Родительский кабинет

      Если бы Генриху кто-то когда-нибудь сказал, что он проклинёт себя за болтливость, то он бы посмеялся ему в лицо и посоветовал сходить к врачу. Конечно, если бы он был трезв. Ну а по пьяни он мог выкинуть что угодно и не то чтобы за этим следил. Именно поэтому он без всякого зазрения совести во время посиделки с друзьями произнёс такую фразу: -Никто не заставит меня стонать!       Пили в тот день только Филис и непосредственно Рик, а Стефан, сидящий рядом, предпочёл бутылке "Дина Гарди" какую-то ветхую книгу и лишь изредка перкидывался словами в гостями.       Атмосфера в целом стояла уютная, пока Генрих не сказал то, что сказал. Потом она резко стала напряжённой. Повисло неловкое молчание. Хотя неловким оно казалось только Стефану, которого никто никогда не учил, как правильно разговаривать на такие темы. Парень скоренько положил меж страниц книги закладку, захлопнул её с характерным звуком и встал со своего места, направляясь к двери.       Напоследок он бросил друзьям только: -Ну, я спать. Уже поздно, вы тоже не задерживайтесь...-и скрылся в тёмном коридоре.       Филис и Генрих остались одни. Сначало было тихо. Они просто смотрели друг на друга, ничего не говоря. Рик в напряжении сжимал свободную от бокала руку. А потом девушка поднялась. Король вздрогнул. Началось.       Она медленно, растягивая момент, шла к нему. Рик напрягся всем телом, ощущая явственно каждую клетку своего тела, а особенно явственно-жар в паху и предвкушение, которое осело где-то в горле, не давая говорить.       О, Филис была прекрасна. Её тёмные волосы были уложены и собраны в пучок. Она, Генрих знал наверняка, готовилась к его приходу. Весь вечер приводила себя в порядок, тщательно выбирала одежду. На ней была белая рубашка, заправленная в синие брюки, тёмно-синий пиджак поверх. Она даже накрасилась! Лицо было словно слеплено из воска, по высоким скалам, блистая, пробегал свет масляной лампы. Пухлые кроваво-красные губы манили, дразнили. Тёмные, словно глубочайший омут, глаза сверкали возбуждением и ликованием. О да, она смогла произвести впечатление!       Подойдя к креслу, на котором сидел Рик, Филис взяла его за руку, отчего парень снова вздрогнул, забрала у него бокал и поставила на ближайший столик. Девушка сняла пиджак и принялась за рубашку Генриха. Тот сидел, не смея шевелиться, говорить, и смотрел на неё глазами, полными обожания. -Ты ведь сделал это специально?-начала она, медленно расстегивая пуговицы.       Парень порывался было помочь ей, чтобы ускорить процесс, но она отвела его руку, сверкнув опасно глазами. -Хотел, чтобы Стефан ушёл,-это был уже не вопрос.       Разобравшись, наконец, с рубашкой, Филис откинула её в сторону, туда же, где лежал её пиджак. Она жарко и жадно припала к чужой шее, опёршись на спинку кресла, в которым сидел Рик, надавливая коленом между ног, отчего в комнате раздался первый за этот вечер стон. Девушка улыбнулась, но не прекратила. Губы медленно переместились на грудь, оставляя за собой следы от помады и еле заметные засосы. Она их любит.       Генрих прогнулся, когда рука Филис оказалась на том месте, где до этого было колено. Она хмыкнула и сжала чужое естество через ткань брюк, кусая чувствительное местечко между шеей и плечом. Парень обвил руками её шею, прогибаясь ещё сильнее, начиная постанывать прямо в чужое ухо. -Мы не должны... Делать это, ах!.. Здесь... -"Здесь"-это где? В особняке нашего лучшего друга, в кабинете его родителей, в кресле, где, возможно, когда-то сидел его отец?-спросила Филис как ни в чём не бывало, продолжая двигать рукой, дрязня Рика и не касаясь члена напрямую. -Мы... Могли во дворце... Я писал тебе, ах... Письма!..       Его лоб покрылся испариной, щёки, уши и шея покраснели, волосы растрепались, на глазах выступила едва заметная в полумраке комнаты влага. Сам он дрожал, дыша через раз и притягивая девушку ближе к себе. Выглядел он если не как последняя блядь, то только чуть-чуть не дотягивал.       Филис будто прочла его мысли, ухмыльнулась по-дьвольски и прошептала на ухо: -Какие письма? Те, в которых ты писал, как сильно ты течёшь, когда думаешь обо мне? Те, в которых ты просил разложить тебя на столе прямо на глазах у Стефана,-девушка перестала издеваться, расстегнула брюки и стянула их до колена, принимаясь надрачивать,-или те, в которых ты умолял меня трахнуть тебя со связанными руками?       Генрих застонал развязано, толкаясь в чужую руку. Он прекрасно понимал, что таких писем он никогда не писал, но сейчас Филис вела игру. И если ей хочется, чтобы он умолял, то он будет. -Филис, п-прошу, ах!.. -Чего ты хочешь?-приподняв лицо парня за подбородок, спросила она. -Поцелуй меня,-выдохнул он ей в губы и первым коснулся их.       И чуть не кончил, когда девушка ускорила движения руки, потирая головку.       Стонать Генрих уже не стеснялся, наоборот, лишь сильнее выгибался, царапал и целовал-целовал-целовал бесконечно.       Кульминация наступила неожиданно. Филис прошептала что-то на ухо, прикусив мочку, и ускорилась. Рик кончил с громким вскриком ей в руку, и, несмотря на затёкшие руки, не отпустил чужую шею, а, дрожа, прижался сильнее. -Тише, всё хорошо, ты большой молодец, Генрих,-девушка выхватила из кармана брюк салфетку, вытерла ей руку и крепко обняла парня,-я люблю тебя, всё хорошо...