Без тормозов

— Напомни, ты сказала: «Недалеко от Новой Шотландии» — так? — Кай смотрит на карту, следя за тем, куда ведет заклинание, — Тут больше трехсот километров! — Не урчи, — говорю, — Скажи спасибо, что я хоть какой-то ориентир дала, когда смотришь сериал, не особо сосредотачиваешься на географии. — Нам на этот остров, — показывает пальцем, — Там я сотворю заклинание еще раз, — киваю. Мы решаем набрать припасов в дорогу и найти лодку. Уже два дня говорим только о деле, редко переключаясь на другие темы. Паркер, видимо, предвкушает скорое освобождение, поэтому отстал от меня. Я же все думаю о его словах перед нашим отъездом. Отчасти он был прав. Я и правда человек гибкой морали, но дело не в этом. Сказанное натолкнуло меня на размышления и копания в себе. Я дрянь. Большую часть времени действую, как и все люди, но дай мне волю… Превратилась бы в Клауса. Обратившись в вампира, я буду не лучшим из них. Если окажусь потрошителем, стану одним из худших. Два дня самоанализа ответили на вопрос, но легче не стало. Почему меня тянет к Каю? Я хочу быть рядом с монстром, потому что смогу позволять себе ужасные вещи, не думая о последствиях. Он не будет осуждать меня за каждую «не такую» мысль, за слова, сказанные в гневе, за причинение кому-то вреда. Он делал вещи хуже, поэтому тварь внутри меня хочет его. С ним я смогу отпустить ее с цепи. Но разве не должен человек тянуться к свету? Не должно быть потребности стать лучшей версией себя? Найти того, кто будет поддерживать в тебе веру в добро? И жить, как скучные зануды… (заткнись, Паркер!) Остров потрясающий, нетронутый загребущим человечеством. Кай быстро находит нужную пещеру, забирает камень и спешит уйти, не замечая, что я беру лекарство. Не знаю, когда я решила его забрать, но есть мысль, что оно окажется полезным. Скормить его могущественному бессмертному, обменять на что-то нужное, либо же соскочить, если вампиризм меня не устроит. Довольно скоро шайка из Мистик Фоллз и пара первородных откроют охоту на него. Мощная штука. В самолете начинаю нервничать. У Кая есть все, что нужно для возвращения. Теперь, выживу я или умру, зависит только от его решения. Нет, я почти уверена, что он не станет убивать меня или оставлять здесь, неприятна сама мысль о том, что моя судьба в его власти. И, если я выживу, надо каким-то образом достать кровь вампира. Желательно из родословной Клауса. Его смерть точно не убьет меня, ведь через какое-то время связь с обращенными им будет разорвана. Когда мы садимся в машину, Паркер заметно веселеет. — Мы не успеем на сегодняшнее затмение, — говорит, — Выпьем? — Нет, — качаю головой. — В чем дело? — отвлекается от дороги, хмурится, — Завтра мы будем свободны, давай отпразднуем! — Я не хочу напиваться, — закуриваю, — В прошлый раз это закончилось не очень хорошо, — лгунья. — Ты до сих пор переживаешь из-за того, что ударила меня? — смеется и шутя бьет по колену, — Я тебя уже простил. — Кто знает, — пожимаю плечами, решаясь поддержать его, это лучше, чем говорить откровенно, — Вдруг на этот раз алкоголь заставит меня еще больше тебе навредить. Не хочу рисковать твоей безопасностью, — смотрю щенячьими глазами и надуваю губы. — Ты права, — тянет, широко улыбаясь, — Рядом с тобой находиться опасно, — настроение, как по волшебству, улучшается, — Но, знаешь, я готов рискнуть, — и опять в ноль. — Нет, Кай, — тру лоб рукой, собираясь с мыслями, — Я правда не хочу, что бы что-то подобное повторилось, — хоть себе не ври. — Я напугал тебя? — становится сосредоточенным, смотрит на дорогу. — Да, — киваю, — Думаю, ты не только поцеловать меня хотел, ты по-настоящему разозлился. Люди редко испытывают такой гнев. — Какой? — на мгновение отвлекается и кидает взгляд на меня. — Животный, первобытный, — выкидываю окурок в окно, — Когда его чувствуешь, все тело реагирует. Колотит, изнутри как будто огонь рвется. — А ты знаешь, о чем говоришь, — кивает какой-то своей мысли. — Поэтому и испугалась, Кай, — чуть громче, чем планировала, — Мне известно, какие мысли посещают голову, когда находишься в таком состоянии, — и как приятно им поддаться. — Ты будешь хорошим вампиром, — говорит после пары минут молчания, — Безжалостным, смертоносным, — хитро улыбается, — Надеюсь, не съешь меня? — Посмотрим, — он рассчитывает, что я пущусь во все тяжкие после перерождения. Скорее всего, он прав. Больше мы не говорим. Он задумывается о своем, а я прикидываю, куда отправиться после обращения. Есть предположение, что я оказалась тут в начале сериала, значит там сентябрь. Успею на Марди Гра в феврале. Еще до того, как первородные займут Новый Орлеан. Машина вдруг сворачивает с дороги и паркуется у магазина. — Сиди тут, я сам схожу, — бросает Паркер и вылезает на улицу. Он возьмет алкоголь. Вздыхаю. Могу я надеяться, что он исполнит обещание и не будет ко мне приставать до нашего возвращения? Да, почти уверена. А я смогу, напившись, держать себя в руках? Не факт. Кай возвращается с полным пакетом и кладет его на заднее сидение. Даже ничего не говорю. Он посмотрит на меня строго, скажет: «Пей» — и я подчинюсь. Потому что твари внутри хочется, что бы я потеряла те крохи контроля, что у меня остались. А есть они вообще? Есть ли смысл сопротивляться? Мы не переспали, но считай, что да, ведь оба знаем, что хотим этого. Или дело в том, что, поддавшись первому порыву, я совсем отпущу тормоза? — Этот подойдет, — произносит, останавливаясь рядом с трехэтажным домом. Не иду на кухню, залезаю на диван в гостиной, поджимая под себя ноги. Как ни странно, Паркер прямо с пакетом идет за мной. — Ты решил не готовить, — говорю, наблюдая, как он достает все по очереди и ставит на журнальный столик. Вино, штопор, сигареты, сок, чипсы. — Я сегодня лазал в пещеру, потом управлял самолетом и несколько часов вел машину, — три пирога. Мясной, яблочный и черничный, — Простишь мне этот ужин? — Должен будешь, — отвечаю на его улыбку, — Надо сходить в душ, — нехотя встаю. — Я после тебя, — открывает пирог и осматривается, затем кивает и идет на кухню. Нахожу одежду, особо не заморачиваясь, и встаю под горячую воду. Кайф. Почти три дня в дороге дают о себе знать. Нет, я люблю путешествия, сам путь до цели, но иногда надо остановиться и немного отдохнуть. Через какое-то время вспоминаю, что надо выходить. Одеваюсь, открываю дверь и иду в гостиную. Паркера нет, как и черничного пирога. Ушел за добавкой? Выхожу на крыльцо и оглядываюсь. Машина на месте, но он мог взять и другую. Где его рюкзак? Его вещи, включая камень и асцендент. Куда он положил все это, когда мы зашли? Он доставал их из багажника? Черт! Хлопаю дверью и бегу на кухню. Пусто. Рядом с диваном? Нет. В машине? Где ключи? У него. Под кожей ползают черви. С каждым ударом сердце разгоняет гнев по телу. Челюсти сжимаются до боли. В висках стучат барабаны. Я выпотрошу этого ублюдка. Освежую живьем. Вырежу сердце и засуну на его место этот блядский асцендент! Хватаю вазу со стола и кидаю в стену. Рычу. Горячие волны растекаются из груди по всему телу, по рукам, отдают в мозг. — Твою Мать, Паркер! — почти плачу. Пинаю стул ногой, отчего тот летит к стене. — Все в порядке? — слова молнией бьют в голову. Медленно оборачиваюсь, он стоит у лестницы с мокрой головой и в новой футболке. На инстинкте двигаюсь к нему, чтобы врезать по морде. Останавливаюсь через три шага. Дается с трудом. — На третьем этаже еще одна ванная, решил тебя не ждать, — показывает большим пальцем себе за спину, — Что случилось? — подходит ближе и смотрит на откинутый стул и осколки на полу, — Ты не поранилась? — смотрит недоуменно. — Где камень и асцендент? — рычу, отчего он едва не подскакивает. — В спальне, — неуверенно улыбается, — Там такая большая кровать, ты бы видела. Гнев не уходит, хоть я и понимаю, что злилась зря. Но буря внутри еще бушует, хочется кричать, биться в истерике. Нет. Я не позволю себе заплакать у него на глазах. В два шага преодолеваю оставшееся расстояние, хватаю его за края джинсов и притягиваю к себе. Не знаю, целую или кусаю, ведь хочется сожрать его. Он отвечает не сразу, через пару мгновений. Сильные руки хватают за бедра и прижимают вплотную. Он пытается забрать власть, но я не позволяю этого сделать. Провожу языком по зубам, кусаю за губу, вызывая случайный стон. Мало. Хочу подчинить его. Хочу, чтобы он стонал и просил не останавливаться. Хочу, чтобы забыл, что он мыслящее существо. Прерываю поцелуй, провожу языком по шее, кусаю за ухо. Запускаю руки под футболку. Наконец-то. — Ладно, я просто идиот, что прерываю тебя, но я должен спросить, — голос дрожит, как приятно слышать, что он теряет контроль, — Что с тобой? — Заткнись, — рычу, возвращаюсь к его губам. — Нет, — он нехотя отстраняется, берет меня за плечи и смотрит в глаза, они у него расширены и блестят, — Что случилось? Ты себя так раньше не вела, — отталкиваю его, беру пачку сигарет со столика. — Не бери в голову, — прикуриваю не с первого раза, так как руки дрожат. Гнев почти прошел, но я не смогла бы перестать сама, не хотела. Хорошо, что он остановил. — Что тебя разозлило? — он садится рядом и берется за штопор, — И я не поверю, что это из-за съеденного мной пирога, — приподнимает уголки губ, они еще красные, так как я их искусала. — Как ты мог слопать его и даже кусочка не оставить? — пытаюсь отшутиться, но интонация подводит, да и голос хрипит. — Рина, я серьезно, — разливает по бокалам, — Это был тот гнев, о котором мы говорили, — отпивает и забирается на диван с ногами, как и я, — Ты так не злилась, даже когда ударила меня. — Я вышла из душа и не нашла тебя, — теперь стыдно. Хотя за что? Ничего плохого не сделала, — И твой рюкзак тоже, — смотрю в пол, делаю большой глоток, в носу щиплет от накативших слез. — Ты подумала, что я тебя бросил, — киваю. Не смей плакать! — Ты же знаешь, что я не сделал бы этого, — он ставит вино на стол и немного придвигается ко мне. — Не знаю, — фыркаю, хочется и отодвинуться, и подсесть еще ближе. — Я бы так не поступил, — он кладет свою руку на мою, — Я же помню, что ты обещала перестать противиться мне после нашего побега, — хитро улыбается, пытаясь отшутиться, — Но мне нравится, что ты решила поцеловать меня, а не прибить. — Мне этого хотелось, — ежусь, непривычно видеть его таким, — Прибить тебя. — Мы вроде договорились, что не будем психовать, когда кто-то решает отлучиться, — он откидывается назад, вытягивает руку по спинке дивана и забирается мне в волосы, — Я даже не покидал дом. — Не смей винить меня, что я испугалась, — улыбаюсь, хотя хочется свернуться калачиком у него на коленях и плакать, — Тем более, что я даже не пыталась причинить тебе вред. — Если ты всегда так злишься, то есть смысл сильнее действовать тебе на нервы, — говорит спокойно, копается в моих волосах, вызывая мурашки по спине. — Чего тебе хотелось, когда я тебя ударила? — еще один сеанс групповой терапии? — О чем ты думал? — Тебе не понравится, — качает головой, приподнимая уголки губ. — Кай, я представляла, как освежую тебя живьем, — становится лучше, от близости или слезы сами отступили, — Поэтому и спрашиваю. У тебя были подобные мысли, — сжимает губы и кивает, — Я не хочу это испытывать, — лгунья, — Хоть и не способна по-настоящему ранить тебя, — способна, — Не хочу. — Это так мило, — широко улыбается, — Тебе не стоит стыдиться, — уже не стыдно, — Каждый имеет право разозлиться, когда чувствует себя брошенным или преданным, — подается чуть вперед и увлекает в объятия, — Черт, — вдруг громко смеется, — Не надо было мне тебя останавливать, я идиот. — Нет, ты все правильно сделал, — устраиваюсь удобней рядом с ним, не хочется отстраняться, — Спасибо, — это кажется таким естественным, лежать у него в руках, чувствовать пальцы в волосах, — Но я не ожидала, — усмехаюсь, — Не было мысли, что такой эгоист и социопат, как Кай Паркер, откажет себе в удовольствии. — Ты все еще такого мнения обо мне, — улыбается, — Я же стараюсь быть милым. — И у тебя отлично получается, но это сути не меняет, — кладу голову ему на грудь, совсем расслабляюсь. — После обращения ты станешь действительно опасной, — целует в макушку, — Они все немного того, но ты будешь выделяться. — Вампиризм усиливает эмоции, поэтому они кажутся слегка чокнутыми, — я превращусь во что-то страшное, — Почему ты постоянно об этом думаешь? — Мне кажется, ты перестанешь сдерживаться, — наклоняется и шепчет на ухо, — Значит, твое влечение ко мне возрастет? — И он вернулся! — восклицаю, настроение улучшается, — В своем репертуаре. — Можно подумать, ты против, — чуть сильнее сжимает меня, — Предлагаю пойти спать, я устал с дороги. — Да, давай, — грустно смотрю на почти полную бутылку. — Там просто огромная кровать, — смеется он, поднимаясь на ноги, тащит за руку к лестнице, но я стою на месте, — Да брось, пойдем, — тянет, широко улыбаясь, — Мне понравилось обнимать тебя, не будь занудой. — Это ты меня остановил, — помигиваю в его манере, — Могли бы быть уже в спальне, — улыбаюсь от его возмущенного и довольного вида и иду наверх. Ничего внутри даже не протестует. Все, ты почти упала в пропасть. Почти? Или уже? Не знаю, нет желания копаться в себе и искать аргументы против того, чтобы прижаться к нему под одеялом и мирно уснуть. Подумаю об этом завтра.