ужин, середина октября.
— Сегодня звонили из вашей школы, — сказал отец за обеденным столом. Все четверо подростков перестали есть и оторвались от своих тарелок, трое из них широко раскрыли глаза. Вай нахмурилась. — Э-э, из-за кого? — спросил Майло, его вилка всё ещё была на полпути ко рту, с неё капал соус для пасты. Его глаза метнулись к остальной троице. Все пытались быстро и молча понять, о ком пойдёт речь. — Вай, — уточнил папа, и над столом трижды вздохнули с облегчением. Поведение Майло сразу же изменилось: он радостно засунул еду в рот, а его костлявые плечи вздрогнули от смеха: — О, да? — сказал он с набитым ртом, — что она на этот раз сделала? Вай пнула его ногой под столом, вызвав достаточно громкое «эй, ай!» от её сводного брата, когда он смотрел поверх их тарелок на девушку, что старше. Вай усмехнулась ему в ответ. Клаггор, сидящий рядом с Майло, игнорировал их обоих, разве что осторожно передвинул стакан с водой на другую сторону от своей тарелки. — Вай, — настороженно повторил мужчина. Он не сердится, но по его тону все понимают, что это до поры до времени. Вай снова повернулась, чтобы посмотреть на отца. — Что они сказали? — осторожно спросила она. На этот раз с её стороны не было ничего такого, что бы спровоцировало звонок, никаких драк или арестов из-за наркотиков, она даже тщательно распределила, какие занятия пропускает, чтобы это не выглядело как закономерность или достаточно очевидная дыра в посещении. Со школой, учитывая все обстоятельства, у неё всё было нормально. Так что она тоже не знает, как и её братья и сестра, зачем позвонили из школы. И девушка не рассчитывала на то, что звонок будет о чём-то положительном. Папа испустил свой фирменный трагический вздох и посмотрел на своего старшего ребёнка. Вай сглотнула, но постаралась сохранять хладнокровие, когда крупный мужчина опустил вилку в тарелку. — Это была мисс Медарда, — начал он, и Вай слегка расслабилась. Советник, а не учитель, хорошее начало. — У неё были плохие новости о твоих стенограммах. — Разве это не повод для беспокойства позже? — спросила Вай, нахмурив брови. Она получает хорошие оценки. — Учёба только началась. — Ты должна подать заявление где-то в декабре, — сказала Паудер, что сидела справа от неё, склонившаяся над тарелкой, когда она отделяла зелёный перец в соусе от остальной еды. Её голубые волосы, небрежно подстриженные, с двумя не особо аккуратно заплетёнными косами, торчащими из-под свободной челки, скрывали большую часть лица. Вай скривилась. — Это, конечно, глупо, но что, если кто-то не закончит учёбу? Паудер посмотрела на сестру краем глаза, всё ещё склонив голову, с невероятно самодовольным лицом, которое могла изобразить только пятнадцатилетняя девочка: — Обычно, если кто-то подаёт заявление в школу, то это потому, что он почти уверен, что закончит учёбу. — Что подводит нас к тому, — напомнил им папа о причине разговора, побуждая сестёр отвести взгляд друг от друга и посмотреть на него. — Почему мне позвонили, Вай. — Что случилось? — Твой курс французского в одиннадцатом классе, — сказал папа. — помнишь? Это не было бы такой уж большой проблемой, она не хочет, чтобы это было большой проблемой, но сложность в том, что ей действительно нужен французский, чтобы получить высшее образование, и девушка действительно хочет получить его. Девушка уже старше своих одноклассников из-за того, что пропустила год, и меньше всего ей хочется быть тем человеком, кто ходит на вечеринки со всеми своими друзьями, которые уже учатся в колледже, и признавать, что она единственная, кто всё ещё застрял в старшей школе. Конечно, всегда можно и солгать, но кого она собирается одурачить. Вай не умеет врать. Всё, что Вай могла сказать, это: — Блять. И вот так это началось. У неё было шесть месяцев, чтобы достаточно выучить французский для проходного балла.***
Или, может быть, это началось с того, что пару лет назад Паудер пропустила год учёбы. Её пропуск означал то, что в этом году Паудер технически недостаточно взрослая, но считается достаточно взрослой, чтобы пойти на выпускной бал. Всё это исключительно благодаря факту того, в каких классах она учится, потому что школа разделяет опыт не столько по возрасту, сколько по маргинальному отношению к классу; технически шестилетний ребенок мог бы пойти на выпускной, если бы он был зачислен на физику U-уровня. По крайней мере, так это видит их отец, и сам его аргумент был в пользу того, что она ещё недостаточно взрослая, чтобы её отпустили. — Пожалуйста? — выпрашивала Паудер за неделю до Harvest Dance*, стоя перед папой, сидящим в его большом мягком кресле. Он едва оторвался от игры в слова на компьютере, качая головой. — Ответ по-прежнему «нет», — сказал мужчина, постукивая по клавиатуре, когда девочка-подросток перед ним раздраженно скрестила руки на груди. Вай бездельничала на диване и смотрела фильм на своем ноутбуке с подключёнными к нему наушниками, делая вид, что не подслушивает. — Это нечестно! Все остальные идут! Брови папы слегка приподнялись. — Все остальные достаточно взрослые, — он по-прежнему не оглядывался. — И все они следовали правилам. — Я имела в виду всех в школе, а не в нашей семье! — Паудер закатила глаза так драматично, как только могла, её голова и плечи покатились вместе с ними. — Всем в этой семье плевать на то, чтобы быть «нормальными». — А пойти на танцы — это нормально? — Ну, да. Вай фыркнула, не в силах сдержаться, слишком вовремя, чтобы винить фильм. Паудер бросила на неё взгляд, и отец поднял бровь. И тогда мужчина произнёс это чёртово: — Скажу тебе вот что: ты можешь пойти на один танец, если сестра пойдёт с тобой. Паудер и Вай в шоке смотрят друг на друга, а потом переводят взгляд на папу. В унисон, но совершенно разными тонами, они говорят: «Реально?!», правда лицо Вай скривилось от отвращения, а глаза Паудер расширились от надежды. — Ага, — Вай откинулась назад, скривив губы, — если бы. Мужчина подёргал свою бороду и попытался сдержать улыбку. — Иногда можно побыть и нормальным человеком, Вай, — сказал он, щёлкнув мышкой. Вай захлопнула ноутбук и собралась вернуться в свою комнату. Проходя мимо, она скорчила гримасу Паудер, которая дьявольски ухмыльнулась в ответ, но ничего не сказала. Вместо этого младшая сестра терпеливо выдержала целых три часа, прежде чем снова поднять эту тему, когда они спрятались в их спальне, где единственным источником света была настольная лампа Вай, ну и уличный фонарь с улицы, который тускло освещал комнату сквозь окно. Таким образом, старшая сестра метафорически оказалась в ловушке вместе с младшей по правилу «отхода ко сну». — Вай, мне нужна услуга, — заговорщески прошептала девочка с нижней койки. Вай хмыкнула в ответ, читая книгу, и услышала, как Паудер села в своей постели. — Мне нужно, чтобы ты пошла на выпускной. Девушка фыркнула, усмехнулась, будучи настолько любопытной, что даже отложила книгу и свесила голову с койки, чтобы посмотреть на свою младшую сестрёнку. — Зачем? — спросила она, хотя и знала ответ. В основном она просто хочет убедиться, что за этим ничего не стоит. Иногда Паудер «забывает», что не произносит вслух всё, что хотела сказать, и бывает так, что Вай, по её словам, соглашается на то, на что на самом деле не соглашалась. Паудер раздражённо посмотрела на старшую сестру. — Ты знаешь зачем. Папа не отпустит меня, если ты не пойдёшь. — Хм, — фыркнула Вай, — не повезло тебе. Она пошевелилась, снова легла и вернулась к своей книге. — Вай! Со стоном Вай перевернулась. — Это танец, Пау. Тебе не нужно идти на танцы. — Это не просто танец! — И правда, — Вай опёрлась подбородком о деревянную кровать, — просто пойди в следующем году? Тогда ты будешь достаточно взрослой для папиных правил, какая разница. — Агх-х, — Паудер драматично застонала, грохаясь на спину и сотрясая весь каркас кровати. Вай только ласково рассмеялась. — Пау-пау, я люблю тебя, — сказала она, ещё немного перегнувшись через край, — и я многое для тебя сделала бы. Нужно, чтобы я что-то прихватила? Хорошо. Нужно открыть банку? Окей. Нужно похоронить тело? Я в деле. Это ты и я, и я всегда буду рядом. — Но… — осторожно вздохнула Паудер. — Но я ни в коем случае не собираюсь вкладывать несколько сотен баксов, чтобы пойти в какую-то ерунду в отеле Пилтошек только для того, чтобы ты могла поиграть в хоккей с миндалинами в модном платье со своим парнем, — Вай прошипела последнее слово. — Просто сделай это в его подвале. Паудер сморщила нос: — Мерзость! Ты моя сестра, ты не можешь так говорить. — Да, это не совсем то, что мне очень хочется увидеть, пока я слоняюсь по мальчишнику, потому что папа нас заставляет. — Знаешь, тебе не обязательно идти на мальчишник, — прошептала младшая девочка, наполовину жалобно, наполовину ободряюще. — Возможно, это может быть твоей… мотивацией! Просто загасись там. Вай рассмеялась. — Ага. В Лейнс просто полно людей, желающих пойти со мной просто потому, что я явно свободна. — А что, если… ты встретишь кого-то, кто захочет пойти с тобой? — Эй, — хихикнула Вай, — если ты сможешь найти кого-нибудь достаточно крутого, кто захочет пригласить меня на выпускной и вообще заставит меня хотеть туда пойти, тогда конечно. Чтобы отпраздновать это чудо, я возьму тебя. Она перевернулась на живот, опираясь на локти, чтобы продолжить чтение в наступившей тишине, предполагая, что Паудер просто дуется внизу над недостижимой целью, которую она поставила перед собой. Она не видит нахмурившуюся в задумчивой концентрации младшую девочку и того, как её взгляд медленно превратился в решимость, которая скривила уголки её рта. Если бы она знала, то, возможно, установила бы связь раньше. Но вот как это началось. Две ситуации, которые, кажется, не должны быть связаны. Они как мука и вода, два совершенно разных элемента, разные состояния материи, несравнимые. Вай провалила французский, и она отказалась идти на выпускной. Ничего общего друг с другом. Пока что.