12 грамм

      Шёл третий час пути, до форта Беннинг на границе штатов оставалось порядка семи миль. Измученный организм уже не воспринимал реальность. Страшно тянуло в сон, ныли истёртые ноги, от неудобной позы свело каждую жилку, но никакой возможности встать и размяться не допускалось. Надсмотрщики строго следили за каждым лишним движением, кидая с издёвкой: «Это вам не бизнес класс, девочки!» Изуна понял, что скоро попросту отключится. С того момента, как их загрузили в автобус, заставив уткнуться лицом в вещмешки, прошла, кажется, целая вечность. Сил ругать себя за то, что подписался на это, просто не осталось. Выбрал бы специальность попроще, может, и не пришлось бы тащиться через полстраны в этой душегубке с десятками таких же бедолаг. Но выбора-то особо и не было. Из предложенных позиций, не связанных напрямую с военными действиями, Изуне подходил только повар и водитель крупногабаритного транспорта. От первого предложения он тут же открестился, вспомнив тошнотворный запах кухни и ту ежедневную рутину, от который тронется умом даже самый уравновешенный человек. Со вторым возникли вопросы уже к нему. Не так давно таран в виде машины его брата, за рулём которой находился сам будущей рекрут, протащил грузовик пивной компании, припаркованный у магазина. Алкоголя и веществ в крови рекрута не обнаружилось, неисправностей тормозной системы тоже. Он просто потерял управление на сухой дороге в редкую для округа безоблачную погоду. Объяснить, как это получилось, Изуна так и не смог. Он ещё тогда в участке ощущал себя идиотом, рассказывая офицеру, что просто растерялся у поворота, и повторять этот бред перед лицом представителя вооруженных сил США точно не хотел. Потому в ответ только покраснел от досады и уставился в пол, как нашкодивший первоклассник. Но у грёбанного рекрутера были свои планы на его краснеющую тушку, и отпускать свою жертву так просто он не собирался. Предложение его было дерзким, тупым и раздражающим с полуслова. — Как насчёт служить в пехоте? Изуну перекосило. Это мерзкое слово он ненавидел всей душой. Нет, он знал, что ему придётся пройти базовый курс в составе армии США, но оставаться там по контракту на несколько лет было выше предела его возможностей. Сраная пехота, отобравшая у него брата, вызывала только приступ гнева, а мысль, что он превратится в такое же животное - пугала его до дрожи в коленях. Он уставился на рекрутера как монах на антихриста, замотал головой, наотрез отказываясь от такого потрясающего предложения. Но этот гад оказался умнее. Вместо того, чтобы задвигать пафосные речи о великой миссии пехоты, он принялся закидывать потенциального вояку обещаниями о гарантированных контрактом бонусах. Они посыпались на Изуну как из рога изобилия, и с каждым словом рекрутера парень сомневался в своих принципах всё больше и больше. Служба в армии решала все его проблемы и давала то, в чём он действительно нуждался. Социальный пакет, налоговые послабления, полную медицинскую страховку, включая стоматолога. У Изуны вдруг заныл сколотый зуб, а под рёбрами противно сдавило. Он всё ещё отказывался, но уже куда менее воодушевлённо. Почуяв сомнения в голосе будущего рекрута, чёртов хедхантер выложил последний козырь, добив свою жертву окончательно. После трёх лет службы, контрактнику предлагалась возможность получить образование, выбрав любой ВУЗ страны на своё усмотрение. Все расходы защитника демократии покрывались за счёт государства. У Изуны дёрнулось веко. Происходящее напоминало ему сделку с дьяволом, где за хорошую жизнь на кону оказывалась душа. Он попросил пару минут на раздумье, вихрем вылетел на улицу и нервно закурил. Лёгкие сжались от едкого табачного дыма, руки затряслись от возникшего во всём теле напряжения, а в голове, как мираж в пустыне, возник образ светлого будущего. Наконец-то он сможет получить блядский диплом, стать полноценным человеком, выйти в люди и посадить свою задницу на широкое кресло. Втыкать в монитор с рассвета до заката, гонять кофе и обсуждать с какой-нибудь Клер до чего же дерьмовые капкейки продают за углом. И ни один жирный обмудок больше никогда не ткнёт его носом в эту цветную бумажку! Изуна воспрял духом. Фантазия унесла его ещё дальше. Подумать только, сколько денег они заработают на пару с Мадарой, учитывая, что тратиться на счета почти не придётся. Это же можно взять дом побольше, с огромной зелёной лужайкой, куда гостей привести не стыдно. А ещё перестать питаться непонятным концентратом и даже слетать на Фиджи! Изуна нервно хохотнул. У идиотского брата уже была возможность перестать рисковать жизнью и пойти учиться. Но он, как последний придурок, прёт на заминированные баррикады в стране на другом континенте. Псих недоделанный, что с него взять. Вернувшись к рекруту, Изуна потребовал образец контракта. Предложение выглядело слишком сахарно, сказочно и нереально. Зачем господину президенту выкидывать такие бабки на какого-то недовояку? Однако перечитав три страницы вдоль и поперёк, и убедившись, что его нигде не обманули, Изуна таки поставил свою подпись и, пожав нанимателю руку, побежал на электричку. Уже через пару дней ему опять позвонили. Сообщили, куда приехать, что взять с собой и даже как правильно одеться, чтобы лишний раз не утруждать медкомиссию попытками отодрать узкие боксёры от его тощего зада. Изуна собирался как Иисус на Голгофу. Мыслил о прекрасном, о новой жизни и том водовороте событий, в который она его унесёт. Осталось только пройти полосу препятствий длинною в три года, а потом в запас, и чёрта с два он вернётся в грёбаную пехтуру! Арканом не затянут! Путешествие в прекрасное завтра началось довольно приятно. Собранных со всего округа рекрутов заселили в отель с хорошими номерами и вполне приличным баром. На ужин им предоставили шведский стол, наполненный разнообразной едой, от одного вида которой текли слюнки. Изуна решил, что он в раю. Такого изобилия вкуснейших яств он не видел с момента приезда губернатора в их захудалый приют. Только здесь её можно было поглощать без зазрения совести и надоедливого цыканья со стороны сестёр милосердия. «Чревоугодие - тяжкий грех! Ха! Шли б вы нахер!» Правда, восторг от вседозволенности и поедания телятины на гриле омрачила новость о том, что подъём назначен на 3:30 утра. Изуна догрыз свой стейк и, вытерев руки о белоснежную салфетку, недовольно покосился на часы. Стрелки показывали 22:14. Детское время прошло, а значит, пора тащиться в номер, чтобы успеть отоспаться. Возмущаясь про себя по поводу подъёма в самую рань, он отодвинул тарелку и, демонстративно фыркнув, двинулся к лифтам. В номере ждал сюрприз, который сложно было назвать приятным. На соседней кровати, раскинувшись звёздочкой, вовсю дрых какой-то белобрысый хмырь. Изуна поёжился. С того момента, как брат забрал его из приюта под свою опеку, он ни разу не засыпал с посторонними людьми в одном помещении, и вообще к своему удовольствию сократил социальные контакты до минимума. Теперь же снова всё время придётся делить пространство неизвестно с кем. И радости это не прибавляло. Но деваться некуда, и Изуна, поворчав для порядка, рухнул на мягкую отельную постель. Сон пришёл мгновенно, и даже храп упыря по соседству не вырвал его из объятий сладких грёз. Утро было болезненным, звонок с ресепшена раздражал, но пробуждению не способствовал. Тот самый белобрысый тип с трудом растолкал Изуну, попутно объяснив, что если он сейчас не спустится, то о завтраке может забыть. Изуна открыл один глаз, презрительно оглядел этого холёного ублюдка и уже хотел послать его к дьяволу, но вовремя вспомнил как вообще здесь оказался. Натягивая штаны и слушая непрошенные советы как скорее проснуться, узнал, что хмыря зовут Тобирама, хотя ему эта информация была до задницы. Недовольно буркнул в ответ - пехота! - когда тот спросил о выборе войск. Почему-то белобрысого это очень развеселило. На медкомиссию автобусы с рекрутами прибыли к обеду. Изуна всю дорогу клевал носом. Он отвык от необходимости подрываться ни свет ни заря и теперь откровенно страдал. Позже к его страданиям добавились анализы, осмотры и беседы с докторами. Его вертели и разглядывали со всех сторон, будто лабораторного кролика или кусок мяса на рынке. Если рекрутер как мог затягивал на службу, то люди в белых халатах, кажется, наоборот, искали любой доступный изъян, чтобы вписать в личное дело «негоден». Но назло эскулапам Изуна оказался абсолютно здоров. Присягу он принял фактически в тот же день. Слова, напыщенно и торжественно произнесённые ими, надолго врезались в память и возникали в голове всякий раз, когда он начинал сожалеть о сделанном выборе. — Я, Изуна Учиха, торжественно клянусь сохранять верность Соединённым Штатам Америки, верно служить им против любых врагов, подчиняться приказам президента Соединённых Штатов и назначенным вышестоящим офицерам в соответствии с военным законодательством. Да поможет мне Бог! После присяги его опять ждала дорога, пыль за окном, и в дополнение - болтливый сосед, не обращавший внимания на приказы заткнуться. Ему почему-то до ужаса прижало познакомиться тут со всеми, будто не на армейский ресепшн едет, а на экскурсию в соседний штат. Изуна спал полпути, а потом делал вид, что спит, лишь бы не нарваться на вопросы от этого балабола. Только косился на него изредка, поражаясь, как он вообще прошёл медкомиссию. Правая половина лица излишне разговорчивого рекрута была исполосована глубокими шрамами. Удивительно, что при такой травме глаз остался целым. «Фактурный», — усмехнулся про себя Изуна и, прижавшись щекой к стеклу, вскоре снова задремал. Пункта назначения они достигли уже ближе к ночи. Рекрутов вывели из автобусов, построили в колонны и, дав краткий инструктаж, повели в сторону базы. Здесь их встретил сержант в шляпе, похожей на ковбойскую. Без лишних церемоний объяснил правила, рассказал, как обращаться к служивым, как отвечать и когда лучше закрыть рот. Отдал первый приказ: забыть слово «я», забыть своё имя и прошлую жизнь. Теперь для каждого рекрута жизнь здесь начиналась новая. Следующим была команда сдать личные вещи, в порядке очереди получить жетоны и двинуться в сторону казарм. Дальше ужин и отбой. По словам сержанта, основные развлечения были заготовлены на завтра. И Изуна, в принципе, догадывался, какие развлечения их ждут. Первая ночь прошла кошмарно. Изуна никак не мог улечься: постель казалась ему слишком жёсткой, а одеяло квадратным. Рядом кто-то храпел, ворочался, то и дело напоминая, что о покое и тишине теперь можно надолго забыть. А самое неприятное - всё казалось до боли знакомым, отчасти привычным, будто снова вернулся в серые стены приюта, и снова придётся пережить весь этот кошмар. Только на этот раз Мадс, который выпустился раньше, не заберёт с собой в большой мир. Изуна вздохнул. Теперь все проблемы придётся решать самому. В развесёлые речи сержанта о единстве и команде он не верил. Каждый из этих ублюдков, спящих с ним в одной казарме за милую душу, его подставит. Но у Изуны есть козырь. Он как никто знает пусть и о примерном, но достоверном распорядке дня, правилах, которые нужно выполнять, чтобы не влетело по полной, и небольших хитростях, которые определённо ему помогут. Братишка рассказал, а Мадс на этот счёт врать не будет. Да и к тому же, все эти домашние детишки не представляют, через какой ад он прошёл. Армия после этого должна казаться райским островом. Во всяком случае, Изуна на это надеялся. Утром Изуна жестоко пожалел, что предавался раздумьям вместо того, чтобы спать. Подняли их в четыре и тут же принялись готовить к суровым армейским будням. Пятнадцать минут на утренние процедуры, построение, завтрак и наконец-то самое веселье, которое обещал сержант. Расхаживая перед строем рекрутов, он с довольным лицом озвучивал программу на день. В программу входили бьюти-процедуры, фитнесс и шоурум. Бьюти-процедурой оказалось не что иное, как избавление будущих солдат от лишней шевелюры. Изуна нервно сглотнул. Как-то он забыл об этом и о том, как до припадка смеялся над братцем, когда увидел его в день семьи. Шикарная грива до поясницы испарилась, и Мадару было просто не узнать. Видимо, теперь его очередь потратить практически всё время, выделенное на общение с роднёй на истерический смех катающегося по полу брата. Если он вообще когда-нибудь соизволит ответить на сообщения. Сдавая телефон в камеру хранения, Изуна до последнего тянул, надеясь, что вот-вот раздастся звонок, и Мадс выскажет ему всё, что думает о его затее, совершенно не стесняя себя в эпитетах. Но чуда так и не произошло. На стрижку многие шли, как на убой. Изуна тоже поначалу распереживался, но заметив, как шмыгает носом впереди идущий, тут же собрал волю в кулак. Волосы ведь не зубы, отрастут. И нечего из-за этого ныть, как эта грёбаная фея. Грёбаной феей он окрестил невысокого светловолосого парня с поразительно чистыми голубыми глазами. Парень этот имел следующий порядковый номер, и потому, со вчерашнего вечера Изуна натыкался на него постоянно. Он всё время торчал где-то поблизости, спал рядом, ел рядом, шёл в строю перед ним, что позволяло разглядеть его получше. Телосложением парень не вышел, и хотя вряд ли Изуна ушёл от него далеко в плане набора мышечной массы, но был определённо крепче. Лицо его выражало всю боль вселенной, будто на службу его затянули силой, и будь его воля, сейчас же развернулся бы и уехал домой. Он то и дело оглядывался, будто искал преследователей, дёргался и походил на наркомана в ломке, всё время тормозил, чем подбешивал сержанта, а перед креслом для стрижки и вовсе завис, будто его приглашали сесть на электрический стул. Только крик командующего вырвал его из ступора, и вскоре на пол посыпались светлые волосы. В процессе у феи дрожали губы, он поднимал глаза к потолку, явно пытаясь скрыть подступающие слёзы. Жалкое зрелище. Глядя на этого страдальца, Изуна вспомнил собственный опыт, связанный с принудительной стрижкой. Он был совсем маленьким, когда мальчишки постарше зажали его в угол и пытались отстричь его «крысиный хвостик» украденными у садовника ножницами. Изуна верещал, как резаный, пытался вырваться и позвать брата. Мелкие засранцы продолжали глумиться и настолько увлеклись, что не заметили, как Мадара оказался рядом. Тот никогда не разменивался на пустые слова: бил сразу, невзирая на возраст и комплекцию. И этот раз исключением не стал. После воспитания кулаками, обидчики Изуны ещё долго боялись смотреть в его сторону, но обиду затаили. И позже изощрённо отомстили за своё унижение. Изуна вздрогнул, вспоминая события далёкого прошлого. Взгляд его ненадолго померк, но рёв сержанта — 12-501, не спать! — быстро вернул к реальности. Он сел в кресло. Машинка неровно прошлась вдоль корней волос, принося странное ощущение лёгкости. Будто груз свалился с плеч вместе с тяжёлыми прядями. Когда с «бьюти-процедурами» было покончено, пришло время для «фитнеса». Бег по кругу, упор лёжа, снова бег. Изуна проклял день, когда родился. Отжавшись в очередной раз, он решил, что сейчас просто упадёт лицом вниз и так и останется лежать. Но быстро понял, что такой привилегии ему не дадут. Сержант бдел над каждым, замечал малейшую попытку отлынивания от упражнений и орал так, что закладывало уши. Изуна сжал зубы и снова попытался поймать темп; должны же эти мучения кончиться когда-то? Издевательства над новобранцами прекратились только вечером, когда одеревенели мышцы, сошло семь потов и несколько особо не подготовленных рекрутов грохнулись без чувств. Далее на очереди был «шоурум», и Изуна знать не хотел, что за увлекательное занятие скрывалось под этим названием. Но всё оказалось не так страшно: всего лишь выдача формы. В этот день форму он не получил, но ему было абсолютно наплевать. Всё, чего ему хотелось - это помыться и упасть на постель. Даже ужин не прельщал, а о том, что не травил себя табачным дымом уже двое суток, Изуна даже не вспомнил. Так прошла неделя. Подъём в самую рань, тренировки и строевая. Тело болело, недосып давил на мозг, мотивация падала всё ниже и ниже. Несмотря на все мучения, новобранцы так и оставались рекрутами, пустым местом, имеющим крайне посредственное отношение к армии. Одно успокаивало: дни по контракту начали засчитываться с самого начала, а значит, за страдания им платили, а путь к конечной цели уже был начат. Если бы не это, Изуна давно послал бы всех ко всем чертям. Его вообще все раздражали: с другими рекрутами он практически не контактировал, ограничиваясь кивками и односложными ответами. Молча выполнял команды, так что сержанты на него на какое-то время забили. Ждал своей отправки в форт, надеясь, что в учебке будет как-то по-другому, жил в своих мыслях и даже был отчасти благодарен командованию за постоянные нагрузки. Так времени на ненужные фантазии не оставалось. Иначе сожрал бы себя размышлениями о том, жив ли его сумасшедший братец. Прокололся он в последний момент. Ранним утром, дожёвывая свой завтрак, он вдруг услышал, что сегодня тот самый день, когда они наконец покинут это унылое место. Сержант, сообщивший новость, был рад больше, чем собравшиеся в столовой рекруты. С улыбкой на лице скомандовал жрать быстрее и шагать на построение. Уже собрался развернуться к выходу, как вдруг услышал поток слов от самого неразговорчивого новобранца. — Пресвятая дева Мария! Я думал, состарюсь и помру тут. Ну наконец-то! — Изуна сиял, сам не зная, чему так радуется. Сержант смотрел прямо на него, и был чем-то страшно недоволен. Чем именно - до Изуны дошло минутой позже. Во время перекусов любые разговоры запрещались. — Похвальное рвение, рекрут! — хмыкнул командир и, оглядев столовую, резко перешёл на ультразвук. — Окончить приём пищи! Встать! Быстро встать! Рекрут 12-501 подал прекрасный пример того, как должен думать настоящий солдат! Нечего тратить время на жратву, строем на выход. Живо! Изуна ощутил, как его сжигают глазами. Не все обладали навыком поглощения еды за считанные минуты, и большая часть рекрутов осталась голодной на неопределённый срок. Конечно, ему это припомнят, стоит сержанту хоть немного ослабить внимание. Благо, последний шанса на расправу не давал, криками и пинками заставляя собираться в темпе. Остаток времени они провели на плацу, ожидая, когда дадут команду загружаться в автобусы. Изуна уже успел забыть о своём промахе, но ему об этом напомнили. Когда строй двинулся к месту транспортировки, идущий сзади рекрут толкнул его в спину. Изуна удержал равновесие и оглянулся на этого гада, чтобы запомнить его лицо. Судя по кривой усмешке по прибытии в форт, его ожидали серьёзные неприятности.

***

      Легендарный форт Беннинг, укрытый от лишних глаз рядами блокпостов с одной стороны и величественным лесом с другой, горделиво возвышался над равниной. Место это известно как любителям туповатых боевиков, так и ценителям хороших военных драм, так что каждый из представителей обеих категорий мог увидеть здесь знакомые локации. Изуна и сам бы оценил декорации, в которых снимали его любимый фильм, но ему сразу по приезде дали понять, что смотреть он будет исключительно в лицо злого, как бешеная псина, дрилл-сержанта. Мадс рассказывал, что если из общего командного состава вычислить того, кто определённо желает вытрахать тебе мозг, а потом вытрахать и высушить тебя, то это определённо твой дрилл. Так что ещё до того, как сухощавый однорукий сержант с повязкой на правом глазу открыл рот, Изуна понял, что этот демон по их душу. Зайдя в автобус, это исчадие ада даже не дало опомниться и прийти в себя после уморительных часов дороги: скомандовало подняться и бежать, используя ненормативную лексику для связки слов. — Встать и бегом! Живо из транспорта! Шевелитесь! Шевелитесь, куски дерьма! Быстро, мать вашу! — кричал он, подгоняя выбегающих из автобуса новобранцев. Изуна споткнулся о ступеньку, неудачно приземлившись на ногу, но сержанта это ни грамма не волновало. Он ухватил парня за шкирку и вытолкнул вперёд, заставляя нагнать впереди бегущего. — Мамочка что, не покормила вас перед отъездом? Не вытащите ноги из задницы, и враг накормит вас свинцом! Бегом, я сказал! Изуна бежал за строем, благодаря бога за свой рост, из-за которого он тащился почти в конце. Не всегда плохо быть чуть выше среднего, что бы там не диктовали стереотипы. А вот направляющим не повезло: на них злобный старик в сержантской шляпе отрывался как мог. Не успели они добежать до песчаной насыпи, на которые сбросили их вещмешки, как уже заработали мыслимые и немыслимые наказания в виде дополнительных нагрузок и урезанного пайка. Страшно представить, что сумасшедший дрилл придумает, если нарушить его приказ. — Хватайте мешки! Быстрее, быстрее! Что вы, как бабы на шестом месяце, копошитесь?! — пошёл в разнос сержант. — Хватайте, я сказал! И в строй! Мешки над головой! Кто последний, тот моет сортир всю неделю! Вот тебе и учебка, и новые открытия, и потрясающие возможности. Если бы Изуна не закалил своё тело в подработках с эмигрантами, где они таскали неподъёмные грузы, если бы не бегал по городу с языком на плече, выполняя низкоквалифицированную работу, если бы не впахивал на ферме, ковыряясь в навозе по десять часов в сутки, то просто сдох бы здесь и сейчас. Странная мысль посетила голову, когда он наконец добрался до насыпи. Всё дерьмо в его жизни в кои-то веки пригодилось. Сержант продолжал лютовать, требуя схватить груз и тащить свою задницу назад. Изуна среагировал быстро. Он с детства знал игру «бери и беги», когда нужно было урвать кусок чего-нибудь приятного и бежать, сверкая пятками, пока другие дети не очухались. Этот же принцип он применил, ухватив чей-то мешок, решив разобраться с его владельцем позже. Влетая в строй с поднятым над головой трофеем, он чуть не сбил с ног фею, который каким-то чудом его опередил. Может, он не такой уж бесполезный? Сержант тем временем отборным матом подбадривал зазевавшихся солдат. Поразительно, как ему удавалось не сорвать голосовые связки, выдавая реплики на всю округу. — Живее! Сколько раз вам, тупицам, повторять! Скорость - это залог вашего выживания! Вы что, уроды, на пикник выбрались?! Когда последний новобранец под бодрую ругань встал в строй, сержант скомандовал «смирно» и, пройдя вдоль шеренги замыленных солдат, заглянул в глаза каждому. Изуна сжал зубы. Мешок, который он был вынужден держать в таком положении казался ещё тяжелее, чем был. Но сбросить ношу определённо равнялось самоубийству. Потому оставалось только ждать, когда дрилл наконец-то налюбуется на своих подопечных и уже позволит опустить руки. Но он особо не торопился.  — Моё имя - сержант Данзо Шимура, — начал он, дойдя до середины строя. — Я сотворю из вас, мамкиных деточек, бесполезных сосунков, даром топчущих нашу священную землю, настоящих солдат! Я слеплю из этой убогой массы дерьма настоящих защитников свободы! Это понятно?! — Сэр, да, сэр! — хором отозвались новобранцы. Изуна только цыкнул, даже не думая поддерживать эту волну глумления над честью и достоинством. И чего этот гад себе позволяет? И где это в том блядском контракте было прописано, что солдату придётся терпеть унижения? Конечно, Данзо это заметил. От него не скрылось то, с каким видом говнюк с номером 12-501 отреагировал на его пламенную речь. Хрустнув костяшками, он направился прямо к нарушителю порядка. Чёртовому бунтарю, очевидно азиатской внешности. — Как твоё имя, рядовой? — рявкнул сержант, остановившись напротив, от чего Изуна чуть не подпрыгнул на месте, и чуть не уронил проклятый вещмешок. — Рядовой Изуна Учиха, сэр! — бодро отрапортовал он, стараясь не смотреть Шимуре в глаза. Судя по виду последнего ответ его не устраивал. — Рядовой кто? — нахмурившись, переспросил он, подойдя практически вплотную. Изуна на секунду растерялся, не понимая, какого хрена нужно этому придурку. Руки задрожали от напряжения, пот потёк по спине градом. Он замешкался, чем взбесил сержанта Шимуру, и того сорвало с катушек. — Когда я задаю вопросы, нужно отвечать! Ясно тебе, дерьма ты кусок?! — широченный кулак врезался Изуне меж рёбер, он замычал от боли, согнулся, пытаясь пережить спазм горящих от удара мышц, но мешок так и не отпустил. — Рядовой… Изуна… Учиха, сэр! — выдавил он, вдыхая через раз, но сержанта было не остановить. — Японский иммигрант? — издевательски спросил он, наклонившись к согнувшемуся в три погибели парню. — Ещё один умник с гринкартой, пришедший сюда, чтобы получить гражданство?! — Сэр, никак нет, сэр! — ответил он бодрее. — Рядовой коренной американец, сэр! — Я по твоим огромным глазам вижу, насколько ты коренной! — крикнул Шимура. — Сраные камикадзе! Думаешь, я поверю, что ты, сосунок, готов отдать жизнь за Америку после того, что натворил твой дед? Твой дед воевал во Вторую мировую? Убивал наших бравых ребят? Трахал наших медичек? А?! Чего молчишь, рядовой Камикадзе?! Упор лёжа, и покажи свою готовность искупить грехи предков! — Сэр, так точно, сэр! Изуна швырнул мешок под ноги и упал на землю. Руки ныли, но чёрт возьми, лучше мордой в плац, чем слушать ор сержанта, от которого в ушах звенит. — Давай-давай! — подгонял его Данзо. — Докажи, что каждый блядский иммигрант может… — он вдруг осёкся и быстрым шагом двинулся к краю шеренги. — А это что за херня, рядовой Камикадзе?! Ты что, освоил клонирование? Изуна застыл на вытянутых руках, повернул голову в сторону, откуда доносился мерзкий голос Шимуры, но ни черта не увидел. — Сэр? — Встать в строй, рядовой Камикадзе! — скомандовал сержант и принялся орать на другого новобранца. — А ты отвечай, кто ты такой и какого хера так похож на нашего японского шпиона? Или вы, сука, все как под копирку лезете, блять, не из вагины, а из сраного ксерокса?! — Сэр, никак нет, сэр! — отозвался незнакомец. — Рядовой Саске Учиха… У Изуны спёрло дыхание, а сердце совершило прыжок с переворотом. Ничего себе новости! Однофамилец? Потерянный родственник? Он чуть было не вышел из строя, чтобы глянуть, кого там отчитывает блядский Шимура, но вовремя остановился. — Что?! Я ослышался?! — сержант бодро зашагал назад и снова остановился напротив Изуны. — Рядовой Камикадзе! Ещё раз спрашиваю, что это за херня?! — Сэр! Не могу знать, сэр! — отрапортовал Изуна и застыл, глядя как единственный глаз Данзо наливается кровью. — Вы что, всей своей большеглазой мафией решили вступить в ряды армии?! — выкрикнул он и зашагал до края шеренги, после чего вернулся назад. — Блядские якудзы! Думаете, я позволю вам, сукины дети, кланы тут разводить?! — Сэр, никак нет, сэр! — отозвались оба Учихи, и в этот раз внимание Шимуры приковал к себе Саске. — Ты! — рявкнул на него Данзо. — Слушай сюда, рядовой Нагасаки! Если я узнаю, что вы двое вынашиваете планы отомстить за просранную войну, я устрою вам вторую Хиросиму! Это понятно?! — Сэр, да, сэр! — ответил он громко, но Шимура в искренность слов «блядских эмигрантов» не верил. Остановившись посередине, он с призрением оглядел измученных новобранцев, и снова обрушил гнев на проклятых япошек. — А теперь, рядовой Нагасаки, упор лёжа и покажи, как ты любишь Америку! А ты, рядовой Камикадзе, пой гимн Соединённых Штатов! Давай, и только попробуй слова забыть, шпион сраный! Изуна вскинул брови. Этот урод шутит? Но трясущийся от злости сержант явно не шутил, как и не шутил о намерении вытрясти из них всё дерьмо, если рядовой Камикадзе сейчас же не перестанет тормозить. Изуна решил не испытывать судьбу и, кашлянув, неестественно тонким для такого сурового парня голосом, затянул: — О, скажи, видишь ли, в предрассветной заре… Шимура слушал с неприкрытым наслаждением. Несчастный рядовой Нагасаки пыхтел, отжимаясь. Изуна как мог сокращал свое вынужденное выступление, стараясь не растягивать звуки. Мешок, брошенный им во время его собственного наказания так и валялся у ног. Сержант или забыл о нём, или дал Изуне фору, позволяя петь без груза над головой, как в каком-нибудь Аушвице. На последних нотах рядовой Саске Учиха почти сдался. Судя по его жалобному мычанию, ещё немного, и он рухнул бы лицом в начищенный плац. Но обошлось. Однофамилец испытание выдержал. — Недурно, рядовой Камикадзе. — хмыкнул Данзо, дослушав последние строчки. Приказал Нагасаки встать в строй и снова обратился к Изуне. — Где ты научился так петь? В церковном хоре? — В приюте Святой девы Марии, сэр! — ответил он. Сержант удивлённо приподнял бровь. — От тебя родители отказались? — Изуна хотел было открыть рот, чтобы сказать, что это не имеет никакого значения, и вообще задавать подобные вопросы в его компетенцию не входит. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы глухой удар о землю не отвлёк внимание Шимуры на себя. — Эй! Что это такое?! — заорал сержант. Изуна покосился на стоящего слева от него фею, который всё-таки уронил вещмешок. — Подними блядский мешок! Подними его! Выше! Держи! — выходил из себя Данзо. Фея растерялся, но мешок схватил. Вцепившись в ремни скрюченными пальцами, он изо всех сил старался поднять его над собой. Руки бедолаги ходили ходуном, сам он побледнел и не мог выдавить из себя ни слова. — Да ебаный ты нахер! Имя! Ты, сраная принцесса! Видел где-нибудь вывеску «Дисней»?! — продолжал верещать сержант. Фея открыл рот, бессильно что-то пискнул и тут же упал вместе со своей ношей прямо под ноги Шимуре. Жара и огромная нагрузка на изнеженный организм его всё-таки добили. Шансов у этого слабака изначально не было. — Эй! Вставай! Вставай, мешок с дерьмом! — пытался растолкать его Данзо, но парень не подавал никаких признаков жизни. Изуне стало не по себе. А что, если фея просто откинется здесь, пока сержант медлит с оказанием помощи? Конечно, такие существа в принципе не жизнеспособны, но помирать в первый же день в учебке - как-то чересчур. Восхитительное начало карьеры! Но не успел разнервничавшийся Изуна предложить свою помощь, как Шимура поднялся и быстро переместился к краю шеренги. — Здоровяк, выйти из строя! — скомандовал он высокому темнокожему парню. — Как твоё имя? — Би Кира, сэр! — Ты издеваешься?! — снова взбесился Данзо. — Ты сука хочешь пошутить над своим сержантом, пока твой сослуживец умирает?! — Никак нет, сэр! Моё имя Би… — А старшего брата зовут Эй?! — Сэр, так точно, сэр! В повисшей тишине смертоносной молнией трещало напряжение. Казалось, что сержант просто сотрёт в порошок растерявшегося новобранца. Его голос взорвал воздух, и несмотря на то, что Шимура был на две головы ниже рядового Би, ему каким-то образом удавалось смотреть на него свысока. — Ты точно хочешь вывести меня из себя, шутник херов! Хочешь сказать, что родители не любят тебя даже больше, чем рядового Камикадзе?! Дай угадаю, следующего после тебя ребёнка назвали Си?! — Сэр… — Капрал! — рявкнул он так, что стоящие перед ним солдаты невольно качнулись. Из строя вышел тот самый белобрысый, который спал в одном номере с Изуной. — Сэр! — Помоги рядовому… Би! Я даже, блять, прозвище ему придумать не могу! Донести рядового Принцессу до санчасти. — Шимура зажмурился и выдохнул. Капрал со здоровяком подхватили фею под руки и волоком потащили к краю плаца. Сержант с выражением крайнего призрения проводил их глазами и, отойдя назад так, чтобы лучше видеть доверенный ему взвод, с садистским удовольствием и некоторой торжественностью произнёс: — А вы, девочки, готовьтесь к первым семидесяти двум часам в армии США! Упор лёжа принять! Изуна потерялся во времени. Байки Мадары о жести, происходящей в первые дни, оказались совсем не байками. Сержант изощрялся как мог, не давая ни минуты на передышку. Тело дрожало от перегрузки на закаменевшие мышцы, кожа на ногах стёрлась до кровоточащих ран, в голове стоял туман и метались беспокойные мысли. Казалось, Шимура хочет их смерти, хочет загнать их как тягловых лошадей, и этому ублюдку только хлыста не хватает. Изуна уже был бы рад такому исходу. Он был уверен, что человеческий организм просто не в состоянии выдержать бесконечные издевательства в виде нескончаемого бега, жима, судорожного поглощения пайка и сна по четыре часа. Ко всему прочему добавлялся постоянный крик дрилла, жара, сменяющаяся короткими дождями, постоянный контроль и невозможность даже облегчиться без присутствия бдящего за новобранцами сержанта. Первый день, и Спайси Колорадо Чикен начал казаться лучшим местом на земле. Да что там, отработки за плохое поведение в приюте уже воспринимались как тёплое воспоминание из детства, а не издевательство над несовершеннолетними воспитанниками. Второй день, и Изуна вдруг понял, что их муштра в ресепшн-зоне была ничем иным, как мягким, практически родительским воспитанием нужных качеств в будущих солдатах. Там им давали хоть какое-то время прийти в себя, никто не стоял над душой, не вышвыривал вещи из рундучка, параллельно сыпля проклятьями и всевозможными карами. Не гонял по плацу до обмороков и крови из носа, не доводил до припадка истошными орами и убеждениями в собственной никчёмности. Райское местечко было, почти курорт. Третий день, и Изуна понял, что суицид - это выход. Он помнил, что самый ад будет в первые несколько суток. Что сейчас должны отсеяться те, кто не выдерживает подобных извращений над телом и психикой. В случае конфликта такие люди всё равно не жильцы, и смысла тратить на них ресурсы нет. Он помнил, что с каждым днём должно становиться легче. Так говорил Мадара, лично прошедший через все испытания учебки. А ещё Изуна знал, что пока не поздно, ещё есть шанс сбежать отсюда, забрав накопившиеся за дни ресепшена средства. Но всё же понимал, насколько это глупо. Поэтому откинув идею о самоубийстве и побеге на гражданку, он с трудом сел на кровати и зажал виски истёртыми пальцами. До подъёма пятнадцать минут, пора заставить мозг работать в нужном направлении. Если Мадс ничего не перепутал, по истечении семидесяти двух часов новобранцев наконец ждет передышка.