* * *
Утром следующего дня выяснилось, что Ниэль мне не звонил, и я вконец упал духом. «Неужели он теперь и общаться со мной не хочет?..» «Наверняка он обо всем догадался… Все понял, но притворился, потому что ему мои чувства были неприятны. Он не желал их. Они были для него обузой». Мне бы и самому теперь остыть, забыть его и не бередить кровоточащие раны, не звонить и не писать ему, но правда заключалась в том, что я хотел с ним общаться. Даже если будет больно, даже если сердце будет обливаться кровью. Даже если слезы будут подступать к горлу. Я хотел быть частью его мира. И хотел, чтобы он был частью моего. Но Ниэль не звонил. А я боялся. Промаявшись до вечера и вконец отчаявшись, я наконец решился на звонок, поднял телефон, и тот неожиданно завибрировал. «Ниэль!» — обрадовался я, увидев аватар и имя звонившего. Но это был не Ниэль, а Дани, звонивший с телефона папы. — Лисенок, привет! — счастливо улыбался он мне с экрана. Его радостная мордашка заставила мои губы разъехаться в стороны в улыбке. — Ола, Дани, — я постарался придать своему голосу как можно больше радостных ноток и не показать своего огорчения от того, что звонил не Ниэль. Звонок Дани был для меня радостью, хоть и напоминал о том, что у нас с его папой не будет ничего, кроме дружбы, а между мной и самим Дани — вот этих, секретных, звонков. — Как у тебя дела? — Хорошо, а у тебя? — У меня тоже, — я улыбнулся, надеясь, что выглядел достаточно убедительно. — Как ты провел день? — Папа учил меня готовить сырники! — сказал тот счастливо. — Вкусно получилось? — Да! Даже те, которые подгорели! Я почувствовал, как в груди стянуло. «Я бы тоже хотел попробовать… И готовить вместе с ними…» — Дани, ты не видел мой телефон? — послышался из динамика любимый голос, и мое сердце дрогнуло. «Ниэль…» — Нет, — изображение моргнуло, сменившись на что-то неопределенное — то ли стену, то ли потолок, — видимо, мальчик спрятал телефон за спиной. — А что это ты прячешь в руках? — спросил Ниэль. — Ничего, — ответил ребенок поспешно. — Ну-ка покажи, — потребовал Ниэль настойчиво. — Ну па-а-ап! Я хотел с Лисенком поговорить, — начал канючить Дани, и сердце сделало кульбит. Теперь Ниэль знал, что Дани говорил со мной. — Он ответил?.. — спросил омега. — Конечно! Он мне всегда отвечает! — И он все еще на проводе?.. — Да! — Тогда не буду вам мешать. «Он даже не поздоровается со мной?..» — пронеслось в моей голове. — Папа ушел, — сказал Дани радостно, вернувшись в экран. — С ним все нормально?.. — спросил я. Может, Ниэль плохо себя чувствовал после смены часовых поясов?.. — Он не выспался, — ответил маленький омежка. «Поздно лег?..» — подумал я озабоченно. — А я уже половину лисенка съел! — жизнерадостно сообщил мне Дани, и я не сразу сообразил, о чем речь. — Ниэль тебя угостил? — Нет, он сразу отдал его мне. Ему нельзя шоколад, у него аллергия. «Аллергия?.. — я похолодел. — Почему он не сказал?.. Я так сильно ошибся с подарком!!! Но не из-за этого же он со мной не разговаривает?..» — Я не знал… — произнес я убито. — Ничего, папа сказал, что как от сердца его оторвал. А что это значит?.. — Эм… — я замялся. — Ну, обычно так говорят, если тебе что-то нравится и ты не хочешь это отдавать, но все равно отдаешь или делишься… — Он сказал, что пообещал съесть его. Вот и отдал мне, чтобы я его съел вместо него. Только он не разрешил есть сразу слишком много… Но головы уже нет! Я улыбнулся. «Какой же он бесхитростный ребенок… Как же легко с ним говорить… Как же жаль, что эти звонки — это все, что у нас будет…» — Дани, ты закончил? Мне нужен телефон. — Еще нет. — Заканчивай быстрее, тебе уже спать пора. — Ну можно еще чуть-чуть? Я еще даже не рассказал о том, что мы завтра пойдем в парк. — Все, уже рассказал, молодец, — Ниэль хмыкнул, а Дани надулся: — Так бы и сказал, что хочешь поболтать с ним вместо меня… Сердце замерло, я боялся ответа, как приговора. — Так и есть, — ответил Ниэль мягко. — Все, прощайся и отдавай мне телефон. — Папа говорит прощаться… — обиженно произнес Дани, смотря в камеру. — Если он так сказал, значит, так и надо поступить, — сказал я. — Ладно… Спокойной ночи, Лисенок. — Buenos noches, Dani. Дани исчез с экрана, а вскоре его место занял Ниэль. — Привет, — сказал он, мягко улыбнувшись, но только губами. Глаза его совсем не выглядели хоть сколько-нибудь радостными, а под ними залегли глубокие тени. «Похоже, он правда не выспался…» — Привет, — сказал я, заметив, что он не назвал меня Лисенком, как прежде. — Извини, я не знал, что у тебя аллергия на шоколад. Ниэль удивленно приоткрыл рот, но потом догадался, откуда я об этом узнал, и кивнул: — Ты и не должен был. — Тебе стоило сказать. Он пожал плечами: — Не хотел расстраивать тебя. — Это было бы честно… — Ну а я не самый честный человек на этой планете, — сказал он с усмешкой. Я открыл рот, но не нашел, что сказать в ответ на это. Что он имел в виду?.. Его теплое отношение ко мне? Он врал мне все это время?.. Ниэль вздохнул и устало прикрыл лицо руками: — Я не хотел тебя обидеть, Лис, извини. Я не обижался. Почему-то мне было жаль его. Он выглядел уставшим и потерянным, мне хотелось обнять его и утешить. — Устал?.. — спросил я заботливо. — Дани сказал, ты не выспался?.. — Я поздно пришел, — Ниэль кивнул и убрал руки от лица. На меня не смотрел — отвел глаза куда-то в сторону. — Откуда?.. — выдохнул я, и в душе закрались неприятные подозрения. — Оттуда, Лисенок, оттуда… — ответил Ниэль неохотно. «О чем он?.. Неужели он ходил развлекаться?.. В клуб или еще куда-то?.. Пока я страдал от неразделенной любви, он искал себе партнера на ночь?.. И, судя по всему, нашел?..» — Ты поэтому устал?.. — И поэтому тоже, — Ниэль как-то потерянно улыбнулся, и мое сердце сжалось. Что с ним?.. Вечер прошел не так хорошо, как он рассчитывал?.. «С кем он был?.. С альфой?.. Каким он был?.. Какой альфа мог привлечь его? Какой-то особенный? Или любой бы подошел?..» — Тогда не буду отнимать твое время, — сказал я, решив, что гораздо важнее дать ему отдохнуть и выспаться, чем продолжать этот бессмысленный разговор. Ниэль не хотел делиться со мной своими чувствами, и я не должен был его заставлять. — Спокойной ночи, Ниэль. — И тебе, Лис. «Ты должен был назвать меня Лисенком…» — подумал я с тоской. Ниэль больше ничего не добавил, и я отключился. Мне было пусто и одиноко на душе. И больно. От одной лишь мысли, что какой-то альфа был априори лучше меня только из-за пола. «Неужели я не заслужил его любви? Неужели не достоин стать его постоянным партнером, любимым человеком, второй половинкой?.. Я так сильно хочу быть с ним… Пройдет ли это когда-нибудь, если он так и не выберет меня?..»* * *
На следующий день пришел ответ от Бентьена. Ниэль никак не стал его комментировать, просто прислал перевод: «Очень приятно было услышать твой голос, Лисьен, — написал альфа. — Твое признание очень тронуло меня. Мне тоже очень приятно общаться с тобой, я очень рад, что ты разделяешь мое желание переписываться и дальше». И все. Он не написал, что я нравлюсь ему, что он хотел бы быть моей парой. Он предлагал продолжить наше общение, и я с легкой совестью на это согласился. Что я терял?.. «От простой дружеской переписки хуже не будет, — думал я. — А если вдруг станет, то я просто все прекращу. Зато так у меня есть повод и дальше общаться с Ниэлем…» «Если, конечно, он сам хочет со мной общаться…» Я совсем не был в этом уверен после нашего вчерашнего разговора. Казалось, Ниэлю было некомфортно в моем обществе, он и поговорил-то со мной только из-за того, что ему нужен был телефон, а я болтался на связи с его сыном. Весь день я грыз себя мыслями и сомнениями, страхами и опасениями. Я хотел вернуть то легкое, безмятежное общение с Ниэлем, которое было у нас до вчерашнего дня. Хотел говорить с ним, слушать, как он поет, видеть его. Я хотел его в своей жизни. Но Ниэль не стал мне звонить. Ни этим вечером, ни следующим. И тогда я позвонил ему сам. К моему удивлению, он ответил почти сразу, наверное, держал телефон в руках. — Привет, Лисенок, — Ниэль улыбался, словно ничего и не было. — Привет… Он был в очках, я впервые видел, чтобы он носил их — легкую прямоугольную оправу и тонкие линзы, — и с собранными на затылке волосами. Он выглядел сосредоточенным и собранным, а между бровей залегла вертикальная морщинка. — Ты носишь очки?.. — А, это, — Ниэль отмахнулся. — Да, ношу, но только когда работаю с документами. — Переводишь что-то? — Брачный контракт, — Ниэль кивнул. — Одна моя подопечная пара наконец-то решилась узаконить свои отношения. Столько геморроя, не представляешь… — Разве они не стандартизированные?.. — удивился я. — Я имею в виду, что все ведь по большей части пишут примерно одно и то же?.. — Да, про супружеские измены действительно часто пишут примерно одинаково. Но эти готовы уже заранее поделить даже гипотетических общих собак, которых у них еще нет и неизвестно, появятся ли, — он усмехнулся. — Что же они с детьми будут делать?.. — задал я риторический вопрос, но Ниэль ответил: — О, к счастью, детей прописывать в брачных контрактах нельзя, а то это заняло бы еще с десяток пунктов… А их и без того ни много ни мало, а целых сто семь… Второй день уже с ними сижу, а продвинулся только до середины. — Так много нюансов?.. — Даже слишком… И складывается такое впечатление, что они вступают в брак только ради развода. Я засмеялся. — Спасибо, что позвонил, хоть отвлекусь немного. Я от них порядком утомился. Сыграть тебе что-нибудь? — Конечно, — я обрадовался, почувствовав, будто ничего не изменилось с того дня, как мы встретились в Туарине. «Неужели все еще можно вернуть?..» — Что ты хочешь услышать? — спросил Ниэль, снимая очки и убирая их. — Твою любимую песню, — ответил я, не задумываясь. — О как. В этом случае тебе придется запастись терпением: у меня их очень много, — предупредил он, и я уточнил: — Самую любимую. — Что ж… — Ниэль задумался и ушел за гитарой, а когда вернулся, широко улыбнулся: — Уверен, тебе она тоже нравится. Когда он начал играть, я не сразу понял, какую песню он выбрал, а когда запел — почувствовал, как сердце сжимается. Bahti lullabies under moonlit skies, we found love there Dancing in the sand, walking hand in hand both without a care Haunted by his past completely in his grasp, simply unaware Was it meant to last, it fell apart so fast, life is just not fair Каждая строчка отдавалась болью в груди. Я тоже считал жизнь несправедливой — ту жизнь, где не мог быть с ним. It's time to face what this love has done to me I can't escape, only your love can save me You're the only one who matters, and the only one for me Now I'm lonelier than ever only your love can save me I've wanted this forever, but I want you all for me You can put me back together, only your love can save me Моей любви хватило бы на нас обоих — теперь я отчетливо понимал это. Я хотел бы подарить ее ему, отдать ее всю, целиком, как и себя самого. Но нужно ли это было самому Ниэлю? Про кого он пел? Кого представлял перед своими глазами?.. Он спел еще один куплет и несколько раз припев. Песня заканчивалась, я подпевал, беззвучно открывая рот и бесконечно страдая. Only your love can save me Ниэль закончил петь на этой прекрасной ноте, полной надежды услышать признание в любви, и, повинуясь неконтролируемому порыву, я выдохнул: — Te amo… — М?.. — Ниэль вскинул на меня глаза и, как мне показалось, даже замер. Я сглотнул, не зная, как поступить: сделать ли вид, что это всего лишь название песни, которую он первой пел для меня, или четко дать ему понять о своих чувствах. Страх отказа все же победил, и я негромко попросил: — Спой, пожалуйста… Он нежно улыбнулся, а в глазах промелькнула грусть. «С чего бы?.. Не понимаю…» — Хорошо, — он отвел взгляд и, сыграв вступление, запел: Te amo, te amo, he says to me «Вот и я сказал, да только что толку?..» I hear the pain in his voice «И без боли не обошлось». Then we danced underneath the candelabra, he takes the lead «Я бы тоже с удовольствием потанцевал с ним…» That's when I saw it in his eyes, it's over «А у нас все закончилось, даже не начавшись…» Ниэль пел дальше и дальше, а мои страдания все множились и множились. Что значили его долгие поцелуи при прощании?.. Почему он просил меня поцеловать его в ответ?.. Почему краснел и уводил взгляд, смущаясь?.. Неужели мне все это показалось?.. На словах «I feel the love but I don't feel that way» я все-таки не сдержался и всхлипнул. Слезы полились из глаз, и Ниэль прекратил играть: — Чего ты? Что-то случилось?.. «Любовь к тебе у меня случилась… Безответная любовь к тебе!» — подумал я, а вслух произнес: — Ничего, просто… Видимо, растрогался… — Растрогался, — Ниэль тепло засмеялся, а мое сердце сжалось: я так сильно любил его смеющийся голос. — Ты такой милый, Лисенок. Это было слишком. Едва услышав, как он так ласково обращался ко мне, я просто не выдержал и захотел позорно сбежать, залезть под одеяло и дать волю чувствам. — Ниэль, спасибо. Давай завтра созвонимся? — предложил я, поняв, что не могу больше выносить этого. — Конечно. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — сказал я и, отключившись, добавил: — Mi amor.* * *
Общение с Ниэлем наладилось и вернулось в прежнее русло. Мы вновь созванивались по видео каждый день за редким исключением, болтали вдвоем или с Дани. Я накарябал какой-то ответ Бентьену, и наша переписка с альфой продолжилась, хотя, как мне казалось, я прекрасно мог бы обойтись и без нее. Смысла в ней не было — я его уже утратил, но по привычке и из страха потерять Ниэля навсегда продолжал рождать какие-то отписки, каждый раз боясь, что альфа сам все прекратит, но, вопреки моим ожиданиям, Бентьен не спешил сливаться. Напротив, он стал чаще задавать мне разные вопросы, и теперь наша переписка стала походить на ту, которую я себе изначально и представлял — с обоюдным интересом, а не игрой в одни ворота. Вернее, теперь от обоюдного интереса не осталось и следа, и он вновь стал односторонним, правда, в этот раз уже со стороны альфы. Частота и скорость ответов выросла. Теперь мы переписывались с регулярностью раз в один-два дня. Мы обсуждали некоторые моменты по работе, книги, фильмы, погоду («Куда же без нее?» — думал я каждый раз), музыку. Не сказал бы, что наши мнения и интересы то и дело совпадали, но общаться было вполне интересно. Я представлял, что веду беседу с другом по переписке, и с каждым днем прикипал к ней все больше, а спустя какое-то время даже стал ждать, когда же уже получу новое письмо. Но куда больше я, конечно же, ждал разговоров с Ниэлем. Чаще всего он звонил мне из дома, из разных комнат: из кабинета, из гостиной, из столовой. Теперь я точно знал, что это был дом — двухэтажный, да еще и с мансардным этажом. Он не стоял на берегу моря или даже озера, зато в нем был круглогодичный бассейн и площадка с шезлонгами для загара. Ниэль периодически приглашал меня приехать в гости, Дани делал это еще чаще, и даже родители Ниэля пару раз спросили, не хотел бы я к ним приехать. Они были очень добры ко мне, и я боялся, что это изменится ровно в тот момент, когда они узнают о моих чувствах к их сыну, поэтому каждый раз отказывался. В свою очередь я страстно мечтал, чтобы приехал Ниэль. Здесь, на нашей родине, в городе, в котором я жил, мне было бы легче признаться ему, глядя в глаза, чем делать это там, далеко, в чужой стране, в которой я зависел бы от него и стал бы для него обузой. Но Ниэль не торопился приезжать в Туарин. У него было несколько командировок в столицу и еще несколько — в другую страну. Оказавшись в командировке, он звонил мне из отеля и демонстрировал вид из окна, и я каждый раз представлял, что мог бы быть там с ним. Смотреть в эти окна, сидеть на этом диване, спать на этой кровати. С ним. Прошел месяц. Прошло два. Прошло три. Ниэль скинул мне несколько фотографий со свадебной церемонии своих подопечных. Казалось, он был очень доволен тем, как все сложилось. Я же тосковал, глядя на эти снимки и видя его на них — счастливого, красивого и не моего. Он был свободен. Он был счастлив этим. А я… А я желал лишить его этой свободы, привязать его к себе — крепко-накрепко, чтобы не сбежал. Чтобы был рядом, был со мной, любил меня. Это были эгоистичные, неправильные чувства, которые я тщательно прятал что от него, что от Дани, что от моих и его родителей. Я играл роль его друга, «подопечного» и ненавидел себя за эту слабость — неспособность наконец прямо сказать ему о своих чувствах. Разорвать отношения с Бентьеном. Освободиться. Я и рад бы стать храбрее, но я не мог: слишком сильно боялся его потерять, а он был нужен мне. Поэтому я и писал Бентьену. Поэтому морочил ему голову, ненавидя себя за каждое отправленное слово. Я не врал ему. Не говорил о любви или привязанности, не писал, что страдаю в разлуке. Но я писал ему и делал все, чтобы наша переписка не прекратилась. Прошло Рождество, прошел Новый год, прошел день альфы. Приближался омежий день. Я никак не планировал его праздновать, хоть и размышлял о том, чем порадовал бы Ниэля, если бы мы встретились. Я очень хотел встретиться. Я так сильно мечтал с ним увидеться, что засыпал с мыслью об этом, и с ней же просыпался. Наверное, боги услышали меня и просто сжалились, а, может, Бентьен решил сделать следующий шаг, но незадолго до дня омеги он написал, что на праздник планирует приехать в Туарин. Мое сердце ударилось о грудную клетку. Я хотел честно ответить, что ему нет смысла приезжать, что я не хотел с ним видеться, что вообще предпочел бы больше не общаться, но моя рука, занесенная над электронной клавиатурой, замерла в тот самый момент, когда я осознал, что альфа приедет не один. «Ниэль приедет с ним! — пронеслось у меня в голове, и я соскочил со стула. — Боги, наконец-то!!!» Конечно, после этого я не мог уже написать Бентьену правду. Я написал, что буду счастлив увидеться с ним, хотя и принял решение расстаться. Раз и навсегда. И пусть он ненавидит меня, пусть проклинает. Мне очень нужен был повод, чтобы увидеться с Ниэлем. К этому дню я готовился очень тщательно. Купил новый костюм, новую рубашку и новые туфли. Обновил и куртку, а еще шарф. Сходил подстричься. Я выглядел очень хорошо в этот день, как никогда раньше. Я хотел нравиться. Нравиться другому омеге. Я приготовил для него подарок. Небольшую подвеску-надпись «Te amo» в красной бархатной коробочке. Это уже не могло быть понятым неправильно, и, тем не менее, помня о своем прошлом провале, я написал записку, где указал его имя: «Niel, te amo». «Нужно было в аудиозаписи обратиться к нему по имени», — думал я каждый раз, когда вспоминал о том, как сильно облажался. «Нужно было сразу сказать ему, что он ошибся».* * *
Несмотря на наступление календарной весны, в Туарине было прохладно. Я шел от метро к назначенному месту, чувствуя, как все внутри меня сладко замирает от предвкушения. «Даже если не добьюсь взаимности, хотя бы увижу его». Мы договорились встретиться на небольшой, но весьма романтичной площади, по случаю праздника очень красиво украшенной ярко-красными воздушными шарами, флажками и лампами. Здесь было очень красиво. Я шел к неработающему фонтану, чувствуя, как мое сердце колотится все быстрее с каждым шагом, прогоняя в голове всего две заготовленные фразы: «Bentién, lo siento, no tengo sentimientos por ti. Ниэль, я люблю тебя». Людей было много, они мешали мне, вставая на пути и загораживая фонтан, поэтому Ниэля я увидел уже когда почти что столкнулся с ним впритык. В светло-бежевом длинном пальто и ярко-красном, как у меня, шарфе, он держал в руках букет красных роз и как-то неуверенно улыбался, глядя на мое приближение. Сердце сладко защемило от случившейся наконец встречи, но я помнил, что мне нельзя было сбиться с верного пути и просто броситься ему на шею. Я должен был извиниться перед Бентьеном, который… которого не было. — А где Бен?.. — спросил я растерянно. Наверное, Ниэль ждал от меня чего-то другого. Он ответил не сразу, слегка отвел глаза: — Он не придет, — сказал он и неловко улыбнулся: — А у нас с тобой снова ансамбль. — В каком смысле — он не придет?.. — спросил я оторопело, и последующий ответ удивил меня еще больше: — Он не приехал. — Как это?.. — только и спросил я. Мне, вообще-то, было все равно, что Бентьен не приехал — мне нужен был не он, — но я же должен был хоть что-то понять?.. — Видишь ли… — Ниэль замялся и снова отвел глаза. — Он вообще не знает о том, что ты его ждешь… — То есть? Мы же договорились… — начал было я, но Ниэль меня перебил: — Ты договорился со мной, — он наконец посмотрел мне в глаза. — Как это понимать — с тобой?.. — спросил я. — Ты ведь переводил все его сообщения и отправлял мне, так? И отправлял мои — ему, верно?.. — Я не делал этого… — сказал Ниэль, и я буквально потерял дар речи. — То есть… Сначала делал, конечно… Но потом сказал ему, что ты не хочешь продолжать. Я общался с тобой вместо него. — Ты — что?.. Все это звучало как какой-то бред. Начало казаться, что я либо перестал понимать человеческую речь, либо попал в какое-то Зазеркалье. — Он не знает об этой встрече и думает, что ты потерял к нему интерес, — сказал Ниэль негромко. — Зачем?.. — меня прошиб холодный пот. Неужели моя самая первая догадка оказалась верна?.. Неужели… — Он понравился тебе?.. — спросил я убито. — Боги, конечно, нет, мне понравился ты! — воскликнул Ниэль. — Что?.. — я вконец растерялся и потерял связь с реальностью. — Я влюбился в тебя. Знаю, что поступил подло… — не дождавшись окончания, я залепил ему пощечину. Вот идиот! Уже давно могли быть вместе, а он вместо этого притворялся другим! Голова Ниэля дернулась в сторону от удара, а светлые волосы взметнулись в воздухе. Он приложил ладонь к щеке и медленно повернулся. — Я хотел, чтобы ты влюбился в меня. Я с ним не общаюсь. Только с тобой. Я уже собирался залепить ему вторую пощечину, но рука моя замерла в воздухе. — И ради тебя сюда прилетел. Я долго решался на это… Да уж я заметил!!! — Ты ужасен, — выдохнул я, и он кивнул: — Я знаю. — Ты лжец. — Знаю. — Подлец! Он снова кивнул. Я резко развернулся и быстрым шагом пошел прочь. Я так сильно нервничал, так убивался, а оказалось, что все зря! Пройдя с полсотни шагов и развернувшись, чтобы вернуться и высказать ему все, что думал по этому поводу, я неожиданно встретился с ним лицом к лицу и вздрогнул: — Ты что, следишь за мной?! — Нет, мне… — Еще скажи, что тебе просто в ту же сторону! Почему ты так поступил?! — Потому что влюбился. А в любви, как на войне… — он отмахнулся: — сам знаешь. — Знаю! — как я мог не знать, я и сам плохо поступил с Бентьеном... Вернее, с Ниэлем, который им притворялся! — Прости меня, Лис, — Ниэль взял меня за руку, — пожалуйста, прости меня. Неужели он так сильно тебе нравился?.. — Да вообще нет! — рявкнул я. — Нет?.. Но тогда почему?.. — его пальцы сжались крепче. — Да из-за тебя! — разозлился я. — Зачем ты мне врал?! Почему сразу не сказал? Знаешь, что у меня в голове теперь происходит? Я не понимаю, кто из тех, с кем я общался — ты! — Да все я! — он шагнул ко мне, оказавшись очень близко, всего в каких-то сантиметрах от меня. — С тех пор, как… С того дня… — С какого? — уточнил я. — Когда именно ты прекратил отправлять ему мои сообщения? Он закусил губу, уронил взгляд в землю и неохотно ответил: — Когда ты отправил голосовое признание. — И почему же?.. Он слегка дернулся, а его щеки внезапно порозовели. По моему телу пробежали мурашки. Я не знал, отчего: от того, как красив он был с этими покрасневшими щеками, или от осознания того, что он не смог переслать мое сообщение конкуренту, из-за того, что услышал мой голос. — Я… я его прослушал, и… Твой голос… Твое признание… Твои слова… Я почему-то покраснел. Ладони вспотели, особенно та, что была зажата в его руке, а внутри меня все замерло от томительного предвкушения. Неужели он скажет, что… — Я почувствовал, что… Я уже был влюблен в тебя, Лис, и это признание… Я почувствовал желание. — Что?.. — я ахнул. — Желание слушать твой голос. Единолично. Обладать тобой. По телу прокатилась горячая волна. Такого мне никто и никогда не говорил. — Я не хотел, чтобы он это слышал. И чтобы общался с тобой. Чтобы у него были на тебя хоть какие-то планы. Я хотел тебя себе. Я захотел тебя. Захотел, Лис. — Ты… ты же не… — мне стало душно и жарко. — Я — да, — он кивнул. Головы он так и не поднял, а потому я не мог видеть его глаза, и, более того, он отпустил мою ладонь, поднял руку и прикрыл ею лицо. — Я не горжусь этим. Но я возбудился, и… — Хватит! — попросил я ошарашенно. Мы же на улице! Внезапно он убрал руку и поднял на меня глаза. — Я возбудился и дрочил с мыслями о тебе, что такого? Хуже от этого никому не стало. Никто еще никогда не демонстрировал мне свое желание, не проявлял ко мне сексуальный интерес. И мое неискушенное тело отреагировало на это признание самым явным образом. — Пожалуйста, остановись! — выдохнул я, чувствуя, как тесно брюки сжимают мое восставшее естество. — Я не смог остановиться тогда, так что… Немного погодя написал ему, что ты не желаешь продолжать общение. Я должен был спросить, расстроило ли это Бентьена, но не мог. Язык не поворачивался. Зачем мне об этом узнавать? Мне по-прежнему было жарко. И душно. Член стоял, из ануса засочилась смазка, и на нас уже оборачивались. — То есть, тебя не волнует, что мы оба омеги?.. — спросил я. — Волнует, — Ниэль с серьезным видом кивнул. — Но только в том плане, смогу ли я удовлетворить тебя во время течки. Я поперхнулся и почувствовал, что пылаю. Член пульсировал, зажатый в одежде, из ануса щедро полилось в трусы. — Что ты говоришь вообще! — выдохнул я. — А что не так? Ты нравишься мне, я хочу быть с тобой. Хочу… По-настоящему быть с тобой. И днем, и ночью. Всегда. Поэтому вопрос течки… — Да прекрати! Кто-нибудь услышит! На нас и так уже все смотрят! И дай сюда этот чертов веник!!! — я вырвал букет из его руки и прикрылся им, как щитом. Но Ниэль не понял, что произошло. Он вообще ничего не понимал! — Я хочу быть с тобой, — повторил он. — Но я понимаю, что тебе нужно время, чтобы все обдумать. Мой самолет уже завтра. Я не намерен изводить тебя и докучать своим присутствием… Поэтому вернусь в отель. Если захочешь попробовать… Напиши на тот же номер. И, если сможешь, пожалуйста, прости меня, — сказал он. Все, чего я хотел в этот момент, — это отхлестать его этим самым веником по лицу, но передумал, потому что он продолжил: — Я тебя люблю. Ну какой же болван! Ниэль отступил на пару шагов. Он в самом деле собирался уехать, после всего, что наговорил мне! «Кретин тупой!» Я шагнул к нему и схватил его за руку. — И куда ты собрался?! Оставишь меня в таком состоянии? — я слегка отстранил букет, чтобы он, наконец, все увидел. Ниэль опустил взгляд и, казалось, опешил. Его кадык дернулся, нижняя губа опустилась. — Я… Я не очень понял… — Ну чего еще ты не понял?! Лови такси быстрее!!! — Д-да, сейчас, — он кивнул и торопливо огляделся по сторонам, чтобы понять, где быстрее всего найти машину. — Вон то такси свободное, идем, — он взял меня за локоть и провел к автомобилю, усадил на заднее сиденье и опустился рядом, назвав водителю адрес отеля, в котором остановился. Машина тронулась с места, и я, решив какое-то время не говорить с ним, чтобы остыть, наконец всмотрелся в букет, который держал в руках. Это были розы, красные красивые розы, испускающие нежный приятный аромат. — Они очень красивые, — сказал я, не сдержавшись. — Извини, что назвал их веником… Ниэль тепло улыбнулся мне в ответ. — Ничего, я понял, что ты не со зла. Ну хоть что-то он понял! — Ты их из Баха привез?.. — спросил я, догадавшись. Ниэль снова кивнул и улыбнулся шире: — Они из моего сада. Я тебе его еще не показывал. Хотел, чтобы ты увидел его вживую. — У тебя что… розарий?.. — Не только. Еще у меня много пионов, тюльпанов, лилий и ирисов. Я люблю цветы. — Буду знать, — сказал я. Ниэль сидел рядом со мной, и я уже совершенно точно знал, что мои чувства были взаимны, вот только до сих пор не сказал ему о своих. Чего же я ждал?.. Я сместил взгляд в его сторону и увидел его ладонь на сиденье около моего бедра. Оторвав руку от букета, я накрыл ею его кисть, сплетя наши пальцы. Ниэль вскинул на меня непонимающий взгляд, и я сжал его пальцы сильнее. Он сглотнул и поднес мою ладонь к лицу, нежно поцеловав костяшку указательного пальца. Это было слишком. Немного успокоившийся член снова затвердел, и я покраснел, отвернувшись. Ниэль опустил мою руку обратно на сиденье и сжал ее в ответ. Когда мы доехали до его отеля, он выскочил из машины и открыл для меня дверь. Я улыбнулся, почувствовав, что мне очень приятно, когда за мной так галантно ухаживают. Когда это делает он. Проведя меня наверх, к своему номеру, Ниэль открыл дверь и пропустил меня вперед. Переступив порог, я положил цветы на комод и снял с себя куртку. Ниэль убрал ее в шкаф вместе со своим пальто, и мы, разувшись, встали друг напротив друга в небольшой прихожей. — Ты… — он запнулся. — Ты пойдешь в душ?.. Там есть свежее полотенце, оно на полке. И чистый халат в упаковке… Я шагнул к нему и приблизился вплотную. — Ты хочешь, чтобы я ушел в душ? Хочешь, чтобы я справился с этим один, или хочешь, чтобы я помылся?.. — Я хочу… — Чего? — спросил я, смотря ему прямо в глаза. — Только честно. Ниэль сглотнул. Он выдержал паузу, обдумывая свои слова, и негромко проговорил: — Тебя. Сейчас. Очень. — Тогда поцелуй меня наконец. Уговаривать его не пришлось. Порывисто наклонившись, Ниэль прижался губами к моим губам, и мое сердце зашлось в бешеном ритме. Его губы были мягкими, нежными, ласковыми. «Омега… — подумал я восхищенно, положив руки ему на плечи. — Как же приятно…» Целоваться с ним было до одури хорошо. Его скользкий язык настойчиво касался моего, то дразня, то лаская. Я задыхался от этих ощущений, и мне это безумно нравилось. Не хотелось останавливаться. Хотелось быть еще ближе. — Это ведь не твой первый поцелуй?.. — спросил Ниэль, слегка отстранившись. — Нет… Но это будет мой первый раз… Он, казалось, подавился воздухом. «Он не ожидал этого?.. Думал, я откажу?.. Или думал, что у меня кто-то был?.. А, какая разница!» — Я был в душе дома, перед выходом… — сказал я. — Мне еще раз сходить?.. — Нет… — сказал он решительно, притягивая меня к себе плотнее. «Неужели это наконец произойдет?.. Неужели у меня наконец впервые… Неужели я правда потеряю девственность… С омегой?..» Ниэль прижал меня к себе крепче и сжал мои ягодицы ладонями. Я охнул и обнял его сильнее. «Да! С омегой! Вот с этим омегой, прямо сейчас!» Он потащил меня за собой вглубь номера, в комнату, уронил на кровать и навис надо мной. Я поерзал, устраиваясь поудобнее, и почувствовал, как он прижимается ко мне — внизу, пахом. Из легких вырвался удивленный выдох. Ниэль был возбужден, как и я. И это заводило меня еще больше. — Я не буду входить, если ты не хочешь, — сказал он. — Необязательно сразу заходить так далеко. Можем просто поласкать друг друга. — Поласкать?.. — Да, — он кивнул. — Целоваться. Обниматься. Делать это руками. Или вообще без рук. Можно и в одежде, если ты стесняешься. «Какой он заботливый», — подумал я с улыбкой. — А ты не стесняешься? — Нет, я… — Ниэль замялся. «Опытный», — подумал я со смешком, вплетая пальцы в его волосы, и спросил: — У тебя это уже было?.. С омегами? — С омегами — нет… Лис, я… Я очень хочу, но не настаиваю… — Я тоже хочу… — признался я. — Только я ничего не умею… — Я счастлив, что буду первым. Я отсосу тебе, ты не против? По телу прокатилась жаркая волна. — Как я могу быть против?.. Он избавил нас от одежды: медленно и неторопливо, позволяя наслаждаться обнажающимися частями тела. Он был очень красив в одежде, но еще более прекрасен без нее. У него была светлая кожа приятного золотистого оттенка, красивое подтянутое тело. Белеющий шрам внизу живота. Красивый крепкий член немного больше моего. Оставляя за собой влажную дорожку из поцелуев, Ниэль неспешно спустился к моему паху и, приоткрыв губы, вобрал мой член в себя. «О… опытный…» — подумал я вновь, чувствуя, как он опустил голову до самого низа, заглатывая так глубоко, что, казалось, глубже уже просто некуда. Мне пришлось закусить губу, чтобы не застонать в голос. Его жаркий влажный рот и узкое горло сомкнулись вокруг моего члена, язык поглаживал его, а шелковые волосы рассыпались по моим бедрам. Я сжимал его голову пальцами и двигался навстречу его губам, в такт его неторопливых, размеренных движений. Было жарко. Было сладко. Было прекрасно. — Сделай это со мной… — простонал я, не в силах больше выдерживать эту негу, но он не услышал. — Ниэль… сделай это со мной… — я обхватил руками его лицо и заставил посмотреть себе в глаза. — Пожалуйста. Он осторожно выпустил мой член изо рта, и его обдало прохладным воздухом. — Ты уверен?.. — Посмотри внимательнее и сам увидишь… — выдохнул я, намекая на целое озеро из смазки между моими ногами. Он опустил взгляд и облизал губы. — Я буду очень осторожен, — пообещал он, приподнимаясь и продвигаясь вперед, ближе ко мне. Я поерзал, устраиваясь удобнее и распахивая ноги шире, с замиранием сердца ощущая, как его пальцы аккуратно касаются мокрого, пульсирующего входа. — Хочу тебя, — я обхватил его руками за плечи, он кивнул и мягко ввел первый палец. Мое нутро жадно засосало его, крепко сжимая в области сфинктера. Он провел пальцем взад-вперед. — Давай же… Второй палец проник в меня так же легко, почти без сопротивления: тело словно вбирало его в себя и жаждало чего-то покрупнее. Я поерзал в нетерпении и закусил губу. — Ниэль… ну же… Он сдался и прекратил сдерживаться, добавил третий палец и стал разводить их в стороны, подготавливая меня для себя. Я прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как плавно его пальцы скользили во мне, дразняще касались простаты, вызывая дрожь и сладкую негу. Он наклонился, чтобы мягко поцеловать мой левый сосок, и, сладострастно выдохнув, я обхватил его за плечи. Он игрался сперва с левым, а потом и с правым моими сосками: целовал их, облизывал, слегка прикусывал. Я нежился и плавился в его руках, изнывая от желания большего, но он не спешил, и мне пришлось поторопить его: — Ну же… — я слегка сжал ноги, намекая на то, что уже давно готов был принять его в себя. — Я так хочу тебя… Он медленно вынул из меня пальцы и, поднявшись вдоль моего тела, приставил головку к моему входу. Ощущая ее между своих ног, я прикрыл глаза, надеясь сохранить в памяти этот момент первого в жизни настоящего проникновения, и невольно выдохнул, когда он произошел: — М-м-мх… Он заполнил меня собой до краев, погрузившись полностью, на всю длину, и прижавшись ко мне максимально тесно. — Тебе не больно? — прозвучал у уха его теплый шепот. Все внизу было напряжено от удивительного, нового ощущения заполненности. Каждая мышца в моем теле, казалось, застыла, задеревенела. — Дыши… дыши, любимый… — щек коснулись нежные торопливые поцелуи. — Вместе со мной: вдох, выдох, давай, вдох, выдох… Повинуясь его чарующему голосу, я снова начал дышать, постепенно чувствуя, как мышцы расслабляются, а сковавшая нижнюю часть тела боль покидает его. — Вот так, — его губы коснулись моих губ, увлекая в пленительный поцелуй: сладкий, дурманящий. Я поплыл, отдаваясь ему, и лишь краем сознания отметил, как он принялся осторожно неторопливо двигаться во мне. — Больно? — Немного… Но это ведь нормально? — Да, в первый раз всегда так. Я постараюсь побыстрее… Или, хочешь, совсем выйду?.. — Нет, не выходи, — я схватил его за плечи и обхватил ногами за бедра. — Не выходи, я хочу чувствовать тебя… Ниэль… Я стонал от удовольствия и подавался ему навстречу. Мне было сладко. Я не хотел, чтобы это прекращалось. Ниэль двигался во мне осторожно и неторопливо, но мне хотелось большего. — Давай же… Я уже привык… После этого он как с цепи сорвался. Всю нижнюю часть тела охватил жар. Тело пылало, внутри полыхал настоящий пожар. Я только и успевал, что открывать рот для очередного глотка воздуха, стона или поцелуя. И бесконтрольно царапался, оставляя на его спине кровавые полосы. Он тоже стонал. Кусался. Целовал меня. Это было так сладко. Все, что между нами происходило, было прекрасно. — Ниэль… — простонал я, вцепившись пальцами в его плечи. — М?.. — он ускорился, и я почувствовал, что больше не могу. — Я сейчас… Его движения стали еще более глубокими и порывистыми, а потом — очень быстрыми. Я не выдержал первым. Крепче обхватил его ногами, вцепился в волосы руками, выгнулся в пояснице и кончил, забрызгав собственный и его животы. Ниэль сделал еще несколько грубых рывков и излился в меня, падая в мои объятия. Я быстро дышал, понемногу приходя в себя, и лениво ласкал пальцами следы своей страсти на его спине. Отдышавшись, Ниэль слегка сместился, скатываясь ко мне под бок и устраивая голову на моей груди. — Почему ты согласился, Лисенок?.. — спросил он, нежно потеревшись кончиком носа о мое плечо. — На что?.. — Вот на это… — Ниэль неопределенно провел в воздухе рукой, вероятно, имея в виду наши обнаженные тела и развороченную постель. — Испытать свой первый раз со мной. Я не понимаю. Я тяжело вздохнул. И что тут, спрашивается, было непонятного?! — То мое признание предназначалось тебе, — сказал я терпеливо. — Я тебе в любви признавался, не ему. — Что?.. — Ниэль приподнялся, нависая надо мной, и его волосы красиво свесились вниз. — Почему ты вообще решил, что это ему?.. — спросил я. — С чего мне признаваться ему? Как я вообще мог выбрать его или кого-то еще, когда узнал тебя?.. — Н-но ведь… — я не дал ему договорить: — Я поехал провожать тебя в порт. Я почти признался тебе в ресторане. Я записал для тебя аудио… — Тогда зачем ты продолжал общаться с ним?.. — спросил он. — Чтобы не потерять тебя. Я думал, если прекращу общаться с ним, то и с тобой… — Боги, нет… — Ниэль наклонился и поцеловал меня. — Нет, конечно, нет… Извини меня, я должен был догадаться, но я испугался… Подумал, что мне все привиделось, показалось, что выдаю желаемое за действительное… — Тебе нужно было поцеловать меня. Не в щеку, а в губы, мне показалось, что ты так и хотел… — Я так и хотел. Но побоялся. Я хотел, чтобы у тебя остались только приятные воспоминания об этом дне. — Это было бы самым приятным воспоминанием. — Прости. — Все в порядке, — я мягко дотронулся до его щеки кончиками пальцев. — Теперь все в порядке. У меня есть для тебя кое-что. Сейчас, я принесу, — я выскользнул из-под его тела, перевернулся набок и понял, что ничего не выйдет. — То есть, пожалуйста, ты принеси, — выдохнул я. — Что такое, подняться не можешь? — спросил он то ли с усмешкой, то ли с удовольствием. — Не вздумай смеяться, — буркнул я. — Откуда мне и что принести? — спросил Ниэль. — У меня во внутреннем кармане куртки. Ниэль поднялся с постели и грациозно прошел в прихожую. Любуясь его прекрасным нагим телом, я не без удовольствия отметил свои следы на его безупречной коже. «Я вроде как пометил его», — подумалось мне. Он вернулся в комнату и сел на кровать, с интересом вертя в руках коробочку с подарком. — Что там? — спросил он с любопытством. — Надеюсь, на золото у тебя аллергии нет, — я хмыкнул. — На золото — нет, — Ниэль улыбнулся и открыл крышку. — Te amo… — прочитал он надпись на подвеске, а затем развернул записку с признанием. — «Ниэль, я люблю тебя»… Ты… — он запнулся. — Ты с самого начала планировал признаться мне?.. И ты так оделся сегодня ради меня?.. — Боги, Ниэль, ну разумеется, да! — А зачем… Зачем ты тогда мне пощечину залепил и ушел?.. — Ниэль, черт побери, да кто угодно бы вспылил и ушел! Ты выдавал себя за другого! Ты мне врал! И я все еще злюсь, между прочим! — И как же мне получить твое прощение? — спросил он нежно, укладываясь рядом со мной и принимаясь медленно водить рукой по моей спине. — О, это будет очень непросто, — пообещал я. — О как. — И тебе придется пройти через все круги ада. — Я готов, говори, — его глаза сияли счастьем и довольством. — Требую сотню поцелуев, — заявил я безапелляционно. — А ты будешь считать? — он лукаво прищурился, и я серьезно кивнул: — Конечно, буду. — Тогда начинай, — Ниэль склонился ко мне, оставляя на моих губах невесомый поцелуй. — Один, — послушно проговорил я. Ниэль поцеловал меня еще раз. — Два… — и еще: — Три…* * *
— Уверен, ты сбился, — сказал Ниэль. Он собирал наши вещи с пола, пока я, по-королевски устроившись на кровати, указывал ему на те детали одежды, которые он еще не поднял. — Исключено, я отлично считаю. — Их абсолютно точно было больше сотни. Ты сбился, когда я дошел до пупка. А на лобке ты вообще считать перестал… — напомнил он мне, и я густо покраснел. — Ничего не знаю, — сказал я упрямо. — Тебе назначается штраф. Еще сотня поцелуев. — Мне сразу с лобка начать? — Ниэль хитро улыбнулся, и по телу прокатилась жаркая волна. Я смотрел на этого прекрасного омегу у изножья кровати и не мог поверить, что он мой. Наконец-то мой. Навсегда.