживу ваших детей. И детей ваших детей. И детей их детей. Я переживу примерно десять-пятнадцать поколений вашей семьи, пока вы не станете лишь именем на семейном древе и воспоминанием в памяти ваших пра-пра-правнуков. Но вы будете значить для меня так много, а вокруг не будет никого, кто знал бы достаточно полно, чтобы помнить». Она горько выдохнула, и это было слышно в тишине комнаты. «Я буду терять всех, кого люблю, с течением времени, снова и снова, пока не отстранюсь от любого общества, которое не являлось бы элитрианским, не выдержав боли потери са'сэйгуа». А это слово Томми знал. Оно означало "недолговечный". «И если - когда - я наконец сдамся ходу времени, там не будет никого, кроме других таких же Элитрицев, которые понимали бы мою боль», - горестно выдала Ви'ви'ан. «Так говорит мой отец. И отец моего отца. И отец отца моего отца. Всего пять поколений моей семьи назад, и Элитрийцы впервые открыли Терру. Для большинства из вас - для Людей - это было бы сорок поколений. Восемьсот лет». Ее губы скривились. «Восемьсот семнадцать, если быть точным». Что уж говорить про Авианов, - досадно подумал Томми. Прошла бы сотня поколений. С точки зрения Фила жизнь Рэй только начиналась, но для нее она была уже наполовину пройдена и близилась к концу. В его глазах она, должно быть, казалась ребенком, но по своей сути Рэй была намного старше него. «Так что да», - прошептала Ви'ви'ан. «Это может быть настоящим даром - жить на протяжении всей истории - именно поэтому у Элитрийцев самая хорошо задокументированная история; потому что так много из нас пережили ее самолично. И все же это проклятие - жить среди других видов, быть биосоциально коммуникативным - потому что я буду наблюдать, как вы расцветаете и умираете, словно цветы в поле, и я буду смотреть, как ваше наследие исчезает из любой известной памяти». Она улыбнулась горькой-прегорькой улыбкой. «Иногда лучшее, что выпадает на долю - это умереть молодым». Это не так, - с горечью подумал Томми, но в зале было, как минимум, два человека, которые знали о продолжительности жизни Авианов, что было крайне секретной информацией - и было бы более чем странно знать такую тайну о чрезвычайно редкой расе, которая практически вымерла во всей галактике. В конце концов, мы всегда хотим того, чего у нас нет - такова природа желания. Идеализации.***
«Как прошел ваш первый день в школе?» - спросил их Саккуно через неотслеживаемую связь, которую экипаж Миры установил перед отлетом, что позволило Томми и остальным ребятам сделать видеозвонок с одной из космических станций Галактического Восстания без перехвата или отслеживания. «Есть зацепки?» Туббо сдвинулся с места, привлекая всеобщее внимание. Его камера была направлена на стол, когда он выпрямился, склонившись над своим датападом, на его лице читалась несчастная мина. «Почему домашнее задание по биохимии такое чертовски сложное?» «Какого черта ты делаешь домашнее задание по биохимии?» - вставила Дриста. «Я пытаюсь слиться с толпой!» - защищался Туббо. «Нет, ты ведешь себя как ботаник», - заметил Томми, откинувшись на спинку кресла. «Тебе нравится делать работу, которая бросает тебе вызов». Он скорчил гримасу. «Ты так говоришь, потому что не смог ответить, что такое сумма Римана», - сказала ему Лани. «И все над тобой смеялись». «Кто-кто смеялся над тобой?» - резко спросил Пурпуд. «О, теперь-то он заговорил», - проворчала Дриста. «Никто не смеялся надо мной!» - заявил Томми, вскидывая руки. Саккуно прочистил горло. «Если вы пятеро закончили», - сказал он, похоже, сдерживая веселье. «Есть ли у вас какие-нибудь версии по поводу накопителя данных?» Дриста покачала головой. «Губернатора сегодня не было», - объяснила она. «Его не будет на планете еще полтора дня». Туббо поднял руку, и все взгляды обратились на него. «Думаю, я мог бы попробовать поискать потенциальные ключевые слова, чтобы найти доказательства данных, но мне понадобится прямой порт в систему». Он тяжело вздохнул. «Они не пускают студентов в системный зал. Я проверял». «Они пускают», - заявила Лани низким голосом. Она прикусила нижнюю губу, выглядя слегка смущенной. «Нам нужно выполнить расчеты по робототехнике, и я слышала, как некоторые старшеклассники спрашивали, можем ли мы использовать компьютеры системы, вместо того чтобы делать это вручную, потому что так будет быстрее». Саккуно оживился. «Вот теперь у нас что-то намечается. Когда будет твой первый проект?» «Через пять дней», - ответила Лани. «Это самостоятельный проект. Я ничего не знаю о робототехнике». «Можно настрочить самый сложный код, какой только можно, а потом попросить разрешения на использование серверов», - предложил Туббо. «Вот только я не сильна ни в кодировании, ни в математике, ни...» - начала Лани со стоном, но потом прервала себя, когда поняла, с кем говорит. «Я кажется вижу добровольца», - с сарказмом произнес Томми, глядя на Шалкера, который хмуро зыркнул в ответ. «У нас есть возможная зацепка», - вмешался Саккуно. «Лани, Туббо, я хочу, чтобы вы проверили ее». Брат и сестра решительно кивнули, причем Туббо выглядел гораздо более несчастным, чем Лани - он, наверное, собирался закончить все свои домашние задания, вот ботаник. «Что-нибудь еще?» «Мистер Палуши - ужасный тип», - буркнул Пурпуд. «Это не зацепка, но почему ты так думаешь?» - терпеливо спросил Саккуно. Томми застонал. «Пурпуд, я же говорил тебе, что все нормально...» «Мы говорили о самосохранении на Дебатах и Дипломатии», - сурово начал Пурпуд. «Речь зашла о геноциде на Красной Планете, и мистер Палуши спросил класс, считаем ли мы эгоистичным воровать еду и запасать ее в голодное время. Мы должны подготовить речь для дебатов». Томми почувствовал тошноту при одной мысли об этом - он точно знал, что найдутся те, кто опустят эмоции и будут говорить о них с холодным расчетом, словно о какой-то шахматной партии, где они были лишь пешками в игре. Наступила тишина. «Почему это всегда происходит с вами?» - удивленно выразился Туббо. «Геноцид Красной Планеты - достаточно недавнее событие, повторения которого никто - ни Арахниды, ни Галактическое Восстание - не пожелает», - заговорил Саккуно с нейтральным выражением лица, но Томми почувствовал, как в их связи промелькнула вспышка гнева-отмщения-досады. Сторона Рэй, отдаленная и приглушенная - поскольку Авианка находилась в световых годах от них - слегка сияла, но не передавала никаких эмоций. «Об этом будут говорить периодически в течение следующего десятилетия». «Я не хочу слушать, как они будут говорить о том, что буквально дети были эгоистами за то, что врывались на склады и не делились едой», - холодно отрезал Пурпуд. «Они и так получают достаточно дерьма за то, что были вынуждены аплодировать на казнях своих друзей - как будто под дулом пистолета у них был большой выбор». Томми этого не знал. Но, опять же, была причина, по которой он не заходил в социальные сети. Или не читал много новостных статей, которые не имели отношения к темам, которые он специально искал. Лицо Саккуно смягчилось. «Я могу выписать вам больничный, если хотите», - мягко сказал он. «Вам обоим». «Все в порядке», - поспешил заверить Томми, не желая срывать миссию. Пурпуд уставился на друга. «Я собираюсь произнести лучшую речь из всех возможных», - жестко сказал он. «С точки зрения стороннего наблюдателя, разумеется», - добавил он, когда Саккуно приподнял бровь. Дриста фыркнула. «По крайней мере, тебе не придется пересдавать Стратегии Выживания», - сказала она с несчастным видом. «От этого предмета мне хочется взорвать себя». «Потому что в прошлый раз вас сбросили на мертвую планету?» - невозмутимо бросил Пурпуд. Дриста злобно сверкнула на него глазами. «Заткнись!» Саккуно устало вздохнул. «Вы пятеро добились сегодня гораздо большего прогресса, чем я надеялся», - сказал он с улыбкой. «Отдохните немного - и не делайте всю домашнюю работу. Туббо, пожалуйста. Нам нужны ваши холодные головы. Ложитесь спать». Они пожелали друг другу спокойной ночи и один за другим отключились от связи. Томми задержался, пока не остался только он один, с полуоткрытым ртом в вопросе, что застрял у него в горле. «Да, Томми?» - мягко спросил Саккуно. «Ты...», - начал он, а затем покраснел, когда слова не смогли выйти. Саккуно ждал, терпеливо, как и всегда. «Ты когда-нибудь хотел бы жить дольше?» Наступило долгое молчание. Затем Саккуно сказал: «Почему ты спрашиваешь?» Томми помрачнел. «А, одна девушка на моем уроке сказала, что... неважно. Это глупый вопрос». «Это не глупый вопрос», - успокоил Саккуно. «Иногда я забываю, что ты никогда не рос с Авианами». Он ощетинился. «Я рос..!» «Недостаточно долго для твоего совершеннолетия», - заметил Саккуно, и Томми замолчал с наполовину хмурой миной. Саккуно поджал губы. «Отвечая на твой вопрос… Я давно смирился со своей участью, много лет назад». «Как можно смириться с этим?» - спросил он в пустоту. «Как это возможно?» «Если бы у меня не было этой жизни», - с улыбкой сказал Саккуно. «Я бы не был Авианом. Я бы не был лучшим другом Рэй. Я бы не знал тебя так хорошо, как сейчас. Я бы не спас тебе жизнь». Он медленно покачал головой. «Я счастлив быть тем, кто я есть, Томми. Если бы я не был Авианом, я бы не был собой. А я не представляю себе такого. Понимаешь?» «Наверное», - пробурчал он. Но все, о чем он мог думать, это картина, как он стоит перед двумя темными гробами, шепча фразу "Пусть их души упокоятся среди звезд", думая о двух Авианах, чьи друзья проживут вдвое больше их самих. «Плюра эу айн'меллохи тах лихмэа», - вдруг произнес Саккуно. Томми вскинул голову. «Что ты сказал?» - спросил он, внезапно оцепенев. Саккуно нахмурился. «Это одна из авианских поговорок». Он махнул рукой. «Она переводится как...» «Нет», - сказал Томми. «Четвертое слово. Что это?» «"Тах"? Это предлог для...» «Нет!» - крикнул он, и Саккуно замолчал. Томми зажмурил глаза, борясь со слезами. «То, что ты сказал - "ай, меллохи"...» «Айн'меллохи. "Айн" в начале слова - это определитель...». «Меллохи», - тихо сказал он. «Это авианское слово?» Саккуно с минуту молчал. «Да», - сказал он. «Что это значит?» «"Плюра эу айн'меллохи тах лихмэа" переводится как "Такова есть жертва жизни", то есть это означает...». «…Жертва», - прошептал он. "Меллохи" означало "жертва", и он даже не знал, почему выбрал дхи'ску именно такое имя. Это было просто какое-то глупое слово, которое случайно всплыло в его памяти и принадлежало языку, которым, как он знал, Уилбур не владел. Он даже не знал, что оно означало. Это была какая-то больная шутка, которую Вселенная сыграла с ним. "Меллохи" означало "жертва". Томми завершил звонок.