КиннПорш

                    Они были непохожи настолько, что мало кто мог назвать их братьями. Корн был хороший стратег и тактик, Кан был прекрасный полевой боец. Вегасу генетически отошли оба качества, и он недобро усмехался - раньше дядюшка Корн возлагал надежды, но теперь - боялся его. Напряжение между двумя Домами витало в душном воздухе пыльного Бангкока. Это чуялось в коротких семейных встречах, на деловых совещаниях, и даже в телефонных разговорах. Как смешно, как нелепо - маленький неприметный человек с густой челкой по самые ресницы, со своей несчастливой историей оказался катализатором и той отправной точкой, с которой пошел отсчёт начавшейся войны двух кланов: Пит до сих пор был спрятан ото всех в тихом японском домике, но Вегас готов был разорвать весь состав Главной семьи за то, что они с ним сделали. Кхун Корн готов был разорвать конкретно Вегаса за те сведения, которые Пит успел ему переправить. Полевому бойцу Кану вообще не нужен был повод пойти войной на более успешного конкурента, и к черту эту вашу родственную, братскую кровь. - Это же провокация, - в очередной раз говорил Вегасу Пит. - Такая очевидная, что просто больно смотреть на то, как ты этого не понимаешь. Отчего же. Вегас понимал и мысленно соглашался. Порш думал совершенно так же. Одно но - он не смел Вегасу на это открыто указывать. А Пит бесстрашно тыкал носом, и эти тихие скандалы, которые разгорались между ними теперь часто и неистово, сводили на нет все усилия Вегаса оставаться нормальным. Книги по-прежнему смотрели в спину, когда он, забитый под завязку агрессивными мужскими гормонами вспыхивал, словно спичка - в голове мешались слова Пита, его милое лицо, его мягкий, успокаивающий тон, от которого Вегас заводился только больше. Нежность не приживалась в их доме. Злость, гнев, отчаяние, боль, обида, сожаление - вот это было привычнее. Это было про секс. - Я знаю, что провокация, - тихим зловещим шепотом отчетливо проговаривал он Питу на ухо. Пит уже лежал под ним, опрокинутый резким неаккуратным движением на постель. - Знаю, что дядюшка Корн пытается мной манипулировать. Не получилось сделать из тебя шпиона? Он понадеялся, что станешь моим слабым местом. Но не твоё дело, Пит, решать, что мне с этим делать дальше. - Тебя убьют, - шептал Пит в ответ, не слыша этих неуклюжих иносказательных признаний. - И что? - равнодушно парировал Вегас, стягивая с Пита трусы и попутно целуя в бедренную косточку. - Тебе какое дело. Ругаемся, как муж с женой, думал. Обыкновенная, не очень счастливая семья, в которой мужик - идиот влюблённый, а жена - сука. Пит тихо стонал от бессилия, а Вегас чувствовал себя той самой сукой. Тянулся к тумбочке за презервативами. Рвал упаковку зубами, другой рукой стаскивая с бёдер свои штаны. Надевал, щелкая плотной резинкой по основанию члена, и мягко ложился на Пита, коленом раздвигая ему ноги. Пит смотрел тёмным, непонятным взглядом. Вегас любил этот его взгляд. Чувствовал себя влюблённым идиотом. Немного красовался - ну, оцени мои размеры, что ли. Скажи, что он красивый, ну. Скажи, что тоже хочешь меня. - Пойдешь на них открытой войной - проиграешь, - шептал вместо этого Пит. - Зачем тебе вообще эта война нужна? Они размажут тебя. "Они". Вегас усмехался - Пит, не замечая того, делил теперь мир на две половины, и Вегас изо всех сил старался верить, что он - на его стороне. - Спасибо, что веришь в мои силы, - говорил с сарказмом и объяснял: - Это мерзкая, убогая семейка, я за родственников их считать не могу. Они тебя мучили. Они шантажировали тебя. Они тебе, блядь, угрожали. По мнению Вегаса, мучить Пита и угрожать ему мог только он. Пит смотрел напряженно и понимающе. Пит умело читал Вегаса между строк. - Угрожал мне кхун Корн, - припоминал и морщился. - Я отказался выполнять приказ, будучи при исполнении. Вегас приподнимал бровь. Ударить этого дурачка, что ли. Откуда взялся в нём, таком миниатюрном и мягком, этот всепрощающий Будда. Потом вспоминал собственные угрозы и мягкий говорок островного диалекта, на котором бабушка Пита тихо и ласково по телефону с ним говорила. Как же хорошо, думал, что в этом недавнем мальчишеском теле этот всепрощающий Будда живёт. Куда бы я без него, прямиком в ад, да без индульгенции. - Если не хочешь, чтобы я принес кольцо Главной семьи тебе, я отберу его у них просто так, ради веселья, - шептал на ухо. - Ты псих, - вздыхал Пит. - Я знаю, - отвечал Вегас. Психиатрические книжки хором согласно кивали с полок. - За вооруженное нападение на дом Основной семьи твою собственную приговорят без сожалений, - продолжал ныть Пит. - А чтобы это случилось скорей, тебе подбросили очередную причину сорваться. Вегас плотоядно улыбался: причина лежала под ним голая, горячая. Прекрасный повод, по его мнению, начать резню, взорвать водородную мини бомбу или устроить маленький местный апокалипсис. - Ресурсов моей семьи сейчас хватит, чтобы подавить любой их вооруженный ответ, - отвечал. И тут же менял тему: - А если ты меня сейчас поцелуешь, я расскажу тебе - каков план. Пит целовался совершенно неумело, сухо, почти не размыкая губ. Но даже такие, эти поцелуи приходилось выпрашивать. Сейчас Вегас, не дожидаясь его согласия, мягко разомкнул чужие губы своими, вылизал мокро десны, нажал пальцами на ямки челюсти, раскрывая Питу рот шире, залез поглубже языком, толкаясь там, будто членом, превратив поцелуй во что-то безбожно неприличное, вынуждая Пита дрожать под ним от одного касания их губ. Вкус слюны Пита оседал на слизистой; Пит привычно закидывал руки за голову, словно они были связаны, и когда Вегас проводил большими пальцами по нежной коже подмышек, он ощущал влагу. Под бёдрами чувствовалось такое же, как у самого Вегаса, упругое и твёрдое. И в этот момент мира не существовало, войны не существовало. Когда я успел стать таким, думал Вегас, рукой направляя свой член между разведенных ягодиц Пита. Когда я стал настолько похожим на влюблённого, потерявшего голову Кинна. И почему в моей потерянной голове только секс, только Пит и его тихие, нежные подо мной стоны. - Чувствуешь? Насколько может это быть приятно с мужчиной? - спрашивал Вегас его неделю назад, когда они занялись любовью в самый первый раз - с полного молчаливого согласия Пита, и пусть Вегас даже тогда не верил в его энтузиазм - да он, кажется, никогда не верил в то, что кто-то будет любить его хоть когда-нибудь - проверить это было совсем не трудно: красивый небольшой пенис Пита уверенно поднимался, как только Вегас начинал Питу что-то такое шептать. У бабушки был новый дом на новом острове; никто, кроме них, не знал его координат. Быть может, с этими здоровыми полнокровными эрекциями из тела Пита просто уходило прошлое напряжение. А может, Вегас и правда очень хорошо, по-змеиному сладко умел шептать правильные слова. - А ты говорил - девушки, - вылизывая Питу ухо, продолжал он с иронией и делал первый толчок. - Ты теперь моя девушка. Головка всегда проскальзывала с трудом. Пит не дышал. - Дыши, - приказывал Вегас. - Когда войду полностью, станет легче. Вегас приподнимался на руках, напрягал живот - он что, впустую, что ли, качался. Хотелось нравиться. Сводить с ума. А не выслушивать сердитые инструкции, как сделать так, чтобы не сдохнуть от рук Главной семьи. - Не смей врываться в их особняк с оружием, - шептал Пит упрямо, и голова его ездила по простыням туда-сюда - Вегас трахал, не жалея. - Ты даже не знаешь, как хорошо продуманы сейчас протоколы охраны. Тебя убьют. - А ты расскажи мне подробнее, - задыхался в ответ Вегас. - Про протоколы. Он легко подхватывал колени Пита, разводил их шире и подкидывал выше его маленький зад, открывая вид на себя, на свои плавные движения и текучие перекаты мышц живота от собственных толчков. - Не... расскажу... - глядя Вегасу в пупок, отказывался выдавать информацию честный Пит. - У Порша там всё сложно... У Порша было сложно, и с Поршем тоже было сложно. Когда-то Вегас думал стать его другом и даже не понял - когда по-настоящему им стал. Быть может, в тот день, когда они втихую провернули операцию по зачистке одного безымянного острова в акватории Андаманского моря, забрав оттуда маленькую пожилую женщину. Зато у самого Вегаса было всё просто. Проще некуда. Все делали вид, что всё нормально. Пит перешёл под крыло Побочной семьи. Вы же официально уволили его, да, дядя? Кхун Корн натянуто улыбался. И как он тебе в качестве телохранителя, спрашивал Вегаса с еле заметным презрением. Вегасу даже казалось, сейчас он выкрикнет неприятное матерное "педики ёбаные", как много раз делал это отец, и грохнет стулом об пол. Но кхун Корн только молча кивал головой на похвалы охранным качествам Пита и теперь отчего-то совершенно не интересовался, жив ли вообще его бывший сотрудник или нет. А говорил - своих не бросают, зло припоминал Вегас. Закипал. Летел на байке обратно, в их заброшенный японский домик. Не доезжая, кинув у дороги мотоцикл, орал на заброшенном рисовом поле в небо - а давайте скажем всем правду, какой я молодец, что не убил его! Что он живой! Что милый, сладкий, охочий до извращенной ебли телохранитель! И что он мой, мой! И как я люблю его, а он!.. И на остатках этой злости, уже дома, врывался в неподготовленного Пита, как озверелый пёс. Нежность не выживала в их доме. Зло, ненависть и боль были отправной точкой, и Вегас ничего не мог с этим поделать: от нежности не стояло. А злился он по-прежнему часто, поэтому практики было много, и он уже много чего знал. Знал, что если лизать Питу шею во время секса, он кончит быстрее. Он кончит ещё быстрее, если его связать. Он кончит почти мгновенно, если положить руку ему на кадык и медленно его сдавить, придушивая. Но Вегас не хотел быстро. Пит тоже. Кажется, оба они желали мучиться друг с другом чёртову бесконечность. Сказать ему, думал сейчас Вегас, или нет. Что Вторая семья готова. Что все хвосты подчищены, а люди собраны. Что активы надежно защищены, счета хранятся в маленьких безымянных банках. Что он практически вывел наркобизнес из страны, перестроив трафик. Что наладил новый канал с Китаем. Что с японцами тоже - всё. Что еще парочка казино перешли под его семью, и контракты на постройку очередных подписаны. Поставки оружия тоже идут исключительно через его подписи. И что вчера отец впервые за много лет сказал "молодец". Вегас грустно усмехнулся - он так устал ждать этой похвалы. И в тот же день в ювелирном салоне заказал кольцо со стильным, лаконичным дизайном. В самом центре печатки была выгравирована большая изящная V. У меня будет свой мафиозный клан, своя империя теневого бизнеса, своё кольцо и свой Главный дом. Вегас с триумфом посмотрел на Пита. Пит дышал под ним открытым ртом, с закрытыми глазами. Я для кого качал все эти ебучие кубики, сука, блеснул Вегас глазами на слепое лицо Пита. Схватил его руку, которой тот сминал простыню, прижал его ладонь к своему твердому животу - слушай, ощущай, чувствуй, вот где сейчас бьется моё сердце. Оно же твоё. Пит инстинктивно сжал пальцы, вминая их в плоть. - Чёрт, сейчас кончу, - тихо шепнул ему Вегас сквозь стон, чувствуя, как Пит обхватывает его рукой за талию и прижимает к себе в редком, драгоценном для Вегаса объятии. - Если тебя убьют в этой вашей дурацкой войне, я... - начал, но Вегас привычно зажал ему рот ладонью - не очень хотел слышать правду, которую всё ещё боялся узнать: то ли его жалеют, то ли любят. То ли проворачивают новую шпионскую операцию, которой он разгадать не мог. - Заткнись и давай вместе, - простонал и не слушая своего тела, которое умоляло продолжать двигаться внутри жаркой тесной плоти, выскользнул из Пита, сорвал презерватив, лег на него снова, ловко устроив в руке два их члена. Мастурбировал в привычном ровном темпе, давно приучив Пита к своей руке. Никуда не отстраняясь, смотрел, как бьёт толчками чужая густая сперма, мешаясь с его собственной. Думая о том, что он изменился. Что изменился куда-то в тёмную сторону, когда любовь должна, должна была, сука, вывести его к свету. И что нужно было дать Питу договорить. Услышать, наконец, что-то очень важное. Что-то намного важнее отцовского запоздалого, сухого "молодец". Которого, наверно, не прозвучало бы, узнай папа, что его сын идет войной на другой клан ради какого-то мальчишки. Пит тяжело дышал Вегасу куда-то в шею. Длинные смешные пальцы на его ноге еле заметным движением гладили ему лодыжку. - Есть хочу, я голодный, - прошептал, и Вегас тут же послушно потащился голым на кухню, готовить лапшу. Зная наверняка, что Пит говорил совсем о другом; что просил-требовал поцелуев, объятий, ласкового продолжения, но требовал как всегда совершенно невовремя, когда от Вегаса после их утомительно-болтливого секса уже ничего не оставалось - одни ошмётки злости, ненависти, обиды, сожаления... Одна дымящаяся пеплом угасшая нежность, от которой, что поделать, никак не стояло.