***
Он только успел чуть порадоваться, что им удалось вырваться из самого страшного «рукава» урагана. Но и полет до восточного плоскогорья нельзя было назвать безмятежным: ветер менялся едва ли не ежесекундно, подбрасывая модуль в порывах, как на гребнях волн. Запасные аккумуляторы тоже были исчерпаемым ресурсом, поэтому маневрирование пришлось ограничить только необходимым. По возможности избегая открытых пространств, маленький модуль шел к возвышенности, минуя выходы породы, которые при почти нулевой видимости представляли немалую угрозу. По правилам безопасного взлета оба человеческих существа, одно из которых предавалось совершенно недопустимой в их ситуации панике, должны были быть усажены в штурманское и капитанское кресла и накрепко пристегнуты. Куперу на секунду показалось, что Амелия приходит в себя, когда он фиксировал застежки на ее поясном и плечевых ремнях, стараясь прихватить поплотнее ткань термозащитного одеяла. Убедившись, что ничего никуда не сдвинется и не будет мешать, Купер отправился к креслу пилота. Оказавшись на своем месте, он то и дело поглядывал вправо, на бессильно повисшие вдоль подлокотников руки Брэнд. Впрочем, обстановка не давала расслабиться, и в случае нештатной ситуации Купер был готов взять управление на себя, несмотря на то, что пальцы на контроллерах подрагивали. По сравнению с равниной на плоскогорье было почти тихо, и на посадку модуль шел гладко. Правда, после приземления пришлось погасить огни и отключить почти все энергопотребление кроме отопления и фильтров воздухоочистки — и не забыть про то, сколько энергии нужно будет оставить на обратный путь. Они потратили непозволительно много ресурсов, после того, как взойдет эдмундсианское солнце, им придется еще немного задержаться — зарядить от портативных солнечных батарей все элементы, чтобы добраться до равнины и базового лагеря. Купер содрогнулся от мысли о том, что там могло остаться. Или не остаться, в этом он был уверен как-то больше. Но до возвращения — Купер вновь похолодел, — нужно было вернуть к жизни Амелию. Он не мог себе даже приблизительно представить, сколько усилий могло стоить привести ее в чувство и согреть. Компрессионный комбинезон под гермокостюмом в определенной степени уберег Амелию от обморожений, но организм все равно получил ударную дозу низких температур и обезвоживания. Время, помноженное на бессильный ужас, утекало сквозь пальцы черным песком. Он осторожно отстегнул ремни ее кресла и перенес все еще бессознательную Амелию на импровизированный настил неподалеку от того места, где когда-то был медблок и восстанавливался он сам. Температуру в модуле экономили системы энергосбережения по заданному плану расходования, чтобы хватило до восхода и новой зарядки, поэтому было далеко не жарко. Но спина Купера взмокла, и двигаться в чертовом скафандре было из рук вон неудобно. Компенсационный нагрудник он отстегнул еще раньше, поэтому, наскоро сбросив давление и расстегнув клапаны, стащил с себя скафандр, с облегчением выдыхая. Теперь, когда двигаться стало легче, он вновь попытался привести Амелию в чувство. Приподняв за плечи и придерживая затылок, он поднес горлышко фляжки к пересохшим губам. Но ни проблеска сознания, ни тени ответа не промелькнуло на все еще безжизненно-бледном лице. — Нет… Нет, Амелия… — шептал он, сжимая ее ледяные пальцы, проливая воду, хватаясь за последнюю надежду. До последнего не верил, что происходящее могло быть необратимым, и пытался бороться. Он до странного ясно, кристально ясно вдруг почувствовал себя на месте Амелии. Точно так же Брэнд отчаянно и безуспешно протестовала против неизбежности — когда его, Купера, дыхание, еще слышимое в ее динамиках, постепенно угасало, а он сам уплывал навстречу неизбежной смерти в аккреционном диске. Он держал ее в руках, забыв напрочь о соблюдении личных границ, прижимал к себе, пробуя поделиться теплом собственного тела, укачивая в объятии и не чувствуя ее веса в руках. Зато прекрасно ощущал, как ледяной пот катится по спине, что ткань компрессионного костюма на спине вся насквозь мокрая — и как у него зуб на зуб не попадает от чудовищного напряжения. Нет, он еще не готов был с ней прощаться, не вот так. Не на пороге дивного нового мира. Он слишком много не успел. — Амелия, пожалуйста… — едва касаясь губами ее виска, он упрашивал хоть немного задержаться. — Не здесь, не сейчас… «Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы» — вертелись прилипчивые строчки в тщетно и яростно мечущемся сознании. Он прикрыл глаза отяжелевшими веками. Зажмурился до боли, до черно-белых искр, пляшущих перед глазами. Пульс. Удар. Уже не тонкая ниточка пульса, а настоящий. Громкий. Купер ощутил его под кожей виска Брэнд, как раз там, где он касался ее — губами, щекой, дыханием. Не доверяя собственным ощущениям, Купер осторожно коснулся пальцами ее шеи, считая едва различимые удары. Оглушенный нежданным приливом радости, Купер, досчитал до двадцати или двадцати пяти ударов, когда, наконец, сам выдохнул и вдохнул как следует. Неужели?.. Ресницы Амелии дрогнули, потом еще и еще — и вот она смотрела прямо на Купера и тоже, очевидно, не слишком верила, что все еще здесь. Приподнявшись, Амелия сделала глубокий вдох, судорожно втягивая сухими губами воздух, слишком, быть может, жадно. Дыхание сорвалось, и она, слабо отталкивая Купера, перегнулась пополам, выкашливая пыль. Он ничего не предпринимал, выжидая и сохраняя молчание. Слегка поддерживал, опасаясь, что… Купер и сам не знал, чего боялся, но догадывался, что чудесное спасение могло ему привидеться. Или оказаться мимолетным. Конечно, желание немедленно расспросить о том, что приключилось на поверхности после того, как они с КЕЙСом отчалили на орбиту, нестерпимо жгло язык, но разговоры пока могли подождать. Амелия пробовала отдышаться. Растрескавшийся щиток гермошлема пропустил не только холодный воздух, но и пыль с ледяной взвесью. Вода была наконец принята с благодарностью, и Амелия сделала несколько долгих глотков. Отерла рот рукой. На пальцах остались темные пятнышки — губы страшно высохли и кровоточили. — Купер… — наконец услышал он, и в душе колыхнулась волна острого сочувствия. Голос был напрочь сорван — не потому ли, что передатчик на ее шлеме отсутствовал? Что за чертовщина здесь происходила? — Тс-с-с, — приложил он палец к губам. — Потом. Дыши. Но Брэнд сжимая горло рукой, обвела помещение все еще немного мутным взглядом. — Где КЕЙС? Вскинув в недоумении брови, Купер возмутился: — Для чего он тебе вдруг понадобился? Он, как и ТАРС, в анабиозе — утром зарядим их от нашей кареты и покатим в сторону дома… Не добавил «в такой момент понадобился», но подумал. Очень детально и ярко. — Потому что он знает, где в модуле можно взять пакет первой помощи, — взгляд Брэнд вогнал Купера во все оттенки багрового. Бедняга, он совсем об этом не подумал. Но она улыбнулась, еще не очень уверенно, но точно — ободряюще. И осушила фляжку. Нет, вроде бы обратно в небытие доктор Брэнд пока не собиралась. — Тебе лучше? — пробухтел все еще уязвленный Купер, для вида занятый уборкой теперь лишних термоодеял и пледов. Да и собственный, сброшенный второпях гермокостюм стоило куда-нибудь переместить из-под ног. Амелия поправила на плечах ярко-красный плед, запахивая его как можно плотнее. Ее все еще знобило. — Не уверена, но точно гораздо теплее. Спасибо. — Во все еще насквозь охрипшем голосе расцвели едва уловимые нежные нотки. От этих оттенков, переливов интонаций Купер немного опешил. Наверное, ему показалось. Совершенно точно показалось. Он нарочно немного помедлил, складывая стопку свернутых одеял в специальное хранилище у входа в модуль, собираясь с силами — сложить слова и мысли в простой ответ, вроде «не за что» или «всегда пожалуйста». Опустив голову на подобранные к подбородку колени, Амелия, казалось, задремала. Но, когда Купер мягко опустился рядом — на сей раз на приличном расстоянии, — вскинула уставший взгляд покрасневших глаз с глубоко залегшими тенями под ними. Несколько бесконечных секунд он просто смотрел, будто вспоминая, жадно, рассматривая каждую черту. Купер и правда ни разу не видел ее лицо так… близко. Без щитков. Не касался — без шестислойных перчаток. Напряженная тишина натянулась и лопнула — о прерывистый вздох Брэнд, все еще хриплый. Она отвела взгляд. — Еще воды? — поинтересовался Купер совершенно ровным тоном. Но Амелия отрицательно покачала головой. Сил все еще не было, голова кружилась. — Нам обоим не помешает отдохнуть как следует. Хватит с вас самопожертвований на сегодня, доктор Брэнд. Но она не отреагировала на горьковатый намек, просто наблюдая за его движениями из-под тени ресниц. Наверное, и правда достаточно приключений для одного длинного дня. Расправляя над обоими большое термоодеяло, Купер был всего лишь рационален. До утра модуль остынет почти до состояния окружающей среды, и им проще будет сохранить тепло — вдвоем. Амелия не возражала в любом случае; кажется, когда Купер коснулся головой импровизированной подушки, она уже спала. Какое-то время он беспокойно ворочался, в голове зудела мысль о разных неприятностях, которые могли бы произойти, если он вот так запросто возьмет и уснет. Немного тревожился о том, будет ли удобно просыпаться — вдвоем, не будет ли он сам кричать или говорить во сне: на Земле такое бывало, мог даже будить кого-то из домочадцев. Да и… Ладонь Амелии, согретая под термоодеялом, скользнула вверх по его предплечью. Не успел Купер лишний раз подумать, что зря он это все затеял, как Амелия устроила голову на его плече в качестве подушки. Будто так и надо. Занятно. Может быть, она видела во сне Вольфа Эдмундса? Купер нахмурился в быстро остывавшую темноту модуля, отгоняя приступ неуместной ревности. Он не имел на нее никаких прав, и не факт, что когда-нибудь будет. Но не смог отказать себе в маленькой радости предаться запретной иллюзии, что Амелия могла это сонное объятие посвятить именно ему, Куперу. В конце концов, думал он, окончательно засыпая, у них ведь сложилось что-то вроде маленького содружества перед лицом опасностей этого мира, разве нет?***
Купер пошевелился, совсем немного, так, чтобы не потревожить Амелию, — что было совсем непосильной задачей, учитывая, что теперь она спала прямо на нем, по-прежнему завернутая в тот же самый красный бортовой плед. Можно было смириться с раскалывающейся от боли головой или с затекшими спиной и ногами, главное — Амелия была здесь, с ним. Похожая на призрак, бледная до прозрачности, она дышала хрипло и тяжело. Наверное, ей снился беспокойный сон. В любом случае, Амелия чутко отреагировала, тоже сдвинувшись. Не сказать, чтобы Куперу было удобно так, но он хотел немного удержать это мгновение — как и ее, — в руках. Он осторожно заправил прядь волос Амелии за ухо. Надо же. Доктор Брэнд могла выглядеть очень уязвимой и трогательной. В прорехи заметенных пылью иллюминаторов модуля было видно светлеющее, чуть розоватое небо планеты Эдмундса. Наступал рассвет. Они выжили. Оба. Купер решился обнять Амелию — почти невесомо, чтобы не схлопотать по заслугам, если та решит прийти в себя в разгар его нежностей. На самом деле он ничего дурного в виду не имел, просто собирался выбраться из пледово-термоодеяльного гнезда, встать и осмотреться — отсюда могло быть видно равнину базового лагеря. Смещенная с теплого и большого Купера, Амелия, тем не менее, продолжила спать, как и была, на животе, уткнувшись, за неимением плеч, в складки пледов. Купер потер руками лицо, прогоняя остатки сна. Увы, за иллюминаторами мостика разглядеть почти ничего не удалось, кроме того, что небо было ясным и безмятежным. Ни намека на непогоду. Прекрасно. Полностью облачившись в полную экипировку для выхода на поверхность, Купер, стараясь не шуметь, вывел роботов из энергосберегающего режима: они должны будут помочь ему установить и настроить панели для портативной аккумуляторной станции. Близнецы, перемигнувшись индикаторами, направились к шлюзовой камере, тоже соблюдая тишину. Задраив внутренний отсек, Купер шагнул к внешней «двери». Боковая сторона модуля подверглась не такой массированной атаке пыли, поэтому в иллюминатор было хорошо видно, что ветер стих совсем — ни единого порыва, ни одного движения по земле. Оглядевшись еще раз и убедившись, что признаков непогоды нет, Купер спрыгнул на землю. Под ногами зашуршал гравий. Лиловато-синее бездонное небо было безоблачным и — удивительное для землянина дело, — все еще можно было различить отдельные звезды. Линия холмов, отделявшая плоскогорье от равнин, отлично просматривалась — значит, и на равнине тоже было спокойно. Утро после шторма. Оно было восхитительно. — Купер, мы что-то пропустили? — поинтересовался ТАРС, отходя от человека на безопасное расстояние. — А? — Купер был настроен слишком благожелательно для шуточек. — Простите, сэр. Мы были выключены всю ночь, и если произошло что-то, что… — КЕЙС старался, но не спасал ситуацию. Видимо, придется поработать с настройками ТАРСа, так, чтобы тактичность стала хотя бы семьдесят процентов. — Что нам следует знать, чтобы продолжать поддерживать позитивную атмосферу в экипаже… — Ого! — удивился Купер, — а вы, оказывается, те еще кумушки. Бросайте валять дурака и помогите-ка мне вот с этим. Он кивнул на ящики с разворачиваемыми панелями, которые планировал разместить прямо на крыше модуля и запитать от них бортовые системы. Если тратить время на болтовню, они до вечера не доберутся к базовому лагерю. И втайне порадовался, что их с Амелией слишком… личное общение минувшей ночью ускользнуло от любопытных параллелепипедов. Это принадлежало им двоим, что бы там ни говорили здравый смысл или холодная логика, и Купер усмехнулся в пространство. Только двоим — как и вся планета.