Шахматы

      В комнате было довольно темно из-за плотно задёрнутых чёрных штор. Тишину запертой комнаты нарушало только тиканье часов и приглушённые всхлипы девочки, скрывавшей лицо за чёрной вуалью. Тонкая ткань промокла насквозь от слёз, а по щекам растеклись чёрными разводами густо нанесённая на ресницы тушь и подводка.       Сэм даже не пыталась стереть с лица эту грязь, ограничиваясь тем, что время от времени вытирала изрядно покрасневший нос. Она начала реветь во время разговора со своим лучшим другом Дэнни и даже не сразу это заметила. Просто продолжая слушать парня, которому нужна была поддержка, она в какой-то момент заметила что у неё заложило нос из-за чего голос начал гнусавить. На том конце это незамеченным не осталось и Дэнни спросил всё ли у неё в порядке, не заболела ли она? Но Сэм отмахнулась, сказав что у неё, видимо просто небольшой насморк и продолжила диалог.       Только повесив трубку и высморкавшись наконец готесса взглянула на себя в зеркало. Из её тёмных фиолетовых глаз непрерывным потоком лились слёзы, причину которых она не понимала. Веки под толстым слоем чёрного пигмента воспалились от соли и заметно опухли. Слёзы лились настолько долго, что скатываясь по лицу, забирались под воротник траурного платья, который уже полностью вымок спереди.       За то в какой ситуации оказался лучший друг и юная вампирша, попавшая под горячую руку охотника на призраков, было обидно до слёз, но не до буквальных же. Не до таких по крайней мере. Но остановить это Сэм не смогла. То что происходило с её глазами было похоже на какие-то очень гипертрофированные симптомы аллергии, но с довольно весомым отличием ― Сэм не чувствовала себя плохо. Физические ощущения, помимо заложенности носа, были ничем не отличимы от её обычного повседневного состояния, пока она не взглянула в зеркало. Более того, после разговора с Дэнни она ощущала даже какой-то небольшой душевный подъём. Вечный траур, которого она так старательно придерживалась, словно обрёл новые смыслы. Чёрный стал не просто чёрным, а приобрёл множество оттенков безнадёжного мрака, который поглощает собой все краски мира. Кто угодно наверняка бы нашёл подобное состояние невероятно само разрушительным и депрессивным, но она... Она видела в нём нечто бесконечно прекрасное.       Готесса просто продолжила сидеть перед зеркалом, откинув полупрозрачную вуаль и смотреть как по щекам отражения продолжают литься слёзы. Прислушивалась к себе, пытаясь понять что ещё изменилось. Может это на самом деле была долгое время спящая аллергия на что-то и тогда должны будут появиться ещё какие-либо симптомы: кашель, зуд, сыпь, затруднённое дыхание, что-нибудь. Но нет, тело просто продолжало исторгать из глаз слёзы и на этом всё. За исключением аномально большой потери жидкости не было больше ничего.       "Интересно, где же в моих глазах помещается столько влаги?" ― спрашивала себя Сэм, в очередной раз хлюпая носом. ― "Мать наверняка разозлится, скажет что я таким образом просто пытаюсь ею манипулировать и давить на жалось," ― подумала готесса, наблюдая за тем, как потоки слёз становятся всё же меньше. Процесс шёл медленно и неторопливо, но в конце концов беспричинный странный плач остановился.       Мэнсон ещё какое-то время сидела перед зеркалом, внимательно вглядываясь в отражение, словно в поисках подвоха. Насухо вытерла лицо, ещё больше размазав по щекам каял и тушь для ресниц. Прикасалась к коже кончиками пальцев, но новых следов влаги так и не обнаружила.       ― Странно, ― пробормотала она, поднимаясь с чёрного пуфика и стягивая с головы шаль.       Ей нужно было умыться. Привести себя в человеческий вид хоть немного, чтобы у матери было немного меньше поводов для скандала. Памела уже и так устроила ей выволочку после возвращения домой. Хотя пока в поле зрения был Мастерс она вела себя иначе: была любезна с ней, обнимала за плечи, ворковала и говорила только о том как сильно беспокоилась. Вряд ли это фарс был способен обмануть кого-то вроде Носферату, с лёгкостью проникающего в чужие головы, но женщина продолжала ломать комедию пока Влад не ретировался окончательно. Тут уже Пэм перешла к куда более привычному для себя модусу операнди: скандалу и запиранию комнаты на ключ.       Замок не был для готессы проблемой. Как не было проблемой и подобное поведение матери. Всё что она ощущала уже долгое время после контактов с ней ― это усталость. Такая, из-за которой даже после полноценного восьмичасового сна просыпаешься разбитым. Но после этого внезапного приступа плача даже вечное недомогание и слабость словно исчезли, вышли вместе со всеми этими, как казалось, нескончаемыми слезами. В голове был приятный полумрак, а в теле лёгкость.       Открыв дверь собственной комнаты при помощи небольшой отмычки Сэм направилась в ванну, захватив сменную одежду и бельё. Ей очень хотелось привести себя в порядок и насладиться обычным тёплым душем, а не санитарной медицинской обработкой, как прошедшей ночью. Наверняка после неё на теле было в разы меньше микробов чем когда либо в её жизни, но с обычной тёплой водой санитайзер, которым её облили с ног до головы, всё же не сравниться.

***

      ― Бабушка, а ты уверена? ― Полина с сомнением обвела взглядом фасад богатого дома на улице Ричи. Классическая кладка из красного и белого кирпича, высокие окна, пара из которых была завешена плотными чёрными шторами, аккуратный садик за маленьким заборчиком и пышно цветущие кусты карликовых роз у входа. Ничто в виде этого среднестатистического богатого дома не выдавало того, о чём говорила этим утром бабушка. ― Я имею в виду, не похоже чтобы здесь жил кто-то по молодости посвящавший своё время и силы оплакиванию мёртвых.       ― Ты тоже не похожа на кого-то кто мог бы себе позволить пойти против озлобленного полтергейста, ― старушка улыбнулась с хитрым прищуром глядя на внучку. На морщинистом лице эмоции казались в два раза ярче и выразительнее. ― Не всё то чем кажется. Тебе это должно быть известно, дорогая.       Полина выскочила из такси, поспешив расплатиться с водителем и, обежав машину, открыла для бабушки дверь, помогая ей выбраться из салона. Опираясь на трость и крепкую руку внучки женщина кое-как поднялась на ноги, расправляя складки пёстрой юбки. Когда такси отъехало она позволила себе выпрямить спину, насколько это было возможно в её возрасте, и поправила толстую седую косу, лежавшую на плече.       ― К тому же мы с ней давненько не обсуждали ничего кроме скучного быта, ― сказала она, неспешно поднимаясь по ступенькам к входной двери дома, выкрашенной в идеально-белый цвет. ― Ей будет полезно занять свои старые мозги чем-то кроме покера.       Полина лишь с лёгкой долей неодобрения покачала головой, продолжая улыбаться. Бабушкино увлечение азартными играми с подругами по субботам было ей совершенно непонятно. Только то что играли они не на деньги немного успокаивало. До этого дня девочка ни разу не встречалась лично с давней подругой своей бабули и только слышала о ней. Женщины обычно собирались в доме у третьей своей подруги и по гостям предпочитали не ходить часто скорее в силу возраста и трудностями с передвижением, чем из-за нежелания лишние пару часов поточить языками.       После трели дверного звонка дверь открыли не сразу. Оно и понятно, старушке в электронном инвалидном кресле определённо требовалось на передвижение дополнительное время. Затянутые в тугой пучок волосы на затылке, розовая безразмерная кофта с торчащим из-под неё белым воротничком рубашки и длинной клетчатой юбке, прикрывающей покрытые пигментными пятнами тонкие дистрофичные лодыжки в белых носках и домашних тапочках. Типичная богатая старушка никак не тянула на ту, кто мог бы помочь Полине в решении проблемы, но раз в этом была уверена бабушка, то попробовать стоило.       ― Изабелла! ― воскликнула хозяйка дома скрипучим голосом. ― Вот уж не думала что такая черепаха как ты доберётся до меня быстрее чем за час.       ― А стоило бы, Ида. Я ведь в отличие от тебя всё ещё хожу, ― съязвила в ответ пожилая мексиканка. В ответ на это Ида лишь рассмеялась своим скрипучим голосом, отъезжая на своём кресле чуть назад и пропуская гостей в дом.       ― А это, как я понимаю, твоя внучка? ― взгляд выцветших светлых глаз Иды оказался на удивление живым и цепким. Сосредоточившись на лице гостьи женщина смотрела прямо ей в глаза и в это короткое мгновение Полина заметила, насколько влажным был её взгляд. Казалось будто у старушки началась аллергия или она совсем недавно плакала над каким-нибудь драматичным фильмом или сериалом.       ― Полина, миссис... ― представляясь девочка запнулась, не совсем понимая как обращаться к даме.       ― Ох, просто Ида, дорогая! ― довольно бодро отозвалась женщина, жестом приглашая гостей в соседнюю комнату.       На парадной лестнице Полина не заметила ничего, что могло бы помочь женщине в коляске подняться на второй этаж. Ни специального лифта, ни платформы. "Неужели для своей бабушки и матери в этом доме никто не оборудовал ничего для её коляски", ― подумала Санчес, оглядывая богатую гостиную. "Они же явно могут себе это позволить".       ― Могут, ― отозвалась Ида, словно прочитав мысли девочки. Проезжая через пару комнат, на запасную лестницу, оборудованную всем необходимым для подъёма коляски, в дали от центрального зала и входа. ― Но моя невестка очень уж не хотела портить вид гостиной дополнительными надстройками. Ты знаешь, эти платформы практичны, но выглядят не очень красиво, а для Памелы важно сразу производить хорошее впечатление.       Полина промолчала, решив оставить без комментариев чужой подход к обустройству жизненного пространства. Но какое-то неприятное чувство по отношению к более молодым обитателям дома всё же шевельнулось где-то в глубине грудной клетки.       Запасная лестница хоть и тоже была довольно широкой но очевидно предназначалась в далёком прошлом этого дома для прислуги, а не для хозяев. Теперь же её отвели для человека чьи особые потребности не удавалось вписать в идилличный и богатый интерьер. Назойливую мысль "А действительно ли они пытались?" Полина старательно гнала из головы, стараясь вместо неё сосредоточиться на чём-то более приятном. Например на диалоге двух старых подруг, которые вместе поднимались на платформе для колясок, обсуждая последнюю партию в покер и пряный чай Эше, третьей своей подруги дома у которой они обычно все собирались.       ― В моём кабинете уже приготовлено почти всё для чая. Полина, дорогая, я надеюсь ты поможешь двум старушкам справиться с горелкой для чайного сифона, ― обратилась к девочке Ида, съезжая на ковровую дорожку коридора второго этажа.       ― Вы всё ещё пользуетесь этой древностью? ― спросила Полина оглядывая излишне идеальный интерьер дома. Всё здесь казалось ненастоящим. Не в том смысле что это были фальшивые элементы богатой жизни, вовсе нет. Дело было в чём-то более глубоком и не поддающимся логическому обоснованию или описанию. В отличии от живой и улыбчивой Иды со складками на одежде и самую малость сбившимся на сторону не застёгнутым до конца белым воротничком рубашки, всё вокруг казалось частью какой-то музейной выставки: идеальное, аккуратное, расставленное строго симметрично по обеим сторонам коридора между дверьми комнат.       ― Ох, милая моя, только попробовав чай, приготовленный на настоящем огне ты поймёшь, что возиться с этой древностью того стоит, ― голос Иды, несмотря на свою хриплость и скрипучесть звучал невероятно приятно. Наверняка в молодости она вполне могла бы стать какой-нибудь певицей или актрисой.       ― Но это же так запарно и долго, ― вздохнула девушка уже представляя как долго будут засыпать в стеклянный чайник листья, стряхивая их перед этим на специальной ложечке, чтоб избавиться от мелких чаинок, что могут просочиться через сито. Как будут долго нагревать чай, наблюдая за тем как он через сифон попадает во вторую ёмкость уже основательно пропаренный на огне. Как будут разливать по чашкам и вместо сахара добавлять густой мёд, что долго будет стекать с веретена.       ― В приготовлении есть своё особое очарование, ― Изабелла толкнула внучку локтем в бок шутливо. ― Это тоже своеобразный ритуал, которым пренебрегают все, живущие сейчас в этом вечно куда-то спешащем мире. Поверь старушкам, упрощение и ускорение это далеко не всегда благо и в обычной жизни, а нашему искусству и вовсе ужасно вредит вся эта модная суета. Ты и сама это понимаешь.       ― Понимаю, ― вздохнула Полина, открывая перед женщинами тяжёлую дубовую дверь кабинета Иды и удивляясь тому насколько она туго поддаётся.       "И как эта бабуля с ней справляется самостоятельно?" ― подумала девочка про себя проходя внутрь вслед за женщинами. Она уже подготовилась к тому, что ей придётся снова поднапрячься чтобы справиться с тугими петлями, которые давно не смазывали, как дверь на её глазах легко закрылась сама собой. Хотя никакого видимого механизма или авто доводчика видно не было.       ― Не стой у входа, дорогая, ― подозвала Полину Ида. ― Она на твои вопросы не ответит.       Интерьер комнаты неуловимо отличался от всего остального дома. Он был таким же классическим и строгим, чистым и опрятным, но среди живого существа были куда более заметны. Осыпавшиеся на стол лепестки алых роз рядом с очевидно очень дорогой фарфоровой вазой с позолоченным горлышком. Влажная светло-коричневая капелька от последней выпитой Идой чашки чая на блюдце, стоявшей рядом с тем местом, где сидела хозяйка комнаты. Поломанные и потрёпанные корешки книг, которые читались и открывались чаще всего. Маленькие следы жизненного хаоса, которые не пытались уничтожить и сделать жизненное пространство настолько стерильным и идеальным, что оно лишалось в итоге реалистичности. Однако при всём этом никак нельзя было упрекнуть Иду в неопрятности. Её кабинет словно материализовался из какого-то исторического английского детективного романа. Опрятный, но живой. Винтажный, а не пыльный. Ида с её серебристыми волосами, затянутыми в тугой пучок на затылке, и идеально белым воротничком рубашки, пусть и не застёгнутым до конца и немного сбившимся на бок, казалась здесь действительно на своём месте.       ― И так дамы, что же это за дело вас ко мне привело? ― Ида поправила манжеты, слегка выглядывающие из под резинок рукавов мягкого розового джемпера. Её сухие и жилистые руки неспешно открыли жестяную баночку чая.       ― Думаю ты слышала, что вчера ночью произошло с магазинчиком моего зятя, ― начала разговор Изабелла, жестом подзывая внучку и потягивая ей коробок спичек. Полина с опаской взялась на шершавую картонную коробочку. Открытого огня она опасалась по ряду причин, но в основном из-за того что однажды опрокинув свечу едва не подожгла дом. Огонь требовался для многих ритуалов, по возможности она старалась его избегать, но если уж работать с ним приходилось, то делала всё, лишь бы это было безопасно.       ― Этот вопль наверняка было слышно даже в другом конце города, ― Ида выглядела скорее недовольной чем встревоженной, встряхивая на чайной ложечке сухие листья и засыпая их в верхнюю ёмкость стеклянного сифона. ― Правда я так и не поняла кто устроил этот шум. На банши не похоже, хотя по незнанию наверняка так можно было бы подумать. А для серены слишком уж немелодично. А второй и вовсе был больше похож на звериный вой, давненько я такого "концерта" не слышала.       Полина осторожно чиркнула спичкой поджигая серный кончик как можно ближе к горелке, чтобы минимизировать контакт с огнём. Пламя промасленного фитиля вспыхнуло слишком быстро и девочка едва не выронила ещё тлеющую спичку, одёргивая от пламени руку.       ― Дорогая, не нужно так нервничать, ― Улыбнулась Ида. ― Тебя огонь точно не укусит.       Санчес почувствовала себя ужасно неловко. В груди поднимался лёгкий жар, когда она спешно задула спичку, отложив её на специальное медное блюдце, к прочим использованным и прогоревшим собратьям. Слегка убавляя пламя горелки поворотом небольшой ручки, девочка невольно засмотрелась на опасный огонёк, похожий чем-то на закрытый цветочный бутон. Ставить горелку под сосуд с водой было ещё рано, нужно подождать, когда её об этом попросят бабушки. Набраться терпения, слушая их неспешный разговор и наблюдая за тем как сухие, покрытые пигментными пятнами бледные руки Иды, неспешно встряхивают чайные листья на миниатюрном аналоге шумовки. Как сыпется обратно в жестяную банку совсем крохотные листочки и чайная пыль.       ― На счёт второго не скажу, я такое тоже слышала впервые. А я, поверь, за свою жизнь повидала немало нежити. ― Полина не совсем понимала о каком "втором" идёт речь, но влезть в неторопливый разговор не решалась. Медлительные старушки наверняка отвлекутся на объяснение и совсем уж собьются с мысли, забыв об изначальной теме разговора. ― Но вот первым точно был Неупокоенный. Судя по описанию от моей внучки, умер явно не своей смертью, да ещё и был долгое время в чьём-то услужении, а освободившись поднял такой вой, что в магазине зятя не осталось ни одной целой витрины, окна или зеркала.       ― Несчастная душа, ― вздохнула Ида, засыпав последнюю ложку в верхнюю колбу и наконец-то отложившая ложечку, вернув её на специальную выемку в чайной банке. ― Надеюсь никто не пострадал.       ― Никто, ― Изабелла закрыла крышку верхнего сосуда и жестом попросила Полину разместить горелку под нижней колбой с водой. ― Только имущество. Моя внучка была той, кто освободил этого духа из под чужого контроля, но на то что он поднимет шум мы не рассчитывали. Теперь она хотела бы узнать как такие души отпускать, если вновь придётся иметь дело с чем-то похожим, а в подобном ты разбираешься лучше меня.       Ида устало откинулась на спинку своего кресла, глядя на то как в тёплой воде начинали образовываться первые пузырьки от нагревания. Её влажные глаза задумчиво смотрели на ровное пламя горелки. Полина с удивлением заметила как оно стало немного активнее из-за того что ручка сама собой слегка, едва заметно, провернулась.       ― Интересный вопрос, ― наконец подала голос старушка. ― Оплакать душу первое, что приходит мне в голову, но сделать это никто кроме настоящей Плакальщицы не сможет, к сожалению. Отпустить страдающую душу навсегда могут только они. В действиях плакальщиц есть свои недостатки и слабости, но всё же их слёзы самый надёжный способ облегчить душу того, кто сам себя оплакать уже не в состоянии. Альтернативные способы есть, но в таком случае душа может снова вернуться из иного мира, чтобы попытаться завершить дело, которое её настолько сильно гложет, что не позволяет упокоиться.       ― Временная мера, тоже мера, ― тихо подала голос Полина с несвойственной для самой себя скромностью. ― Это будет лучше бездействия в любом случае.       ― Главное чтобы действия не были поспешными и не сделали только хуже, ― Изабелла улыбнулась, оторвав взгляд от начавшего закипать сосуда. Кипяток неспешно поднимался по стеклянной трубке наверх подобно гейзеру и начал медленно заливать чайные листья. По кабинету начал разносится терпкий аромат свежего чёрного чая с бергамотом.       ― Мне нужно подумать немного, дорогая, ― Ида внимательно смотрела на то как чаинки отдают горячей воде свой цвет и аромат. ― Сделай одолжение, пока сходи для нас в оранжерею за свежими цветами чайной розы трёх бутонов хватит. Оранжерея занимает почти весь третий этаж. Поднимешься по той же лестнице по которой мы пришли сюда, а наверху всего одна дверь туда ведёт, так что не заблудишься. Знаешь как выглядит чайная роза?       Полина молча кивнула и отправилась выполнять поручение старших. Немного разочарованно она шагала по коридору к небольшой скрытой двери, ведущей на лестницу с пандусом, тускло освещённую тёплым светом бра, сделанных в виде старых чугунных уличных фонарей. Присутствовать при разговоре двух старушек, пусть и ужасно неспешным, ей хотелось куда больше чем возиться с растениями. Но ослушаться старших и пойти против их вежливой просьбы не позволило воспитание. В школе она могла себе позволить быть практически другим человеком лишь по той причине, что далеко не каждый взрослый там на самом деле заслуживал хотя бы крупицы того же уважения, которое у неё было для собственной возрастной бабушки и её подруги.       В школе учителя не чурались ругани, несправедливых и поспешных наказаний для учащихся, неуважения по отношению к тем, кого очевидно считали ниже себя: к ученикам. К чему вежливо обращаться к тем, кто только и делает что сам хамит, прикрываясь статусом, который совершенно ничем не подкреплён, кроме банальной формальности? Нет, конечно не все учителя были такими. Директриса, например, всегда была женщиной с особым достоинством, которое прослеживалось и в её поведении, манерах, спокойном но твёрдом тоне голоса. Или учитель биологии, мистер Пиббет, выглядевший типичным ботаником, которых во всяких глупых подростковых сериалах все пинают. В реальности же на его уроках ученики даже лишний раз не шумели, чтобы не перебивать его звонкий и хорошо поставленный голос. У несколько полноватого преподавателя тоже было что-то, что не позволяло учащимся над ним подшучивать как над мистером Ленсером и при этом оставаться хорошим человеком. Что-то неуловимо приятное, как у настоящих джентльменов из прошлого, которые, кажется, почти полностью исчезли после того, как вежливость стали называть приставанием и флиртом, а помощь ― унижением чести и достоинства.       Закрытую оранжерею и правда оказалось довольно легко найти. На входе, рядом с небольшой и хорошо скрытой коморкой со, скорее всего, садовыми инструментами, стояла пара сапог на толстой тракторной подошве. Стеклянная дверь в обрамлении декоративных колонн, копирующих вид античных храмов Греции бросался в глаза сразу. А обилие зелени внутри не давало поводов сомневаться. Запоздало Полина подумала о том, что наверное стоило бы уточнить у Иды где именно растёт чайная роза, чтобы ускорить поиски. "Всё же они правы, спешка явно мешает даже в повседневной жизни" ― подумала девочка, оглядываясь в просторной оранжерее, полной зелёных раскидистых растений, чьи ветви были густыми на столько, что в некоторых местах почти полностью закрывали собой стеклянную крышу. Внутри было невероятно душно и влажно, шея и лицо девочки начали покрываться липкой испариной.       Пройдя немного вглубь по гранитной дорожке, Полина увидела что на небольших грядках со свежими овощами возится Сэм, разрыхляя чёрную землю садовыми граблями. Подол длинной тёмной джинсовой юбки был заткнут за пояс, чтобы не мешать работе, а рукава свободной чёрной футболки закатаны до самых плеч. Подошва резиновых сапог утопала в рыхлой земле почти до середины стопы, а лицо покрывали капли пота и слёз. Судя по красным глазам и влажным ресницам готесса определённо плакала, хотя по абсолютно спокойному и даже умиротворённому выражению лица это было совершенно не заметно.       ― Полина? ― удивлённо пробормотала Сэм, наконец-то заметив постороннего. ― Что ты тут делаешь?       ― Бабушке нужно было старую подругу навестить, ― ответила Полина несколько уклончиво. ― Они сейчас чай делают в кабинете Иды, а меня отправили за чайной розой. Не подскажешь где она у вас тут растёт?       ― Конечно, ― вздохнула Сэм, откладывая грабли в сторону и выбираясь с грядок, чтобы проводить гостью до нужного места. Оранжерея и правда оказалась куда больше чем себе это представляла Санчес.       ― У тебя всё нормально? ― Полина решила начать издалека.       ― Да, вполне, ― голос Сэм звучал тускло и уныло.       ― Тогда почему ты плачешь? ― Полина смотрела на то как Сэм, совершенно не боясь запачкаться пробирается к небольшому кусту чайной розы, жестом попросив её подождать на дорожке.       ― Не плачу, ― Сэм сорвала ровно три бутона, очевидно хорошо зная предпочтения собственной бабушки, и вновь вернулась на дорожку, передавая нежные цветы Санчес. ― Не специально по крайнем мере, ― опухшие воспалённые из-за слёз веки и покрасневший кончик носа сильно выделялись на бледном лице.       ― Саманта! ― громкий крик на грани визга пронёсся по оранжерее со стороны входа. ― Как ты опять выбралась? Тебе же было велено сидеть в своей комнате и думать над поведением! А ты опять копаешься здесь в грязи играя в садовника. Если я увижу после этого хоть каплю грязи на ковре, я...!       Обладателем голоса оказалась миниатюрная женщина в аккуратном платье. Настолько аккуратном, что накрахмаленный воротничок и наглаженные складки юбки казались несгибаемыми, а залитая лаком причёска ― пластиковой. Во всём её виде всё было настолько опрятно и идеализированно, что женщину вполне можно было бы спутать с каким-нибудь роботом из ретро футуристического фильма. Её озлобленное лицо моментально смягчилось, а на губах появилась самая дружелюбная и кукольная улыбка из всех возможных, стоило ей увидеть Полину.       ― Ох, я не знала, что у нас гости, ― почти пропела женщина. Её резкая смена поведения немного сбивала с толка. Однако очевидно привыкшая к таким резким перепадам настроения Сэм лишь устало вздохнула. ― Дорогая, прости мою дочь за её ужасный вид. Угораздило её потянуть тебя в это болото. Надеюсь ты не запачкалась?       То как резко эта живая кукла начала сюсюкаться со "своей" гостьей и весьма недвусмысленно намекать на то, как сильно она не довольна поведением и видом дочери наводило на вполне определённые мысли. Зацикленность на эстетике и внешнем виде, стремление поддерживать какую-то очень абстрактную идеальную чистоту вопреки всему, жажда показать себя перед посторонними лучше чем она есть на самом деле ― видимо это и есть та самая Памела, которую упоминала Ида.       ― Всё в порядке мэм, ― Полине наконец-то удалось взять себя в руки после резкой смены настроения женщины. ― Нас Ида послала за чайной розой. Они с моей бабушкой, Изабеллой, хотят немного провести времени вместе, а за чаем, как они говорят, разговор лучше идёт. Мы напросились с ними в обмен на помощь в приготовлении. Вы же знаете как старушкам может быть нелегко выполнить простые действия, ― юная ведьмочка понятия не имела что говорит, эта ложь была очевидной и ей и Сэм. Но иного способа успокоить не в меру тревожную женщину с ходу Полина не нашла. От этой пластиковой куклы хотелось сбежать, и желательно как можно быстрее прихватив с собой готессу, которую в компании живого робота явно не ждало ничего хорошего.       ― Что ж, тогда не буду отвлекать вас девочки, ― накрашенные алой помадой губы с максимально чётким контуром продолжали изображать самую фальшивую из всех фальшивых улыбок, которые Полина видела за всю свою жизнь. ― Перед выходом из оранжереи обязательно как следует почисти обувь, дорогая, чтобы не наследить. А ты, Сэм, разуйся. Пожалуйста. И переоденься потом во что-нибудь поприличнее и почище.       ― Хорошо, ― на выдохе произнесла Сэм, устало глядя на мать влажными от слёз глазами, до которых этой женщине очевидно совсем не было дела, пока обувь и одежда дочери не достаточно чистые.

***

      ― Ты точно в порядке? ― Дэнни с некоторой опаской смотрел на то, как мать дрожащими руками открывала холодильник и брала с дверцы небольшую банку пива.       Он редко видел Мэдди в компании даже слабого алкоголя. Последний раз буквально был год назад после того как родители сильно поссорились и в попытке отдохнуть ненадолго от удушающей рутины женщина уехала к своей сестре в Арканзас. Даже на праздники она не позволяла себе того что делала прямо сейчас. Возможно Влад был прав в том что подавать ей всю эту информацию стоило чуть более дозированно и аккуратно.       А может быть вообще никогда.       Открыв банку с характерным пшиком Мэдди сделала несколько крупных глотков, медленно оседая на стул, подпирая голову рукой. Короткие рыжие волосы взъерошены беспокойными пальцами, а общий вид был каким-то невероятно жалким.       ― Всё нормально, ― Мэдди сделал ещё один глоток пива, выпрямляясь и отставляя в сторону недопитую банку. ― Мне нужно всё это осмыслить. За последние несколько часов новой информации было как-то слишком много, ― женщина жестом пригласила сына сесть рядом, а не стоять в проходе.       Дэнни чувствовал как глухо бьётся сердце, эхом отдаваясь в голове, но вместо ожидаемого страха испытывал скорее что-то похожее на стыд, от которого горели не только кончики ушей, но и всё лицо. От резкого прилива крови у него словно поднималась температура, которую Призрак даже не пытался сбить, как делал это обычно, хотя кончики пальцев были невероятно холодными из-за чего ногти с тёмными корнями посинели, приобретая ещё более трупный вид.       ― Мне стоит больше о тебе побеспокоиться, ― слегка трясущиеся пальцы коснулись лба подростка, откинув короткую чёлку назад. ― Ты весь красный.       ― Это ерунда, ― отмахнулся Дэнни, неосознанно начиная крутить между пальцами распустившуюся ниточку повязки на руке.       ― И как я раньше не обратила внимания, ― Мэдди перехватила его руку, рассматривая холодные голубоватые ногти, бледную кожу с синеватыми прожилками на запястье. ― Когда я была моложе, мне на глаза попалось одно китайское суеверие, о том, что сверхъестественную сущность от обычного человека можно отличить по воспалённым кутикулам, или чёрным ногтям, ― она осторожно отпустила руку сына и слегка пригладила его непослушные чёрные волосы. ― Кто бы мог подумать, что это окажется правдой.       Подросток не совсем понимал как на подобное заявление реагировать. От этого разговора он вообще ожидал совершенно иного. До конца не понимал чего именно, но точно не рассказов о китайских суевериях. Не открытой банки пива и не такого спокойного, надломленного тона голоса.       ― Я часто в последнее время представлял как этот разговор может проходить, ― признался Дэнни, не поднимая на мать взгляда. Он сосредоточил всё своё внимание на уже изрядно испачкавшейся оборванной ниточке повязки, давно потерявшей свой стерильно белый цвет. ― Представлял как вы с отцом засуетитесь и броситесь собирать образцы, пытаясь выяснить что я такое. Что посадите меня под наблюдение и навешаете тонну оборудования и датчиков. А ты первым делом потянулась к холодильнику за пивом.       ― У тебя очень богатое воображение, дорогой. ― Мэдди приобняла сына за плечи, притягивая к себе и оставила короткий поцелуй на макушке. ― Скажи...кто-то ещё знает? ― Она задавала этот вопрос запинаясь и без ненужных уточнений.       ― Ну..., ― подросток слегка замешкался, не зная больше чего ожидать. Не представляя дальнейшую реакцию человека, которого, как ему казалось, он успел изучить до самой незначительной детали, наизусть зная то, как звучат её шаги, которые мог отличить от сотен других. Но буквально пять минут назад всё что он, кажется, знал о своей матери буквально рассыпалось. Распалось на атомы.       ― Дэнни, я не собираюсь ругаться или что-то ещё, ― прервала Мэдди затянувшееся молчание. ― Я просто хочу иметь более полную картину происходящего.       Он медленно поднял взгляд, смотря в глаза матери. У них всегда был очень необычный цвет. Большую часть времени радужка казалась насыщенно фиолетовой, как какой-то драгоценный камень. Мэдди ждала от него ответа. Честного и прямого. Но сам от себя этого не ожидая первым делом он назвал не имена лучших друзей, и не указал на членов клуба, в котором состоял.       ― Дядя Влад, ― выдал он на грани слышимости.       ― Поверить не могу, ― Мэдди усталым жестом свободной рукой сдавила переносицу, закрывая глаза, как делала обычно слишком долго занимаясь с каким-либо мелкими деталями или после того как продолжительное время смотрела в микроскоп. ― Не может он подробностей раскрывать по юридическим соображениям, ― процедила она сквозь зубы, очевидно частично цитируя часть того, что сказал ей Влад.       ― Это я попросил его не говорить, ― начал оправдываться Дэнни, сам толком не понимая почему.       ― Испугался нашей с отцом реакции? ― Мэдди звучала грустно на столько что сам подросток почувствовал эту горечь на кончике языка.       ― Папиной скорее, ― краем сознания парень понимал, что ему бы стоило наверное заткнуться, но слова лились изо рта сами сами собой. ― Когда он узнал что я в детстве лунатил, то начал из меня демонов изгонять. А если бы узнал о таком... ― на кончиках ногтей парня заблестел иней.       ― О подобном можешь не беспокоиться, ― женщина вновь обняла сына за плечи покрепче. ― Никто не будет ни над кем ставить опыты, дорогой. И никто никого не будет изгонять, обещаю.

***

      В палату довольно долго больше никто не заходил. Время в этой тишине тянулось бесконечно медленно и каждые десять минут ощущались буквально как один прошедший час. Джек пытался забить это время сном, но вечность дремать он не мог. Пытался встать и хотя бы немного размяться, но голова от смены высоты ужасно закружилась. Вестибулярный аппарат пострадал, судя по всему, не меньше слуха из-за этих проклятых призраков. Да ещё жену и детей судя по всему не пускали к нему по какой-то непонятной причине.       "Надеюсь что они хотя бы в порядке", ― думал Джек в своей голове снова и снова прокручивая ужасающий вопль монстра, что принял облик мальчишки-подростка. Мужчина хорошо помнил, что попал в одного из тех, кто прикидывался детьми. Так же хорошо как и то что с этими двумя зелёными нечистыми был взрослый. А значить это могло только одно ― эти твари размножались где-то в Парке Мира, прямо у него под носом построили своё мерзкое гнездо, чтобы плодит себе подобных. Иного варианта просто не дано, ведь не могли же они пробраться к ним через призрачный портал, проскочив все их датчики и систему безопасности, оставшись незамеченными.       От постоянного лежания в кровати в одном положении уже начинала болеть спина и ягодицы. Одно положение стало в какой-то момент совершенно невыносимыми и когда Джек уже было подумал что в этой ужасающей запертой комнате ему ещё предстоит провести пару дней в полном неведении о судьбе родных, замок на двери в палату щёлкнул открываясь. Вошли двое полицейских, представившись как офицер Кадми и офицер Стивенс. Первую Джек запомнил особенно хорошо из-за полностью покрытой головы. Они сказали что хотят задать пару вопросов.       ― Джек Фентон всегда к вашим услугам, ― бодро выпалил мужчина, на что копы отреагировали какими-то странными переглядываниями между собой.       ― Даже адвоката позвать не хотите? ― уточнил Стивенс, потянувшись за записной книжкой и ручкой, которые хранил во внутреннем кармане ветровки. ― Город может предоставить вам юриста для защиты прав, если знакомого семейного адвоката у вас нет.       ― А зачем? Я же не сделал ничего противозаконного, ― ответил Джек с широкой улыбкой и наверняка громче чем следовало бы. Жаль что с одним лишь полноценно работающим ухом сложно было оценить громкость собственного голоса.       Полицейские вновь переглянулись между собой как-то странно. Казалось будто бы поведение Джека совсем не вписывалось не только в их планы и предположения, но во весь предшествующий опыт в целом. Они буквально играли в гляделки друг с другом пользуясь какими-то условными сигналами напарников вместо слов, чем несколько озадачивали Джека, который и так плохо соображал после атаки призрака.       ― Я же говорила тебе, он странненький, ― произнесла Кадми на грани слышимости, склонившись к самому уху напарника. Пусть слов её Джек не слышал, но вполне был способен понять то что она говорила по движению губ.       ― Скажите, мистер Фентон, вы понимаете зачем мы с напарницей к вам пришли? ― решил уточнить Стивенс, перелистывая пару страниц блокнота и начав делать какие-то записи. ― Вы хорошо помните, что произошло прошлой ночью и что привело вас сюда?       ― Естественно! ― бодро ответил мужчина, понимаясь на локтях, чтобы повыше устроиться на подушках. ― Вчера ночью я с женой встретил проявление аномалии. Одну из тех, которые изучаю уже больше двадцати лет. Я зову их всех "призраками" для простоты, но они могут быть весьма разнообразны и по свойствам и про проявлениям. Вчера ночью мне удалось нейтрализовать одну из таких аномалий, но потом произошло что-то, что мне сложно описать на данный момент, не ссылалась на показания оборудования.       Полицейские слушали его несколько сбивчивый рассказ с очевидным скепсисом, периодически переглядываясь между собой. В какой-то момент Стивенс даже перестал вести записи. Простенькая шариковая ручка так и застыла над линованными страницами блокнота, не сделав больше ни единого штриха. Полицейские просто смотрели на него, кажется в какой-то момент даже перестав двигаться.       ― Я предупреждала, ― Кадми отвернулась от напарника, перевёвшего свой вопросительный взгляд на неё. ― Запроси психиатрическую экспертизу и перестань на меня так смотреть.       ― Мне не нужен мозгоправ, ― возмутился Джек. ― Я вполне себе здоров!       Подобные намёки со стороны представителей закона были чем-то из ряда вон. Ужасное проявление некомпетентности едва не лишило Джека самообладания и лишь многолетний опыт общения с подобными структурами не позволил ему оскорбиться всерьёз. Наверняка у них есть протокол, которому они следуют в обычных ситуациях, но сейчас дело ведь было чем-то совершенно нестандартным. Как и в прошлом году во время Хэллоуина, когда его остановили офицеры, после того как он случайно попал во Влада эктопенкой. В тот раз всё обошлось, они сошлись на том, что это было обычное недопонимание, но по какой-то причине решили что эктовспениватель был не оружием, а частью праздничного костюма. Однако тогда всё же был праздник, офицеры и так сбивались с ног, отлавливая мелких хулиганов и пьяниц всю ночь.       Но ведь сейчас же не Хэллоуин.       ― Скажите, мистер Фентон, вы действительно считаете, что именно то, что вы описали, произошло прошлой ночью? ― уточнила офицер Кадми, ― Вы утверждаете, что прошлой ночью "нейтрализовали призрака". Всё верно?       ― Да, абсолютно! ― не раздумывая ответил Джек, смотря на то как Кадми передаёт своему напарнику что-то похожее на медицинскую карту.       ― Странно, ― пробормотал Стивенс. ― По анализам всё чисто. Хотя казалось бы...       ― Само собой врачи ничего не нашли, ― Джек сел на постели прямо, уже совершенно не касаясь спиной подушек. От этого резкого движения слегка закружилась голова, но на подобную мелочь мужчина практически не обратил никакого внимания. ― Следы потусторонней активности не так уж и просто заметить. Но, я могу с этим помочь. Мы с женой довольно долго этим занимаемся и в прошлом году у нас буквально произошёл прорыв. Может вы читали статью в Ланцет...       ― Я думаю на сегодня хватит рассказов о паронормальном, ― перебила его офицер Кадми. ― Мне этих сказок хватило.       ― Эше, ― Стивенс положил руку на плечо напарницы, словно старался этим жестом её удержать или осадить. Женщина была какой-то слишком нервной и из-за этого показалась Джеку ужасно непрофессиональной.       ― Зачитай ему права, Стивенс, ― женщина смотрела на Джека в упор. Тёмные глаза, широкие низко посаженные брови и крупный нос с очень заметной горбинкой делали её лицо суровым и почти лишали женственности в привычном для мужчины понимании. Она устало потёрла глаза прежде чем продолжить. ― Предъявим обвинения и покончим с этим цирком на сегодня.       Джек слушал, но не понимал по какой причине эти люди говорили все эти вещи. Формальная часть с зачитыванием прав в голове особо не отложилась. Свои права он и так знал и был уверен что не позволит их нарушить ни офицерам, ни грязным призракам.        "Вы обвиняетесь в покушении на убийство несовершеннолетнего, нанесении тяжких телесных повреждений несовершеннолетнему и ношении нелицензированного оружия", ― Джек не мог поверить в то что услышал. Как его могли обвинить в чём-то подобном?! Ладно оружие, это он признаёт, но всё остальное... Он был уверен что вчера ночью попал в нежить, которая не была человеком. В призрака, проявление потустороннего, обитателя Зоны Духов, в то что человеком может только притворяться, а никак не быть им, просто потому что проявления всего человеческого этим тварям чужды.       ― Здесь какая-то ошибка, ― пробормотал мужчина глядя на серьёзных офицеров в форме.       ― Никакой ошибки, мистер Фентон, ― Стивенс слегка покачал головой. ― С этого дня вы находитесь под арестом. Советую вам всё же связаться с юристом.       После ухода представителей закона Джек снова остался один в компании только собственных суматошных мыслей. Стрелки настенных часов тикали оглушительно громко и помимо них, не было больше слышно ни единого звука.       "Этого не может быть," ― Джек обхватил голову руками, ― "Не может. Это ошибка".

***

      Тонкая нить едва не запуталась окончательно, когда Шарлотта потянула за свободный конец слишком сильно, не заметив в полумраке своей темницы очередную петлю. Шумно вздохнув она принялась развязывать едва не затянувшийся окончательно узелок, огрубевшими от постоянной работы пальцами. Тонкая нить то и дело пыталась забиться под сломанный кончик ногтя большого пальца и либо порваться самой, либо доломать до конца несчастный ноготок, который и так уже настрадался.       Когда с петлёй было покончено, демоница устало потянулась, разминая спину и помассировала шею, затёкшую от излишнего напряжения и сосредоточенности.       Снаружи раздавались голоса, приглушённые стенами камеры. Шарлотта устроилась поудобнее на полу среди готовых мотков мягкой пряжи и закрыла глаза, чтобы посмотреть на внешний мир зенками одного из верных пауков. Проснувшееся животное осторожно высунулось из своей норы-кокона, свитой прямо под наглухо запечатанным сосудом-темницей.       На первый взгляд ничего примечательного снаружи не происходило. Мальчишка Фентон собирался куда-то, лениво распихивая нужные вещи по карманам. Вид у него был побитый и не очень живой как и утром, но той же мрачной энергии от него не исходило. Не было ни разрушительной злобы, ни горького отчаяния. На данный момент он просто казался очень и очень уставшим, но относительно спокойным.       Мальчик ещё какое-то время собирался, перекидывался словами с сестрой, которая сначала как маленькая отказывалась выходить из своей комнаты, вопреки словам матери и брата. А когда наконец рыжую принцессу удалось выманить из берлоги, то все оставшиеся члены семьи покинули дом. Маленький паучок, просочившийся сквозь стекло террариума видел как они погрузились в машину и уехали, окончательно скрывшись из поля видимости насекомого. Но отзывать паучка Шарлотта не торопилась. Смутное странное предчувствие терзало её, однако найти источник неясной тревоги не удавалось, пока она не услышала тихий металлический сук.       Это пошатнулся новый термос, аналогичный тому, в котором была заперта сама Шарлотта, но с одним, очень весомым отличием: его крышка не была заварена и сейчас при каждом стуке о поверхность стола, медленно отворачивалась. Кто бы ни был заперт внутри, он оказался крайне настойчив в своём желании выбраться.       Крышка термоса продолжала медленно откручиваться, миллиметр за миллиметром, пока в конце-концов после очередного удара донышка о стол, не свалилась на пол со звонким стуком. Паучок смотрел с подоконника на то, как в комнате подростка из облака красного тумана, вырвавшегося из сосуда, материализуется призрак в красном платье. Выглядело существо отвратно, следы верёвок на запястьях, тёмно-синие, почти чёрные, вздувшиеся вены на шее и лице. Чёрные глаза осматривали незнакомое помещение безо всякого интереса прежде чем существо направилось к окну и исчезло в воздухе, пойдя через стекло. Дожидаться Дэнни эта тварь явно не собиралась, предпочтя взять инициативу по организации встречи с ним в свои руки.       "Это плохо", ― вздохнула Шарлотта, продолжая смотреть на пейзаж за окном комнаты мальчишки-призрака глазами паука, вспоминая какие вариации будущего видела, суча тончащую нить на веретено Норн. ― "Но, возможно, для меня в этой ситуации найдётся своя выгода".

***

      Женщина за прозрачным герметичным стеклом выглядела намного лучше чем вчера. Получив комплект более или менее приличной одежды из брючной пижамы, еду и отдых Лидия с максимально доступным на данный момент комфортом расположилась в отведённом ей пространстве. После сна аккуратно заправила заново постель, помогала удобнее устроиться на своих местах тем, кто был в гораздо более тяжёлом состоянии. Мастерс же застал её за выполнением растяжки, которой она занималась прямо на полу палаты.       ― Кажется вам и правда стало гораздо лучше, ― заметил Влад, подходя к тонкой прозрачной перегородке.       ― Лучше чувствую, ― коротко ответила Лидия, закатав правый рукав пижамы и обнажив предплечье с парой воспалившихся зеленоватых ещё закрытых язв. Пусть язык она знала плохо, но подобными невербальными сигналами вполне была способна дать понять, что скорее всего считает хорошее самочувствие временным явлением. ― Еда была вкусной.       ― Рад это слышать, ― Мастерс внимательно наблюдал за тем, как Лидия бодро поднялась из своей растяжки на ноги и подошла ближе к перегородке, предположительно чтобы не беспокоить остальных в палате. ― Мне передали, что вы хотели мне что-то рассказать.       Глаза женщины загорелись ярким алым светом. Она полностью открыла свой разум для Мастерса, показывая ему довольно нетривиальный мыслеобраз. Уже знакомую бледную женщину в рогатом эскофьоне, но лежащую в хрустальном гробу. В её груди зияла рана, которую она прикрывала скрещенными по старой погребальной традиции руками. В груде переломанных костей, мяса и чёрной крови лежал круглый шар, с алым вихрем внутри. Тот самый, который украшал трость церемониймейстера готического цирка. Даже кованная летучая мышь всё ещё была видна в сгустках чёрной крови.       Изображение очевидно не было случайным. Лидия чётко понимала что хочет показать и на чём сосредоточить его внимание, по какой-то причине будучи уверенной в том, что именно Мастерс сможет этот своеобразный ребус разгадать. Но мужчина не спешил с предположениями, старательно анализируя то что увидел. По какой-то неизвестной ему причине женщина предпочитала для своих объяснений сказочные образы. Но не отмытые от крови современные сказки, которые читают детям. Нет.       Во всей показанной композиции больше всего внимания привлекал именно хрустальный шар в развороченной груди покойной. Настолько ярко светился в стекле алый вихрь и настолько эффектной была эта картинка.       ― Вы что-нибудь поняли? ― уточнила помощница шёпотом. Однако Влад жестом велел ей не лезть. Девушка сразу прикусила язык и отступила на шаг назад. Даже не видя Лие, Влад мог с уверенностью сказать, что она крепче прижала к себе медицинские карты пациентов.       ― Почему артефакт в груди этой женщины? ― Мастерс старался формулировать мысли проще, чтобы иностранка смогла его понять.       ― Это сердце, ― Лидия указала на центр собственной груди, ладонью накрыв солнечное сплетение. ― Призрака сердце.       Влада осенило. Подобными мыслеобразами Лидия пыталась сказать что в артефакте которым пользовался фрик, хранилось призрачное ядро ― основа большинства потусторонних созданий, центр их силы и хранилище воспоминаний. Крошечные светящиеся шары энергии, которые в древности назывались "Блуждающими огнями", что обрастали по прошествии времени эктоплазменным телом и получали новую жизнь взамен утраченной. Вампиры же не становиться призраками после смерти, а просто уходят в небытие, растворяются в вечности не оставляя после себя ничего кроме плоти и костей, которые сам по себе тоже не вечны. Влад ни разу не слышал за всю свою жизнь чтобы вампиры обладали подобным качеством. Признаком на столько яркой индивидуальности, которая попросту помешала бы им жить ульями и обладать коллективным сознанием. Такие как он отличаются тем, что подобного элемента, который можно было бы назвать "душой", пусть и с большой натяжкой, у них нет. На данный момент времени нет. Но, если продолжать развивать эту мысль, то женщина в показанном мыслеобразе Лидии была очевидно из другой эпохи. С момента её упокоения прошло не менее пяти сотен лет, если не больше, судя по платью и головному убору. Она наверняка времена великой европейской чумы лично застать успела.       ― То что сейчас в хрустальном шаре её? ― утонил Влад концентрируя внимание в меслеобразе Лидии на лице женщины: белом, худощавом лишённом бровей и вместе с тем по своему прекрасным. ― Это её ядро?       Лидия несколько раз медленно кивнула в ответ, не отрывая взгляда горящих алым глаз от Мастерса. Свет, льющийся через глазные яблоки был настолько ярким, что подсвечивал изнутри строение лицевых костей черепа и хрящей носа женщины.       ― Но ведь у вампиров нет ядра силы, ― вновь вмешалась Лие. Её голосок был тихим, но вполне себе различимым для тонкого слуха Мастерса. Она высказала то, что у него самого вертелось на уме.       ― У слуг нет, ― яркое пламя в черепе Лидии подсвечивало даже её глотку. Алые лучи просачивались наружу каждый раз когда она открывала рот. Она неспешно подняла руку, пальцем указывая на Мастерса. ― У вас есть.       Эта женщина выдавала странную информацию, которая шла в разрез со всеми известными на данный момент данными. Но говорила уверенно. Её мыслеобразы были чёткими и полными деталей, а добиться подобного было невозможно, если разум находился в раздрае или если бы она бредила, помутившись рассудком от долгого плена в лапах психопата.       Однако более интересный вопрос заключался в другом.       На вид Лидие можно было дать не больше сорока, может быть сорока пяти, однако подобную визуальную старость скорее интуитивно хотелось списать на ужасные условия жизни в течении многих лет. Но нарочно уравнённый образ женщины в хрустальном гробу наводил Влада на несколько контр интуитивные мысли. Первую и самую кровавую версию сказочной Белоснежки некоторые любят ассоциировать с кровопийцами. Возможно Лидия выбрала его в качестве самой яркой ассоциации с теми существами, которыми стереотипно представляются вампиры в массовом сознании. Но что если предположить, что это не просто сказочный образ и метафора? Что если настолько подробный и чёткий портрет это не то чем кажется на первый взгляд?       ― Лидия, как ты оказалась в труппе? ― Мастрерс не хотел задавать рискованные вопросы прямо в лоб. Попросту не привык так делать, каждый раз заходя издалека.       ― Я от матери, ― размытый ответ на ломанном английском сложно было понять без каких либо уточнений. ― До этого от отца. До этого от деда. До этого от его отца.       ― Тебя передавали по наследству вместе с артефактом? ― уточнил Мастерс, чувствуя как лёгкий холодок забрался под белый воротничок рубашки, после уверенного кивка Лидии. ― Сколько тебе лет?       Алый огонь в глазах женщины поутих. Она надолго замолчала, в задумчивости словно пытаясь подсчитать. Опустила взгляд на руки загибая пальцы поочерёдно на каждой руке, а потом разгибая. Остановилась она примерно на тридцати и надолго задумалась. Толи не могла вспомнить точное количество лет, толи не знала какая цифра идёт дальше и как её сказать на английском.       А может быть она считала вовсе не года, а количество собственных "владельцев"?       ― Лидия? ― осторожно позвал женщину Влад, выдёргивая из размышлений которые очевидно давались ей слишком тяжело во всех смыслах этого слова.       Глаза женщины вновь разгорелись сильнее. Подняв взгляд на Мастерса она вновь открыла своё сознание полностью, буквально попытавшись силой затащить в глубину воспоминаний мужчину. Чтобы ни было в её голове, какие бы воспоминания она не хранила там, Лидия считала их невероятно важными. Доверить которые, по какой-то непостижимой причине, желала только ему.

***

      Кожа белая словно первый снег. Губы алые подобно каплям крови. Её госпожа была невероятной красавицей, а рождение первенца пусть и сильно утомило её, но как казалось, сделало её ещё краше. Тонкая кожа с прожилками голубоватых вен начинала словно светиться изнутри когда госпожа брала на руки дитя, глядя на него с какой-то невыразимой тоской.       ― Знаешь, Лидия, ― начала она тихо, пока служанка тщательно прибирала детскую колыбель от пыли. ― Думаю этот человек скоро найдёт способ от меня избавиться.       ― Что вы такое говорите, миледи? ― от подобного заявления Лидия едва не выронила белую перину из рук. ― Ваш муж ни за что не сделает с вами чего-то дурного.       В ответ женщина рассмеялась и звук этот был похож на трель маленькой птички. Между красивых алых губ буквально на мгновение мелькнули длинные острые клыки. Она гладила по бледным, почти голубоватым щеками младенца, который, весело агукая, кусал её за палец острыми зубами, слизывая капли крови.       ― Тебе известно что это ложь. Во мне он видит демона, а в моём сыне выродка этого самого демона. Самое печальное в том что он прав, но сколько бы бастардов лично он не имел, я всё равно буду более виноватой в этом грехе, ― женщина устало опустилась на стул, продолжая качать ребёнка на руках. ― У меня бы всё равно не хватило сил поддерживать в его голове иллюзию собственной нормальности. К тому же в моём окружении не только он и люди при дворе, но и всё королевство. Можно строить иллюзии. Можно на людях играть, но эта ложь длилась так долго, обзавелась таким количеством надстроек, что вот-вот рухнет под собственным весом.       Гнетущую тишину прерывало только кряхтение ребёнка. Обе женщины понимали что хорошим для таких как госпожа ничего не могло закончится. Уже большая часть двора начала шептаться что её высочество ведьма, раз не стареет так долго. Раз смогла понести разменяв уже пятый десяток. Да и фаворитки со служанками уже давно шептались за её спиной, всё никак не могли примириться с уходом собственной красоты. Всё в окружении начало говорить о том, что комфортная привычная жизнь для баронессы подходит к концу. Должно быть только Лидия не испытывала неприязни к своей госпоже, будучи подле неё с самого детства.       ― Госпожа... ― Лидия прижала к себе перину покрепче, пытаясь ею заглушить излишне громкое биение собственного сердца и не тревожить и без того чуткий слух хозяйки. ― Есть ли что-то чем я могу вам помочь?       Женщина тихо вздохнула, вглядываясь в личико своего ребёнка словно в последний раз. Повинуясь едва заметному жесту её тонких пальцев с длинными и аккуратными ногтями со небольшого трюмо без зеркала поднялась золотая шкатулка с драгоценностями и упала прямо в руки Лидие, которая от неожиданности всё же выронила ношу. Сама же, уложив ребёнка на коленях, женщина острым коготком сделала небольшой надрез на запястье.       ― Подойди пожалуйста, ― попросила она учтиво, протягивая служанке раненую руку. ― Я хочу предложить тебе стать частью моей семьи. Не титулованным человеком, а членом улья. Выпив моей крови ты станешь одним из немногих кому я могла бы доверить своё дитя, если со мной что-либо случиться. Я не обещаю тебе вечную жизнь, вдали от меня подобного не случиться. Но могу дать тебе силу чтобы защитить его и саму себя. Драгоценностей в шкатулке должно хватить для того чтобы члены клана смогли выкупить для себя место на корабле, что сейчас ждёт в порту. Чтобы сбежать до того как придёт охотник.       ― А как же вы? ― Лидия вдруг ощутила как шкатулка, украшенная драгоценными камнями тянет её к земле своим весом.       ― Боюсь что со мой скрыться будет сложнее, ― госпожа улыбалась так же как и всегда, словно рассуждала о погоде или о том, чего хочет к чаю, а не о собственной возможной смерти. ― К тому же, я не могу точно сказать что на уме у моего мужа. С некоторых пор он более не мой человек.       Лидия взяла в ладонь хрупкое запястье госпожи. Повредить такую прекрасную кожу казалось преступлением, особенно собственноручно. Рука казалась невероятно горячей, словно тело госпожи постоянно пылало изнутри, питаемое маленьким солнцем где-то в глубине души. Она смотрела на чернильно-чёрную кровь на запястье госпожи, мыслями возвращаясь в первый день их знакомства. Когда она сама была маленькой девочкой, выброшенной на погосте вместе с умершими от заразы. Её посчитали мёртвой, но уже на пустыре, остатки сил ненадолго к ней вернулись, позволив не закончить жизнь под горой мёртвых разлагающихся. Увидеть небо в последний раз. Вдохнуть полной грудью.       Она впервые увидела госпожу там, на погосте. Когда уже стояла глубокая ночь, а на небе горели звёзды. Тогда она показалась ей ангелом. Рогатым пророком господа, пообещавшим ей исцеление. С тех пор она следовала за своей госпожой, училась у неё травничеству, литературе, математике и этикету так усердно как могла.       Прикоснувшись к запястью госпожи губами она сделал первый горький глоток чёрной крови своей хозяйки, пресекая ей на верность до конца дней своих. Ещё не зная, что так и не найдёт в себе силы её оставить.

***

      Влад вернулся в реальность резко, словно от толчка. За тонкой прозрачной стенкой Лидия стояла на одном колене, низко склонив голову. Если всё то что он увидел сейчас в голове этой женщины правда, то это значит что сейчас он стоит перед существом на самом деле пережившим боле пяти столетий. Существом, которое поклялось однажды в верности своей госпоже и её клану.       Которое теперь преклонило колени перед ним.       ― Господин, Мастерс? ― помощница Лие осторожно коснулась его плеча. В её чувствах была тревога и полное непонимание того, что сейчас произошло и происходит.       ― Всё нормально. Прошу вас Лидия, встаньте. ― женщина послушно поднялась на ноги, по просьбе Влада. Её глаза больше не светились изнутри алым, только из носа текла тонкая струйка чёрной крови от перенапряжения. ― К вам сейчас зайдёт врач и осмотрит. Вы переутомились.       В ответ на его слова женщина слегка кивнула и вернулась к тому, чем занималась до прихода Мастерса: опустилась рядом со своей кроватью на пол и продолжила растяжку. Словно ничего и не было. Словно она не показала ему сейчас ничего необычного.       ― Лие, план по изучению артефакта нужно кардинально изменить, ― Влад поправил очки, вновь съехавшие под весом линз ближе к кончику носа. В воспоминании Лидии была ещё одна важная деталь, прочно засевшая теперь в голове Мастерса. Образ рогатой целительницы у средневекового погоста, чьё ядро силы заточили в стекло. ― И желательно как можно быстрее.

***

      В комнате для допросов его оставили в компании какого-то совершенно безвкусного на вид ланча из салата, пары бутербродов, жидкого супа и бумажного стаканчика кофе без молока. Невероятная мерзость по сравнению с тем, что он привык есть обычно. Фредерик без интереса похлёбывал кофе, время от времени поглядывая на одностороннее окно, занимавшее всю стену комнаты и имевшее вид гигантского зеркала с его стороны стены.       Чёрт знает по какой причине его посадили именно сюда, а не перевели в камеру, да ему это было не особо интересно. Мужчина время от времени ругал про себя Лю, который так и не вернулся с задания. Бесполезный мальчишка словно сбежал, хотя это было совершенно невозможно. Такие верные собачки как он не убегают и не предают хозяев. Он был уверен что выдрессировал мальчишку достаточно хорошо, чтобы у него не возникло ни одной личной мысли. Ни одной искры воли.       "Белые волосы и горящие зелёные глаза. Если бы не этот урод, я бы тут не торчал", ― бормотал про себя Фредерик, небрежным жестом размывая белый грим по щекам. Его внешний вид сейчас оставлял желать лучшего, однако полностью смывать макияж он не спешил, ссылаясь на нарушение права выглядеть так как ему заблагорассудиться. "Копы считают что смогут вырядить меня в оранжевую робу. Сделать таким же как и все" ― Фрик в один крупный глоток допил безобразно горький и крепкий кофе. ― "Чёрта'с два у них это получится!".       Мысли вновь и вновь возвращались к белобрысому монстру, постучавшему в окно его гримёрной поздно ночь. Кто мог знать что из-за этой твари он не только лишится артефакта и труппы но ещё и попадёт за решётку. На вид этой нежити больше шестнадцати лет дать было нельзя. Щуплый и тщедушный пацан в чёрном комбинезоне, больше похожим на мешок, на его угловатом теле. Серая, ничем не примечательная мышь мало того что сопротивлялась его воле, так ещё и напала на него.       "Местное зверьё позволяет себе слишком много", ― Фредерик без энтузиазма перемешивал остывший суп пластиковой ложкой. ― "Возомнили себя равными людям. Нападают на тех, кто выше стоят в иерархии".       Фрик неохотно зачерпнул суп и, задержав дыхание, поднёс эту мерзость ко рту, когда краем глаза заметил в отражении одностороннего окна размытую фигуру в красном.       ― Наконец-то вернулся! ― воскликнул Фредерик, оборачиваясь в сторону мальчика в красном платье. ― Я уже думал что ты бросил меня, мой маленький. Теперь, будь послушным пёсиком и вытащи меня отсюда, Лю.

***

      В главном отделении полиции Парка Мира царила суматоха нетипичная для тихого и сонного прибрежного городка, почти со всех сторон отделённого от остальной страны цепочкой невысоких гор. Здесь уже успели отвыкнуть от чрезвычайных ситуаций. Громкие преступления закончились с уходом последней банды гангстеров, которые друг-друга поубивали, устроив в старейшем отеле города перестрелку где-то в середине прошлого века. Местные департаменты становились пристанищами для уже бывалых служителей закона, уставших и зачастую моливших о переводе в места потише и поспокойнее. Пусть среди соседних городков копы Парка Мира были известны как представители старой школы, отличались особой любовью к бюрократии и докапыванию до запятых в любой незначительной квитанции о превышении скорости, к работе таких масштабов они всё же оказались морально не готовы.       ― Господь, только три часа, а я уже с ног валюсь, ― пожаловался Стивенс, устало плюхнувшись за стол и нещадно растирая глаза. Зевая он даже не пытаясь прикрывать рот. На светлых ресницах выступили слёзы.       ― Может потому что с этой суматохой мы с тобой с ночного патруля не спали? ― Кадми заливала в старенькую кофе-машину воду, чтобы сделать себе и напарнику по одной порции напитка. В последний раз взбодриться, чтобы как можно внимательнее заполнить документы и наконец-то закончить эту чудовищно долгую смену.       ― Или потому что мы за последние несколько часов челноками почти весь город оббегали? ― Стивенс уронил голову на стол.       ― Эй, не вздумай мне тут спать! ― пихнула его в плечо Кадми, поставив прямо перед напарником чашку кофе. Нелепая кружка с кривым рисунком, который для него дочка сделала на день отца, была его любимой. Все в участке безошибочно могли определить кому она принадлежит по этим каракулям. ― Нам ещё дела нужно закончить.       ― Скажите спасибо что вы не с задержанным общались всё это время, ― подал голос вошедший в столовую полицейский, в компании мужчины в строгом костюме, представившимся как Оуэнс.       ― Всё на столько плохо? ― уточнила Кадми, набирая чашку кофе уже для себя, выставив на аппарате максимальную крепость.       ― Ваш подозреваемый даже меня достал, хотя я, вроде как его адвокат и не имею права такое говорить о своих будущих подзащитных, ― мужчина слегка ослабил галстук и расстегнул пуговицу воротника рубашки. ― Сначала, со слов ваших коллег отказывался говорить без адвоката, а стоило мне появится в комнате для допросов, как начал кидаться на меня с какими-то странными претензиями, говоря что "серая мышь будет не в состоянии его защищать". Говорить по существу отказался и с офицерами, и со мной один на один. А в конце этой долгой и самой бессодержательной в моей жизни беседы потребовал обед и оставить его в покое, ― Оуэнс достал из портфеля небольшой термос и налил себе чая, усаживаясь за стол и глядя перед собой совершенно пустым взглядом.       ― Вы ещё можете от работы с ним отказаться, а нам так сделать нельзя, ― усмехнулся Стивенс, отпив из горячего кофе и прикрывая глаза от удовольствия. ― Расслабьтесь. Он сейчас наверняка просто в стадии отрицания. Дать ему денёк свыкнуться с новым положением, посидеть, подумать о том как оказался в таком положении, пока мы работаем. Может даже на сотрудничество со следствием пойдёт.       ― Ты слишком большой оптимист, Джо, ― усмехнулась Кадми, отхлёбывая свою порцию кофе и пропуская к аппарату очередного коллегу. ― В больнице пострадавшие из разных стран. Для того чтобы снять показания полноценно нам нужно найти переводчика, знающего румынский, немецкий и польский. Скоро к нам заявятся федералы, с посольствами работать нужно будет, а если журналисты поднимут слишком большую шумиху, то ещё и с общественностью, которая может повести себя совсем уж непредсказуемо. Помнишь что было на прошлый Хэллоуин?       ― Не напоминай. Больше ничего не хочу слышать о Фентоне сегодня. Тем более от тебя, ― Стивенс закатил глаза под сдержанный смешок коллег. ― Уже наслушался, пока мы от него ехали.       На какое-то время на кухне полицейского участка наступила тишина, нарушаемая только шумом суматохи за закрытой дверью. Под настенным телевизором, по которому показывали прогноз погоды на вечер, располагался ещё один, поделённый на четыре секции, в каждой из которых был вид на несколько комнат для допросов. Старая мера руководства была нацелена на то, чтобы даже во время перекуса полицейские имели возможность следить за задержанными и приходить на помощь коллегам, если они выкинут что-нибудь. Возражать никто открыто не стал, хотя много кто остался расстроен тем, что даже во время обеда от работы теперь нельзя было отвлечься.       ― Это что мой подопечный? ― спросил Оуэнс бросив взгляд на изображения с камер. ― На третьей.       ― Он самый, ― подтвердил офицер, с которым Оуэнс пытался поговорить с задержанным фриком из цирка Готика. ― Что он делает?       Полицейские обратили внимание на третью камеру, которая показывала мужчину в мрачном размазанном гриме. Он встал из-за стола, небрежно отодвинув от себя почти нетронутый поднос с обедом и направился в пустой угол помещения. Судя по движениям красных напомаженных губ он словно с кем-то говорил, хотя в помещении очевидно не было никого кроме него. С невидимым собеседником он сюсюкался, то посылая воздушные поцелуйчики, то подзывая так, как обычно подзывают собаку.       На изображении прошла рябь помех, когда Фредерик резко откинул голову назад. Как будто бы его ударили по лицу. Сделав пару шагов назад, мужчина упёрся в стол, опрокинув миску с супом. Он зажимал нос, так, как будто бы и правда получил травму. Действовал невероятно правдоподобно.       Полицейские не успели даже понять что происходит, когда по экрану прошла ещё большая рябь, а задержанный, резко развернувшись, со всей силы ударился головой о столешницу. Так что толстая деревянная поверхность треснула, опрокинув на пол всю оставшуюся на подносе еду.       ― Он себя калечит! ― воскликнула Кадми, вместе с напарниками и юристом подорвавшись с места. Бросившись к комнате для допросов, в которой очередной чудик решил поиграть в жертву жестоких полицейских, сам себе нанося увечья.       Замок двери в комнату для допросов окрыли сразу но от чего-то дверь не поддавалась. Как будто бы изнутри её держали или чём-то подперли. Изнутри раздавались приглушённые крики и грохот разбивающейся мебели. Было похоже, что заключённый вошёл в раж и решил как следует оторваться на последок, прекрасно понимая что его ждёт. Устроил последнее своё представление. На шум сбежалось уже довольно много полицейских, на своей службе повидавших уже немало подобных артистов, и понимавших что одними самоповреждениями тут дело может не ограничится.       Когда наконец-то дверь удалось выбить, шум в комнате резко стих. Фредерик лежал в углу, стараясь зажать кровоточащую рану на шее. Из разбитого носа текли густые струйки тёмной крови, размазывая грим на лице окончательно. Одежда была разорвана и измазана остатками еды. Одностороннее окно разбито, а один особо крупный окровавленный осколок лежал рядом с мужчиной. Никто особо не сомневался в том, что на этом куске стекла найдутся отпечатки артиста погорелого цирка.       ― Твою ж... Скорую! У нас попытка самоубийства! ― крикнул Стивенс, схватив протянутый напарницей платок и начав зажимать рану арестованного фрика.       Наверняка медики сделают всё возможное со своей стороны, чтобы это человек выжил и предстал перед судом, но, откровенно говоря, с таким ранением даже шанс дожить до завтрашнего утра у фрика был не очень большим. Он явно перестарался, изображая жертву. А может на самом деле решил закончить всё вот так, просто напоследок подкинув полицейским и юристам ещё немного больше работы.

***

      Легенду о плакальщицах пересказали подробно и на том спасибо. После того как разговор зашёл о неком "втором крике" диалог совершенно ушёл в сторону и по какой-то причине превратившись в подобие "Диалогов о природе", во время которого обсуждались то волки, то олени, то медведи, то вообще какие-то мифические волколаки и в какой-то момент обе девочки совершенно перестали улавливать в нём хоть что-либо понятное. По этой очевидной причине молодёжь две старые подруги решили от "скучных" посиделок избавить, отправив провести время вместе и, как выразилась Ида: "Узнать что-то новое".       ― Поверить не могу что кто-то вроде тебя увлекается оккультизмом, ― Сэм несколько лениво вычищала из под ногтей остатки земли, зыбившиеся туда во время садовых работ.       ― "Кто-то вроде меня" это кто конкретно? ― уточнила Полина, с интересом разглядывая мрачный интерьер комнаты готессы, плакаты панк-рок групп, в числе которых имелся один очевидно слишком винтажный в рамке под стеклом, на котором была девушка с голубыми волосами, уложенными в ирокез в виде языков пламени.       ― Ты знаешь, ― Сэм слишком резким движением кинула пилочку для ногтей обратно на трюмо, от чего та, звякнув, отскочила от столешницы и приземлилась на пол рядом с мусорной корзиной, чего готесса даже не заметила. ― Ты местная королева красоты, и самый нормальный из всех нормальных людей. Стереотипная девочка, которая любит стереотипно девичьи штучки. Магия и потустороннее явно в число твоих интересов входить было не должно. Расклады на таро и гороскопы - потолок для таких как ты.       ― Внешнее бывает обманчивым, ― Полина слегка усмехнулась, подходя ближе к Сэм и поднимая с пола упавшую пилочку, чтобы слегка подправить форму одного из своих ноготков. ― Разве не это ты говорила своему дружку, когда он решил позвать меня на танцы в прошлом году? ― глядя на удивлённое лицо готессы, Полина закатила глаза. ― Не надо сейчас этой пантомимы. Ты часто выдаёшь что-то подобное. Можно подумать, это твоя любимая поговорка, которую ты, однако, применяешь совершенно неправильно.       За окном с задёрнутыми чёрными шторами раздался тихий стук. Полина спокойно положила пилочку для ногтей на столик перед Сэм и пошла одёрнуть шторы. Стук был ей хорошо знаком и она уже понимала кого увидит за стеклом. Две сороки суетились на карнизе снаружи и взбудоражено застрекотали, увидев свою хозяйку.       ― Не против если я впущу своих друзей? ― спросила Санчес, оглядываясь на одноклассницу. ― Или твоя мать животных в доме не переносит так же как и грязь?       ― Я не против, ― ответила Сэм как-то особенно бесцветно.       Полина открыла окно, позволив суетливым сорокам усесться на руки. Птицы быстро перебрались ей на плечи, вцепившись острыми коготками в ткань розового топика и прижавшись как можно ближе к шее. Они то и дело оглядывались, словно что-то искали в новой комнате. Хотя, больше было вероятно что они просто рассматривают новое для себя помещение. Выискивают интересные места и вещи.       ― Как вчера прошло ваше посещение цирка? ― спросила Санчес, вновь возвращаясь к винтажному плакату с синеволосой певицей, внимательнее рассматривая уже едва заметную программу выступлений. Список песен казался совершенно незнакомым, как и имя исполнительницы, и название группы. Вероятно она была одной из тех, чьё творчество не было интересно никому и в итоге потерялось в информационном шуме.       ― Ничего стоящего, ― буркнула готесса, плюхнувшись на кровать. ― Ты знаешь, что владельца цирка утром арестовали?       ― Что-то такое слышала, но не интересовалась подробностями, ― Полина почесала голову одной из сорок, отворачиваясь от старого плаката.       ― Врёшь, ― фыркнула Сэм, небрежным жестом отряхивая остатки грязи с подола юбки.       ― Лишь частично, ― уклончиво ответила Полина присаживаясь на кровать рядом с готессой. Любопытные сороки повернули свои маленькие глазки к девочке, рассматривая её блестящие заклёпки на браслетах. Стоило бы поинтересоваться почему именно в таком виде она отправилась копаться в земле хотя бы ради того чтобы был повод продолжать разговор. Но на самом деле чужой внешний вид ― лишь интересная пятиминутная сплетня, до которой по факту никому не будет дела уже через пять минут.       ― Симпатичные, ― Сэм осторожно почесала ближающую к себе сороку под клювом от чего птица удовлетворённо зажмурилась, вытягивая вперёд шею. ― Как их зовут?       ― Это Пуговка, ― представила первую сороку, которая сейчас ластилась к готессе, Полина, ― А это Булавка, ― сказала она, сняв со второго плеча птицу и поднося её ближе к однокласснице для знакомства. ― Я предпочитаю называть их своими друзьями, хотя бабушка говорит, что их следует называть ферналами и не "изобретать колесо". Для всех остальных они, наверное, просто мои питомцы, хоть это и не совсем корректно.       ― У меня тоже когда-то был такой друг, ― Сэм не отрывала взгляда от сороки, которая звонко клевала заклёпки на её браслете, изучая новую игрушку. ― Маленький паучок.       По контексту не сложно было догадаться, что с этим самым паучком случилось. Такие животные обычно не отличаются долгой продолжительностью жизни, а если учесть характер миссис Мэнсон, дикого фанатика чистоты и противника всего непрезентабельного, возможно жизнь насекомого была сильно сокращена искусственно. На и без того воспалённых глазах готессы навернулись слёзы, хотя губы до сих пор улыбались вполне себе искренне.       ― Если тебе неприятно об этом говорить можем сменить тему, ― предложила Полина, положив руку на плечо однокласснице. Одна из серёжек с чёрным камнем качнулась и обдала жаром шею Полины.       ― Неприятно? ― Сэм выглядела искренне удивлённой, хотя слёзы уже начали скатываться по её щекам. ― С чего ты это решила?       ― Ты плачешь, ― после некоторой паузы произнесла Санчес, касаясь своей раскалившейся серёжки пальцами и оглядывая комнату, пока Менсон, подорвавшись с кровати, прильнула к зеркалу, спешно стирая с лица слёзы.       ― Прости, ― буркнула она, без особого успеха пытаясь избавиться от влаги на ресницах. ― Не понимаю, что со мной твориться в последнее время.       Сороки беспокойно захлопали крыльями, засуетившись вокруг Полины. Они шипели куда-то в пустоту, подражая змеям, словно старались отпугнуть невидимого хищника. Широко расставляли крылья и взъерошивали перья, инстинктивно делая свои довольно мелкие тела визуально больше. Но юная ведьма не могла сказать точно на что же конкретно они так реагировали.       ― Что это с ними? ― спросила Сэм не переставала плакать. Кажется слёзы действительно лились из глаз против её воли всё сильнее и сильнее.       ― Я не з...       Закончить предложение Полина не успела. Её сбил с кровати резкий удар из-за которого у чирлидерши разбилась губа. На тёмный ковёр комнаты готессы упала пара капель крови. Невидимое нечто схватило Санчес за волосы и приложило головой о пол, разбив лоб.       Сэм, едва успев понять что происходит за шумным и встревоженным стрекотанием сорок, суетившихся вокруг хозяйки и клевавших воздух. Сама схватилась за то, на что как ей казалось, нападали птицы. Под пальцами треснула ткань красного платья. Она оторвала рукав одежды призрака, тем самым заставив его показать себя.       Мальчик в красном платье. Знакомый дух, что был таким покорным и послушным на церемонии открытия цирка "Готика" сейчас бушевал. Рычал по звериному, обнажая давно сгнившие зубы. Он лишь махнул рукой, отбросив Сэм в другой конец комнаты. Девочка едва сдержала крик, больно ударившись о стену. Под её спиной хрустнуло стекло одной из рамок с винтажным плакатом внутри.       "Когда Дэнни говорил о духах, которые мстят всем подряд, я не думала что он имел в виду ВСЕМ", ― Сэм со стоном поднялась на ноги. Голова ужасно гудела, а беспрестанно льющиеся слёзы стали настолько сильными, что начали капать на пол.       Призрак резким движением развернул Полину к себе лицом. С такой лёгкостью будто тело чирлидерши ничего не весело. Схватился синюшными руками со следами верёвок за её горло и начал душить.       Готесса предприняла ещё одну попытку оттащить нежить от одноклассницы. Навалившись на демона со спины попыталась разжать его пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в горло Полины. Слёзы Сэм упали на голое плечо призрака и стекли вниз по руке. Под оторванный от платья рукав.       На какое-то мгновение призрак замер. Выражение его лица оставалось нечитаемым. Он переводил взгляд со своих рук, которым всё слабее и слабее сжимал шею Полины позволив ей наконец сделать вдох, на её испуганное лицо с разбитой и опухшей губой и кровоподтёком на лбу. Он поддался рукам Сэм, полностью разжимая горло девочки и позволяя ей отползти в сторону, заходясь сухим кашлем.       Вместо этого он переключил всё своё внимание на готессу, размазывая по синеватой коже, покрытой трупными пятнами, её слёзы. От контакта с солёной жидкостью его тело и одежда начинали дымиться, словно на них попала кислота. Однако призрак не выдавал ни малейшего признака агонии, он словно наслаждался тем как шипят на нём чужие слёзы, разъедая его до самых костей. Ловил новые слезинки, падающие с подбородка девочки, словно завороженный глядя на то, как они растворяют его ладони и что-то бормотал на родном языке.       ― Что он делает? ― едва ворочая языком произнесла готесса.       ― Плакальщицы оплакивают тех, кто сам себя оплакать не в состоянии, ― хрипя и держась за повреждённую, покрытую синяками шею, ответила Полина, почти слово в слово процитировав слова Иды прежде чем снова зайтись в кашле.       Сэм смотрела на призрака, что бессвязно бормоча, продолжал смотреть на лёгкую дымку, поднимающуюся с поверхности кожи. На вид он явно был младше них, совсем ещё ребёнок. Умиравший в дали от семьи и друзей, в старом доме с земляным полом. Долгой и мучительной смертью, медленно задыхаясь, раскачиваясь на балке под потолком и проклинающий всё живое на этой планете лишь потому, что никто не пришёл помочь. От собственной боли сходящий с ума и бросающийся на каждого, кто не вовремя попался на глаза.       Умиравший в компании маньяка, пожелавшего на следующие долгие годы сделать его призрак своим идеальным рабом. Инструментом для совершения ещё большего количества грязных дел, о которые можно было бы не марать руки. Маньяка, которого в своё время так и не достал перст правосудия.       Взяв холодные ладони призрака в свои руки Сэм закрыла глаза и увидела жизнь, которую у мальчика отняли. Полную друзей даже в строгой закрытой школе с жёсткими армейскими порядками, в которую его отправили за плохое поведение и мелкое хулиганство, воровство персиков из соседнего сада. Члена большой и шумной семьи в которой он в свободное время на каникулах нянчатся с младшими детьми и помогал по хозяйству вечно работающим родителям. Обычную в общем-то жизнь со своими маленькими радостями и печалями.       Готесса склонилась над коротко остриженной головой призрака. Её слёзы, лившиеся из глаз, падали на его макушку, стекая по голове, оставляя мокрые дорожки на лбу. Попадая в глаза призрака и из них стекая по его щекам. Создавая впечатление что у него вновь есть возможность плакать. Тело духа начало медленно растворяться в воздухе, оставляя после себя красноватые искры, похожие на отвалившиеся от платья блёстки. Но вскоре не осталось даже их. Неприкаянная душа ушла в небытие, омытая слезами.       ― Ты как? ― Сэм стёрла последние капли влаги с ресниц тыльной стороной ладони и подошла к Полине, помогая ей подняться.       ― Могло быть хуже, ― наконец откашлявшись ответила Санчес. На шее остались видны следы от тонких детских пальцев. С её нежной кожи такое явно будет сходить очень долго. ― Это было эффектно.       В этот момент дверь комнаты бесцеремонно открыла миссис Мэнсон, едва не выкрикивая стандартное "что тут у вас происходит?". Сороки сорвались со своих мест повинуясь жесту Полины и начав бессистемно летать по комнате, роняя мелкие предметы с рабочего стола и книжных полок. Одна из птиц вцепилась лапками в идеально уложенные лаком волосы женщины, знатно начав их трепать, хлопая крыльями по лицу, изображая панику.       Девочки суетливо начали ловить птичек, попутно извиняясь перед визжащей хозяйкой дома. Когда последняя из сорок вылетела во всё ещё открытое окно от безупречной пластиковой укладки женщины ничего не осталось. По лицу крыльями птицы размалевались тени для век, коричневая тушь и яркая красная помада. Идеальное платье измялось, покрывшись птичьим пухом, а накрахмаленный воротничок сбился на бок. Миссис Менсон застыла в ужасе глядя на себя и лёгкий хаос в комнате дочери, который так удачно прикрыл следы недавней потасовки.       ― Кажется у вас пропала серёжка, ― прикрывая повреждённую шею волосами и повыше натягивая узкий воротник топика, хрипло заметила Полина.       Женщина ощупала оба своих уха действительно не обнаружив одной из серёжек. Крупного блестящего украшения в виде золотой розочки с розовым камнем по центру. Её лицо почти мгновенно покрылось багровыми пятнами, губы сжались в плотную тонкую нитку, а челюсти сжались настолько плотно, что можно было увидеть как дрожат жалки острых скул.       ― А-а-а-а! ― миссис Менсон заверещала так, что едва не начали трескаться стёкла от такой высокой тональности. ― Мерзкие птицы! Грязные летающие крысы! ― кричала она подлетев к раскрытому окну и высматривая на улице маленьких пернатых воришек. ― Ну, погодите у меня! Я найду на вас управу! Куда смотрят городские власти!? Чем занята администрация района!?       Резким движением захлопнув окно и задёрнув шторы, разъярённая женщина развернулась к девочкам, сверля каждую из них гневным взглядом. От расправы спасло только то, что Полина имела статус гостя в этом доме, а разбитый лоб позволял ей прикинуться пострадавшей во время этого маленького "несчастного случая".       ― Не стоит так злиться, ― Полина картино потёрла лоб, демонстрируя рану. ― Это же просто птички. Они испугались больше нас.       ― Это летающие крысы! Разносчики заразы! ― воспринимать взлохмаченную и потрёпанную миссис Менсон без смеха было очень тяжело. ― Сэм, немедленно принеси аптечку и обработай рану своей подруги. Не хватало ещё чтобы в округе пошли слухи что кто-то заболел после визита к нам. А вызову санэпидемстанцию. Пусть избавят нас от этих гадов и обработают дом! Они наверняка занесли сюда кучу своих паразитов!       Яростно стуча каблуками и продолжая выкрикивать проклятия в сторону уже давно улетевших сорок, миссис Менсон удалилась, едва не плача и стараясь стряхнуть с платья прилипшие к ткани пушинки и вытаскивая мелкие пёрышки из волос. Приводить себя в привычный идеализированно-пластиковый вид она теперь явно будет долго.       ― Можно спросить? ― обратилась к Полине Сэм, уже совершенно не сдерживая улыбку. Её глаза высохли и единственным напоминанием о пролитых слезах были слегка опухшие веки. ― Твои птички могут где-нибудь хорошенько припрятать эту убогую серёжку и никогда её не возвращать?

***

      Всё время до больницы семья провела в молчании. Изначально Джесс, как самой неготовой к случившимся резким и сложным переменам в их жизнях, предлагали остаться дома. Но девочка молчаливо собралась и села вместе со всеми в такси в самый последний момент. По пути, не проронив ни слова, она только и делала что листала что-то на смартфоне. Подобное болезненное погружение в ленту новостей определённо не могло закончится хорошо и это понимали все, включая не только саму Джесс, но и даже на удивление молчаливого таксиста, который их вёз.       ― Мам, я тут в новостях прочитала... ― Джесс слегка замялась прежде чем продолжить. Захлопнув чехол-книжку она подняла глаза на Мэдди, что сидела на самом краю стула в приёмном покое, ожидая когда после перевязки вернётся Дэнни. ― Это правда. Всё что ты рассказала о папе сегодня.       Мэдди взглянула на дочь. Девочка была расстроена: влажные глаза, раскрасневшийся кончик носа и бровки домиком. До сегодняшнего дня она была нормальным человеком, жившим в относительно нормальной семье и сегодня узнала что один из её родителей преступник, вероятно ещё и не совсем психически здоровый. По крайней мере так подавался поступок Джека Фентона во всех новостях. Во время прошлогоднего Самайна мужчина успел прославиться тем, что выслеживал духов прямо на улицах города, обливая эктопенкой прохожих в маскарадных костюмах. Благо тогда никто не пострадал, кроме его репутации и нервов служителей закона которые из-за него явно работали в тот вечер сверхурочно из-за того что парочка особо впечатлительных религиозно настроенных граждан переняли линию поведения охотника и начали поливать подходящих к их домам ряженых "святой водой" и посыпать солью. В новостях говорили, что паре детишек, попавших под раздачу пришлось промывать глаза, но больше ничего серьёзного.       А теперь же...       ― К сожалению, дорогая, ― вздохнула Мэдди, приобняв за плечи растерянную дочку. Её детей явно ждёт тяжёлое начало учебного года с подобными новостями, что будут появляться на фоне пока дело Джека не закроют.       ― Ты ведь не только из-за этого с ним разводишься. Почему я не могу знать всего того что происходило? ― Джесс повысила голос сильнее чем следовало, привлекая внимание посторонних людей и пары больных, которые, судя по повязкам на головах, шум на данный момент переносили плохо. ― Это ведь из-за папы случилось что-то с его рукой, ― Мэдди только молча кивнула в ответ. ― Ты говорила что была что-то ещё, что с ним связано. Но почему я не могу об этом узнать?       ― Дорогая, дело в том, что это сложно объяснить. Да и я бы сказала что это более приватный разговор, ― ответила она, намекая на что вокруг лишком уж много лишних ушей. ― Это касается твоего брата, в конце--концов, а ты знаешь, что он не любит делать всё, что касается его достоянием общественности.       ― Даже соцсети не ведёт, ― Джес только угрюмо кивнула, вновь откидываясь на мягкую спинку стула. ― Но всё же, я ведь имею право знать.       В этом девочка тоже была права. Равно как и прав Дэнни, не желающий говорить обо всём что касается Железной Девы лишний раз. Решить эту этическую дилемму явно будет не просто, но возможно когда сама Мэдди более или менее переварит всё произошедшее, она с этим справиться проще. Ей бы хоть день спокойствия и размышлений для этого получить. Жаль только реальная жизнь настолько долгих передышек ей давать не собиралась.       ― То что произошло на прошлый Хэллоуин. Сегодня ночью... Это что-то ведь явно было чем-то не очень хорошим, да? ― продолжала тихонько рассуждать Джесс, глядя на погашенный чёрный экран смартфона. ― Папина одержимость призраками. То что он принимает теперь за них даже людей...       ― Хватит, милая, ― женщина накрыла своей ладонью руку дочери. ― Всё сейчас кажется слишком сложным. Не пытайся разложить произошедшее по полочкам сразу. Дай себе и брату время, уверена он сам тебе всё расскажет, когда будет для этого готов.       ― А если он не захочет? ― порой казалось что Джесс и правда ведёт себя как ребёнок гораздо младше своих лет. С одной стороны в этом не было ничего плохого, но с другой в решении серьёзных вопросов подобные черты характера совершенно не помогали.       ― В таком случае тебе придётся смирится с чужими желаниями, ― Мэдди слегка погладила дочку по волосам. Это скорее всего был не тот ответ, который она ожидала услышать, зато честный.       В приёмном покое наконец-то появился Дэнни со свежей белоснежной повязкой на ладони, которая выглядела куда менее тревожно и в разы аккуратнее чем та, что была ранее. В сопровождении Мастерса, который, как и утром сохранял привычную сдержанную дежурную улыбку на грани фальшивости. Казалось что иных эмоций от него будет не добиться, даже во время апокалипсиса. Может именно из-за этой врождённой хладнокровности и собранности Дэнни ему доверился быстрее чем собственным родителям?       ― Всё не так плохо как вчера казалось, ― улыбнулся подросток, продемонстрировав забинтованную ладонь с улыбкой. Под его глазами всё ещё были видны тёмные круги, а бледные губы совершенно терялись на таком же бледном лице с огромными голубыми глазами.       ― Надеюсь на это, ― Мэдди поднялась с места, чтобы приобнять сына, на удивление покладистого и не сопротивляющегося нежностям сегодня. ― Мне нужно будет задержаться здесь по делам. Можете пока с сестрой немного прогуляться или перекусить в кафе. Это лишь предложение, если хотите я закажу вам такси и вы отправитесь домой отдыхать. Вам не обязательно шататься сейчас по городу. Встретимся с вами дома и закажем чего-нибудь вкусного, идёт?       ― Шататься не обязательно, но предложением мы воспользуемся, ― заключила Джесс, излишне бодро подскакивая со своего места и подхватив брата под локоть со стороны здоровой руки.       ― Джесс...― мягко но настойчиво произнесла Мэдди, давая дочери понять, что она слишком навязчиво себя ведёт сейчас.       ― Не делай такое лицо мам, я всё поняла, ― фыркнула Джесс в ответ на суровый взгляд матери, закатывая глаза.       Глядя на скрывшихся за стеклянной входной дверью детей и несколько страдальческий взгляд сына, Мэдди тяжело вздохнула. Большой удачей будет если после этой прогулки брат с сестрой не разругаются. Очередной скандал их семье явно не пойдёт на пользу, особенно сейчас, когда все они и так на нервах. Тревожную мысль о том, что отпускать их вот так не стоит прервал голос Мастерса, слегка коснувшегося её плеча.       ― Девочка слишком инициативна? ― мужчина плавным жестом пригласил её следовать за ним, в глубину коридоров, к одному из служебных лифтов на котором не перевозили больных, без острой необходимости. Створки кабины открылись почти сразу.       ― Пожалуй можно и так это назвать, ― вздохнула Мэдди, устало потерев шею.       Они поднимались на нужный этаж молча. Женщина то и дело бросала на Мастреса взгляд искоса, погруженная в мысли о том, по какой же причине этому человеку, казавшемуся лично ей фальшивым насквозь, можно было довериться. Дэнни всегда отличался излишней осторожностью в выборе круга общения. Предпочитал не называть друзьями малознакомых и не звать на праздники весь класс, вопреки школьным правилам которые подобное запрещали, из-за чего и получил в школе репутацию ужасного грубияна и аутсайдера. Но Мастерс. Чем же таким он отличался для скрытного паренька?       ― И так, давно ты в курсе? ― спросила Мэдди, стоило закрыться за ними двери кабинета Мастерса.       ― О чём конкретно речь? ― уточнил мужчина будто бы на всякий случай, предлагая гостье место за столом.       ― О Дэнни, ― пояснила женщина. Колено травмированной из-за инцидента в горах Колорадо ноги слегка хрустнуло, когда она садилась. Сколько бы она не тренировалась и не занималась, перелом и долгое восстановление явно ещё какое-то время будут давать о себе знать. ― Он рассказал мне сегодня много интересных вещей, но что меня на самом деле интересует, так это то, по какой причине ТЫ узнал об этом раньше.       ― Банальная случайность, ― Мастерс устроился в кресле напротив неё. ― Всего лишь стечение обстоятельств во время вашего визита, приуроченного ко встрече выпускников, не более, ― мужчина выглядел вполне искренне, но с его ограниченными в яркости эмоциями сложно было делать о подобном выводы наверняка. ― Полагаю, это сильно выбило тебя из колеи.       ― Сильнее чем я думала, очевидно, ― Мэдди понимала, что мужчина вполне сознательно сейчас уходит от ответа, но настаивать на своём не стала. В случае с таким как Влад идти напролом было бы просто самоубийственной глупостью. ― За последние двенадцать часов произошло слишком многое для нас. И с учётом всего произошедшего я могу понять по какой причине Дэнни не захотел доверять в своё время мне или Джеку. Но ты... Даже если бы обо всех его особенностях ты узнал случайно, скрытный характер не позволил бы ему продолжать и развивать с тобой общение без повода. Что же в тебе такого особенного?       ― Объяснение есть, но оно не из простых, ― Мастерс поправил очки с едва скрываемым разочарованным вздохом. ― Боюсь сейчас не самое подходящее время...       ― Предлагая мне работать на тебя ты настаивал на том, чтобы Джек от исследований держался подальше, пусть и в очень тактичной форме, ― прервала Влада женщина. ― В документах несколько отдельных листов посвящено тому чтобы во всех подробностях разжевать что из себя представляет "неразглашение" и какие вещи по него подпадают. Подобной дотошности в этом вопросе даже наниматели из правительства не проявляют. Даже в деле которое сейчас маячит перед всеми нами как гигантский слон в тесной комнате и с которым Джек с его одержимостью и Дэнни со своими особенностями связан непосредственно ты темнил и уходил от вопросов так долго как только мог. Это не может не наводить на некоторые мысли, касательно того чем именно ты показался моему излишне скрытному сыну безопасным.       ― Ты всё так же проницательна как и в колледже, ― Влад слегка улыбнулся и понять причину его на столько откровенного довольства Мэдди было искренне сложно. ― Мыслишь в верном направлении, та часть моей деятельности которую я не афиширую широкой общественности и правда очень близка к вашим исследованиям, пусть не пересекается с ними полностью по этическим соображениям. Но в какой-то степени она зачастую опасно близко подходит к политике и общественной деятельности, как бы сильно мне не хотелось этого избегать.       ― Погоди, ты имеешь в виду...       ― Прежде чем мы приступим к обсуждению дел и прежде чем полностью тебя посвящать в детали я бы хотел чтобы ты понимала с какими проблемами придётся сталкиваться, ― Мастерс сидел в кресле держа осанку совершенно прямой. Весь его вид в данный момент, как показалось женщине, излучал не столько опасность, сколько неотвратимость. ― Люди в массе своей существа пугливые, а в данный период времени ещё и чувствительны настолько что даже за банальную вежливость и сказанное не тому человеку "сегодня чудесный день" можно получить иск в суд. Сама понимаешь, в случае чего-то выходящего за рамки привычного не так может пойти очень многое, а у любого недопонимания могут быть весьма фатальные последствия. Что если таких как Джек Фентон станет больше одного? Если на волне общественной истерики начнётся новая охота на ведьм? Это понимает Дэнни и, я надеюсь, что и ты понимаешь. Если решишь погрузиться в работу, и если хочешь чтобы что-то вроде дела Джека не подняло ТАКОГО шума, то определённая степень несвободы для тебя будет связана именно в общении с прессой и любыми официальными заявлениям. В этом тебе придётся довериться мне, как бы неприятно для тебя это ни было.       Мастерс обрисовал ситуацию достаточно чётко лично для неё используя при этом нейтральные слова на случай, если она скажет "Нет" и захочет играть против него с этого момента. Джек и его действия для них всех в данный момент ― камень преткновения. Не нужно быть особым гением мысли и великим стратегом чтобы понять на что именно намекает Влад, проводя настолько очевидную аналогию с охотой не ведьм. Если Мэдди решит пойти против него, если решит что может играть по своим правилам, то рискует поднять шумиху и народные волнения в ходе которых её собственного сына, а может быть и не только его одного, бросят на костёр скорые на расправу суеверные люди. Дэнни уже не один год играл с ней в похожие игры, понимая, что при самом плохом раскладе окажется на столе для вскрытия и ориентировался именно на него. Предполагая самые плохие варианты развития событий он смог не просто продержаться так долго и не быть раскрытым против своей воли, но ещё забрался под крыло человека, чьё влияние достаточно велико чтобы обеспечить ему безопасность. Шестнадцатилетний подросток в отличие от своего отца оказался весьма сообразителен, чтобы понять как работают правила этой социальной игры.       А если речь зашла о её детях и Джеке, то и в вопросе его прокола мужчину тоже придётся слушаться? Говорить суду и прессе те версии которые он выдвинет? Даже если это будет откровенная ложь? От одной этой мысли у Мэдди скрутило желудок. Её не просто затягивали в очередной секретный проект, а в секретный проект, покинуть который можно будет только вперёд ногами.       ― Что скажете, миссис Фентон? ― голос Мастерса был таким же спокойным как и в начале разговора. Дежурная улыбка не померкла, словно была приклеена к его лицу. В любой другой ситуации подобное умение держаться и хладнокровие восхитили бы Мэдди, но определённо не сейчас, когда ей предложили сделку с Дьяволом. ― Вы согласны с этими правилами?       ― Полагаю если бы сейчас одна девочка не лежала в коме, сказать "Нет" было бы проще, ― Мэдди горько усмехнулась про себя.       ― К сожалению, ― на короткое мгновение в синих глазах мужчины блеснула печаль. Проблеск искренности исчез настолько быстро, что можно было бы засомневаться, а был ли он вообще. ― В качестве небольшого утешения со своей стороны я могу предложить всю имеющеюся у меня честность. Это не так много, но большего у меня нет.       ― Я согласна, ― в момент когда она протянула руку без перчатки для скрепления этого негласного договора. Когда горячая и сухая кожа Мастерса коснулась её пальцев, в его тёмно-синих глазах она увидела едва заметный алый огонёк.