I (won't) lose you

Редко случалось такое, что пробуждение Нила можно было назвать достаточно лёгким, чтобы он не возвращался к старым привычкам, отрицающим нынешнюю беззаботность, и не настолько тяжелым, чтобы радоваться такому. Но в этот раз Нил проснулся от некоего копошения под боком. На грани пробуждения и бессознательного состояния Нил инстинктивно хотел прижаться ближе к источнику тепла под своей щекой и правой рукой, но окончательно его привело в себя, выдёргивая из сна, вздрагивание. Чужое. Кто-то рядом с ним вздрогнул всего на пару мгновений, но этого хватило, чтобы прогнать чуткий сон Нила. Открыв глаза, он первым делом увидел журнальный столик и вытянутые на нём ноги, причём не только свои, конечно же.       — Разбудил? — тихо, почти шёпотом спросил Кевин. Нил медленно моргнул, приходя в себя, и наконец отстранился от плеча, на котором, оказывается, спал уже некоторое время.       — Я и так проснулся бы, — сонно пробормотал Нил и зевнул. Странно то, что он совсем не помнил, как заснул здесь, в общей комнате, с Кевином. Память, которую он раньше считал вполне себе способной, сейчас представляла ему сплошные пробелы с туманом в голове. Нил нахмурился. Мало того, что список людей, при которых Нил мог так внезапно и неподготовленно заснуть, ограничивался двумя позициями, так ещё и Кевин никогда туда не входил. На первом курсе Нил не раз и не два ночевал в квартире тренера, но это не означало то же самое, чтобы спокойно заснуть при его сыне. Не подумайте, Нил доверяет Кевину, но… личные заморочки прошлого, понимаете? Кевин зевнул вслед за Нилом и потянулся, разминая затёкшие плечи. Нил немного отодвинулся и вдруг почувствовал что-то упирающееся ему в спину. Нил пошарил рукой позади, чтобы убрать мешающуюся вещь у спинки дивана, и нащупал блокнот. Вытащив его, Нил разглаживает помятые страницы и не успевает задать вопрос, как Кевин уже отвечает на него:       — Мы смотрели матч Шакалов, — и снова зевает. — Ты делал заметки. Нил устало потирает переносицу и откладывает блокнот на столик рядом с ноутбуком, по-прежнему не имея чётких воспоминаний о проведённом вечере. Затем переводит взгляд на стену, чтобы узнать сколько времени по настенным часам. Но часов на стене вовсе нет. Нил трёт глаза и смотрит ещё раз — часы так и не появились. Только вчера ведь висели там… Может сломались? Скорее всего, так и есть. А если Нил не помнит предыдущий вечер и день, с таким же успехом можно сказать, что именно в тот промежуток часы и сняли со стены, чтобы отнести в ремонт. Кевин всегда хвалил логические обоснования ситуации, и не зря, подумал Нил. Нил вернул внимание к Кевину и заметил его сосредоточенный — в некоторой степени даже отстранённый — взгляд в стену напротив, так что не мог не поинтересоваться:       — Всё в порядке?       — Дурной сон, — отмахнулся Кевин. Стало очевидным, почему он вздрагивал, тем самым разбудив Нила.       — Ты можешь рассказать, если станет легче, — осторожно говорит Нил, подозревая, что его слова наверняка не пробьют «защиту» Кевина, которой тот обычно отгораживался от разговоров, затрагивающих что-то помимо экси и команды. По крайней мере, никому не удавалось это так просто, и очень навряд ли, что прямо сейчас Нил станет первым.       — Беспокойся о себе, — негромко, но строго сказал Кевин, что соответствовало его манере и к тому же окончательно прогнало остатки сна с обоих. Нил усмехнулся.       — Вроде пока не из-за чего, — на секунду ему даже стало по-странному хорошо и спокойно от такой мысли. Кевин с сомнением и неверием посмотрел на него, будто хотел удостовериться, что верно всё услышал:       — Разве? — и вопросительно выгнул бровь, намекая на что-то, чего Нил явно не знал или — что ещё хуже — не помнил. Нилу стало не по себе. Что-то не так? Определённо что-то не так. Неизвестность пугала; Нил искренне ненавидел её, к ней нельзя подготовиться, нельзя предсказать, нельзя избежать. Остаётся только ждать и надеяться на лучшее.       — Что ты имеешь в виду? — вместе с серьёзным видом Кевина паника Нила стремительно набирала обороты, обматывая в кокон беспомощности и напряжения. Любое действие теперь казалось небезопасным, способным запустить бомбу замедленного действия, и тем не менее он спросил почти не дрогнувшим голосом: — Где Лисы? Кевин качает головой, безжалостно отвечая:       — Их нет. Одни тайны вокруг, Но какие мы сможем понять. Я хочу себе доверять. Беспокойся, мой друг. На негнущихся ногах Нил встаёт с дивана. Оглядывается вокруг, но не слышит ничего, кроме — неестественной до мурашек — тишины. Если на часах уже давно ночь, он бы всё равно слышал их соседей — храп, сонное тихое бормотание, или как кто-то ворочается, но вокруг лишь звенящая тишина и испытывающий взгляд Кевина заглядывает в самую душу.       — Что случилось? Кевин, скажи мне, — требует Нил, не желая выглядеть безнадёжно бесполезным, пока у него есть возможность исправить ухудшающееся с каждой секундой положение дел. Есть же, да?       — Ты правда не помнишь? — вдруг смягчаясь, спрашивает Кевин. В горле встаёт ком, в голове — вата из «Почему не помню? Что могло произойти? Почему позволил этому случится?».       — Кевин, — то ли в мольбе, то ли давя на совесть, просит Нил.       — Их никогда и не было, Нил, — без промедления и тени печали на лице отвечает Дэй.       — Нет-нет-нет, — пятится назад Нил, переводя взгляд от Кевина к дверям в комнаты и не веря, что они пусты. Пусты навсегда и совсем. — Это неправда, — отрицает он. — Где они? — хоть кто-то из старшекурсников или даже новичков непременно должен был остаться здесь, твердил здравый смысл наперекор паранойе. — Где Эндрю? — взволнованные вопросы сами вырываются наружу и возможно Нил пока не готов услышать ответы на них, хоть ему они и жизненно необходимы. Кевин не успевает ответить, их разговор прерывает стук в дверь. Размеренный и достаточно громкий он оставляет после себя неуместное молчание. Нил, уверенный, что пришёл точно кто-то из Лисов, сломя голову, подбегает к двери, открывает её и замирает в ту же самую секунду.       — Здравствуй, Натаниэль, — тянет Рико с «приветливой» улыбкой, взятой точно с какого-нибудь круга ада. Нил отшатывается от него, как от огня, отходит назад, несмотря на то, что ноги еле слушаются, цепенея от страха. В гостиной Кевин с неподдельным ужасом в глазах смотрит на лицо Рико, задерживая внимание на засохшей крови от отвратительно выглядевшего следа от пули во лбу. Нил проглатывает приступ тошноты. Сознание проясняется, но волна паники мешает принять решение и хоть как-то помочь ситуации, если это конечно возможно. С каких пор его инстинкты самообороны и выживания настолько плохи?       — Ох, я привёл с собой твоих друзей, Натаниэль, — сообщает Рико с ухмылкой хищника, вышедшего на охоту и точно знающего, чем она закончится, — думаю, ты не будешь против. Нил хочет провалиться под землю, если там будет безопаснее. Мертвенный холод будет намного лучше, чем общество обезумевшего Рико. Вдруг в наступившей — ради запугивания, не иначе — тишине раздаются тяжёлые шаги из коридора. Кевин прислушивается, но это ничего ему не даёт, поэтому он в ожидании смотрит на Нила. Двое, — определяет инстинкт беглеца (кажется, не все его функции пока дают сбои), — нет, чёрт, трое.       — Привет, младший, — приторно-ядовито улыбается Лола, заходя в гостиную, следом за ней идут Ромеро и Джексон — такие же самоуверенные и предвкушающие расправу, какими их запомнил Нил. Как и в их последнюю встречу, они отрезают последние пути к отступлению. Одно присутствие всех этих людей в комнате выбивает весь воздух из лёгких Нила. И дело не в том, что он не понимает, что это кошмар, наоборот — уже осознал, но, как бы ни пытался, Нил не мог проснуться. Всё, что ему остаётся, — бороться до момента, пока он не проснётся и вернётся наконец в реальность. Бороться, чтобы не чувствовать себя никчемным и виноватым. Мать бы так и сказала, видя, сколько «пользы» он приносит. Он тщетно ищет при себе нож — попутно незаметно щипает себя за кожу («Проснись, чёрт возьми, проснись!»), — но повязок нет, и карманы так же оказываются пусты. Тогда, в момент отчаяния, наружу выходит личность беглеца, избегающего опасности колкими словами и не показывающим малейшей доли своего страха:       — Вы не могли найти меня снова, — смелое заявление обрывается смехом Малкольм.       — Бедный, наивный ребёнок, — не искренне сочувствующим тоном говорит она, подходя так близко, что Нилу хочется отойти на пять шагов назад. — Знаешь, я могу тебя понять, поэтому не буду так злиться, как того хотелось бы, — она делает удивительной щедрости одолжение, которое ожидаемо не приносит должного облегчения, а только загоняет в клетку страха с громким захлопыванием дверцы выхода. — Вместо этого как насчёт старой доброй игры? — лица троицы перерезают широкие, хищные ухмылки, от которых становится жутко. С каждой секундой пребывания в комнате жизнь кажется всё более хрупкой и ускользающей из хватки Нила, её вот-вот вырвут с корнем из его тела. Однако, вместо того, чтобы искать укрытие, которое с большей вероятностью окажется бесполезным в такой ситуации, Нил закрывает Кевина собой. Он бросает вызов, но, видя прикуриватель передаваемый Ромеро Лоле, замирает. Он знает, что не справится. Не сможет, не сможет, не сможет — воет сиреной в голове, когда возвращаются фантомные ощущения адового жара у лица. Он бы не пережил всё это снова.       — Мы сделаем тебе новую татуировку вот этим, — с весёлой улыбкой оповещает Лола, покачивая рукой с прикуривателем в воздухе. — И другу твоему тоже.       — Отличная идея, — поддерживает Рико, кровожадно улыбаясь, в тон убийцам. Ужас сковывает цепями, не даёт вздохнуть лишний раз и сказать хоть слово. Кевин сзади шепчет что-то отдалённо похожее на молитву. Нил не верующий, но может это могло бы помочь и ему? «Надейся только на себя» — звучит одно из строгих — обязательных наставлений матери. Рико неожиданно оказывается слишком близко к ним, отталкивает Нила в сторону и набрасывается на Кевина и, впиваясь пальцами в горло, душит его.       — Возомнил себя Королём, Дэй? — ярость Мориямы пригвождает Кевина к полу, лишает притока кислорода и сил на сопротивление. Он снова стал тем Кевином, который никогда не решился бы бросить вызов Рико. Словно не он несколько месяцев назад перекрыл двойку ферзём. Теперь он снова боялся, как во времена, когда команда Воронов внушала страх одним лишь именем. — Ты никогда им не будешь, и ты невероятно туп, если думал, что когда-то сможешь. Нил не успевает подняться с пола, чтобы помочь Кевину, когда на него налетает Лола. Она скручивает ему руки, рывком поднимает так, что плечи пронзает острая боль, которая впрочем быстро забывается, когда его начинают удерживать сильные руки Ромеро. Шансы на спасение испаряются с каждой дьявольски долгой секундой. Щёлкает прикуриватель. Слышится звук глухого удара — схватка Мориямы и Дэя закончилась в пользу одного из них. Жар всё ближе. Вокруг лишь острые ухмылки и глаза полные жажды крови. Нил уверен, что он вот-вот ум…       — Пожалуйста, не надо! — вскрикивает Нил и просыпается так же резко, как собственный крик ударяет по слуху, сотрясая ночную тишину. Дрожа всем телом, Нил скидывает одеяло и забивается в угол, чтобы собрать себя по кусочкам и попытаться сделать хоть пару глубоких вдохов-выдохов. Он жив — уже повод выдохнуть с облегчением. В момент прокручивания в мыслях кошмара, словно заевшей пластинки, бегающий, напуганный взгляд Нила сталкивается с напряжённым Эндрю, который смотрел так, словно не до конца верил в то, что сделал или делает Нил. Нил ощущал себя кроликом загнанным в клетку к удаву, но в противоречие к этому не сомневался в том, что Эндрю не представляет для него никакой опасности. Эндрю наконец предпринимает первый шаг — решает подвинуться ближе к противоположному концу кровати, где теперь сидел Нил, пытавшийся безуспешно совладать с собой. Только увидев приближающегося Эндрю, у Нила вырвалось:       — Стой. Я не… — Эндрю остановился, серьёзно смотря на Нила, когда тот уже немного более окрепшим голосом договорил: — не приближайся ко мне. Эндрю никогда не являлся тем, кого нужно просить дважды о подобном.       — Я не буду, Нил, — остановившись примерно в метре от него, Эндрю сел спиной к стене, не упуская из виду напряженный кивок Нила. Прошедший день казался хорошим — одним из тех, когда они даже могли себе позволить спать на одной кровати. Эндрю помнил, как Нил засыпал, уткнувшись ему в плечо, сейчас же он даже не был готов подпустить Эндрю к себе, и он не мог его в этом винить. Услышав скрип пружин с верхнего яруса, Нил сильнее вцепился в собственные ноги, прижимая их к груди, словно живой щит от какой бы то ни было опасности. Причиной шума, однако, оказался спустившийся Кевин — даже с его довольно крепким сном он не мог не проснуться от крика. Так как он не считал себя лучшим кандидатом, чтобы успокоить человека, решил просто дать время этим двоим на личный разговор — Эндрю лучше всего мог бы помочь Нилу в такой ситуации.       — Кевин? — вдруг осторожно позвал Нил. Успевший отойти от кроватей всего на пару шагов, Кевин обернулся. Нил увидел ферзя на щеке, отсутствие синяков от удушения на шее и с облегчением выдохнул. Кевин настороженно посмотрел на Нила, затем бросил быстрый взгляд на Эндрю и поспешил выйти из комнаты, закрыв за собой дверь. Присутствие Кевина сменила вернувшаяся ночная тишина, приносящая некую туманную иллюзию умиротворения, которое Нил последний раз чувствовал словно десятки лет назад, но отчаянно нуждался сейчас.       — Нил? — негромким, но уверенным голосом позвал Миньярд. — Можешь послушать меня? Сначала Нил не хотел отвечать. Да, он проблемный, с ним сложно ужиться, и игра вряд ли будет стоить свеч. Но тем не менее Эндрю продолжал делать это даже спустя два года с их встречи. Нил правда хотел бы меньше обременять его, но тем не менее кивнул, готовясь выслушать заученные слова.       — Нил, здесь нет никого, кого стоило бы бояться, клянусь, — начал Эндрю. В теории должно было помочь. — Тебе не от чего защищаться или бежать. Здесь безопасно. Не подумайте, он, конечно же, безмерно благодарен, что Эндрю помогает ему раз за разом, но то, что работало год назад, теперь даёт серьёзный сбой, и выстроенная безопасная — родная — крепость Нила рушится на его глазах. На коже осел прах, от которого навряд ли удастся отмыться.       — Нет, — вырывается у Нила. Эндрю нахмурился. С Нилом всегда было нелегко, что вполне могло раздражать Эндрю. Нил удивился бы, если бы в ответ на его капризы, Эндрю продолжал повторять как мантру «ты в безопасности, это я, тебе нечего бояться».       — Не говори, что здесь безопасно, — не слишком послушным голосом, вбирающим в себя позорный страх, заговорил Нил. — Они были здесь, понимаешь? — часть Нила очень зла, что кошмар посмел осквернить место, ставшее ему домом, в то время как другая — в шаге от того, чтобы никогда не расставаться с повязками. — Они могли убить меня, я не был даже способен защитить себя. И вдруг Нил понял, почему во сне, в воображаемой Лисьей башне, не было безопасно. Из-за отсутствия Эндрю. Нил не имел смелости и права тем более всецело полагаться лишь на защиту, которую Эндрю без слов всегда предлагал в нужные моменты, но за прошедший год он успел непростительно привыкнуть к стабильности, которая переполняла его тело, когда в сложной, плохой, нестабильной ситуации Эндрю находился рядом. Сон напомнил Нилу, каким же чертовски беспомощным он может стать в мгновение ока. Словно стёрлись те восемь лет в бегах, когда Нил спал с ножом под подушкой, скрывался от погони с ужасным ранами; словно Нил в конце концов не провёл прошлогодние зимние каникулы в Эверморе, где понятие безопасности означает бдительность сутки напролёт и нескончаемое напряжение с холодом, сковывающее кости. Так что всегда, если Нил правда хотел выжить, он находил способ, чего бы ему не стоило. Очевидно, кроме сегодняшней ночи. Это его убивало. До того момента, когда Эндрю успеет что-то сказать, Нил потерянно добавил:       — Почему я не смог ничего найти? Словно там не было причин, которые заставили бы меня хотеть выжить, — его выбивало из колеи такое, казалось бы, очевидное, но лишённое здравого смысла осознание. Он буквально всегда стремился к тому, чтобы выжить, но всё изменилось, когда в его жизни появился тот, без кого сам смысл жизни пропадал. Эндрю внимательно следил за ним, впитывал каждое слово и не желал пропустить момент, когда Нил подпустит его ближе. Он будет ждать «да» сколько бы не потребовалось времени, а пока ему нужно сделать всё, чтобы приблизить момент, когда ловушка кошмара отпустит разум Нила.       — Нил, это кошмар, — начал с простой истины Эндрю. — Они бывают жестокими, лишают силы воли и упрямству противостояния. Но в реальности, Нил, ты намного сильнее их. Помни это. Нил горько усмехнулся. Слова Эндрю всё никак не могли зацепиться за что-то светлое среди мрачных мыслей.       — Не сильнее, — возразил Нил. — Так много раз они, — слишком много у него на счету людей, желавших его смерти когда-то, чтобы зацикливаться на именах, — чуть не убили меня, когда у меня ещё была возможность бороться.       — Но ты жив, Нил, значит ты всегда был на шаг впереди их, твоя жажда к жизни всегда спасала тебя.       — Кроме одного случая, — пробормотал Нил. За таким почти спором он не заметил, что уже не цепляется за собственные колени, а паранойя затаилась где-то на задворках сознания. — Ты очень важен мне, Эндрю. И это делает меня уязвимым, — всего на секунду он задержался на ничего не выражающих глазах Эндрю, смотреть дольше становилось невыносимо, поэтому Нил перевёл взгляд на окно, приоткрытое шторами — там чистое ночное небо и звёзды светили ему, говоря, что мир не так уж и плох. На какое-то время их снова окружила тишина — незнакомая и колючая. Знаешь, я теряю свободу, когда теряю тебя. И я теряю голос. Пропадаю в небе и снова рождаюсь после дождя В поисках белых полос. Нил стал сомневаться, что верно донёс свои мысли, когда молчание затянулось.       — Если бы ты хотел прекратить то, что между нами, то сказал бы мне, так? — Эндрю был готов пойти на что угодно, если от этого зависит безопасность Нила. Если его жажде выживания мешает значимость Эндрю в жизни, то эту проблему можно решить. Не единственным, но эффективным способом, который подразумевался Эндрю. Слова Эндрю стали второй причиной, выбивающей Нила из колеи. Пытка, которую он никогда не смог пережить бы, — время, когда они с Эндрю расстанутся. Не будет больше сонного вредного Эндрю по утрам, не будет совместных обедов между лекций, не будет ночных поездок на машине с одной сигаретой на двоих и тёплыми, словно одеяло, разговорами о чём-то безумно близком к любви между ними двумя, но слишком интимным, чтобы называться таким простым и банальным словом. Нил тут же посмотрел на Эндрю и встретился с серьёзным, похолодевшим — но всё же самым родным и дорогим — взглядом.       — Так, — через силу кивнул Нил, соглашаясь. — Но я не простил бы себе, если бы потерял тебя. Эндрю понимал, потому что думал так же. У него на счету бесчисленное количество ошибок разной степени тяжести и непростительности, но расставание с Нилом превратилось бы в провал, влекущий за собой пропасть, пустота которой захватила бы всю никчёмную и бессмысленную жизнь Эндрю. Нил сосредоточенно нахмурился и… несмело придвинулся ближе так, что теперь они с Эндрю находились на расстоянии вытянутой руки, лицом друг к другу. Чувствовать близость друг друга гораздо привычнее, чем пытаться «докричаться» с противоположных сторон. Нил вздохнул, набираясь уверенности для слов, которые собирался сказать. По мере того, как мысли Нила уходили в другое русло, к более важной теме, кошмар постепенно отходил на второй план, мрачные картины в мыслях гасли, а паника уже не шептала на ухо «спасайся!». Эндрю кивнул ему, потому что по глазам видел, что Нил, помимо слов, хотел решиться сделать что-то. Получивший разрешение, Нил заставил себя окончательно отпустить отголоски кошмара и осторожно накрыл щёки Эндрю ладонями, удерживая всё внимание только на себе и важных словах, через которые не всегда удавалось хорошо и правильно выразить чувства.       — Меня делает уязвимым не то, что ты самый важный и близкий мне человек, а мысль о том, чтобы лишиться тебя. Мне не нужен мир или дом, в котором не будет тебя, — с обескураживающей искренностью произнёс Нил.       — Я буду рядом так долго, что ты и представить себе не можешь, — заверил Эндрю, накрывая ладонь Нила сверху своей. Происходящее как никогда реально и совершенно точно не является сном, показывал он. — Если ты этого захочешь, — серьёзно добавил он.       — Больше всего на свете, — наконец губы Нила растянулись в слабой улыбке. Эндрю нравилась её более радостная версия, но в любом случае, он любил всего Нила — уставшего, расстроенного, волнующегося, упрямого, неуверенного и множество других прилагательных с пресловутым «плохим» и «хорошим» значением. Напряжение исчезло с лица Эндрю, и вместе с этим Нил убрал руки с его щёк, после чего они вдвоём одновременно придвинулись друг к другу, соприкоснувшись плечами и стукнувшись коленями, когда усаживались у стены. Эндрю шепнул: «иди ко мне» и первым положил руку на плечо Нила, сокращая расстояние между ними до минимального. Нил положил голову на плечо Эндрю и правда мог бы забыть все невзгоды, сидя вот так в объятьях Эндрю. После невесомого поцелуя в висок, все проблемы, ранее гудевшие в голове Нила и несущие с собой нескончаемое напряжение и горечь, показались очень и очень далёкими, почти несущественными.       — Больше не буду принимать то снотворное, которое Бетси прописала, — тихо, чтобы не разрушить драгоценный момент, сообщил Нил. Эндрю кивнул, сказав в подтверждение:       — Я долго не мог тебя разбудить. Конечно, он стал волноваться за Нила ещё когда тот стал ворочаться, задавать невнятные вопросы и хмуриться с каждой секундой всё сильнее. Стоит ли говорить о том, что испытал Эндрю, когда Нил проснулся с криком? Тогда казалось, будто в его рёбрах пробоина, в ритме сердца — тишина, а в мыслях только «Нил, Господи, Нил». Но теперь они знали залог успеха приведения в порядок после кошмара: бессмысленно убеждать Нила, что где-то безопасно, если там нет Эндрю — значит, нет причины за что бороться и жить. С Эндрю получится в сотни раз убедительнее.