***
Установка нового комплекса зданий базового лагеря из бывшего корпуса ныне разобранной «Эндьюренс» заняла почти восемнадцать дней — на трое суток больше запланированного по плану колонизации. Укреплением фундаментов и противоветровой защитой тоже занимались гораздо дольше положенного — но с поправкой на климат никто не считал это время потерянным. Амелия включилась в процесс на второй или третий день, и Купер не посмел ей возражать, хотя втайне был уверен, что они и втроем справятся: он, ТАРС и КЕЙС. Но, не приняв возражений, она на равных с ними сражалась с мятыми пазами, стяжками, креплениями, винтами и герметиками. Когда-то предполагалось, что станция будет рассчитана на большее количество человек и даже некоторое время — на растущую колонию в далеком будущем. Теперь же, учитывая их потери, места было предостаточно: на каждого приходилось по отдельному жилому модулю, двухъярусному спальному месту — за неимением напарника, — столу с откидным сидением под ним, похожему на тот, который был установлен когда-то в секторе брифингов, и санитарному боксу с вакуумным душем — ради экономии все той же воды. Все это не слишком отличалось от практики на «Эндьюренс», поэтому никаких привычек менять не пришлось. Установленные на поверхность, тщательно укрепленные специальными стяжками и усиленные валами породы, сооружения базового лагеря выглядели довольно внушительно. В отношении размещения будущей планетарной колонии миссия «Эндьюренс» предполагала гораздо более комфортные условия, нежели «Лазарь» — оно и понятно, «лазари» должны были дожидаться прибытия новой миссии в одиночку, сроки были условно известны, ресурсы — просчитаны. Очень ограниченные пространства маленьких жилых модулей капсулообразной формы не должны были вместить больше одного человека в огромном чужом мире. Его одиночества. Его страхов. Его надежд. В случае с «Эндьюренс» личный состав, — и люди, и роботы, — должен был быть обеспечен укрытиями и инструментами для выживания и — возможно, — для воспроизведения вида в условиях неопределенности прибытия станций из Солнечной системы. Комплекс возводился из бывших модулей корабля с учетом многих факторов, но прежде прочего он должен был быть надежным и вместительным, по меньшей мере для полного экипажа и первого поколения «плана «Б». Семь модулей. Четыре из них — два жилых, командный, лаборатория, — в едином комплексе. Прочие, соединенные внешними рукавами-коридорами, бывшим радиусом «Эндьюренс», расположились позади главного комплекса. К ним были подключены постоянно работающие генераторные станции на солнечных батареях. Учитывая специфику окружающей среды, пришлось перемещать комплекс, потому что поначалу он оказался неудачно установлен относительно розы ветров, и был немалый риск, что он бы подвергался «обстрелу» мелкими камнями в период прохождения особенно сильных фронтов. Потом потребовалось придумать как поменять местами один из жилых и грузовой модуль, но выход быстро был найден: жилой модуль намертво пристыковали к центральному модулю, и дополнительные соединительные коридоры-рукава не потребовались. Теперь базовый лагерь представлял собой главное здание, состоящее из командного пункта, куда перенесли управление всеми электронными системами и энергообеспечением, соединенного с жилыми модулями для каждого из двоих человек и лабораторией, и три дополнительных модуля, позади основного комплекса. Во избежание повторения катастрофы с бурей, грянувшей в отсутствие Купера во время демонтажа «Эндьюренс», территория была на максимально доступном радиусе окружена сетью радиомаяков на РИТЭГах, обеспечивавших бесперебойное наблюдение за изменениями погоды, температур, карты ветров. Теперь данные с них круглосуточно передавались на пульт в командном модуле, и люди получали своевременные оповещения о том, что нужно скрываться от стихии. Однако было удивительным, что погода будто успокоилась после чудовищного урагана, выплеснув все силы на непрошенных гостей в тот памятный день — потому что за почти три недели ничто не побеспокоило население маленькой колонии. Купер, понимая, что может быть поднят на смех, тем не менее, поделился наблюдениями с Брэнд. Он готов был поклясться всем, что ему дорого, что эта треклятая буря не просто перемещалась по равнине — она следовала за человеком, как следовала и за посадочным модулем, когда Купер был занят поисками Амелии на равнине и в окрестностях. Покачав головой, Амелия, несмотря на опасения Купера, вполне серьезно отнеслась к его словам. — Нам с ТАРСом удалось добраться до более или менее безопасного места только после того, как я прекратила попытки докричаться до тебя в эфире. Более того, только после того, как отстегнула передатчик. — Амелия поправила челку и отставила жестяную кружку с горячим суррогатом кофе. Короткий перерыв подходил к концу, и до заката им предстояло завершить все работы по переезду торжественным запуском энергосети и коммуникаций комплекса. Оставались сущие мелочи, и Амелия уже грезила о том, что утром можно будет не подниматься с первыми лучами местного солнца. После того, как они с Купером закончат расчищать от остатков мусора площадку перед комплексом, она планировала заняться обустройством собственного отсека. И нужно придумать, куда деть вещи Вольфа — Амелия не была уверена, что стоило их хранить, но в его записях могло сохраниться что-нибудь, что могло представлять ценность. Купер, напротив, воодушевленный последним рывком, напланировал на утренние часы наладку коммуникационной сети, что было лучшим вариантом, или запуск портативной станции, которую он собирался интегрировать в бортовую систему посадочного модуля. Это было не так радужно: значит, что под звуки двигателей выспаться не получится. Бортовой генератор в посадочном модуле бы точно не помешал — расчеты по топливу для него были совсем неутешительными. Еще немного — и их единственное транспортное средство, на котором можно осуществить полет на более или менее далекое расстояние, придет в полную негодность. Даже в этом случае его можно было как-то использовать, вне всяких сомнений. Но если маленькая колония останется без транспорта, способного летать, это было бы катастрофой. Если, конечно, не считать рейнджер Купера, но тот был поврежден так, что его вообще было страшно перемещать — он мог не выдержать даже буксировки. — Я не могу это объяснить, Купер. — Амелия не собиралась проявлять обычное снисхождение к простым смертным, казалось, она даже в некоторой степени согласилась. — Можно было бы предположить, что особенности рельефа… Хотя это тяжело представить. Может быть, фактор резонирования — частота передатчика могла совпасть с неким местным источником… Доктор Брэнд, в своем репертуаре, искала рациональное объяснение всему — а Купер обеспокоенно наблюдал, как взгляд ее, такой сосредоточенный, начинал сонно скользить по окружению, да и по нему самому. Решил, что с портативным генератором подождет. До обеда стоило бы поработать с коммуникационной сетью, мало ли что…***
Дни — более короткие, чем на Земле, — было так же принято считать неделями. ТАРС любезно составил для людей григорианский календарь на сорок лет вперед, и теперь заботливо информировал их каждое утро о том, какой сегодня день. Ночи были светлее земных, за счет дополнительного света от «Гаргантюа», но, как показали результаты данных по сну и бодрствованию, человеческие существа в будущем вполне смогут примириться с этим и, может быть, выработать новые циркадные ритмы. Амелия была не согласна с этим предположением. — Мы не можем, — возражал ей Купер, — выращивать детей в пробирках и заставлять их жить, сколько бы ни было, в стерильных лабораториях. Нам — и им, — придется приспособиться, если мы хотим выжить здесь. Амелия понимала, что он мог быть прав, но человеческое существо — настолько плоть от плоти Земли… И не скрывала недовольства формулировками Купера: «выращивание в пробирках» имело очень отдаленное отношение к «плану Б», и вообще было очень неуважительным по отношению к работе большей части ее жизни. Ну что ж, Купер уже привык к тому, что Амелия очень ревностно относилась ко всему, что касалось ее драгоценной популяционной бомбы. Разве, в конце концов, не он сам ей в сердцах высказал, что, когда появляются дети, все, что может беспокоить родителя — это их безопасность. В определенном понимании все они — население кювет в хранилищах клеточного материала, — были ее детьми. — Адаптационные механизмы — все еще наилучший инструмент выживания. Год. Местный год оказался равен четыремстам тридцати с половиной суткам. И последующая адаптация транспонированной биоты тоже вызывала опасения. Тем не менее, освещенность поверхности в определенных областях позволяла надеяться на запуск программ по освоению ландшафта. Свет в их случае стал едва ли не основным ресурсом. Две больших солнечных батареи были развернуты на возвышенности позади второго грузового модуля, и подключены напрямую в систему энергообеспечения лагеря. Теперь отпала необходимость постоянно заряжать аккумуляторы у небольших ветряков, которые Амелия сразу после приземления установила для работы минимально необходимого оборудования. Теперь эти портативные станции стали вспомогательным источником энергии и были собраны в одну точку, чуть ближе к центральному модулю и также подключены к общей системе лагеря, но их не использовали до возникновения какой-нибудь нештатной ситуации. ТАРС и КЕЙС в случае необходимости пополняли запас энергии как раз у ветряков, что было исключительно удобно и для людей, и для роботов. Основной опасностью, помимо истощения ресурсов, был климат. Отсутствие открытой воды, большие пустыни и скалистые плоскогорья, провоцировали шторма невероятной силы, которые люди по привычке измеряли в земных баллах. Единственное, от чего отказались — называть их именами. Несмотря на прогнозы климатических датчиков, бури могли начинаться внезапно, без предупреждения. На горизонте — на юге, востоке или севере возникала темно-фиолетовая полоса, небо на горизонте темнело, и свет понемногу мерк от поднятой в воздух пыли. В случае возникновения таких признаков людям и роботам следовало укрыться в ближайшем помещении, предварительно закрепив все, что может быть унесено, сдвинуто или повреждено штормовым ветром. Это было одним из непреложных законов маленькой колонии, который следовало соблюдать, если желаешь выжить. Появившимся, как и многие правила на старой Земле, после некоторого печального опыта.***
Сразу же, как только была окончательно расконсервирована лаборатория, Амелия приступила к исследованиям взаимодействия среды и земных культур — и была разочарована первыми результатами. Особенно обескураживало упорное отсутствие показателей роста клеточных структур на сырых образцах грунтов. На обработанных, впрочем, тоже. Криоподы Дойла и Ромилли были приспособлены под примитивные чаны высокого давления для обработки грунтов, это отняло почти двое суток спокойной жизни Купера и несколько километров нервов Брэнд — спор до небес стоял о том, какие культуры рассматривать для изменения ландшафта в первую очередь. В распоряжении Брэнд было порядка сорока образцов различных растений и грибов в виде клеток корневых сечений и взрослых растений, подготовленных к такому эксперименту еще на Земле. И еще более полутора тысяч — в грузовых отсеках. Амелия перебирала их поочередно, и пока — увы! — ни одна культура не дала устойчивый рост. Каждый день новый провал — и каждый день Амелия принималась за новую партию. Единственной хорошей новостью было отсутствие патогена. Но и это пока было не доказано: прошло слишком мало времени. Патоген мог быть занесен не только на образцах флоры, но и на тех же лабораторных или бытовых поверхностях или с материалами, с которыми до этого взаимодействовал человек. Если земной мор растений не пришел с ними на планету Эдмундса, то это позволило бы надеяться на результат, пусть и очень отложенный по времени, можно было бы искать причину в средах нового мира, менять условия экспериментов. Если же патоген проделал весь путь до этой неизвестной точки на звездных картах вместе с людьми, то… Амелия старалась не допускать панических настроений. В конце концов, подготовка велась по самым высоким стандартам и, если она была на сто процентов уверена в своей популяционной бомбе, то почему бы не довериться отчетам докторов Марша и Грейсона, отвечавших за флору и фауну нового мира. Она осматривала маленькую ферму цианобактерий, четырехугольный стеклянный короб, где на этажах-полках самые маленькие и самые незначительные строили свой собственный мир. Эти малыши когда-то перевернули все живое на Земле с ног на голову, невесело подумалось Амелии. Нужно будет попробовать создать что-то вроде опытной делянки в помещении на основе местного грунта. Может быть, она слишком торопится разбивать сады на этом куске камня? По просьбе Амелии Купер соорудил некое подобие многоуровневого предметного стекла — только в большом масштабе. В восемь кювет были помещены обработанные образцы грунтов, собранных роверами в строго определенных точках на карте их расширяющихся земель, на равном удалении друг от друга, кюветы были заполнены водой, насыщенной солями и микроэлементами и подвергнуты нескольким циклам взаимодействия с земной микробиотой. — На Земле, — говорила Амелия, — любая пригоршня обыкновенной грязи будет полна жизнью, нашпигована ею… Купер пробовал успокоить ее — было слишком рано предаваться унынию. Прошло не так уж много времени, вторил он мыслям Амелии. Если они смогут обеспечить первоначальное выживание колонии, хотя бы нескольким поколениям вида, то их потомки смогут направить эволюцию в нужное русло. Предстояло выстроить цепочки воспроизведения ресурсов. Учитывая двадцатилетнюю «задержку» «Эндьюренс» во времени и обеспечение Ромилли необходимым, пока Купер, Брэнд и Дойл были на планете Миллер, даже значительно поредевшему экипажу приходилось задумываться о скорейшем налаживании снабжения колонии необходимым. В рационе появилось понятие утреннего, дневного и вечернего нормативов. Учитывая, что на каждого из двоих легла ответственность за большой участок физической работы, на аппетит никто не жаловался, и на горизонте замаячил кризис продовольствия. Спуск «Эндьюренс» и возведение наземных построек были той линией, за которой заканчивалась надежда вернуться когда-нибудь к Земле. Разумеется, они и до этого не испытывали ложных надежд. Но нынче, когда их апокалипсис миновал и перед людьми были новая земля и новое небо, следовало взглянуть прямо в будущее. Каким бы они ни было. Ибо прежнее — миновало. Начинался новый этап миссии, теперь они обречены жить здесь и умирать — здесь же. Только вот жить хотелось гораздо сильнее.