КиннПорш

                    Сначала он хотел её просто убить. Потом изнасиловать и убить. Или убить, а потом изнасиловать? Неважно. Главное, после обязательно прибить, как Иисуса, гвоздями к воротам особняка Терипаньякулов. Чтобы в следующий раз выбирали специалистов тщательнее. Не ориентируясь на тёмно-карие глаза в форме персиковой косточки и ванильную кожу, слишком светлую для коренной тайки. Докторша, как все красивые женщины, напоминала Вегасу его тоже очень привлекательную, умершую маму. А может, еще потому, что он по маме скучал. Именно в тот момент своей жизни, когда это было неуместнее всего. Но что, скажите, было вообще уместно в его жизни? Половина криминального Бангкока считала, что ничего – по мнению многих бандитских группировок боссом всей тайской мафии становиться Вегасу было рановато, и приходилось туго. Приходилось вытаскивать на свет всю свою звериную жестокость, какая имелась на данный момент, а имелась капля: сердце скулило о любви. Которую он тоже невовремя почти потерял. Поэтому, равняясь на это спасительное «почти», позволил себе в лучших мафиозных традициях запугать красивую докторшу, потребовав раскрыть ему врачебную тайну одного её пациента. Он сидел в её кабинете, в какой-то штатной психушке на окраине Бангкока, держа в руках историю болезни молодого мужчины, по которому сходил с ума. Не потому, что не мог получить его, а потому, что и был тем самым вирусом, с которого болезнь Пита началась. Записей в тонкой тетрадке было мало. - Потому что, как бы меня ни хвалил ваш двоюродный старший брат, - сказала понятливая психологиня, - я мало Питу помогла. А она была умной. И смелой. - Я ни в коем случае не принимаю ваших методов в получении информации, - заявила она ещё. - Ни ваше положение, ни сила, которое это положение вам даёт, ничего не изменят. К сожалению. Поэтому рекомендации будут краткими. Убью, подумал Вегас. Если ничего дельного не скажет. - Я так понимаю, - начала врач, - это с вами у моего пациента был инцидент. - Со мной, - кивнул Вегас и криво улыбнулся. – Это я его пытал и насильно трахал. Докторша вздрогнула. - Знаете, - сказала через паузу, но очень твердо. – Если вы хотите, чтобы я называла вас негодяем и половым извращенцем, я могу. Но это не решит проблемы. Поэтому мы будем разговаривать в более профессиональном ключе. Это понятно? Вегас ухмыльнулся: какие мы нежные. - Вы знали, что Пит был заинтересован в вас ещё до изнасилования? – тут же прямо на месте убила его докторша. - Нет, - ответил он кратко, словно на суде, потому что почувствовал себя именно так – будто его допрашивают. Он ещё помнил тот единственный свой опыт, когда отец не стал однажды вытаскивать его из участка, отстранившись от разрешения дела и бросив его в отделении полиции; наказывая за ошибку, которая в криминальном их мире могла в будущем стать фатальной. - Я не знал, - повторил он. И легкомысленно добавил: – Думаете, тогда у нас могло бы всё получиться по любви и согласию? Это была глупая, гадкая шутка. Но перестать быть негодяем в глазах этой умной женщины Вегас не мог. В последнее время ему хотелось, чтобы его наконец обвинили, огласили приговор и привели его в исполнение, наказав максимально жёстко. Сердце уже не болело, оно умерло. - Не льстите себе. Вы интересовали его, исключая чувственную составляющую, - уточнила врач. Вегас вскинул на неё глаза. - И у вас была прекрасная возможность вовлечь Пита в отношения другого уровня, - продолжила она. – Но, к сожалению, эти недостающие полноценным отношениям нюансы, о которых Пит даже не думал, любуясь вами издали, были преподаны вами максимально жестоко и неправильно. Вегас поморщился – а вот если вести разговор, вплетая в него эти самые профессиональные словечки, а не простые, обыденные, то положение вещей покажется ещё более отвратительным. И почему вы, доктор, меня об этом не предупредили-то. - Пит выжил лишь потому, что посчитал произошедшее насилие рабочим нюансом, - сказала докторша очередную парадоксально умную вещь. И это было очевидно: шпиона поймали и пытали, вызнавая информацию. Подумаешь. Это мафия, детка. - Почему вы не смогли помочь ему, вот скажите, - пробормотал Вегас, - вы однозначно умны. Прямо, как мама. Мама тоже хорошо читала сердца других людей. - Я готов проходить терапию вместе с ним, - заявил Вегас отчаянно. – Уговорите его. - Я не могу, - с сожалением сказала врач. – Он отказывался от этого уже много раз. Понимаете - почему? Она посмотрела на него своими умными персиковыми глазами. Предполагая, что сам Вегас тоже наверняка умён. Но Вегас ожиданий не оправдал. - Не понимаю, - сказал он. - Походы к психологу - процедура для обывателя. Они совершенно точно разрушили бы тот сияющий ореол власти, что вас в данный момент окружает, - объяснила докторша. - Потому что человек со статусом подобным вашему, не может быть банальным и обыденным, а Пит, повторяю, влюбился в вас ещё задолго до того, как вы сошли ради него на землю. - Какая чушь, господи, - пробормотал Вегас, вспомнил почему-то тот маленький буддийский храм, где они вместе молились и тут же почувствовал, как тяжко невидимая корона сдавила ему голову. - Настаивая на равенстве, вы лишь усиливаете диссонанс, - продолжила врач непонятно. - Пит не хочет изменений, на которые вы готовы пойти ради него. Он желает вас и вашу силу. Но управляемую. - И что это значит? - спросил Вегас раздражённо. Его совершенно не насторожило то, что его силой, оказывается, желают управлять. Он откровенно злился на бесполезную терапию, которая ничем не помогла, а лишь заставила Пита стать слишком худым, чёрным и начать вести себя, как проститутка под дозой - Вегас не мог простить ему ни тех приталенных рубашек, ни кожаной портупеи, ни непроницаемого под длинной челкой лица, которое иногда хотелось прямо на совещании при всех ткнуть себе в ширинку, мстя за всё непонятное, что происходило между ними. - Что это за изменения? Каким он видит меня сейчас? - Сейчас? – с отвратительной жалостью переспросила врач. – Сейчас, скорее всего, он видит вас побитой собакой. А вы ещё хотите повинно прийти ко мне вместе с ним и вести душеспасительные беседы. Убить. Изнасиловать. Прибить гвоздями. Отрезать голову. Прислать Танкхуну. В глазах потемнело от накатившей обиды. Потому что докторша была абсолютно права. - Но я согласен, - скривившись, прошептал Вегас. – Согласен на беседы и на… побыть для него кем угодно, если это поможет. - Это не поможет. И это неправда, кхун Вегас, - впервые назвала его по имени психологиня, и это прозвучало чертовски доверительно. – Вы довольны положением вещей. Вы к этому стремились. И вы получили это, обладая необходимыми качествами, мало кому из людей присущими. Это вы про качества монстра, доктор, недобро прищурился на неё Вегас. - Питу вы нужны таким, какой вы есть, - более понятно объяснила врач. - А ещё ему нужна чёткая схема. Ваши честные озвученные желания, касающиеся напрямую его самого. Никакого давления. Никаких спонтанных порывов. Постельных, в том числе. Откровенно высказанное видение вашего будущего; якорь, за который он мог бы зацепиться – вот что сейчас нужно, кем бы Пит вас ни считал. Интересно, а если бы Вегас остался безродным псом без власти в своих слабых, перебитых лапах, смогли бы помочь им все эти схемы, о которых твердила сейчас продуманная докторша. - Пит любил бы вас в любом из вариантов, - произнесла она, будто мысли прочитала. - Но в вашем случае не идёт речи о выборе - власть или человеческое счастье. Вы хотите получить всё. Так получайте. Она взглянула на Вегаса, и ему показалось, что за стёклами её очков блеснула самая настоящая сталь, какие персики. Железная оказалась сука. Понятно, почему Танкхун был от неё без ума. Высказанная профессионалом правда была освобождением. Вегас не хотел быть проигравшим и играть в побитую собаку. Ему было банально некогда, понимаете? Он был на вершине. Высокое положение отнимало время и силы, власть взамен придавала добавочной сексуальности и ослепительного блеска. Он чувствовал это сияние, этот восторг. И он хотел этим поделиться. - Питу вы, кажется, другие советы давали, - припомнил он всё-таки зло. - Он ведёт себя со мной, как прожжённая блядь. Он постоянно соблазняет меня, понимаете? - Он рад вашей победе. Он хочет вас. И говорит об этом на том языке, - так же зло отрезала психологиня, - на котором всегда говорили с ним вы. Насколько я поняла, словами вы мало общались. Вегас психанул и несдержанно сжал в руках историю болезни. Листы бумаги захрустели. - Ваши рекомендации - это просто поговорить с ним? Да? - спросил он, гася в себе гнев. Понимая, что ничего нового ему не сообщили - люди, чтобы оставаться людьми, должны разговаривать друг с другом. Идеальный рецепт любого мозгоправа. А давай поговорим и вспомним, милый, какого цвета трусики были на тебе под красным твоим комбинезоном, и сколько было вольт в оголённых проводах между твоих бёдер, и какая после была страшная чёрная гематома в твоей паховой складочке, которую было так сладко обводить языком... - Не советую вести долгие разговоры, - ответила врач, совершенно очевидно игнорируя и оголённые нервы своего посетителя. – Но когда вы неминуемо окажетесь наедине, правильные слова понадобятся. Я рекомендую чётко обрисовать общее будущее, быть покладистым и не форсировать. Вегас мысленно закатил глаза – было поздно рекомендовать. Он форсировал. О, как же сладко он форсировал тогда в душевой, заляпавшись по всему своему начальственному телу спермой – Пит, в чёрной своей рубашке, с разведёнными коленями для него, для Вегаса, медленно скользящий тонкими пальцами внутрь себя, был божеством. Откуда Вегасу было знать, что – запретным? - Видимо, вы сильно в него влюблены, и это хорошо, - тихо и странно нежно сказала врач, наплевав на то, что, по её профессиональному мнению, Вегас был не более, чем негодяем и половым извращенцем. – Теперь вам придётся, удерживая корону на голове, доказывать это. Возможно, странными способами. И вас, возможно, поставят в невыносимые условия. Вегас осторожно кивнул, думая о предстоящем ему визите на остров – считалось ли невыносимым условием быть представленным важному пожилому человеку, которого он гипотетически грозился убить ради того, чтобы доставить невыносимые страдания другому человеку? Или же невыносимыми условиями считалось то, что этот пожилой человек, эта островная бабуля, которую он потом с Поршем спасал уже от другого хищника, постоянно будет находиться рядом в доме, и не только форсировать, но и думать об этом форсаже покажется преступлением? Поэтому Вегас не думал. Сменил хищную леопардовую рубашку на серый трикотаж, подстроившись под мягкого Пита в шлепанцах. Послушно пришел спать в его спальню и спал там до утра, впервые за несколько месяцев заснув так сладко, что чувствовать вину за эту свою слабость даже не хотелось. Остров был заколдованным – здесь, в сезонных проливных дождях Вегас неожиданно стал бессильным и податливым, словно тот самый пёс, у которого послушание было запрограммировано в генах. Поэтому когда утром Пит расслабленно рядом с ним изогнулся, сонный и домашний, когда попросил заняться с ним любовью, Вегас не смог отказать. Он не форсировал, не подумайте. Он просто был покладистым. Тело правильно реагировало на знакомые звуки, запахи, изгибы. На сумасшедшую повсюду гладкость. Вегас чувствовал себя почти мужем, настраиваясь на классический анальный акт. Но под Вегасом лежал труп. - Пит, перестань смотреть в стенку, - вежливо попросил Вегас. Пит кивнул и перевёл взгляд в потолок. Это никуда не годилось, но Вегас был последовательным. Он разделся догола. Сосредоточенно смазал себя и Пита. Опустившись на локти, мягко вошел. И через минуту почти кончал - несколько месяцев воздержания для мужской физиологии словно смерть. И Пит под ним был по-прежнему Питом, просто немного неживым. Чудовище я, думал про себя Вегас и, убыстряясь, входил в бодрое аллегретто, его трясло, он до безумия хотел этого под собой мужчину. Он трахал его глубоко и размеренно; подхватывал под ребрами, приподнимая, возя по простыням и не стараясь уже заглядывать в тусклые глаза. Он, блядь, хотел кончить, хотел спустить Питу прямо в задницу, вдруг запоздало вспоминая о презервативе - и как это он забыл надеть. А вдруг у Пита кто-то после него был, думал ревниво и ощущал себя уже абсолютным мерзавцем. Которому даже это никак не помешало закатить глаза от надвигающегося удовольствия. - Сейчас кончу в тебя, - прошептал он Питу в шею. Пит перестал любоваться потолком и неожиданно посмотрел на Вегаса. Прищурился. - Остановись, - приказал. Что? Что? Вегас приподнялся и бессмысленно уставился на Пита - а он-то решил, что невыносимые условия кончились. И тут же с несдержанной яростью подумал - а ты попробуй останови меня, давай. Издеваешься, что ли. Какая глупость, вставать на пути у скоростного поезда. И... остановился. Член пульсировал. Внизу живота стучало набатом, бёдра свело, мошонку распёрло до боли, а сердце колотилось где-то в горле. Нежданное и абсолютное послушание собственного тела сбило дыхание посильнее накатывающего оргазма. - Пит, твою мать, - с отчаянной мукой прошептал Вегас. Его трясло на вытянутых руках, он тяжело дышал, усилием воли пытаясь не сдвинуться внутри ни на миллиметр. И понимая - пока не скажут, не сдвинется. Глупо подумал - какой я хороший мальчик. Какой послушный пёс. Пит слабо шевельнулся под ним, и Вегас от этого движения неаккуратно выскользнул, с ужасом понимая - это прощальное трение и судорожное сжатие мышц сфинктера прямо по налившейся головке не оставляют его измученному организму ни единого шанса: он застонал и обильно забрызгал всю промежность Пита белым густым семенем, стыдно кончая просто так, в воздух. Потом повалился рядом на спину. Сказал: - Пиздец какая ты сука. Повернулся к Питу лицом с неожиданной решимостью. - Но я тебя хочу. Хочу семью с тобой. Хочу быть твоим мужем. Такой план. Пит рядом отмер, пошевелился. Вегас машинально поддел пальцем стекающую с его ляжки каплю своей спермы. Вытер о простыню. Вспомнил психологиню: что там ещё надо было сказать. Забыл психологиню, когда Пит повернулся к нему зеркально. Его член был твёрдым до сих пор. А глаза - уже не такими безжизненными. - А что хочешь ты? - задал заключительный правильный вопрос и постарался смотреть в эти ожившие глаза, не думая форсировать. - А я хочу вернуться домой, - ответил Пит просто. Взгляд его опустился на губы Вегаса, будто вернуть домой его мог всего лишь один волшебный поцелуй. Вегас сглотнул. Сосредоточился. - Есть несколько вариантов, - по-деловому сказал и приступил к озвучиванию чёткой схемы. - Я могу вернуть тебе и бабушке ваш родной остров. Могу забрать тебя в свой особняк. Или мы можем купить новый дом, наш общий. Выбирай. - И ничего больше? Ты не будешь настаивать перейти к тебе в штат? Серьёзно? - немного недоуменно поинтересовался Пит и тихонько сжал Вегасу предплечье. - Не буду, - ответил Вегас. - Если ты не захочешь сам, конечно. Подумал, он что, идиот, подставлять Пита под удар, повторяя ошибки Кинна. И решив, что есть что-то необъяснимо порочное, даже извращённое в таком положении вещей - делить постель с представителем враждебной семьи, будто иметь там своего шпиона, зная прекрасно, что Пит никогда этим шпионом не станет. Танкхун продолжит издеваться, конечно, но Вегас в рот его имел. Член снова напрягся и тихонько уткнулся в ляжку Пита. Будто бы эти разговоры, обязывающие быть холодными и сосредоточенными, наоборот завели их. - Знаешь, Вегас, а ты будешь очень хорошим боссом. Идеальным, - сказал Пит, а Вегасу показалось, что его только что назвали самым потрясающим парнем во Вселенной. В глазах потемнело от желания. В глазах напротив заклубилась та же знакомая тьма. Вегас склонился над этой тьмой, вглядываясь, и, уже не спрашивая разрешения, легко опрокинул Пита на спину. - Я подарю тебе весь чёртов Бангкок, - сказал прямо в губы. - Я дам тебе всё, что ты захочешь. Только скажи. Что там Пит мог сказать, Вегас сразу же по-хозяйски засунул большой палец ему в приоткрытый рот, оттягивая краешек, шаря подушечкой по слизистой, задевая влажный, горячий язык. Коленом раздвинул Питу ноги, вслепую направил между ягодиц член, вставил, не жалея абсолютно, ориентируясь только на стоны и задыхающееся хрипение его горла, которое сжимал сильнее и сильнее, душа возможный ответ, в котором Пит ничего, вот ничегошеньки не пожелает. Попробует отказаться, вздумает не принять. - Тебе хорошо? Хорошо со мной? Пит? - шепнул в ухо, согнув его, совсем тоненького, пополам, говоря совсем не о сексе, хотя заорать - тебе нравится, как послушно ебёт тебя босс тайской мафии? - тоже безумно хотелось. Но Вегас вовремя заткнулся, с наслаждением слушая тихий, задыхающийся отклик живого, горячего, стонущего под ним Пита: - Мне хорошо. Мне нравится. Вегас. Вегас... Пит всего лишь нежно произносил его имя, а Вегас сходил с ума. Не понимая уже, кто он сейчас - король криминального мира с сияющей короной на голове или счастливый пёс, тоже получивший наконец и дом, и кличку, на которую было так сладко отзываться.