Let Me Understand

— Никто по-настоящему меня не понимает... кроме Чанбина! — сказал Чан, игриво ударяя вышеупомянутого Чанбина. Эта фраза больно ужалила. Минхо физически ощутил, как в его горле образовался комок, как только эти слова, между смешками, слетели с губ старшего. Смешками. Чан счастлив. Счастлив с кем-то другим, но не с ним. Еще год или два назад Минхо бы не удивился, услышав это от хена. Наверное, удивление — неподходящая эмоция, ведь Чан и Чанбин всегда были и остаются лучшими друзьями. Но, может быть, где-то в глубине души, он надеялся, что его тоже можно считать одним из людей, понимающих Чана. Минхо не был настолько наивным, он не надеялся, что является кем-то особенным для хена, отнюдь нет. В конце концов, любви Чана хватало на всех, и он никогда не прекращал демонстрировать ее всеми возможными способами и в любой форме. Он был настолько... Чан. А это означало, что Минхо прекрасно знал какое место ему отведено в сердце старшего, хотя легче от этого не становилось. Но вот Минхо совершил ошибку: последние несколько месяцев он надеялся стать кем-то большим, ловя каждое нежное прикосновение или особенную счастливую улыбку, которыми его одаривал Чан. Эта фраза стала для него хорошим напоминанием о том, что не стоит строить воздушных замков, а лучше смотреть на вещи трезво. Он не заслуживает любви Чана и его доверия, которыми мог похвастаться Чанбин. Зачем он посмотрел этот эпизод? Еще до того, как Минхо нажал на кнопку воспроизведения, он знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, и все же заставил себя услышать слова Чана еще раз. Кажется, это превратилось в навязчивую идею, а он и не заметил. Ему следовало бы взять перерыв. Как было бы здорово, если бы его чувства к хену прекратились сами по себе. Но это подождет. Сейчас его главная задача — сохранять самообладание, когда он завтра, как обычно, столкнется с ним, а точнее с ними, лицом к лицу, и не выглядеть при этом так, словно готов выбежать из комнаты в любую секунду. Тренировка на следующий день прошла не так уж и плохо. 3рача присоединились к остальным чуть позже из-за личного расписания и, конечно же, Джисон шел впереди, пока двое других плелись сзади и хихикали бог весть о чем. В целом, ничего необычного. Ему просто нужно смотреть вперед, не отрывая глаз от зеркала, и повторять движение до тех пор, пока танец не вытеснит из головы другие мысли. Он был отчасти благодарен Джисону за то, что тот допустил несколько ошибок, тем самым, подняв ему настроение и дав Минхо, чем себя занять. Когда с каждого парня стекло не меньше ведра пота, они посчитали, что на сегодня хватит, и все пошли собираться домой. Точнее все, кроме Чана, который собирался попрощаться и снова запереться в своей студии. Краем глаза Минхо заметил, каким уставшим казался старший, его ноги нервно постукивали по полу. В комнате было так много людей, но Минхо не мог сосредоточиться ни на ком другом, кроме Чана. Куча людей, но все, что он видит, это он. Ты должен бороться с этим, Минхо. Иди домой и оставь его в покое. — Не собираешься домой, хен? Слова вылетели быстрее, чем он сумел сдержаться. Эй, он правда пытался! — Не-а, — старший покачал головой. — Есть одна песня, которую я должен был закончить еще вчера, но я вроде как застрял и у меня ничего не получается. Минхо тихонького угукнул. — Я уверен, что скоро ты найдешь выход из этого ступора, в конце концов, это же ты, — ему удалось выдавить из себя слабую улыбку. — Не хочешь составить мне компанию? Мне кажется, что вдохновение придет ко мне быстрее, если ты будешь рядом, — он широко ухмыльнулся. Вот оно. Чан смотрит на него так, словно он — решение всех его проблем, эта улыбка и ямочки губительны для его сердца. Это несправедливо. — ... Ладно. К черту Чана и его милую улыбку. К черту Минхо и его слабый характер. И действительно, они вместе добрались до студии, Чан радостно похлопал по сиденью рядом с собой, приглашая Минхо сесть. Чан начал проигрывать разные версии трека, упоминая, где и в чем он не уверен. Минхо может с этим справиться, ему нужно вести себя, как обычно. От него требуется дать честный отзыв вместе с долей подбадривания, в которой Чан, судя по ощущениям, нуждался. Только вот было трудно вести себя, как ни в чем не бывало, когда Чан начал говорить о том, как тексты, написанные Чанбином, навели его на мысль изменить некоторые части бита, как был счастлив Чан, когда Чанбин сказал ему, что да, с его изменениями будет звучать намного лучше, как они оба поняли чего именно хотел каждый из них... — Почему я здесь? — внезапно прервал его Минхо. Он не был уверен, что хотел озвучить эту мысль вслух. Он почувствовал, как Чан слегка заерзал и повернулся, чтобы посмотреть на него. — Что ты имеешь в виду, Мин? Я хотел, чтобы ты был здесь со мной. — Ты уверен, Чан? Я думаю, что Чанбин справился бы с этой работой лучше, чем я когда-либо смогу. Тебе надо просто подождать до завтра и он поможет. На самом деле оставаться для меня здесь — пустая трата времени. Возможно, это было слишком резко даже для него, потому что выражение лица Чана сделалось опустошенным. Он ненавидел, когда Чан выглядел так. И тем более быть причиной этому. Боже, он ненавидел себя за это. Он в самом деле не заслуживает быть с ним. Следующие несколько недель были, мягко говоря, отстойными. Чан лез к Чанбину, но при этом не переставал смотреть на Минхо своими щенячьими глазами каждый раз, когда тот избегал его или пытался прервать разговор. Чану хотелось просто быть в нормальных отношениях с участниками группы, а Минхо, из-за своих глупых чувств, не мог дать даже этого. Единственное, что ему оставалось, это надеяться, что скоро он сможет двигаться дальше и избавить хена от огорчения. Двигаться дальше. Он правда старался, но это было не так уж и легко сделать, ведь ему ежедневно напоминали, что он никогда не будет для Чана тем, кем тот является для него. Он долго размышлял о том, что бы ему сделать, чтобы избавиться от чувств, если не ради себя, то хотя бы ради Чана. Некоторые говорят, что лучший способ забыть кого-то — это обратить внимание на кого-то другого. Другой человек. Минхо уже думал об этом. Действительно ли это поможет ему? Сможет ли кто-нибудь заставить позабыть о четких образах Чана, такого счастливого вместе с Чанбином, которые вспыхивают в его сознании каждый раз, когда он закрывает глаза? Неужели есть кто-то, в кого он мог бы влюбиться? Остальным не понадобилось много времени, чтобы заметить непростую напряженность между Чаном и Минхо, что неизбежно привело к Сынмину, который в одиннадцать вечера оккупировал его комнату в общежитии и отказался уходить пока не получит ответов. — Хен, ты же прекрасно знаешь, что тебе меня не одурачить. Что произошло между вами двумя? — Я же уже говорил, что ничего не случилось! Ну, или ничего, о чем следовало бы беспокоиться. Минхо прикусил губу. Он чувствовал вину за то, что заставил остальных переживать и втянул в его непонятные чувства. Сынмин был самым внимательным участником, он быстро подмечал детали, но это вопрос времени, когда и остальные начнут беспокоиться. На этот раз Сынмин решил действовать мягче. — Хен, мы очень заботимся о тебе, так? Ты склонен отгораживаться ото всех и держать все в себе, но мы рядом. — Я знаю, Сынмин-и, и я ценю это, правда. Просто есть вещи, с которыми ты не можешь помочь. Сынмин просто промычал что-то в ответ, прежде чем посмотреть в потолок и продолжить: — Когда ты раньше проводил больше времени с Чанни-хеном, он выглядел счастливее. Минхо хотел усмехнуться. Конечно, он знает, что лидеру нравилась его компания, но говорить, что он был счастливее, чем сейчас, означает, что Чану больше нравится проводить время с ним, чем с Чанбином. Что не является правдой. Что бы ни происходило между Чаном и Чанбином, очевидно, это делало старшего самым счастливым. Сынмин заметил недоверчиво изогнутую бровь. — Что такое? Ты так не думаешь? — Я думаю, что не важно, что я думаю, Ким Сынмин. — Ну, видимо, это не так, и мне кажется, что тебе нужно поговорить с Чаном, пока он окончательно не сошел с ума. И с этими словами он вышел из комнаты, оставив Минхо в смятении. Минхо не рассматривал этот вариант всерьез. Он даже не знал стоит ли называть это вариантом, настолько невозможным это казалось. Поговорить с Чаном, а что дальше? Признаться в своих чувствах и разрушить все, что было между ними? Это нелепо. Но что еще более нелепо, так это то, что он все еще хочет, чтобы Чан принадлежал только ему. Он до сих пор жаждет этого. На следующей неделе компания дала ребятам небольшую передышку. Группа решила воспользоваться этой чудесной возможностью и отправиться в небольшое путешествие на два дня с ночевкой. — Я и так вижу ваши лица каждый день, почему я должен смотреть на них еще и во время отдыха, — попытался возразить Чонин, но гиперактивный Джисон и Хенджин, который попытался его поцеловать, быстро его заткнули, заявив, что он не сможет сбежать от них. Поездка с ночевкой подразумевала аренду гостиницы, а значит и комнат, которые они будут делить между собой. Минхо собирался попросить Феликса стать его соседом, но Ким Сынмин, истинное зло, притянул младшего к себе и толкнул Минхо в сторону Чана, одними губами сказав: "Сейчас самое подходящее время". Минхо закатил глаза на это, а потом встретился взглядом с Чаном, который выжидающе смотрел на него. — Ты не против... жить в одной комнате? — голос Чана звучал так тихо и отстраненно, так неуверенно. — Э-э, если тебе это подходит, — Минхо прочистил горло. — Ты уверен, что не хочешь жить в одной комнате с Чанбином, как и всегда? Чан в ответ взглянул в сторону, и Минхо увидел, как репер скулит, умоляя Хенджина присоединиться к нему. — Думаю, что он уже занят, — добавил Чан с улыбкой. Ах, да, точно. Он никогда не был первым вариантом. — Хорошо, пошли. Тишина в комнате казалась непривычной и неловкой. Как только они распаковали сумки, каждый забился тихонечко в свой угол, уткнувшись в телефоны, ожидая остальных ребят. Минхо хотел завязать разговор, но боялся снова случайно нагрубить, а легче перенести удар ножом в живот, чем смотреть, как он заставляет Чана грустить. Поэтому он сглотнул и посмотрел в окно в попытке отвлечься, пока не услышал, как Чан заерзал позади него. Он развернулся к нему лицом и с удивлением обнаружил, что старший стоит рядом с кроватью, глядя на пустое место, как будто молча просил разрешения сесть. Словно он боялся вторгнуться в личное пространство танцора. Разве младший мог когда-нибудь ему отказать? Минхо медленно кивнул. — Я не знаю, готов ли ты поговорить о том, что случилось, но я хочу сказать, что, если ты решишь обсудить это, я всегда рядом. — Все в порядке, хен. Я придумаю, как разобраться с этим, — разобраться с тобой, — не нужно беспокоиться обо мне. Чан теперь полностью развернулся к нему. — Я сделал что-то не так? — в этой фразе слышался страх, который Минхо хотел прогнать прочь. — Нет. Дело не в тебе, — его голос слегка дрогнул, ему оставалось только надеяться, что Чан этого не заметил. — Это целиком и полностью моя вина. У меня в голове слишком много мыслей, и я веду себя по-детски. Думаю, мне просто нужно время. Рука старшего, нервно сжимавшая простыни, медленно поднялась и нерешительно потянулась к лицу Минхо, аккуратно опускаясь на щеку. Это было не более, чем теплое прикосновение к коже, но ощущалось, словно пожар. Прежде чем кто-то смог сделать что-то еще, у Чана зазвонил телефон, прервав их момент и вернув в реальность. — Ребята готовы, — сказал он, — пошли к ним. Группа начала свое путешествие по незнакомому городу, наслаждаясь красивыми видами и препираясь друг с дружкой по поводу и без. Когда все проголодались, они остановились в ресторанчике. Каждый занял свободные места, и Минхо обнаружил, что сидит напротив Чана, который, в свою очередь, давайте-ка удивимся, — рядом с Чанбином. — Минхо-хен мог бы приготовить так же для нас, — сказал Хенджин, загружая в рот порцию приправленного риса. — Тогда было бы дешевле и вкуснее. — В точку, Хенджин-и! — Чан хихикнул. — Ничто не сравнится с готовкой Минхо. Он говорил, не сводя глаз с младшего, чтобы убедиться, что тот слушает. — Йа, я не собираюсь готовить для вас дома. Даже не пытайтесь, — он отвел взгляд от старшего, пытаясь подавить жар, ползущий вверх по шее. Но тот потянулся к его руке через стол, очень мягко переплел их пальцы, прежде чем склонил голову набок и наполовину заскулил: — Минхо-я... Как насчет того, чтобы вместе приготовить что-нибудь для детей? Ты можешь командовать мной сколько твоей душе угодно! Минхо почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда он посмотрел в умоляющие глаза Чана, и прежде чем он смог ответить, он услышал, как Чонин подавился на другой стороне стола: — Отвратительно, я не помню, чтобы соглашался на усыновление этими хенами. — Жаль, что мы уже усыновили тебя, Йенн-и, — Минхо показал Чонину язык, пытаясь игнорировать теплую руку на своей ладони. Но игнорировать получилось слабо, потому что Чан мягко сжал его руку, привлекая внимание, и одними губами произнес: "Мы?" Минхо уверен на сто процентов, что у него покраснели уши. И вот опять, он снова надеется, как дурак. Дурак, которым он и является. Это опасная территория. Играть с Чаном было все равно, что играть с огнем. А потом он услышал это. — Что, теперь Минхо наша новая омма? — спросил Джисон. — Чанни-хен! Как ты мог вот так развестись с Чанбином-оммой? С ним мне, по крайней мере, не нужно было опасаться за свою жизнь! Ему показалось, что на голову высыпали ведро льда. Проверка на реальность. В глубине души он знал, что все это было просто подшучиванием, шуточками. Это было несерьезно, так же, как и слова Чана. Когда лидер чувствует себя подавлено и ему нужна поддержка, он пойдет не к Минхо, никогда не приходил. Минхо — не тот, кто его понимает. Это Чанбин. Он быстро убрал свою руку, как будто внезапно обжегся, не заметив вспышку боли на лице старшего, и ответил: — Мы не добавим еще один развод в группу, не волнуйся, но удачи в том, чтобы заставить Чанбин-омму готовить для вас, Сон-и. За столом воцарился хаос. Половина группы начала обвинять Джисона в том, что они больше не смогут пробовать блюда Минхо, в то время как другая половина задавалась вопросом, как они выживут, если оставят Чанбина на кухне. Однако, Чан молчал. Его глаза были прикованы к Минхо, словно он старался изо всех сил собрать все кусочки паззла в единую картину. Когда они вдвоем вернулись в комнату, снова наступила тишина. Они приняли душ и готовились ко сну. Минхо откинул голову на матрас, когда услышал шаги Чана. — Минхо? — Да? — Эм... Мне очень жаль. Эти слова заставили Минхо подскочить. — Что? Чан. За что ты извиняешься? — За то, что было раньше за ужином, — Чан сглотнул. — Мне не следовало давить на тебя, я знаю, что ты просто хотел немного личного пространства и... — Нет. Нет, проблема совсем не в этом. Чан, пожалуйста. Не извиняйся передо мной, — Минхо не мог видеть лицо Чана в темноте, но он не уверен, что выдержал бы его выражение лица. — Тогда в чем проблема, Минхо? Потому что ты не можешь продолжать говорить мне, что я не имею к этому никакого отношения, когда ты так отстраненно себя ведешь со мной, — старший начал заводиться. — Я старался подождать, но, делая шаг вперед, я отодвигаюсь на два назад, и мне не кажется, что ожидание — правильное решение. Я не понимаю тебя, Минхо. Тогда, полагаю, мы оба не понимаем друг друга, а? Минхо невесело рассмеялся над этим, а потом запоздало понял, что Чан может неправильно это воспринять или решит, что младший издевается. Ему нужно срочно взять себя в руки и перестать лажать. Он уже собирался извиниться перед старшим, но он услышал, как тот встал с постели. — Чан, только что... — Я пойду подышу воздухом, — прерывает Чан. — В такое время? — Мг. Не то, чтобы я смог уснуть в ближайшее время, — он слабо улыбнулся. — Пойдешь один? — Ну... Ты хочешь присоединиться? Звучит, как вызов. Колебание Минхо показалось ему предельно ясным ответом. — Так я и думал, — добавил он. — Чан, — Минхо не знал зачем он окликнул его, не знал, имеет ли он вообще право звать его. Но он встал со своей кровати, которая была ближе к двери, его глаза в темноте следили за силуэтом старшего. В груди скопилось так много сожаления и боли. Ему нужно просить прощение за огромное количество вещей, он хотел бы изменить так много своих поступков, но все слова застряли в горле. — Все в порядке, Мин, иди спать. Я оставляю тебя в покое. Я просто пойду подостаю Бинни или что-то такое. И вот это переключило что-то внутри Минхо. Прежде чем он смог осознать, его рука схватила запястье старшего с неведанной прежде решимостью, он толкнул его в стену и прижался губами к шикарным губам Чана. Его губы на вкус, как рай и ад, как запретный плод, который Минхо запрещено вкушать, но вот он нарушает все правила, идя на поводу у своих самых сокровенных желаний. Он отстранился, его мозг медленно догонял его и оценивал ситуацию. Миссия не облажаться провалена, Минхо. Он смотрит на Чана, его губы все еще приоткрыты, зрачки расширены... он выглядит выжидающе. Минхо должен сказать ему многое, объясниться, извиниться, но прямо сейчас... — Я люблю тебя, Чан. Он услышал, как Чан громко сглотнул, продолжая пристально рассматривать его. Отступать было поздно, мозг не работал достаточно быстро, чтобы осознать, что Чан ответил на поцелуй. Ему нужно было выложить все, что было на сердце, сейчас или никогда. — Я вел себя, как мудак, мне очень жаль, я знаю... — его голос дрожал, но ему было все равно, — я знаю, что ты не чувствуешь того же, и это нормально, но, боже, все эти недели я вел себя, как гребаный ребенок, и я заставил тебя пройти через столько всего только потому, что не мог вынести, что ты принадлежишь кому-то другому. Я знаю, что вы с Чанбином давно знакомы и проводите больше времени вместе. Я знаю, что... Мысль о том, что кто-то другой понимает тебя лучше меня, была невыносима, потому что тогда это значит, что с кем-то другим ты был бы более счастлив. С кем-то, кто не я. Я злюсь на себя, Чан, прости меня. Он смотрел вниз, кусая губы, чтобы унять их дрожь. Его глаза расширились, когда он почувствовал, как пальцы Чана коснулись губ. — Поцелуй меня еще раз, Минхо. Эти слова выбили весь воздух из его легких. — Чан? — Хочешь понять меня, так? Тогда поцелуй. И кто он такой, чтобы отказать? Они поцеловались. На этот раз медленно, совсем не так, как в первый раз. Они, не торопясь, исследовали рты друг друга. Чан сладкий на вкус. И он был прав: Минхо понял. Он не знал как, когда или почему, но он почувствовал желание Чана, в каждом движении была любовь, его губы идеально подходили губам Минхо, его смелый язык двигался в такт с языком Минхо, действуя смелее с каждым движением. Они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. Минхо никогда еще не был так доволен. — Вау... Значит, я идиот, вот оно как. Они оба беззаботно рассмеялись, они настолько близко, что готовы слиться обратно в поцелуе в любой момент. Чан прижался лбом ко лбу Минхо, и они стояли так какое-то время. — Ты всегда был единственным для меня, Мин, — он взял ладонь Минхо в свою, нежно поглаживая ее большим пальцем. — Чанбин может знать меня или мои мысли, потому что он мой друг, но есть те стороны меня, которые можешь видеть только ты. — Я очень надеюсь, что ты не просил его поцеловать тебя, чтобы он все понял. Чан рассмеялся на это, и в этот момент Минхо понял, как сильно он хочет запечатлеть звук его смеха. — Я словно во сне, — добавил он, надеясь, что Чан поймет размах его чувств. — Тогда это похоже на мой сон, — поддразнил старший. Он только сильнее засмеялся, когда Минхо в ответ закатил глаза. Минхо подумал, что Чан счастлив. Счастлив из-за него.

***

— Я так понимаю, вы наконец-то поговорили? — сказал Сынмин следующим утром, когда Чан и Минхо вышли из комнаты, переплетя пальцы. — И тебе доброе утро, Ким Сынмин, мы в порядке, спасибо, что спросил, — саркастично сказал Минхо, заставив Чана рассмеяться сильнее, чем шутка того стоила. Реакция Чанбина была, мягко говоря, более громкой. — Чувак! — заорал он, глядя на Чана. Потом он перевел взгляд на Минхо. — Хен! Не могу поверить, что это наконец случилось! Ты хоть представляешь, сколько Чан-хен доставал меня разговорами о тебе каждый день? Ты наконец-то освободил меня! Минхо усмехнулся и повернулся к своему парню (парню!!), вопросительно изогнув бровь. —Это правда, Чанни? — Бин! Зачем ты это сказал... — заскулил Чан, закрывая лицо руками. — Ты отпустил мою руку, Чан-и, — Минхо хотел сказать это поддразнивающим тоном, но получилось, скорее, обиженным, губы его надулись. И вот так вот просто Чан снова стоит к нему лицом, его щеки приобрели приятный розовый оттенок, и Минхо не может оторваться от этого зрелища.