Лабиринты и лестницы

Крис оказался на редкость болтливым, но это не отменяло того, что собеседник из него был весьма не плохой. Я же, с рождения обделенный особой многословностью (Этим отличалась Пепа), зачастую слушал его сетования на жизнь за очередной кружкой кофе, с добавлением кое-чего покрепче, конечно, в разумных количествах.   Он был разборчив не только в философии, но и в алкоголе и литературе. А так же знал многие хорошие заведения в городе. Я искренне не понимал как он, загруженный философ-историк, знает, где самый вкусный кофе в Картахене. Да и сейчас не особо понимаю.   Нас поставили в пару по дежурству. Девушки были довольно спокойными и, как говорил Крис, серьезное происшествие происходит только тогда, когда предсказания сеньоры Санчес не сбываются. Неудачных предсказаний накануне не было, и мы со спокойным сердцем и чистой душой сидели у меня в библиотеке.   - Пресвятая Мария Гваделупская… - Руки Криса были сложены полочкой, а на них лежала его голова. – Я еще понимаю, если бы у нас пацанье было, тогда надо следить, не спорю. А тут… Скука смертная. – Последние два слова он протянул с такой болью в голосе, будто он помирает с голоду.   - Не каркай. – На всякий случай, я постучал по столу, а затем и по голове. Пододвинув его кружку к пытающейся нащупать руке, я продолжил. – Радуйся, что твоей даме сердца ничего не угрожает.   - Во-первых, - Он поднял руку с разогнутым указательным пальцем вверх. – тут нету никаких гарантий, это ж почти яма с ядовитыми змеями, все тихо происходит. И во–вторых, - к указательному добавился средний палец. – может быть, нету у меня дамы сердца.   - Чего это так?   - Поссорились. – выдохнул Крис после недолгого молчания. Он зевнул, распрямляясь и разминая шею. – Пошли, покурим?   - Мы ходили полчаса назад, Крис. – Я не то чтобы был против курения профессора Гарсиа, он, все-таки, взрослый человек, сам разберется. Но сегодня на улице было так холодно, что пронизывающий ветер совно окутывал тебя и не выпускал из своих ледяных объятий, ни под каким предлогом.   - Мы ходили полчаса назад, Крис! – Передразнивал меня он, ломая голос. – У меня стресс! – вдруг воскликнул он.   - Можно я останусь? – моляще проговорил я, сидя в своем кресле.   - Нет. – он взял меня за локоть и покатил к выходу. Господи, какой он ребенок… Я нехотя поднялся со своего средства передвижения и пошел за ним. Было зябко, и я старался сгруппироваться. – Мне кажется, что ей нужно время, чтобы остыть. А после я приду к ней и чистосердечно извинюсь. – Он чиркнул зажигалкой, и сигарета в его руках начала тлеть. Он протянул мне пачку, но я отказался.   - Все-таки, ты был не прав? – Изо рта профессора то и дело вылетали густые клубы дыма. Воздух наполнился горьким и едким запахом.   - Нет, никто из нас не был прав. – Он с тоской глянул на сигарету. – Она говорит, что я слишком много времени отдаю работе. А я – что она слишком преувеличивает. – Он поджал губы в молчании. – Я же не виноват, что на меня взвалилась эта история. Но и я ее понимаю…   Глаза Криса были полны незримой печали. Видно, что ему без нее плохо. Смотря на эту картину, я принял окончательное решение, о котором давно задумывался.   - Ты, случайно, не знаешь, какой цветок говорит «Прости меня»? – с легкой мольбой в голосе и потупив взгляд, говорил Крис. Он был похож на мальчишку подростка, пришедшего к отцу за советом. Я подумал и ответил.   - Гиацинт. Пурпурный. – Со скуки, я читал некоторые книги в библиотеке и о языке цветов, на мое удивление, тоже книга нашлась. После недолгого молчания, он вновь подал голос.   - А тебе, кстати, лет сколько? – Крис смотрел на меня с интересом.   - А сколько дашь? – Мне тоже было любопытно.   - Ну… - Он вглядывался в черты моего лица. – Лет тридцать - тридцать пять, не больше. Побреешься и вообще на студента похож будешь. – Это меня сильно удивило.   - Что? – С недоверием вопросил я.   - А сколько тебе? – Так же не веря говорил он.   - Пятьдесят. - Мне нет смысла ему врать.   - Да ну нет. – Сомнения пропитали эти три слога так, что оно капало с них со звонким всплеском об кафель. – Паспорт покажи.   - Он в библиотеке.   - Пошли. – с уверенностью он затушил наполовину выкуренную сигарету и повел меня в библиотеку.   Я был несказанно раз такому исходу событий, ведь уже продрог. Я вынул свой не так давно полученный паспорт, который достался мне чуть ли не с боем.   - Что ты врешь! – открыв паспорт, воскликнул Крис. – Ты же мой одногодка! А то заладил: Пятьдесят, пятьдесят. Тридцать тебе, зараза.   У меня глаза на лоб полезли. Чуть ли не вырывая документ из рук Криса, я ужаснулся.   Моя фотография, мое имя и фамилия, дата и месяц рождения, но год другой. Вот так происки судьбы… Я положил его на стол и откинулся на спинку стула. Потом подумаю над этим.   Мой рабочий стол отдавал приятными воспоминаниями. О гладкости ее кожи, о нежности ее прикосновений, о сладком вкусе ее губ… Она была похожа на стихотворение Сильвы. Такая же витиеватая, такая же сентиментальная и не всем понятная. Но человеку, разгадавшему ее смыслы, преподносится великое счастье. Ее любовь.   Ее любовь была чиста и непорочна. Совершенно неуместные прилагательные к запретной любви, верно? Но по-другому это не описать. Ее любовь была сладкой, иногда немой, но всегда прекрасной.   Она - неотделимая часть моей жизни. Ей я могу доверить все на этом свете.  

***

  В этот же понедельник я был на пороге кабинета директора, решаясь на обдуманный, но в то же время отчаянный шаг. Отступать было некуда, но и не особо хотелось. Дверь скрипнула под моей рукой, извещая о моем появлении.   - Директор Торрес, добрый день. – с доброжелательной улыбкой поприветствовал ее я, постукивая по двери.   - Сеньор Мадригаль? – Она выглянула из-за стеллажа. – Что же вас привело в мой кабинет?   Я в это время оглядывал кабинет. Все стало определенно… Чище? Полки сияли, папки были расставлены по цветам, только на рабочем столе стоял небольшой хаос.   - Это Мирабель постаралась. – С довольной улыбкой оглядывала свои владения. Даже тут Мира стремится всем помочь. – так что вас привело?   - Я хочу взять ставку преподавателя истории. – Выражение ее лица приняло счастливо-удивленное выражение.   - Вы серьезно? – Она не верила.   - Да, я полностью уверен и серьезен. – Так и было.   - Я… Позвоню профессору Гарсиа. – Через пятнадцать минут прибыл запыхавшийся Крис.   - Что случилось? Кто решил взять ставку? – В глазах читалась неподдельная радость. – А ты что тут делаешь?   - Сеньор Мадригаль решил взять твою ставку историка. – Чуть ли не вереща от радости, вещала директор. - Да ну?!? – В следующую секунду он крепко обнял меня. Я похлопал его по спине. – Спасибо… - прошептал он мне на ухо.   Мне устроили небольшой экзамен, который я чуть не завалил. Все-таки, я библиотекарь, а не историк, но кое-что знал. Со словами о том, что я натаскаюсь, Крис одобрил мою кандидатуру. Оказалось, что у Криса была тройная нагрузка. Вот поэтому он был настолько счастлив, что его мучения хоть как-то уменьшатся.   - В этом году у нас три группы первого курса и по две – второго и третьего. Итого семь групп. – Она положила списки классов (которые по обыкновению называла группами) перед нами. – Я думаю дать только половину групп каждому из вас. Разбирайте. - Первые шесть мы расхватали мгновенно. Мне досталось по одной группе каждого курса, а Крису – два первых и один третий. Оставалась один второй курс.   В этот раз я взглянул в список. Под двадцать вторым номером была Мирабель Мадригаль.   - Я возьму себе четвертую группу. – И уже потянулся за списком, как вдруг Крис выхватил его у меня.   - Ты ведь еще зеленый, тебе поменьше нагрузка нужна! – с ухмылкой говорил он, поглядывая в середину списка. В голосе были нотки страха потерять что-то. Но что?   - А кто мне говорил, что не вывозит? – уверенно отвечал я. Эту группу я точно не упущу.   Директриса Торрес стояла за столом, не вмешиваясь, красноречиво прислонив ладонь к глазам. После недолгой перепалки, победа была за мной. Она сказала, что придется немного переделать расписание, так как философия проводится дважды в неделю у каждого курса. Мне выдали ключи от кабинета и сказали, что со следующего понедельника я могу начать работу.