***
Глядя на первую полоску зелени — почти во всю длину внутреннего периметра, Купер хмыкнул. Кто бы мог подумать, что этому организму придется по душе симбиоз с земными растениями… Геобионт резвился всласть, вспыхивая из влажного грунта совсем недавно высаженными покрытосеменными, а Купер не мог выкинуть из головы мысль о кукурузе — иначе зачем тогда вообще земля, если она не дает приличных урожаев? Хозяин местной воды оказался благосклонен и к цианобактериям. Сначала в пробирках, а затем и в новообразованном водоеме Амелия пробовала совместить основу земной жизни и тельца геобионта. Как оказалось, они мало взаимодействуют, не аннигилируют при соприкосновении и вообще ведут себя весьма прилично, если к бактериальным колониям это слово было вообще применимо. Водоемы как способ коммуникации двух разумных рас по крайней мере со стороны людей был принят очень доброжелательно, и теперь вокруг главного лагеря располагалось несколько озер разного диаметра, но все — строго круглой формы. Видимо, таковая до прихода на планету людей, считалась идеалом. Оказалось, что геобионт в незамкнутых системах вполне может регулировать смертельное для себя взаимодействие с белковыми организмами — избегая прямого взаимодействия. Наблюдая за появляющимися буквально как по мановению волшебной палочки озерами и озерцами, Амелия в замешательстве предположила, не собирается ли их сосед устроить настоящее море поблизости — прямо на равнине. — Вроде мелководного океана Тетис, а? — рассмеялся Купер. — Все, что угодно лучше нашего докембрийского существования, — обиделась Амелия, демонстративно вскидывая подбородок.***
Все три инкубатора собратьев бэби-Брэнд по «плану Б», запущенные с интервалами в одну неделю между каждым, теперь иллюминировали полумрак бывшего жилого модуля Амелии. Грохот снаружи стих, и сама Амелия, только что закончившая с показателями эмбрионов, с любопытством взглянула в ближайший иллюминатор. Судя по количеству стащенного к внутреннему периметру скарба, роботы собирались построить по меньшей мере Манхэттен. К счастью, кажется, на сегодня все погрузочно-разгрузочные работы были завершены, звуки прекратились и мельтешение роботов угомонилось. Откровенно говоря, Амелия уже отвыкла от того, что вокруг может быть столько движения и действия. Всю последнюю неделю, пока шла разгрузка станции и Купер был постоянно занят, Амелия с тревогой ждала сигнала из такого же, только из лаборатории — но их ребенок пока решительно отказывался от личной встречи. Амелия вздыхала, но не торопилась — младенцам лучше знать, когда им появляться на свет. Сам Купер при этом ходил с настолько загадочным и заговорщицким видом, что только полностью слепой и глухой мог не догадаться, что он что-то задумал. Амелия несколько раз хотела его об этом спросить, из чистой вредности, но ее постоянно что-то отвлекало и спасало до поры до времени приготовленный сюрприз. Потом она старательно игнорировала шум, который мог бы посоперничать с хорошей такой стройплощадкой. Потом не замечала пыли и цемента, стружек на полу центрального и жилого модулей. Отворачивалась от иллюминаторов или старалась не смотреть на то, что происходило прямо напротив комплекса вооружений их лагеря. Потому что там возводили дом. Просторный фермерский дом, с пристройкой и двумя этажами в центральной части. Разобранный на блоки музейный экспонат вновь собирали, скрепляли, выверяли роботы, деловито и методично, без перерывов на сон и еду — по ночам шли внутренние работы, отделка и прочие мелочи. За каких-то пять дней они успели почти все, оставив напоследок только леса на фасаде — нужно было кое-что подновить, — да незначительные коммуникации. Дом. Роскошь, совершенно чужеродная среди валунов и пыли чужой планеты. Но человечество, как ни крути, задолжало им обоим — их собственные жизни. Амелия изредка украдкой — чтобы сюрприз оставался сюрпризом, — любовалась им, пока не видел Купер. Дом, который не нужно рисовать, чтобы пояснить детям, что это такое. Дом, в котором живет сердце. Она, разумеется, восхитилась вслух, когда сняли леса с фасада: потому что самое лучшее, что Амелия видела за последние несколько лет — этот сияющий гордостью, восхищением и любовью взгляд Купера, когда он смотрел на нее. Когда он смотрел на дом. Когда он смотрел на всходы на этой неподатливой земле. Эдмундсианская весна только началась, и теплый ветер приносил с востока, от плоскогорий плотные кучевые облака — люди ждали первых дождей. Серый от пыли, рассыпающийся комками грунт трескался под палящим солнцем. Первая гроза уже собиралась на горизонте, и ливень хлынул ночью того же дня, когда едва успели настелить крышу. Разбуженные раскатами грома, Амелия и Купер наблюдали за потоками воды — прямо с неба, невиданное зрелище на пустынной до этого планете. Ночной дождь оставил на земле лужи, и это тоже взбудоражило — равнина теперь была усеяна маленькими осколками серо-голубого неба с невесомыми мазками перистых облаков, оставшихся после ухода фронта. Легкая дымка стелилась в низинах, но быстро таяла, пронизанная первыми лучами жаркого эдмундсианского солнца. Амелия нашла Купера снаружи модулей, стоящим на влажной земле босиком, с подкатанными брючинами и с домашними туфлями в руке. Утопая по лодыжку в жидкой грязи и не обращая на это никакого внимания, завороженный, он наблюдал, как в россыпи отражений плывут облака, вдыхая влажный воздух, так похожий на земной. Понимая, что и сама сейчас испачкается по уши, Амелия выступила из собственной обуви и присоединилась к нему в созерцательном молчании. — Роботы ночью закончили, — приветствовал ее Купер. — Желаешь посмотреть? Она с готовностью кивнула, чувствуя, как в радостном предчувствии замирает меж ударами сердце. Пыль под ногами превратилась в грязь и, опасаясь острых камешков, Амелия не спеша отправилась вперед за Купером, бодро зашагавшим в сторону крыльца. Он подождал ее, протянув для уверенности руку, если она оступится, и дальше оба двинулись в одинаковом темпе. Несмотря на все опасения, под ногами оказывалась только слипшаяся в комки грязь. — Подожди-ка минутку… Он ловко поднял ее над ступенями и перенес в одно из кресел неподалеку от входа — отереть ноги забытым кем-то из роботов куском мягкой оберточной ткани. — Так здесь все и было? — поинтересовалась Амелия, пока Купер стирал грязь с ее ступней. — Чтобы так чисто — никогда, — повторил он уже когда-то сказанное ТАРСу в ответ, опуская лодыжку Амелии. Она взглянула на пройденный только что путь: всего каких-то несколько десятков шагов, а чувство было такое, будто с другой планеты прилетели — настолько чужеродными выглядели отсюда, с вымощенного досками крыльца, сооружения базового лагеря. — Сэр, мэм. — ТАРС церемонно приветствовал хозяев этого дома, выкатываясь из-за угла — оттуда, где было заднее крыльцо. — Ну как, приятель, все в порядке? — В полном, — подтвердил робот. — Раз так, — Купер поднялся и подал руку Амелии, — стоит проверить. Он поднялся и отправился ко входу. Словно чувствуя, что не стоит торопиться, Амелия отстала — с этим местом связано слишком много воспоминаний. Но ладонь Купера уже легла на затейливо сделанную латунную ручку. — Добро пожаловать домой, дорогая! — учтиво склонил голову Купер, и Амелия, кивнув, шагнула в распахнутую перед ней дверь. Обыкновенную дверь, не шлюз с герметичными замками и фиксацией. Он хотел произнести еще что-то, быть может, какую-то дежурную остроту, которыми изредка маскировал непрошенное волнение. Но сейчас дар речи пропал начисто. Купер замер на пороге, сам не в силах поверить, что это происходит наяву. Что он — дома. Вернее, что его дом теперь здесь — во всех смыслах. Амелия, оглядываясь, медленно обошла кругом большой обеденный стол и остановилась, чуть растерянно и счастливо улыбаясь. Проклятье, Купер никогда не мог справиться с собой, когда вот эта неуловимая улыбка появлялась на ее губах. Она влекла его сквозь время и пространство, световые годы пустоты. Эта улыбка, этот взгляд. Амелия... Едва соображая, что не время и не место, что роботы опять наверняка подсматривают, Купер шагнул вперед, не в силах противостоять, следуя этому путеводному свету, призыву, обещанию. Этим утром особенно. Она ответила на его поцелуи так же жадно — мысль о роботах Амелию не слишком беспокоила, а вот устойчивый ли стол — очень даже, потому что мало ли на чем могли сэкономить изготовители музейной мебели из далекого будущего… Стол выдержал. И Амелию, и — потом, — обоих. — Добро пожаловать домой… — растворялся невесомый шепот в соприкосновении губ. И вся вселенная в этот миг была меньше залитой первыми лучами инопланетного солнца кухни обыкновенной фермы.***
Разумеется, до появления на свет малышки не было и речи о том, чтобы покинуть жилой модуль и переехать в дом, возведенный роботами, — но люди с удовольствием проводили там предвечерние часы или, иногда, встречали закаты, усаживаясь на ступенях крыльца. Они рисковали все чаще показываться на поверхности без гермокостюмов — но от закрывающихся помещений надолго не отходили. Пыльные бури становились раз от разу все слабее, но пока на местный климат нельзя было полностью полагаться. — Супер, — одобрила Амелия протянутую ей банку с прохладным пивом. — После вечности суррогата кофе и витаминного концентрата — просто манна небесная. — Согласен… — Купер растянулся рядом, прямо на нагретых за день досках настила, наблюдая, как Амелия, подоткнув рукава повыше, ловко открывает жестянку. Пополнение продовольственных запасов порадовало обоих не только разнообразием рациона, но и намеком на то, что человечество всерьез настроено на реколонизацию. — Они уверены, что получат первые урожаи уже в следующем году, — Купер добавил про себя, что не прочь получить собственный — эдмундсианский, — уже в этом. — Дело в другом. Земля вновь станет домом… — Амелия грустно уставилась в направлении горизонта, где поднимался венценосный диск Гаргантюа. —… а мы этого не увидим? — закончил за нее мысль Купер. — Ни мы, ни дети, — кивнула Амелия на базовый лагерь. — У нас и у детей будет этот мир. А вообще, — пробуя отвлечь ее, Купер неловко перевел тему. — здесь слишком серый пейзаж, не находишь? Как считаешь, может быть, посадить вокруг что-нибудь вокруг дома? — Не кукурузу, надеюсь? — насторожилась Амелия, опасаясь объединенного энтузиазма Купера и жизнелюбия геобионта. — …розы, например. Или глицинии. Наш жидкий друг будет вне себя от радости.***
Сигнал из лаборатории раздался поздней ночью. — Кажется, это не учебная тревога, — констатировал Купер, сваливаясь с кровати под настойчивыми пинками тоже поднятой по тревоге Брэнд и едва попадая в рукава рубашки. Тем не менее, он успел заметить, насколько Амелия взволнована, хоть и старалась не подавать виду. Она улыбнулась подрагивающими губами, быстро отвела взгляд, и Куперу, несмотря на орущий сиреной датапад, пришлось поймать ее плечи и, заглянув в глаза, твердо пообещать, что все будет хорошо. — Ну же, Амелия… Поверь на слово, это еще не самое страшное. Все только начинается! Как «что»? А переходный возраст?